Узвитон

Парадокс русского человека – у Юрки и копейки в долг не выпросишь, а в казино случись выиграть ему десяток тыщёнок, так кассирше он обязательно на чай тыщу даст, как говорится на удачу. Да, непонятна ты земля русская, близких людей не замечаем, а для дальних на всё готовы! Такой у нас российский менталитет. Эх, да и бог с ним лишь бы не было войны! А так мы всё переживём – и «перестройку», и капитализм, и коммунизм – нам всё едино нежили хорошо, ну и нечего привыкать. Ведь мы, почему Гитлера победили? А потому, что Советские люди и так жили на военном положении. В городе как в казармах по десять человек в комнатке. А в деревнях – в избах, да в землянках, и все на «подножном корме». Так, что войной наш народ не испугаешь, мы на врага, гурьбой навалимся. Правда, можем своим тоже насолить, но это уже издержки национального статуса, если хотите русский колорит.

Так играем дальше! Сейчас Юра заходит.

– А давай козырнем! – говорит Глазов и заходит в семёрку крестей. Остальные молча бросают козырные карты, свои конечно побольше накидывают, да посильней «прижимают» если что.

– А давай ещё раз! – продолжает козырять Юра, на этот раз в даму крестей.

– Давай-давай! – иронизирует Чук. – Юр, а у тебя козырей-то хватит?

– Хвати, будь спок Вова!

– И ещё по козырьку! – и Глазов кинул даму пик.

– Ну, Юра! Ну, голова!

– Во напёрло-то!

– А у тебя все козыри? Козырь-то не ваш!

– Да, чё с такой картой-то не играть! Тут и дурак сыграет!

– А давай ещё по козырю!

– Да у него козырей, как у дурака махорки!

– Ну, Юра! Ну, молоток!

– Блин! Один не козырь! – расстроено констатировал Юрий и с сожалением бросил карты.

А по правилам, козырять можно той команде, чей козырь, а игрок другой команды может козырять, если у него все козыри. А если у него хотя бы один не козырь, а он козыряет, то вся команда проигрывает и получает четыре балла.

Ну, тут конечно опять смех и разные там подколы начались.

– Вот это Юра! Вот это голова!– хохотал Чук.– Накозырял на четыре балла.

–Юр, когда ты в карты смотреть будешь?– Досадовал мастер, игравший с Глазовым в одной команде.– Пора тебя отчислять за неуспеваемость.

– Во-во гоните его!

– Козырял бы до конца, всё равно никто не заметил.

– Не, Юра честный игрок.

– Всё по правилам сыграл, но не заметил масть. Бывает!

– Да у него постоянно так бывает!

– Уйду я из вашей команды, – подытожил сварщик Виталик Иванов.

– Как меня и мастера бросишь?– чуть не плача вопрошал Юра.– Я думал ты кореш, а ты вот как!

– Кореш, а нафига ты карту порешь?!

– Ладно, простите меня команда, больше не буду!

– Э-эх, раздавай, козыряла!

Дальше Юра исправился, и его команда благополучно высадила Чука, Барабанова и Иваныча. Сели мы с Витькой и наш коллега Андрей Пузырь, правда фамилия у него была Пузыр, но об этом многие не знали, а если и знали, то забывали. А он частенько поднимал шум по этому поводу. Бывало, заполняешь с ним один на двоих «наряд», ну и пишешь второй рабочий-Пузырь. А он увидит и обижается: «Я – Пузыр, а не Пузырь!». «Да, ладно Андрюха, какая разница».– Успокаиваешь его. А он ещё больше ерепениться: «Я тогда тебя в следующий раз запишу – Поляко, а не Поляков!». «Пиши, чё хочешь, Ленка разберётся». В общем Андрюха сдал, нам записали «отару» и мы вылезли.

– Следующий! – закричал Виталик.

– Игрочишки! – радовался быстрой смене Чук. – Ну, где моя команда? Эй, команда!!

– Чё, уже! Ай, молодца! – зычно басил Барабанов.

– Кому проиграли?! Юре! – досадовал Митьков. – Геннадий я от вас этого не ожидал.

– Сами не хотели. Так получилось.

– Сейчас я раздам! – отрезал Зинчук и начал «месить» карты.– Это вам не с бабкой в кегли играть – Это Юра. Сейчас он у нас колик-то получит!

