Ираида

Бром, сидевший на кухне и жевал маринованный помидор. То, что это был именно помидор, мы узнали когда он его выплюнул, увидев нас.

– Креветку мне в носоглотку! В чем это вы?!

– Где ты говорил лежат старые новые платья? – вышла я вперед и покружилась.

Натужный кашель был мне ответом.

В мансарде мы копошились вдвоем. Освещая тройным подсвечником недра сундуков, мы выбрали вполне приличные наряды. Темные, в пол, с вырезами, но с нижними рубашками и расшитыми поясами, подчеркивающими наши тощие талии.

После плотного ужина пояса пришлось ослабить. Спать мы завалились на наспех застеленную кровать, а Бром ушел наверх. Там сундуки очень удобные и тюфяк имеется.

А город-то мы так и не осмотрели…

Глава 10

Утро нас встретило грохотом сверху. Мы подскочили и заметались в поисках одежд. Быстро напялила платье и плотные колготы. Веселея неприлично заржала и сказала, что я его надела задом на перед. Вроде бы вчера также надевала… Или нет?

– Вырез спереди должен быть, а у тебя спина голая! – веселилась подружка.

– Дак если я платье поверну, то спереди вырез будет до пупа! – не согласилась я.

– А так ты поясницу застудишь! – не сдавалась она. – У тебя все равно спереди особо не на что смотреть. Как и у меня. – скорбно добавила Веселея, заглянув в свой вырез, но потом воодушевилась – Зато мы с тобой можем в любую щель пролезть!

– Ага! Или даже подрабатывать досками.

Кое-как я повернула платье и, в принципе, осталась довольна результатом. Нижняя рубашка скрыла срам. Потом мы бегом выскочили в кухню и коридор.

По лестнице спускался помятый Бром. На скуле отпечаталось треугольное пятно, а тельняшка была порвана на плече по шву.

– Напали? Кто это сделал?

Подружка уже была готова рваться в бой и отделать всех и каждого. Она даже слегка помассировала кулаки.

– Это, – помял скулу муж – Угол сундука. А это, – оттопырил пальцем ткань на плече – Ручка второго сундука. Я просто свалился и вот.

– В сундуках много хорошего. – кивнула я. – Мы не будем их казнить. Правда, Веселея?

– Возможно. – задумчиво протянула она. – Только сначала рассмотрим повнимательнее внутренности и все!

– Жуть какая! – передернулся Бром. – Вы хоть и о мебели говорите, а будто в приемную патологоанатома попал.

– А кто это такой? – спросили мы хором.

Бром только головой покачал и вышел на улицу. И как нам теперь жить без этой информации? Надо срочно искать библиотеку и школу!

Умывание в ванной комнате, приборка в спальне и… его величество завтрак.

– Кто готовить будет? – шепнула я подружке.

– Кто угодно, но только не ты! – довольно громко ответила она.

А мне только этого и нужно было. Освобожденная от готовки, я по-царски расселась за столом. Веселея, скептически меня осмотрев, заявила, что посуда после ужина не помыта и вышвырнула меня в сторону ванны. Мол, ты уже привычна со вчерашнего.

Пришлось идти. А я так уже расслабилась, так привыкла к свободе, что решила все получить за красивые глаза. Они у меня цвета шоколада. Правда Веселея однажды сказала, когда мы мылись, что глаза мои нужно тоже помыть, потому что это цвет гов… В общем, та помывка в бане была фееричной. Две мочалки так и не смогли найти.

С чистыми тарелками вышла на кухню и заявила, что лучше бы такую ванну поставили тут. А то приходится бегать с посудой через весь дом.

– Как-то не думал я о таком. – улыбнулся Бром.

– А о чем ты думал? – уперла я руки в боки.

Спина то не казенная, постояла внагибку и чуть пары позвонков не лишилась!

– Не о посуде уж точно! – смутился муж.

– Иришка, – зашептала Веселея – Вспомни "Мокрое платье томной Жозефины".

Я выпучила глаза. Ту писанину мы так и не смогли дочитать. Такой разврат еще не попадал в руки Веселеи. А ведь поначалу мы подумали, что это про стирку…

Это что, получается он думал о… Об этом он думал? И почему думал Бром, а краснею я?!

