скачать книгу бесплатно
Дети уже не выглядели такими подавленными, как всего несколько минут назад, да и встречающие у ворот своих чад родители подбадривали, как могли. Элан и Афалия проводили всех убывающих до самой стоянки, а бывшие кандидаты, рассаживаясь по машинам и автобусам, жали своим инструкторам руки, благодарили за предоставленную возможность.
Когда все разъехались, в «Повороте», помимо персонала, осталось всего шестнадцать человек: две новые команды Навигаторов, проводив своих менее удачливых сверстников, без затей пошли гонять в футбол. Это должно войти в привычку, каждый свободный час – занятие спортом, без этого в Океанесе будет особенно тяжко. Но ребята попались сознательные, а после того, как наставники прокрутили им несколько документальных фильмов о моторике тела эволэка в погружении, их сознательность подскочила на невиданную высоту. Несколько часов просмотра не самых лёгких для психики сцен, и даже явно инфантильных подростков не будет нужды подгонять!
А Лис с Лисичкой, в кое-то веки оставшиеся наедине, принялись за старое. В тени раскидистого дерева их было не заметить, и рыжий плут притянул пламневласую красавицу к себе. Жаркие поцелуи и страстные объятия, не переходящие впрочем, в нечто большее (не факт, что действительно никто не видит!), не могли скрыть вопроса в голубых глазах.
– Нет, пока ничего, – разочаровала своего супруга Афалия. – Я сегодня проверила тестом, но опять пустышка.
Элана очередная неутешительная новость явно расстроила. Он сбавил натиск и сокрушённо покачал головой:
– Что за дела? Когда не надо, беременность случается так – бах, и готово! А когда хочется…
Девушка притворно нахмурилась:
– Что значит «когда не надо»? Ты кого-то успел до меня осчастливить?
Оба рассмеялись, понимая, что всё сказанное – просто шутка, но кицунэ воздушной стихии всё же пояснил:
– Нет, просто так люди рассказывают…
Уже давно за полночь, но они и не думают спать. Кажется, что уже всё, сил не осталось, и желание не вернётся сегодня, но проходит немного времени, и либо он, либо она, снова принимается за любовные ласки. Ещё несколько минут, и, соскучившиеся по нормальному теплу и страсти супруги снова отдаются без остатка безумному порыву. Так всегда: пока кандидаты не пройдут все испытания, не наденут форму и нагрудные знаки стажёров, инструкторы могут забыть про личную жизнь. Но, теперь будет проще.
Две луны уже поднялись к зениту, и хотя их серебряный свет не бил в окно, но смятая постель и два нагих тела, откинувшиеся в изнеможении на подушки, были видны прекрасно. Афалия жмурилась от удовольствия, пока Лис целовал её грудь, тяжело вздымающуюся и тут же опадающую, но уже приходила в себя.
– Ты кого хочешь? Девочку или мальчика?
– И девочку, и мальчика! – Оторвавшись от ласк, ответил Элан. – Близняшек!
Девушка закрыла глаза и задышала ровнее:
– И тебе меня не жалко?
Но супруг не разделял опасений:
– Ты очень сильная, можешь и троих выносить, но будет два лисёнка.
Доронина улыбнулась, но как-то грустно:
– Не знаю, обрадуются ли наши родители таким внукам?
Родня держалась изо всех сил, старалась принять все перемены, как есть, тем более что переделать назад всё свершившееся не получится – исследования в ИБиСе показали необратимость процессов. Но перемены чувствовались: матери и отцы уже иначе смотрели на своих детей, страха не было, но какая-то настороженность в общении, появившаяся сразу после Еноселизы, не исчезала. А тут ещё и планы на прибавление в семействе, задуманные кицунэ. Сами-то «лисицы-оборотни» своих детей примут с радостью, со всеми хвостами и парными ушами, а вот новоиспечённым бабушкам и дедушкам что делать?