– Давай, подснимись Юра на отару! – ёрничал Чук, подсовывая колоду Глазову.

– Что ты Володя.– Снимал «шляпу» с колоды Юрка.– Бог с тобой!

– Сейчас мы проверим вас на вшивость.

– Так-так, «отары» не будет, играй спокойно Юра! – успокаивал Чук, разглядывая карты.

– Конечно, не будет, «отара» – это вообще редкость.

– Да, снаряд дважды в одну и ту же воронку не попадает!

– Это точно!

– А вы ребяты стойте, так весь обед и пройдёт!

– Да, ладно постоим, заодно и играть поучимся!

– Это правильно! Только вы идите лучше к Юре учитесь! – злился Владимир Зинчук. – А то карта совсем не идёт! А Юра профессионал он вас плохому не научит!

– Карта – не лошадь, к утру повезёт! А может, мы у тебя хотим поучиться!

– Ну, как хотите, было бы предложено!

– Ах, этот Юра-юра! – напевал Чук.

– Давай ходи певунья! – строжил Зинчука мастер.

– Ах, пардонте-пардонте!

– Ля-мо, ля-мо перси туа!

– Да-да, говори-говори, приятно слушать!

– Вот тебе Юра четыре бала!

– За, что Вова? – удивлялся Глазов.

– А, чтоб в следующий раз не козырял, как попало! Ну, а пока у вас только «двадцать девок»!

– Согласен, – вяло сказал Юрка, пересчитав карты. – Двадцать девять.

– Что правильно? А будешь со мной спорить – отдеру тебя как мальчишку!

– Уж больно ты грозен, как я погляжу!

– Да, я такой! Ты смотри у меня!

– Да, уж у Вовы не забалуешь! – поддакивал Иваныч.

– Так я и говорю, – не унимался Чук, – что теперь он у меня под колпаком, шаг – вправо, шаг – влево расстрел на месте.

– Ты больно много говоришь, – пытался сдержать Чука Никола, – голова от тебя трещит, играй спокойно. А то после такого «обеда» ещё больше устанешь.

– Не хочешь – не играй! Иди вон – спи! А рот мне не затыкай, где ещё поговорить как не за картами.

– Ну, да ты живёшь-то один. Жениться тебе надо Вова! – стал соблазнять мастер Никол-Николыч. – Вот и поговорить будет с кем.

– Ты никак мне свою Машку сватаешь?

– Да ты что, свят-свят! Машка ребёнок, дитя, а ты старик!

– Ничего себе дитя, больше меня в два раза! Мне её в жизни не прокормить, ты же мою зарплату знаешь!

– Знаю, потому и держись от неё подальше.

– Опять четыре балла! – расстроено прервал Юрий. – Ровно тридцать, обидно.

– А ты как хотел? – радовался Чук. – Один ты, что ли профессионал. Мы и сами с усами.

– Ладно, сейчас мы вам отомстим, – пригрозил Юра.

– Отомсти-ка, попробуй,– подзадоривал Вова. – Мстун.

– Сейчас-сейчас получишь, по самые не балуйся!

– Ты думаешь, масть пробил и король, не-е-е-т Юрочка, не всё так просто! Ты для начала партию набери, а затем и грози.

– Ну что, сколько насчитал?

– Шестьдесят одно, очком по носу!

– Да…, а я шестьдесят насчитал. Яйца Юра!

– Ну-ка, дай сюда я пересчитаю!– Виталик выхватил из рук Глазова карты.– Счетовод-любитель! Ну и где здесь шестьдесят одно, вот пятьдесят и ещё десятка, шестьдесят ровно. Ну, Юра! Ну, голова.

– Не хочет Юра яйца получать! – веселился «Чукотский». – А получишь, ой получишь! Сколько верёвочки не виться, а конец всё равно будет!

– Ты не каркай Вова, всё нормально. Настоящие игроки при счёте десять, только играть начинают, а у нас пока восемь.

– Вам ещё парочку записать? Сейчас запишем, не переживай.

– Смотри, как бы вам не списали. А потом ещё «отару» не засадили.

– Помечтай, помечтай – мечтать не вредно!

– Так, давайте быстрее «отару» засаживайте, да мы сядем!– торопил игрочишек Витька.