За завтраком поднимать от тарелки глаза я поостереглась. Но каша была очень вкусной. На молоке, с маслом и сахаром. Мням! Так и округлюсь на таких харчах. Может быть. Желательно в стратегических местах. После плотной трапезы мы подобрели и составили коротенький план.

План на день таков:

1. Бром показывает нам приличные места и знакомит с торговцами.

2. Успеваем найти школу, банк и театр для Веселеи.

3. Провожаем Брома в дальнейшее плавание.

Из дома вышли при параде. Плащи высохли, платья и ботинки новые, волосы закручены на ленту и завязаны сзади в пучок. Хороши до безобразия! Это сказал Бром.

Подцепив руки мужа с двух сторон, мы выплыли на дорогу. Соседи вовсю уже выглядывали из-за заборов и рассматривали нас с дотошностью мух на кучах удобрений.

Из-за поворота вышла дородная дама в сером толстом платье с глубоким декольте. Ее черные как смоль волосы были замотаны в хитрый узел, темные глаза сверкали, а губы сжались в тонкую нитку. Она преградила нам дорогу и уперла руки в боки.

– Ну! – прогрохотала она грудным голосом. – Я жду!

Подружка что-то хотела ей ответить, но Бром пресек ее возможный нецензурный экспромт. Как хорошо он ее изучил! Прям горжусь. И как Веселея стала предсказуема. Слегка разочаровывает. Совсем чуточку.

– Уважаемая Акаина Руховна, прошу знакомиться! – Бром пихнул руками в наши бока, заставляя слегка склониться. – Моя дражайшая супруга Ираида… Как отчество? – последнее он прошептал в мою сторону.

– Евсеевна. – прошептала в ответ я.

– Ираида Евсеевна! А это ее младшая сестра Веселина Евсеевна.

– Веселея Львовна. – прошипела подружка.

– Потерпишь, Львовна. – рыкнул он в ответ и добавил – Сейчас мы все потерпим.

Акаина, прости господи, Руховна грозно осмотрела нас с головы до ног, отчего у меня мурашки пробежались и втоптали вглубь всю уверенность в завтрашнем дне. Да вообще уже не уверена, что переживу эту встречу. Но вот ее лицо разгладилось, улыбка растянулась, оголяя крупные белые зубы, а руки раскинулись. Вот так она и начала наступление на нас. Я честно пыталась мягко отступить назад, но Бром удержал. Знала, догадывалась, чуяла, что не все пройдет гладко в моей затее! Вот сейчас муженек нас бросит этой женщине на растерзание, а сам сбежит, спасая свою шкурку.

– Какие вы костлявые! – радостно заявила эта мадам, сминая нашу троицу в объятиях.

Ну точно! На холодец решила нас пустить.

– Ничего-ничего! – продолжила она, прощупывая мою спину. – Ты, Бромушка, когда в плаванье уйдешь, то я займусь этими крошками! Вот вернешься и не узнаешь их! Женщина должна быть фигуристой, объемистой и мягкой. Как я!

Я чуть не задохнулась. Акаина Руховна вжала мое лицо в свою грудь и похлопала своей ручищей по моему плечу. Перелом! С вывихами! Воздуха! Оторвавшись от нас, она с удивлением отметила наши красные лица. Только Бром стоял бледный. Он то попал прямо в декольте. Везунчик.

– Вы как всегда любезны и наблюдательны! – произнес Бром.

– Ну что, девоньки? Соседка я ваша через два дома. – женщина ткнула пальцем в серый домик. – А вот с этими, – ткнула она в разделяющие нас дома – Лучше дел никаких не иметь!

Бром кивнул, подтверждая ее слова.

– Сплетницы, завистницы и лентяйки! – припечатала соседок Акаина Руховна.

Эти самые сплетницы повылезали из-за заборов и спустили на нас лавину ругани. К этому я привычная, а потому выпрямилась и опустила глаза в пол. Привычка. Агата-настоятельница частенько костерила всех непечатными словами. Тут же присутствовали такие обороты, что Веселея замерла, жадно прислушиваясь. И все на морскую тематику! И про клюв пеликана в дальних местах, и про косяки скумбрии в ближних. И даже ус кита смогли использовать в таком деле!