Это вопрос был настолько тяжёл для всех сторон, вовлечённых в круговорот событий, что никто практически не касался этой темы даже в узком семейном кругу: все прекрасно понимали, что можно перейти грань и скатиться до серьёзной ссоры. Особенно был ошеломлён и даже, наверное, подавлен Ростислав Алексеевич. Сын был гулякой, не задерживающийся рядом с женщиной больше, чем на полгода, и все надежды были на дочь. Юлиана росла умной, целеустремлённой, сознавала границы дозволенного, и воля к покорению новых вершин вела её вперёд, давая отцу семейства надежду на то, что в старости не придётся кусать локти, глядя с отчаянием на беспутство собственных детей. А тут его обожаемая доченька отколола такой номер!
Афалия всеми силами старалась не вязнуть в подобных размышлениях, ведь важность происходящего не мог отрицать даже её собственный отец: если дети переймут все родительские (читай, «лисьи») черты, то при освоении новых колоний больше не придётся ломать головы над системами биологической защиты, не надо будет строить города, накрытые хрупкими куполами. С корабля и разу на свежий воздух! Ну и самое главное… Она, мать, всё равно будет любить своих чад, и не важно, получат они хвосты, или нет. Это её дети, дети от любимого мужчины.
– Ты отдохнул? – не открывая глаз, спросила девушка темноту.
Элан даже не успел ничего ответить, как Афалия оказалась сверху.
– Что-то мне захотелось добавки…
* * *
После первого проложенного «Перекрёстка» команда навигаторов всегда получает достаточно продолжительный отдых, насыщенный массой приятных событий. Это не просто необходимость финальной стадии реабилитационного периода, а довольно тонкий расчёт.
Эволэк, впервые испытавший сильнейший стресс «всплытия», едва поверивший, что явь, его мир, находится именно по эту сторону зеркала, никак не может забыть жизнь в Эфирном мире. Его тянут в пучину депрессии воспоминания того существа, что осталось за чертой, и нет более сладостного желания, чем стать им снова. А возможность стать этим невероятным вторым Я уже есть, и дело не только в изменении психики. Духовный проводник, сирина, может сделать так, что эволэк, вернувшись из нового погружения, обнаружит свою сестру-двойняшку или брата-близнеца в своём же собственном теле. Ты уже не будешь тосковать о своей второй половине, ибо она всегда с тобой, и там, и тут. Соблазн невероятно велик, желание поступиться человеческой сутью, немного отодвинуть её в сторонку, позволить обновлённому существу встать с ней вровень, плечом к плечу, занять не менее важное место в жизни, сводит с ума.
Но так дела не делаются. Решение о ломке собственного тела контактёр должен принять осознано, а не под напором неуправляемых эмоций, и эволэкам наставники напоминают обо всех прелестях человеческой жизни.
Словно бабочки у ствола гигантского каменного дерева, планеры водили хоровод вокруг горы с, казалось, абсолютно отвесными склонами. Выбирай любую сторону света, а круча всё равно падает куда-то далеко вниз, к самому подножию, оскалившему пенными потоками двух стремительных рек, к трём стрелам катапульт, запустивших стаю разноцветных птиц в воздух. Красные, жёлтые, оранжевые, полосатые, покорители высот устремлялись сюда, к подпирающему небо исполину. Ловя скользящие ввысь потоки воздуха, они устремлялись вслед за ветрами, стараясь дотянуться до самой вершины горы.
За прозрачным стеклом фонаря проплывали водопады. Потоки воды рушились с ледника, уже набирающего силу в морозные ночи, и неслись по склонам, по уже тысячелетиями выверенными маршрутам. Их русла в твёрдой скале, проложенные ещё во времена сотворения мира, приковывали взгляды эволэков своей коварной, убийственной красотой.
– Вот это да…
Элан едва расслышал это выдох изумления Розы Прохоровой. Девчонка на переднем сидении вертела головой, уже забыв страх первых минут полёта, а с лица не сходила улыбка. Тишина бесшумного скольжения в воздушном океане, не обезображенная рёвом мотора и резким запахом сгоревшего топлива, завораживала её. Всё время кажется, что не планер раскинул свои белоснежные крылья, а ты сама, и не пятой точкой ощущается ускорение рвущихся вверх воздушных потоков, а этими дрожащими от сладостного напряжения плоскостями, играющими бликами солнца.