– А ты за кого, за Вову болеешь, что ли? – обижался Юра.

– Я за победителя, кто быстрее другого высадит, за того и болею!

– Щас тебе Вова засадит, и вылетишь из-за стола. Ну, точно, вылазь Юра!

– Ты погоди!

– Чего погоди, вылазь тебе говорят. Владимир, кладите карты и получайте «отару», восемь сверху и яйца, всё в одном флаконе, отодрыши!

Зинчук аккуратно разложил на столе карты по старшинству: валет крестей, четыре дамы и «шаха».

– Вот она мечта шахматиста! – сиял Чук.– Ну, как Юрий? Хорошо? Ой, хорошо! Получил и свободен!

– Ничего себе! – не верил своим глазам Юра. – Вот это да!

– Да уж! – резюмировал мастер.

– Против такой карты не попрешь! – постскриптничал Виталик. – Это вам не хухры-мухры!

– Ну, чего? Раздавай Генаха! – торопил Витька. – Время-то идет.

– Вы работать-то собираетесь? – из отворившейся двери гремел начцеха Семёнов.

– А! Да-да! – залепетал Витька, и все остальные дружно двинулись на выход.

– А мы сидим тут! Заигрались, – оправдывался Николай Николаич. – А чё обед уже кончился?

– Время – пять минут! – грозил, улыбаясь, Петрович. – Останетесь все без премии! Вить? Ген? Вы идите сейчас наверх в ПДБ помогите стулья, столы перетащить в соседний кабинет.

– А у них своих мужиков что ли нет? – зароптал мастер.

– Я им тоже так сказал, а они мне: « Мы не мужики – мы конструктора!».

– Ладно, сейчас придём, в туалет только заскочим! – согласился я. – В туалет-то хоть можно?

– Да, конечно! Об чём речь! – и Антон Петрович побежал по своим начальничьим делам.

Пришлось нам после обеда перетаскать кучу всякого хлама из одного кабинета в другой.

Хорошо ещё нам дали в помощники Диму Барабанова, ростом он два метра и шкаф мог поднять с одной стороны в одиночку. В общем, Дима брал шкаф, а с другой стороны мы с Витей болтались. И конечно после такого променада пришли мы в цех уставшие. А тут ещё мастер нам работы притащил. И началось: чертежи, детали, размеры. Работа бывает разная, иногда простая, где допуска размеров плюс-минус пять десятых миллиметров и металл простое железо, иногда сложная, где размеры до одной десятой, вдобавок материал нержавейка или алюминий, да ещё пятый класс чистоты. А нам молодым везло на всякие сложности и проблемности. Вот и сейчас мастер дал работу из-под ЧПУ, вроде ничего сложного, блок из нержавейки. Надо только заусенцы снять и резьбу нарезать М3 и М4. Предварительно конечно стали рассверливать резьбовые отверстия тройку на два и шесть десятых миллиметров, четверку на три и четыре. На первый взгляд работа для слесаря привычная, но.… После первой же детали обозначилась проблема. Сверла, конечно, трещали, но это не главное.

– Что такое не пойму? – досадовал Витя, который сверлил рядом со мной, за соседним станком. – Сверло не идёт дальше и всё.

Стали смотреть, отверстие «глухое» и довольно глубокое не видно ничего. Отнесли в О- Т-э К-а, и там под большой лупой со светом разглядели в конце отверстия обломок сверла. Конечно, тут сразу и чепэушнику досталось, который свёрл наломал и заточнику, что свёрла плохо наточил, ну и нам конечно, за то, что долго ковырялись. В общем, свёрла выжгли из деталей и отдали опять. Закрутилась, завертелась адская машина работы, не зря же кто-то вывел теорию, что мы на земле находимся в аду, а уж потом, пойдя очищение земной жизнью, попадаем в рай. Тяжело жить на Земле, зато потом будет легче, наверное. Самое главное в земной жизни – это использовать до конца свой шанс успешно пройти очищение. Конечно, было бы просто: родился человек сразу его бултых с обрыва, как делали древние спартанцы со слабыми детьми, и ты уже в раю. А нет, так не пойдёт, не хочешь человеком на земле, будешь дубом, и стоять тебе триста лет по стойке смирно, пока не пройдёшь миссию очищения. Много сейчас говорят про эвтаназию: «Мол, чего мучать больных, да старых?». Может, им осталось пару недель помучиться, и они в раю, а тут какой-нибудь «помощник» вводит лошадиную дозу снотворного, и прощай рай – ещё тысячу лет баобабом и жди когда помрешь. Я уже не говорю про самоубийц, они конечно лихие ребята, да только вместо желаемого покоя, они оказываются, ещё в большей западне, вроде мерзкой жабы, которая живёт на болоте и питается одними комарами. Так что, не спешите покидать бренную землю, есть смысл задержаться на ней подольше, поживешь подольше – узнаешь побольше! А знания ещё никому не мешали.