Акаина Руховна вытолкала нас к себе за спины, заявила, что нечего нам слушать такие ругательства и выразилась в сторону соседок такими оборотами, что все любовные романы Сионы показались мне детским пособием по лепке куличиков!

– Не стоит отвлекать уважаемую от легкой беседы с соседками. – мягко выразился муж и потащил нас между домами на параллельную улочку.

Там мы проскочили еще две улочки и вышли на широкую центральную дорогу. Высокие трехэтажные дома имели на первых этажах магазины. Ткани, фрукты-овощи, бижутерия, свежая рыба… Вывески пестрели и манили зайти внутрь. Веселея подскочила к прилавку со странного вида серьгами. Бром сказал, что это рыболовные снасти и вывел нас из магазина.

Почти в центре улочки стоял большой дом. Аромат свежей выпечки витал в округе и манил нас как цветы пчел. Бром купил нам по плюшке и заявил, что хлеб мы можем покупать здесь. Представил нас пекарю, продавцу, грузчику и счетоводу и повел дальше. Плюшки закончились быстро.

– А зачем ты нас со всеми познакомил? – спросила я. – Нам ведь только с продавцом общаться.

– Теперь они знают, что ты моя жена и не станут обсчитывать и подсовывать старый хлеб.

Так же мы познакомились с семьей из двух братьев-мастеровых. Илиан и Ясон любезно предложили нам свои услуги по починке, стройке, установке и тому подобными делами. Бром представил их как самых ответственных, рукастых и деловых людей.

Как-то не так я их представляла. Подбитые глаза, царапины и порезы на руках и драные одежды ассоциировались у меня с прожженными бандюганами. Муж сказал, что братья просто не очень ладят друг с другом. Я указала на дорогую вывеску мастерской с приятными на вид работниками внутри и рассудительно заметила, что те люди больше вызывают доверия. Это оказалась мастерская Илиана и Ясона.

Так вот я и поняла, что ничерта не разбираюсь в людях. Ну а в конце улицы стояла школа.

Глава 11

Школа была хороша! Трехэтажное здание с кучей классов и степенными преподавателями по всевозможным предметам. Ученики, как и везде, выглядели полнейшими раздолбаями. И, естественно, из женщин здесь работали только повара в столовой и уборщицы.

– Я сейчас зайду к директору и поболтаю. – муж хотел уже пойти, но развернулся и предупредил. – А вы сидите и не шевелитесь! И дышать через раз!

Ну мы и остались сидеть перед кабинетом, на дверной табличке которого значилось: "Наум Сергеевич директор школы Медуз". Через пару минут нас пригласили.

– Кому? – коротко спросил седовласый полный дядька в стильном темно-синем камзоле с золотыми пуговицами.

Он ласково поглаживал позвякивающий мешочек одной рукой, а второй перебирал листы с разными оттисками в большой папке.

– Ираида Евсеевна из Больших Колоколов. – ответил Бром и подтолкнул меня к столу.

Наум Сергеевич вытащил белоснежный лист с оттисками рыбы и принялся их заполнять вполне разборчивым почерком. По мере появления слов на бумаге, мой рот неприлично широко открывался. Без единого экзамена меня только что наградили грамотой за отличные знания в области биологии, географии, астрономии, этики, политологии…

– Что-то не так? – Бром заметил мое выражение лица.

Веселея же бесцеремонно выхватила исписанный лист и вчиталась:

– … обладает исключительными знаниями в области алхимии, имеет стойкий характер и целеустремленность. Навыки самообороны применяет только в целях защиты мирного населения. – подружка покрутила бумагу и уточнила – Это ты когда все это понахватала? Мы же одни книжки на двоих читали и там ничего подобного не было!

– Это не я! – замотала я головой.

– Ну как же, Ираида Евсеевна! – заулыбался директор школы и отобрал лист у Веселеи. – Документ имеется, а вот и подписи наших руководителей соответствующих дисциплин. Вы заходите еще, если какие справки сделать нужно. По знакомству организую за полцены!