До феерического зрелища многовековой борьбы камня и воды, жара и холода рукой подать, и Роза непроизвольно касается прозрачной преграды, стараясь дотянуться если не пальцами, то душой до прекрасных перекатов кристально чистой воды. Воплощённая мощь природы, колыбель всего живого.
Иригойкойя за всё время подъёма не произнёс ни слова, сосредоточенно, но без внутреннего напряжения, управляя не имеющей собственного двигателя машиной. Система зеркал, одно из которых выдвинуто в набегающий воздушный поток, почти скрывала переднее сидение и пассажирку, давала иллюзию отсутствия непрозрачного катапультируемого кресла и пристёгнутой к нему девушки. И только когда Прохорова сильно наклонялась к борту, почти касаясь носом плексигласа кабины, можно было увидеть её полное восторга и ошеломления лицо.
Впрочем, мегаватный заряд положительных эмоций Розы и не требовал визуального подтверждения – куратор чувствовал его всем своим существом, отнюдь не глухим к тонким материям и странным энергиям, что подарил ему до конца дней Океанес. Стоило закрепить достигнутый успех.
– Ну, что? Идём вниз? – Спокойный, пронизанный уверенностью голос наставника застал девушку врасплох.
Эволэк дёрнулась, как от удара током, и оторвала взгляд от пейзажа, проплывающего по правому борту: хвойные леса скрыли землю зелёным ковром, таким непривычным для наступившей зимы, и поле-аэродром с вечнозелёной травой, кажущееся с огромной высоты маленьким пятнышком посреди иголочек-деревьев.
– А как это, вниз? – автоматически переспросила Роза.
Лис покрутил головой, посмотрел в зеркала заднего вида, и, убедившись в отсутствии поблизости других планеров, ехидно ответил:
– А прям вот так!
Он резко отдал ручку и с силой утопил педаль: послушный, степенный самолётик, словно сокол, рухнул вниз, к такой далёкой на вид земле, закручивая тугую спираль. Кабину наполнил леденящий душу свист ветра, что срывался с крыльев и оперения, и полный страха пополам с восторгом вопль девчонки. Стремительное приближение твёрдой поверхности вжимало её в кресло всё сильнее и сильнее, и не перегрузка была тому виной. Роза изо всех сил упёрлась ногами в пол кабины, словно эти жалкие потуги могли оттолкнуть хрупкий планер от смертельно опасной для него земли, приподнять хоть на метр от частокола копий-сосен.
Но Элан не дал случиться трагедии: безукоризненное владение воздушной стихией, полученное ещё при работе над Лесавесимой, не прошло даром. Белоснежный самолётик прекратил вращение на точно рассчитанной высоте, погасил избыток скорости и, словно пёрышко, опустился на траву, смешно и неуклюже запрыгав по едва заметным неровностям поля. Его торможение прекратилось ещё до того, как пассажирку отпустил испуг.
На земле куратор позволил себе расслабиться, даже посмеялся незлобно над подопечной, глядя как та, выбравшись из кабины, трясущимися от нервной встряски руками пытается расстегнуть ремешок шлема.
Ещё не успели к подъехавшему автомобилю подцепить их планер, чтобы увезти к ряду невысоких ангаров, спрятавшихся среди благоухающих смолой елей, как на землю опустились Лесавесима и Хилья. Привычный восторг полёта ещё не покидал королев воздуха, ещё, гордо подняв шеи, они с некоторой иронией поглядывали на полные осторожности посадки других безмоторных самолётиков, но Иригойкойя чувствовал и что-то новое.
Всё в порядке?
Ладони легли на сложенные крылья, огладив перья удивительных созданий, и эволэка накрыли с головой волны приятия. Но лёгкое расстройство читалось безошибочно, а глаза, медовые и звёздные, были наполнены светлой печалью.
Мы уже не те, что были раньше…
Лис не взялся бы утверждать, от кого именно из сестёр пришёл ответ, скорее всего они говорили в унисон, хотя голос слышал только он один.