Наступали долгожданные 16:30 и весь наш завод дружно двигался к проходной. Тёплый весенний ветерок ласково шелестел зелёной травкой, и вся природа располагала к отдыху и созерцанию красоты. На улице было тепло, несмотря на недавно прошедший дождь. Тепло было и у меня в кармане. «Странно – думал я, машинально ощупывая себя на ходу – чтобы это могло быть такое? Ах, да! Это странный, блестящий цилиндр, выкопанный мной до обеда». Сейчас он был почему-то теплый, словно нагрелся от моего тела. Я переложил его в свою сумку и помахал Коляну Тимофееву.

– Я с тобой сегодня, надеюсь, ты не забыл?

– Да, нет, конечно, – ответил Николай и зажмурил один голубой глаз от солнца. – Всё в силе, сейчас прокачу тебя на своей «ласточке».

– Заодно в гараж заедем, глянем её на яме.

– Давай потом, денег-то у тебя всё равно нет. А мне ещё за подругой надо заехать. Лады?

– Ну, лады. Деньги я найду, а если ты ещё сбросишь тыщь пять, то на этой неделе точно будут.

– Пять! Да в уме ли вы газели? Такая «девочка» за двадцать тысяч! Да ещё пять скинуть, может тебе её так отдать?

– А, что я не против! Ловлю тебя на слове!

– Да, пошёл ты! Антонов.

– Ладно, Колян не сердись! Сам понимаешь денег сейчас в обрез, зарплату задерживают и всё такое.

– Да, наживаются сволочи на наших денежках! Процентики капают, а там и на новую машину, и на квартиру хватит. Это не мы – живи на одну зарплату, тут масштаб другой.

– Ты чего возмущаешься тёзка! – похлопал его по плечу и поздоровался мой мастер – Здарова!

– А! Привет! Никола! – ответил Тимофеев. – Да, Генка тут про зарплату начал.

– Не переживай, дадут на этой неделе!

– Ну и отлично, вот тебе Генка и новая машина!

– Ты чё, продаёшь свой драндулет?

– Сам ты драндулет, супертачка – мечта любого автомобилиста!

– Она же ржавая вся и в «крыле» я дырку видел.

– Ну, есть кой-какие недочёты, что ты хочешь машине пятнадцать лет! Ты себя помнишь пятнадцать лет назад? Во-от! А щас, каким стал? То-то же!

– Да причём тут я, мы про машину, а ты меня приплёл. Я может, и не прожил бы эти пятнадцать лет или, к примеру, завтра помру.

– Да вот я и говорю: человек в любой момент может помереть, а машина останется, подчистил, подварил ёё, подкрасил и катайся сколько душе угодно!

– Ладно! Давайте! Счастливо!– резюмировал мастер и стал протискиваться сквозь толпу, поближе к турникету.

Мы с Колей послушно встали в хвост сего построения и стали молча наблюдать, как разношёрстная толпа, состоящая из непонятно откуда-то появившихся служащих и бодрых рабочих масс, стала постепенно просачиваться через проходную и, равномерно отсчитываемая турникетом, стала плавно вытекать на улицу. Мы спокойно отдались этому течению, и живая река послушно несла нас наружу. А на улице нас встретила настоящая весна, это совсем другая, не то, что на территории завода весна, это настоящая весна, без каких-то ограничений, било в глаза буйство зелёной краски, бешено надрывались птицы, и сам воздух был свежее и чище чем за проходной. И в таком благодушном настроении мы отыскали на парковке «пятёрочку» Тимофеева.