Наум Сергеевич лихо поставил разнообразные закорючки в местах подписей приемной комиссии.

Из кабинета я вышла на деревянных ногах. Что это за город такой, где директор школы занимается подделкой документов?! Там ведь кучи разнообразных бланков разных городов.

– Можешь теперь работать! – гордо заявил Бром и потащил нас на следующую улицу.

– Не сможет. – ответила за меня Веселея. – Ты ее плохо знаешь!

Подруга развернуто пояснила ему о моем характере и принципах. Было довольно приятно слушать о своей порядочности, честности и верности дружбе. Правда я совершенно не поняла почему это я не могу за себя постоять и с чего она взяла, что я наивна как ребенок.

Муж заявил, что эта писюлька, от главного фальсификатора города Медуз, только для моего спокойствия. Женщин здесь не обучают принципиально и получить документ можно только за деньги. Я возмутилась, что за этот бред сумасшедшей кильки надо было еще и платить. Бром "успокоил" меня тем, что монеты, отданные за поддельную грамоту, были тоже поддельными. Но никто ничего не докажет, ибо все монеты Наум Сергеевич ссыпает по привычке в один большой сундук.

Из школы мы прошли через банк и Бром выдал нам мешочек настоящих монет. Полгода нам предстоит жить под присмотром соседки и желательно не стоит попадать в ситуации. Но, если что, то нужно обращаться за помощью именно к Акаине Руховне. Та женщина пробивная и не даст нам пропасть.

В порту мы стояли ближе к вечеру. Предварительно показав нам по каким улицам ходить в темноте не стоит, а куда и днем забредать не нужно, Бром давал последние наставления:

– Не связывайтесь с мужчинами. Если нужно что починить, то идите к Илиану и Ясону. Больше ни к кому! Женщин тоже остерегайтесь И детей, особенно тех, которые на ангелочков похожи.

Боже мой! Куда мы попали?! Попросила увезти нас обратно, но Бром сказал, что тут никто нас не найдет. Ни Агата, ни ее подельник. Да и у себя, в родном городе, можно тоже нарваться на лихих людей. Просто в Медуз их большая половина.

Капитан Орман подошел к нам и пошло начал шутить на тему семейного положения Брома, но это совершенно никак не "зацепило" меня. Видя мое спокойствие и насмешливый взгляд на капитана, муж не стал ему "чистить морду", а широко улыбаясь заявил, что ванна была использована не по назначению. Веселея покраснела. Я же поняла, что имелось ввиду мытье посуды, но это совершенно необязательно пояснять. Пусть что хотят, то и думают. Я замужняя мадама и подобные инсинуации проходят мимо.

Акаина Руховна появилась из ниоткуда, когда Бром утащил хмурого капитана на борт, и увела нас.

– Идемте, девоньки. Нечего тут стоять приличным женщинам!

Она подгоняла нас к своему дому, попутно выясняя наши умения и таланты. После того, как мы высказались о моем легком образовании и о проделках подружки, соседка сказала, что "буквами сыт не будешь, а вот Веселея может и прижиться в бандах города". Веселея заинтересовалась. Я была против подобных знакомств. Не обращая на наш спор внимания, нас посадили за чистку овощей.

– Как мы тут жить-то будем? – загрустила я, чистя картошку. – Бром такого наговорил, что хоть из дому не выходи!

– Да ладно тебе! – "терзала" морковину Веселея. – Просто будем домик в порядок приводить и все. Денег нам для этого дела выделили, с работниками познакомили. Поесть вот сейчас приготовим да домой пойдем.

Ее уверенность слегка успокоила и я уже вполне бодро подхватила следующий клубень. Акаина Руховна похвалила Веселею за креатив, вылившийся в вырезание морковных звездочек и сердечек, а мне дала щелбан в лоб за то, что из круглых картошин я вычистила ровные кубики. Так нечестно, по-моему, но я промолчала, привычно подумав, что все женщины являются злом.