Молодёжь постоянно обгоняет нас и в воздухе, и на земле…
Несколько Сирин, и мальчиков, и девочек, крутились в воздухе, сопровождая планеры на протяжении всего полёта. Они молоды и полны сил, новое поколение, а крылатые сёстры, давшие начало новому виду разумных существ, уже скоро разменяют второй десяток. И хотя учёные в один голос заверяли, что Хилья и Лесавесима, а также их потомки, проживут самый минимум лет по пятьдесят, но молодость двойняшки уже оставили за спиной.
Я тогда вообще старикан.
Попытался пошутить папаня, но продолжить общение не дали: сзади налетели ураганом Хельга и Ханнеле, вмиг скрутив его, как котёнка. Удержанием лихача-пилота занялась, естественно, женщина-киборг, а соратница тут же принялась лупить Лиса кулачком по шлему:
– Это что за бравада?!
Вырезы шлема под уши больно били по органам слуха, не очень помогала даже мягкая подкладка, но лучше даже не пытаться вырваться из Олиной хватки, и Элан смиренно ждал, пока буря негодования не пойдёт на спад. Как только железные тиски ослабли, рыжий плут, в который раз, оглядел свою бывшую воспитанницу.
От застенчивой девушки-тихони не осталось и следа: рассерженная, и от того ещё более красивая, молодая женщина в облегающем красном, под цвет планера, лётном костюме распекала его, на чём свет стоит. Но Лис не прислушивался к словам гневной, без притворств, тирады, вспоминая все перипетии непростой жизни своей подруги. Она прошла практически через все невзгоды, которые только могут выпасть на долю ребёнка, но не ломалась, находила силы жить дальше, под чужой личиной, но жить. Она честно победила в борьбе с жестокой судьбой и теперь законно радовалась счастью.
Её муж, Алексей Романов, известный на всю губернию непревзойдённым своим мастерством токарь-многостаночник, в ней души не чаял, принял девушку такой, какая она есть. Не испугался прошлого своей возлюбленной, берёг, баловал человеческим теплом и вниманием, дарил всё то, чего так не хватало волчонку-одиночке. И Ханнеле расцвела, ответила на заботу и согласилась разделить с талантливым мужчиной годы юности и зрелости. Теперь у них свой домик на окраине Огнегорска, где бабушки и дедушки нянчат внука, Колю, бойкого мальчонку уже восьми лет от роду, степенного и рассудительного, как мать, но упёртого и целеустремлённого, как отец…
– Ты вообще слышал хоть слово из того, что я сказала?!!
Крик уже взбешённой соратницы вырвал из водоворота мыслей и воспоминаний, и Лис виновато улыбнулся:
– Если честно, то нет.
Ханнеле закатила глаза и, махнув рукой, зашагала к своей воспитаннице, нерешительно мнущейся в сторонке. Подхватив девушку под руку и посоветовав той не брать пример с глупых дядек, так и не сумевших повзрослеть, куратор удалилась в ангар, переодеваться да готовиться к отъезду.
Всё это время Хельга очень внимательно следила за своим бывшим эволэком, но не проронила ни слова, даже когда он на руках вынес из кабины планера подопечную, красную от смущения: сначала наставник получил на орехи только за то, что хотел подарить ей незабываемые впечатления, а потом и от такого джентльменского поступка. Кицунэ всегда чуток, но держит дистанцию, не позволяет молодым красавицам вскружить себе голову и не пересекает определённых границ. В общем, такие порывы не в его стиле…
Широкое, вечнозелёное поле заполнялось весёлым гомоном, шутками и смехом: самолётики, словно гигантские птицы, уставшие от дальнего перелёта, садились на траву один за одним. Прозрачные купола кабин выпускали восторженных эволэков на земную твердь, девчонки и мальчишки, от переполняющих их чувств, бросались в объятия друг друга и наставников. Лица светились от радости, полные эмоций голоса захлёбывались, словно неумелый пловец в водовороте, от неописуемых чувств, что подарил им невесомый и беззвучный полёт на звенящей высоте.