– Вот она моя «девочка»! – сказал Колян и погладил машину по зелёно-синему капоту, со следами начавшейся коррозии металла. – Как она тебе?

– Да, так себе машинка! – туманно бросил я, садясь на корточки, осматривая ржавые, и кой-где прогнившие до дыр пороги. – Пороги менять надо.

– Пороги поменять неплохо и крылья передние можно подделать, а можно и так ездить, на скорость не влияет, даже наоборот машина легче разгоняется! – веселился, подмигивая мне, Колька.

Я поднялся и стал обходить машину кругом, оценивая предстоящие ремонтные работы.

– Задний бампер надо выпрямлять, брызговики повесить не мешало бы!

– Это можно, конечно! – поддакивал, успокаивающим голосом, Тимофеев.

– Резина зимняя стоит, даже шипованая была когда!

– Резина «Якохама», японская и шипы есть кое-где, а протектор смотри какой глубокий, ещё ездить и ездить! Кстати у меня и летняя на дисках есть, отдам бонусом, и ещё кой-какие запчасти и полезные мелочи. Так, что ты не переживай, ты ещё и в плюсе будешь только за счёт запчастей.

– Ручки дверные под замену, лучше вместе с дверями!

– Хозяин-барин, купишь и поменяешь, они копейки новые стоят, а можно и бэушные найти.

– Так-то оно так, да копейки-то китайские стоят, а они сам знаешь до первой зимы. Оригинальные ручки со старой машины, ещё поискать придётся. Ладно, ты машину-то открой, а заодно и капот!

– Да не вопрос!– сказал Колька и щёлкнул сигнализацией. – Во! А ещё и центральный замок на две двери!

Я с трудом открыл водительскую дверь за сломанную ручку, и на меня пахнуло табаком, как из свежее открытой пачки сигарет.

– А накурил-то!

– Да, я аккуратно, а салон смотри, какой чистый и не прожжён нигде!

Расположившись на сиденье, я откинул голову назад и зажмурился, ухватившись за баранку, представив себя за рулём.

– Сиденье удобное и руль удобный!– вслух произнёс я.

– А я тебе, что говорил! – лебезил Колян. – Машину для себя делал! И руль от «субару» поставил, смотри какой плотный, удобный, даже оплётки не надо, и сиденья «семёрышные», вещь, лучше иномарошных, на рычаг нажал-откинулся, потом встал, нажал и сиденье на месте – красота. Всё быстро и удобно!

– И музыка, я смотрю, у тебя есть!

– Что ты, конечно – «пионер», четыре колонки!

– Пробег 80000 тысяч, реальный?

– За это ручаться не могу, машину не снова брал, но движок супер, заводится с пол оборота в любую погоду, ни разу не подводил! У стартера иногда клемма слетает, но это мелочь, сам подожмёшь на досуге. Ты попробуй, заведи!

Вытащив «подсос», выжав сцепление, и поставив ручку коробки передач, в нейтральное положение я, как учили в автошколе, повернул ключ направо. Двигатель мгновенно «схватил» и начал набирать обороты.

– Ну, что я говорил, движок зверь! Сам бы ездил, да деньги надо!

– Да, движок классно заводится, ничего не скажешь! Моментом схватывает!

– Это, что он ещё и приёмистый, тащит, как зверь не всякая иномарка на светофоре догонит!

– Ты же знаешь, я только учусь и гонщиком становиться не собираюсь. Мне бы живым доехать из точки А в точку Б, вот и всё. Грибы, рыбалка и огород – вот мои главные «чемпионские» маршруты.

– Для этого «пятёрочка» идеальный вариант, довезёт куда угодно.

– Угу, – сказал я и дёрнул за рычаг открытия капота, он охотно поддался, но капот остался в том же положении. – А капот у тебя Колян, что не открывается?

– Открывался вообще-то, – озабочено сказал Николай и подёргал за ручку капота. – Наверное, тросик порвался, но это не беда, потом откроем, когда в гараж поедем, здесь нам его не одолеть. Да ты не переживай, там всё отлично ничего не течёт, двигатель сухой. Тормоза – тормозят.

– Ладно, поверим пока на слово. Хотя конечно жаль.

– Ну, что ты хочешь, это машина, всё бывает, то здесь отвалилось, то там – техника. А как тебе машинка-то вообще? Подходит?