Дальше меня принялись муштровать у печной плиты. Сковороды различались по форме, материалу, высоте бортов и толщине дна. А для меня они были как листья тополя – такие же большие и непонятные в использовании. Вот не трогала их девятнадцать лет, вот и прожила бы дальше без этих премудростей. Вскоре Акаина Руховна решила также, помешивая горелые и одновременно сырые овощи.

– Свиней, конечно, жалко, но и продукты не должны пропадать! – и она вывалила мое творение в корыто во дворе.

Веселея же приготовила вполне неплохо. Вот ее блюдом мы и поужинали.

К дому нас проводила соседка. И не зря. У поваленной калитки нас уже поджидали женщины из ближайших домов, держа в руках пироги на блюдах, миски с огурцами-помидорами, мешочки с чаями…

– Долго же вы! – возмутилась одна. – Мы тут ждем, а они и не торопятся. Акаина, ты бы привила уважение к старшим своим подопечным!

– Мадина, – вышла вперед Акаина Руховна – Ты бы со своими гнилыми огурцами шла к мужу. Я ведь не посмотрю, что ты невестка бандита и воткну все твои овощи далеко и глубоко! – затем она повернулась к нам и заявила – Девоньки, топайте в дом да запритесь. От этих ничего не брать! Потравят от зависти к вашей молодости да будут потом плясать, отмечая ваши похороны…

Мы и пошли. Еще до того как вошли в дом услышали громкие возмущения по поводу пропавших продуктов и так и не состоявшегося с нами знакомства. Веселея открыла окно и мотала на ус все разговоры. Затем зорко высматривала какая кумушка в какой дом вошла и сделала небольшие записи-заметки в маленькую тетрадочку. Придется опять страховать подружку!

Спать нам не пришлось. Переодевшись в темные платья послушниц, до середины ночи мы ползали по крышам и забивали дымоходы мусором всем записанным теткам в тетрадочке Веселеи. Потом до рассвета черными грифелями на стенах домов, со стороны дороги, расписывали текстами описаний церковных ритуалов из монастырских книг. У подружки отменная память и для каждой провинившейся соседки она вспоминала разные описания.

Акаине Руховне подружка тоже написала над дверью одну фразу – "Спаси и сохрани". Но это не в отместку, а от широты души.

Возвращались домой с первыми лучами солнца и наткнулись на троих типов сомнительной внешности. Все одеты в темное, лица неприметны под повязками, а в руках то и дело мелькали лезвия ножей.

– Что же вы не вступили в нашу банду? А, девчонки? – тихим голосом прошелестел один товарищ. – А Бром еще говорил, что вы приличные. А тут и на чужие территории залезли и имущество испортили. До пяти лет работ на рудниках!

– А мы и есть приличные! – влезла Веселея. – Или ты сомневаешься? – неуловимым движением она выхватила нож из рук бандита и приставила лезвие к его боку. – Подучи законы – до пяти лет это только за порчу, а за проникновение на территорию еще до двух.

– Понял. – он поднял руки вверх и сделал шаг назад. – Этот дом, – кивнул на наше пристанище – Берем под охрану. Никто не сунется. Ножичек-то верните, уважаемая.

Веселея развернула нож ручкой вперед, протянула и заявила, что лезвие тупое, а инструмент нужно держать исправным.

Уже в доме я вжалась спиной в стену и ошалело уставилась на подружку. Мне теперь и ее бояться?!

– Ты чего? – удивилась она.

– Еще спрашиваешь? – возмутилась я. – Ты как у него выхватила ножик?

– Ой, да это ерунда полнейшая! – отмахнулась Веселея. – Меня ж до семи лет ростил в основном папа. А чем занимался мой папа?

– Чем? – спросила я, совершенно не желая услышать о криминальных родственниках подружки.

– Ловил преступников! Так что я кое-какие приемчики помню и ежедневно отрабатываю. Мало ли пригодится!

Вот как в ней столько помещается?! Все-то она знает, хоть и по чуть-чуть. И как узел крепкий завязать (чтобы из окна вылезти по веревке), и дверь без ключа открыть (если заперли в чулане), и некоторые законы, и в людях разбирается… Даже немного отсталой себя чувствую.

Когда укладывались спать, то улицу сотряс многоголосый ор.