Именно на этом и строится весь расчёт: тонко, ненавязчиво дать контактёру возможность почувствовать вкус к человеческой жизни, где есть место и труду во благо всех и каждого, в том числе самого себя, и есть место полноценному отдыху. Удивительная жизнь одного из миллионов членов общества, со всеми её преодолениями и свершениями, трудностями и победами, и счастьем от осознания, что ты очень важен и бесценен, что рядом множество людей, которым не всё равно, где ты, и что с тобой.
Элан так и остался посреди поля: что-то не давало ему двинуться с места, не давало уйти с пятачка примятой ногами травы, не позволяло оторвать взгляд от расшалившейся детворы, хотя он и совершенно точно знал, что именно.
Имя этой чудовищной, но чудодейственной силы – счастье. Он нашёл себя после жуткой трагедии, унёсшей, казалось, сам смысл жизни, нашёл новый путь, посвятил ему годы, долгие, но пролетевшие как один день. Судьба-злодейка отобрала у него семью, и пришлось прожить тяжёлые времена, наполненные тоской и не заглаженной виной, прежде чем до истерзанного сознания и израненной души дошло понимание – у тебя есть семья. Она всегда была рядом, но ты, утонувший в собственном горе слепец, ни видел этого. Твоя семья всегда поддерживала тебя, но ты, недотёпа, не мог постичь этой простой истины, ибо разум был занят бесполезным самобичеванием. Теперь всё иначе.
Лис не трогался с места, присев на остренький носик сотканной из пластика птицы, улыбка не сходила с губ, в глазах горел огонёк. Стоило только взглянуть на бесшабашное веселье подопечных, и в груди вспыхивал погасший было огонь: сирины спеленали Нину Коблеву, самую робкую девушку из оперившейся группы Навигаторов, так и не решившуюся сесть в кабину безмоторного самолётика, и катали по воздуху орущую во всё горло от страха и восторга девчонку.
Сильная и смелая Ноэль, дочь Лесавесимы, сцапав трусишку лапами, поднялась в небо, и закрутила каскад фигур высшего пилотажа. Кицунэ потянулся разумом и душой к сирине. Он видел весь полёт, словно собственными глазами, чувствовал, как тугой ветер запускает цепкие пальцы в волосы и перья, как волны страха от очередного отвесного пикирования сменяются волнами восторга, чувствовал, как всё меньше и меньше сомнения и боязни остаётся в девичьем сердце. Настал миг, и она полностью окунулась в стихию полёта, поверила и доверилась крылатой красавице, чья серая окраска смазывалась в стремительном движении.
После посадки Коблевой никого отправить к автобусу не удалось – широкая русская душа требовала продолжения, и «драконы» взяли девчонок и мальчишек в оборот. Долго, вопреки вялым протестам старших (Элан настойчиво попросил не ломать детям веселье), летуны и летуньи вязали петли, с предельным креном уходили в виражи, крутили бочки, поднимались ввысь и тут же камнем падали к поляне, выходя из пике в считанных метрах над землёй.
Гуляющий меж стройный сосен ветер разносил по округе солнечное настроение, заражая им всех присутствующих, от эволэков до механиков аэродрома, наблюдающих за опасными трюками в небе. А Элан всё стоял, с открытой нараспашку душой, посреди этого океана счастья. Тёплый южный ветер гладил густую шёрстку хвоста и острых ушей, и, закрыв глаза, он впитывал сердцем всю красоту этих минут. Он действительно счастлив. Институт стал, и был всегда, его большой семьёй, а подопечные – его дети. Потерянного не вернуть, совершённых ошибок не исправить, ушедших из этого мира близких никем не заменить, но…
«Я счастлив уже потому, что мне есть ради чего жить…»
* * *
Лис не мог скрыть едва сдерживаемого смеха, наблюдая за степенной походкой супруги. Смеха, а не насмешки.