– За неимением лучшего, сгодится. Цена – качество, соответствует.

– Да за такие деньги велосипеда нормального не купишь, а тут машина, да ещё и сама едет! Так что, давай в субботу приходи с деньгами, откроем капот и в ГАИ на переоформление. А сейчас я прокачу тебя на супертачке, садись, поехали, довезу тебя до дому!

– Жалко сегодня только вторник, а то бы щас могли бы всё оформить, – сказал я, садясь в ВАЗ 2105.

– Успеешь ещё, до субботы всего ничего осталось.

Коля как следует газанул и, плавно отпустив сцепление, вырулил на городскую улицу с ярким названием: «Перворакетная». Городок обвевал нас прохладой в открытые окна автомобиля, а Тимофеев выдавал увесистую порцию децибелов своей громкоиграющей магнитолой, надрывался Фредди Меркьюри и мы молча, наслаждались дорогой. От ослепительно-блестящей, ещё не запылённой зелени, рябило в глазах. Зелёная травка, самоотверженно пробивалась сквозь прошлогоднею листву и неубранный мусор, создавала прекрасный, мягкий ковёр. И по этому ковру, как по подиуму, вышагивали важные, майские коты. Коты попадались всех мастей и пород, один даже был совсем без шерсти, видимо, разогревшись на солнышке, решил скинуть, надоевшую за зиму шубу. Каждый из них был занят своим, как им, наверное, казалось, неотложным делом. Один внимательно вынюхивал каждую травинку, боясь пропустить, хотя бы одну не исследованную. Другой сидел у края дороги и внимательно следил за движением, сурово смотрел на проезжающих мимо автолюбителей, сквозь зелёный прищур изумрудных глаз. Третий важно вышагивал по свежей травке, стараясь ступать по земле, не повреждая новоиспечённой зелени. Двое пушистых созданий так отчаянно гонялись друг за другом, что выбежали прямо под колёса, уже почти моего жигулёнка, но Тимофеев хладнокровно нажал на великолепные тормоза и спас безумцев. Выругавшись, Николай двинул дальше уже по «Новоракетной». Коты восхищённо смотрели на Колю и в «душе» громко аплодировали ему скандируя: «Да здравствует! Тимофеев!» или даже нет: «Виват! Тимофееву!». Коля, правда, позевывая, рулил, не подозревая о своей славе. А кошки уже заглядывались на аппетитных голубей, деловито клюющих рассыпанные крошки, и осуждали собак, гуляющих со своими хозяевами. Людей, конечно, они игнорировали, считая их недостойными, своего внимания. Короче говоря, весна была в самом разгаре, и все были счастливы и довольны, что наконец-то зима кончилась, теперь можно наслаждаться теплом и ласковым солнцем, не опасаясь быть простуженным и зараженным противным вирусом. Это было фактически осязаемым счастьем. Казалось бы солнце и тепло, а человек уже счастлив. Вот, а если б не было зимы, узнали бы мы об этом? Нет. Значит, долгая, холодная зима это прелюдия к весеннему теплу и они так же связаны, как грусть и радость, и слёзы со смехом. Ведь без горя, мы не узнали бы счастья, не было с чем сравнить. И вот сравнив с февралём май, мы верим, что счастье всё-таки есть, его не может не быть, при таком ласковом и ярком солнце.

– Ну, всё приехали! – вывел меня из задумчивости Николай. – Вот эта улица, вот этот дом! Правда, барышни не видать, а нет, две вон на лавочке сидят, наверное, тебя ждут!

– Да, сидят две «красотки»! – ответил я, разглядывая двух местных бабуль у подъезда. – Им бы годков сто сбросить, сошли бы за молодух! Пока, Колян! Ближе к субботе созвонимся!

– Окейно! – улыбнулся Тимофеев и рванул с места.