– Просто песня! – пробормотала Веселея и повернулась на бок.

Глава 12

Полгода, как один миг. Мы наслаждались свободной жизнью как никогда. Преступные элементы часто проходили мимо и вежливо кивали. Окружающие все это видели и стали обходить нас стороной. Однажды такой финт заметила Акаина Руховна и похвалила Веселею за интересное решение вопроса безопасности. Мне же она сказала не отходить от сестрички. Вот и ходили мы везде парочкой. Я за хлебом и она рядом. Нанять рабочих поправить скрипящие двери и подружка стоит со мной и выразительно крутит пальцами гвоздь. Она идет мстить недальновидной соседке и я на стреме.

А нечего разносить слухи о моей беременности! Подумаешь, что округлилась я на кулинарных изысках Веселеи… Кстати, подружка тоже перестала быть похожей на сухофрукт, но про нее никто ничего не говорил. Итог этой сплетни был таков – огурцы из теплицы Мадины щедро украсили тонкие рейки забора сплетницы. Мы потом из окна жадно наблюдали за дракой двух женщин и делали ставки.

Конец весны, все лето и половину осени мы только и делали, что гуляли, встречали в порту корабли, общались с Акаиной Руховной и парнями из криминальных слоев населения, посещали библиотеку. Несколько раз заходили в море по колено. Я бы вся искупалась, но плавать не умею и нас постоянно кто-то "пас", как говорит подружка.

Общение с компанией Шила, это те, что встретили нас после первой проделки, оставило и на мне свой след. Все чаще стали проскакивать словечки из их жаргона. А ведь я так хотела стать учителем…

Бром приехал, как и обещал, через полгода и поразился прямо с порога своего дома. Мы сидели за столом, завтракали и немножко ругались.

– Ты чего кричала "атас"? – возмущалась Веселея. – Там никого не было!

– Там Мадина и Салмея месились за улиток! – возмущенно ответила я. – Разве они не могли помешать тебе покрасить пса Ясона?

– Да они так орали, что он бы и не чухнулся! – была не согласна со мной подружка. – А псина этого забулдыги даже уши прижала и сидела смирно. Я ж его только наполовину вымазала…

– Ну прости меня! – ее грустный вид и меня расстроил. – Кипишнула немного. Я же не со зла, а испугалась просто. Помнишь как нам влетело за то, что мы с тобой подожгли центр гобелена с изображением святого Ухрика?

– Помню. – хохотнула Веселея. – Мы тогда его залили водой из вазы и разводы на полотне остались жуткими. Ухрик стал зеленовато-бурым. Но мы тогда знатных затрещин получили, это да!

– Зачем вы подожгли гобелен? – поинтересовался Бром, отойдя от первого шока. – И где вы таких слов понабрались?!

Мы замерли, потом резко повернулись и уставились на него.

– Бромушка, а ты нас в городе высоких культур что ли оставлял? – ласково произнесла я.

– Да и надо было как-то вливаться в коллектив. – поддержала меня подружка.

– Что насчет гобелена? – не стал наставать Бром.

– У Ухрика глаза почти не прорисованы были. – взяла слово Веселея. – Ну я и решила их угольком подрисовать. Кто ж знал, что этот уголек еще тлел?! Просто теплый был.

– Я знала, что так получится. Всегда что-то идет не по плану. – посетовала я и повернулась к мужу. – А ты надолго? А то нас в театр не пускают.

– На три дня. Что значит не пускают? – не понял Бром.

А началось все месяц назад. Тогда соседка Салмея решила, что ее пьющий мужик захаживает к нам, и она собралась идти на нас войной. Ну, подружка, разумеется, была в восторге от такой забавы и решительно подготовилась к бою. В кустах она насобирала виноградных улиток, разложила их на дорожку у калитки, а три штучки усадила себе на щеки и лоб. Я же сидела на подстраховке в засаде под аркой, увитой виноградными лозами. Тут Салмея врывается на участок и застает Веселею, сидящей на земле со скрещенными ногами и бормочущей молитвы во здравие. От шока соседка застыла. Подружка смиренно дождалась когда улитки сползут до шеи и открыла глаза.