Его возлюбленная преображалась на глазах: по мере того, как рос животик, движения преображались, теряя былую стремительность и резкость. Теперь же, когда пошёл восьмой месяц, девушка-лиса уже и ходила с некоторым трудом.
Дорожка у берега озера стала объектом ежедневных променадов – минимум три раза в день кицунэ рука об руку совершали недлинные пешие прогулки, наслаждаясь относительной тишиной и ещё более относительным уединением. Очень относительным.
ИБиС и в былые времена не мог похвастаться размеренной и тихой жизнью, всегда находясь в самом центре урагана событий, щупальца которого тянулись к самым далёким звёздам. А после увеличения численности Кланов стало очень проблематично найти тихий уголок на внутренних территориях, отгороженных от внешнего мира красно-оранжевым защитным кольцом из лиан и деревьев. Постоянно по дорожкам бегали люди, колесили по неотложным делам электромобили, и Элан держал ушки на макушки – с определённых пор он стал заметно нервничать, даже когда его супруга просто переходила перекрёстки Белограда, Огнегорска или Женнеца. Хоть и светит в глаза успокаивающий сигнал зелёного цвета, хоть и машины, выполняющие поворот, ждут послушно, пока не ступит с дорожного полотна нога живого человека, но головой он крутил на триста шестьдесят градусов, высматривая малейший намек на опасность. Эта настороженность хоть и делала ему честь, выдавая с головой неподдельное беспокойство и за супругу, и за ещё не рождённых детей, здорово раздражала его вторую половину.
– Дорогой, ты ведёшь себя, как парнишка-преступник, несущий за спиной мешок денег по улице, утыканной видеокамерами, – голос пламневласой кицунэ отдавал хрустящими звуками. – Что со мной может плохого случиться в стенах родного Института?
Решение рожать в ИБиСе вызвало бурю негодования родни. Естественно, поскольку Афалиии нервные переживания были категорически противопоказаны, громоотводом работал Элан – целая серия весьма горячих диалогов с родственниками, и своими, и супруги, немало попортила ему нервов. Разумеется, по всем законам человеческих отношений, частота споров и температура повышались по мере того, как рос живот будущей мамы. Доронины и Раткины были категорически против решения своих детей, но те не желали связываться с врачами обычной больницы, всецело доверяя специалистам родного Института. Хотя и было в кругу общения семей немало именитых докторов, и те охотно предлагали услуги семье губернатора и не менее известной семье «спасителя» Измера с ИБиСом вместе взятыми, но упрямая Лисичка и ещё более упрямый Лис стояли на своём – они знали врачей института и доверяли только им.
Непростые разговоры вокруг профессионализма людей в белых халатах закончились, когда в дело вмешался дед Николай. Старый солдат убедил всех предоставить возможность молодым решать, чему быть, а чему нет, особо подчёркивая важность мнения Дорониной-младшей, ведь рожать именно ей. Душевное спокойствие будущей мамы дружного лисьего семейства перевесило даже негодование Ростислава Алексеевича, и буквально за два месяца до момента истины удалось подписать договор о прекращении огня – будущего отца, наконец, перестали прессинговать и при личных встречах, и по телефону. Но до этого случилось и ещё кое-что…
Самоуверенные заверения Элана о том, что в прибавлении будет сразу пара карапузов, воспринимались не более чем как горячее и вполне понятное желание нормального мужчины. Не менее уверенные утверждения о том, что близнецы непременно будут мальчиком и девочкой, уже вызывали снисходительные улыбки – рыжий плут явно желает именно такого развития событий, но в деле продолжения рода всё слишком непредсказуемо. Те же Доронины сначала очень хотели дочь, но родился сын, которого вместо Эли пришлось срочно «переименовывать» в Эдуарда. Потом Ростислав Алексеевич и Елизавета Анатольевна решили подарить старшему братику младшего, и снова желание не сошлось с практическим результатом – свет увидела боевая, целеустремлённая, но всё же девчонка. Основываясь на столь твёрдой доказательной базе, родные и знакомые, порой часами, старались убедить Лиса не забегать вперёд, и принять детей как есть, сколько бы их ни было, и какого пола они бы ни получились. Но неугомонный хитрец никого не слушал и, в конце концов, так измучил всех своими горячими заверениями, что компании, в которых завязывались разговоры на животрепещущую тему, его весьма резко одёргивали. А друзья-подруги стали даже подшучивать, намекая на буйное помешательство своего товарища.
Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Старая мудрая поговорка сработала с оглушающим громом: первое же обследование показало, что Афалия носит два прекрасно развивающихся плода. Когда комочки жизни заметно подросли, и Лисичка, смилостивившись, разрешила отвести себя к эскулапам во второй раз (терпеть не могла всякие рентгены, опасаясь, как бы излучение не повлияло плохо на детей!), всех заинтересованных и уже теряющих терпение лиц ждал второй удар. Правильно, мальчик и девочка.
Соратницы тут же подговорили Диолею, и устроили Элану допрос с пристрастием, но тот только загадочно улыбался, отделываясь наиграно-пафосными речами о силе Веры в помощь Небесных Сил. Потом до него дошли руки и у Дорониных, и у Раткиных – никто не хотел принимать на веру столь потрясающее в своей точности совпадение, и пришлось отбивать атаки со всех направлений. Попытка привлечь на свою сторону отца Серафима не увенчалась успехом – настоятель, прекрасно понимая, что это ещё один способ тонко и умело поиздеваться над религией, только махнул рукой, хотя и попросил оставить рыжего проказника в покое. Нервы ему ещё пригодятся…
Несмотря на все трудности, Элан был преисполнен энтузиазма и самых радужных предчувствий: месяцы, наполненные заботой о супруге, он с полным правом считал самыми счастливыми в своей жизни. Видеть, как любимая женщина с каждым днём хорошеет, как расцветает в ней жизнь, как цветок распускает неописуемо красивый бутон, готовясь принести в этот мир новое начало. Полные рабочей суеты дни и волшебные вечера, укутывающие темнотой и спокойствием их семейное гнёздышко. Трогательные знаки внимания, адресованные своей возлюбленной и тепло нашедших друг друга сердец, счастье, которое не описать никакими словами.
Солнце уже садилось, и освежающая прохлада погожего дня сменялась холодком, который силился проникнуть под одежду и шерсть кицунэ, но без особого успеха.
Ещё только самое начало осени, даже на деревьях не видно никаких ржавых или хотя бы жёлтых оттенков. И пусть уставшая за лето листва не могла похвастаться весенним буйством красок, но зелёные кроны платанов и ковёр травы радовали глаз, цветы в клумбах, словно праздничные украшения вымостили дорожку двум счастливым… Людям ли?
Полякова замерла на повороте. Необъятной ширины ствол платана, словно крепостная стена, прочная и надёжная, спрятал и её сомнения, и её саму от глаз «лисов-оборотней», хотя уверенности в том, что Элан и Афалия не знают о присутствии Председателя Учёного Совета, у этого самого Председателя не было ни какой. Вроде оба, и будущий отец семейства, и будущая мама, расслаблены и беззаботны, о чём-то негромко беседуют, смеются, радуясь шуткам или какой-то забавной истории. Лица кицунэ сбросили напряжение, не стараются ни походить больше на человека, но и не дают взять верх иной своей ипостаси, просто хорошо знакомые, но в то же время неузнаваемо преобразившиеся лики двух эволэков. Острые парные ушки едва заметно подрагивают, ловя голоса окружающего мира, хвосты размеренно виляют из стороны в сторону, в такт неспешному шагу, на каждом махе встречаясь, касаясь друг друга длинной шёрсткой, носы тянут уже давно знакомые, но такие приятные, не приевшиеся ароматы усеянной цветами аллеи. В голове женщины тяжёлым дурманом расползались мысли о правильности или ошибочности выбранного эволэками пути. Ошибка ли? А может, прав был Лис в своих утверждениях? Что, если эволэк с самого рождения является самим собой? Является… Кем?..