Я прошёлся по тёплому, обласканному солнцем двору, пересек детскую площадку с двумя резвящимися малышами и, поздоровавшись с двумя бабулями у подъезда, вошёл в дом. Родные «пенаты» встретили меня прохладой и непонятной сыростью, это было время, когда отопление уже отключили, а ночи ещё были довольно холодные, да и старые дома со стенами, покрытыми толстым слоем дранки, хорошо защищали внутреннее пространство от тепла. Поднявшись на второй этаж, я привычным движением, достал из кармана ключи и открыл, старую, оббитую дерматином дверь. В двухкомнатной квартире, доставшейся мне от бабушки, было тихо и уныло. Солнце пробивалось сквозь пыльные занавески, и в воздухе кружились миллиарды пылинок, ярко освещённые и медленно порхающие. После кончины бабушки здесь мало что изменилось, разве только компьютер, да лыжи в углу, нарушали привычный уклад старушечьего быта. Слава богу, моя бабуля не страдала манией накопительства и обстановка в комнатах была довольно спартанской. В первой комнате был стол, четыре стула, два кресла, тумба с телевизором и огромный шкаф с сервантом. Во второй кровать, письменный стол, заваленный учебниками и книгами, стул и небольшая прикроватная тумбочка, плюс стол с компьютером, который открывал окно в огромный мир Интернета. В принципе здесь было всё необходимое для жизни. Раздался сильный треск, это старый телефон в прихожей громко заявил о себе и я, поёжившись от холода, взял трубку.

– Алло! – выдал я с ходу.

– Привет, сынок! Как ты там? – спрашивала меня моя мама.

– Привет! Да всё хорошо!

– Может надо чего или деньги кончились. Ты говори, не стесняйся.

– Да нет, денег пока хватает и еда пока есть. Если что надо будет, я зайду, ты не переживай, – успокоил я маму, вспоминая про пустой холодильник и мелочь в кошельке, уж не говоря о заветном автомобиле.

– Ну ладно, а то я на работу ухожу, ты если что, мне туда позвони.

– Хорошо! Мамочка я буду иметь в виду.

– Тогда пока!

– Пока!

Я положил трубку, пытаясь решить с чего начать, то ли пойти в магазин, то ли полезть в погреб за картошкой. Открыв кошелек и найдя там последнею пятисотенную купюру, я понял, надо лезть за картофелем. О, этот великий и могучий, всегда выручающий корнеплод, сколько раз ты выручал меня, да и не только меня, а целые страны из неминуемой погибели. А ведь сначала в России его и сажать-то не больно хотели, слава богу, Петр настоял и мы теперь в полном порядке, сыты и довольны. Недолго думая, я достал пустое ведро из-под мойки и, заметив на столе полную солонку соли, довольный взяв ключи, поскакал по лестнице в сарай. На улице бабули зло посмотрели на моё пустое ведро и, мысленно отругав меня, решили обсудить моё поведения мне в след. Я же преспокойненько подошёл к сараю, щёлкнул замком и, спустившись вниз, стал на ощупь набирать картошку. В погребе было темно, фонарик мной как обычно был забыт, да и хлопчатобумажные перчатки тоже. Поэтому в потёмках, убрав с короба еловый лапник, который служил своеобразной защитой урожая от мышей и крыс, я аккуратно, стараясь не повредить тонкую кожицу уже начавшего прорастать прошлогоднего картофеля, стал набирать холодные корнеплоды в ведро. Картошка вначале отдавалась громким эхом об дно пустой тары, но по мере наполнения поутихла и совсем смолкла, вместе с последней картофелиной. Пытаясь найти ещё хоть что-то, я как слепой шарил по пустым полкам погреба. И о чудо, мне в руку попалась какая-то банка, по весу я понял, что она полная, схватив её и ведро картошки, я выбрался из погреба. Конечно, дотошный читатель скажет: «Как он смог, без рук по приставной лестнице, да в темноте?». А вот смог. Сказываются долгие годы тренировок, да приставная лестница прибита к полу и довольно широкая. Короче, я великий акробат, вот и всё. На свету, после осмотра новообретённой банки, радость моя поутихла. Банка содержала старое, заплесневевшее варенье. Вздохнув, я закрыл сарай и побрёл домой. Соседки на лавочке, видя моё состояние, радостно щебетали. А может, мне просто так показалось, ведь весь мир смеялся надо мной, корча свои гримасы. Даже галки хохотали с дерева: «Ха-Ха-Ха! Заплесневевшее варенье! Ха-ха-ха! Вот умора! И несёт же домой, несет! Смотрите! Ха-ха-ха!». Кошки равнодушно щурили глаза на солнце.