Саша тряхнула головой, отгоняя наваждение: мысли о высоком чуть не похоронили её целиком. Кончики лёгких сапожек почти надломили три стебля цветов, и те потеснили своих собратьев, сбив первые ряды бутонов в плотную кучу, лишённую даже намёка на былую стройность оранжевых рядов, пальцы не чувствовали твёрдой коры исполина, накрывшего её шатром из листьев, даже поднимающийся ветер не ощущался с былой остротой. Казалось, ещё минуту назад она куталась в кожаную куртку, стараясь не пустить прохладу к теплолюбивому телу, а теперь её полы трепетали, словно флажки, даже не пытаясь сдержать натиск холодных газов. «Да что это со мной?» Вопрос остался без ответа, ибо Председатель и сама не могла понять, что собственно она так пристально высматривала в лицах своих подчинённых. Ведь пришла по важному делу, а только увидела двух светящихся от счастья кицунэ, и словно паралич охватил и тело, и разум. С чего вдруг в голове появились все эти сомнения? Сомневаться в чем?
В их отношениях? Глупо. Достаточно только посмотреть, с каким трепетом они, вот сейчас, в эту самую секунду, тянутся навстречу друг другу, как встречаются руки. Видеть, как доверчиво ложиться щека Афалии на плечо мужа, как бережно он прижимает свою пламневласую красавицу к себе, одновременно делая шаг, и, чуть повернувшись, загораживает любимую женщину своей широкой спиной от ветра. Саше даже показалось, что стоит только прикрыть глаза и отпустить разум, и она услышит биение их сердец, ещё чуть потянуться душой, и услышишь теплые слова, слетающие с их губ.
Сомневаться в самой возможности сосуществования людей и таких вот созданий, способных по мановению руки играючи менять облик? И что с того? Что может вызвать негодование в обществе? Хвосты, парные уши, голоса, словно взятые взаймы у легендарных сирен, невероятные способности? Но они ведь тут, их появление на улицах встречают не камнями и палками, а улыбками. Сколько сил они положили в то, чтобы человечество приняло их такими, какие они есть! Даже мерзавца Сухомлинова-старшего и того не тронули, а хотели! Даже эту тварь пощадили и всё ради сегодняшнего дня, и ради завтрашнего.
– Саша…
Полякова отпрянула, почти отпрыгнула в сторону, хотя голос был прекрасно знаком, и Нечаев тут же получил от супруги тычок в плечо:
– Не пугай меня, сколько раз можно повторять.
– А я и не пугаю. – Сергей обнял свою жену, не сводя, впрочем, глаз с кицунэ, словно стараясь скопировать их позы до мельчайших подробностей. – Ты часто так глубоко погружаешься в собственные мысли, что не замечаешь ничего вокруг.
Они говорили почти шёпотом, хотя вряд ли смогли бы объяснить подоплёку этого. До Элана и Афалии было довольно далеко, да и едва ли эта парочка рассердится на их появление. Они четверо крепко сдружились, прекрасно зная, что каждый очень много отдал ради других.
Александра не стала больше ждать, тактично, но настойчиво освободилась от объятий супруга и зашагала к молодым кураторам, чеканя шаг, стараясь тем самым подчеркнуть тот факт, что сейчас их счастливое уединение будет нарушено.
– Вечер добрый! – Молодые сказали дежурную фразу с поразительной синхронностью, их голоса слились в одно целое, что, собственно, для эволэков вполне обыденно.
– Добрый вечер, мои дорогие! – Председатель обняла подчинённых, но очень бережно, стараясь не придавить животик девушки.
Но эта осторожность имела неожиданное продолжение: кицунэ тут же сцапали её, подтащив к себе поближе, и, прикрыв свои огромные глаза, потянули воздух носами. Они словно жмурились от удовольствия, вдыхая аромат женщины, а Полякова, бросая быстрые взгляды то на Шакко, то на Куко, отчаянно пыталась угадать, что могло вызвать такой интерес? Духи те же, что и всегда, одежда чистая, да и сама сегодня не вагоны разгружала – обычный рабочий день.
– Ты так думаешь? – разлепив веки, спросила девушка из высшего общества своего супруга.
