скачать книгу бесплатно
Он взял с дивана планшет и, тяжело вздохнув, начал запихивать в него свои принадлежности, комкая исписанные листы бумаги.
– Пойдём, Данила, покурим что ли, – сказал он бесцветным голосом и шёпотом добавил ему на ухо. – Мне всё равно ждать придётся, бабку караулить.
Не спрашивая разрешения, бабка Нюра вернулась на кухню, трудно ей было сидеть под осуждающими взглядами убитых горем родителей.
Василий Васильевич и Данил вышли на крыльцо. Закурили.
На улице никого не было. Даже ребятишки, устав ждать, разбежались по домам.
– Ну что, Данила, думаешь? Врут они аль нет? – заговорил тихо участковый, после того как несколько раз жадно затянулся сигаретой.
Данил сокрушенно пожал плечами:
– Не знаю, ничего нелепее я в своей жизни ещё не слышал.
– Вот и я думаю, врут. – Он посмотрел на Данила внимательно, проверяя его реакцию. – Сговорились все трое. Да- да, не удивляйся,– торопливо выложил он, замечая в его глазах блеск недоверия. – И бабка с ними заодно. Взяли и избавились от младенца. Может, Вика, что по глупости натворила, молодая совсем, неопытная, – он бегло глянул Данилу в глаза, подмечая, не посмеивается ли он над возрастом самого участкового. Но тот внимательно слушал его, не отвлекаясь на мелочи. – Так вот, сделала, что-нибудь с ребёнком и испугалась, начала следы заметать. Бабку позвали. Со старухи-то чего возьмёшь? Придумали небылицу, нет трупа, нет преступления. – Он хлопнул в ладоши, как будто поставил точку над «и». – А младенец не найдётся, чует моё сердце. Лес вон какой, где же тут такого кроху отыщешь. – Он в сердцах сплюнул на крыльцо и, затушив окурок в слюне, выбросил во двор. – Такие вот дела, брат.
– Эко у тебя стройно всё складывается, – скептически улыбнулся Данил.
– А то, – произнёс он важно и спохватился, – кстати, забыл спросить, что у тебя с лицом?
Данил не сразу понял вопрос:
– Где? – глупо уставился он на участкового.
– На лице говорю, что у тебя? Обжегся?
Данил пощупал лицо в том месте, куда смотрел милиционер, и, ничего не почувствовав, растерянно пробормотал:
– Да нет, вроде, не обжигался.
Участковый хотел, было, ещё что-то сказать, но не успел, в этот момент его позвал Петька.
– Ну ладно, – устало сказал Василий Васильевич Данилу, – я тебя вызову, если будет нужно. А мне идти надо, может, кто в чём сознается.
Данил крепко пожал участковому руку, втайне обрадовавшись, что в нём больше не нуждаются.
Выходя за ворота, он облегчённо вздохнул и поплёлся домой, то и дело трогая лицо руками.
Неожиданно став центром внимания заинтересованных глаз, тайком выглядывающих из-за заборов, Данил почувствовал себя неловко.
Он догадался – соседи хотели знать, что произошло у Лапиных, но напрямую спросить стеснялись.
Данил ускорил шаг, не горя желанием обсуждать горе, которому он стал невольным свидетелем. Да и брякнуть лишнего боялся. Будут потом шушукаться по углам – колдовство, колдовство! Им ведь только повод дай посплетничать – на себе испытал.
Шёл быстро. Вот уже и дом его показался. Но не тут-то было, дорогу ему перегородила деловито подбоченившаяся Ленка, появившаяся, как чёрт из табакерки, неизвестно откуда.
– Чего это у тебя с лицом? – крикнула она нарочито громко, чтобы было слышно всем, тайно наблюдавшим за ними. – Лишай, что ли?
Данил продолжал идти напролом, молча, глядя себе под ноги.
Не дождавшись ответа, Ленка пошла в наступление:
– А у Лапиных, чего? Прибили чё ли кого?
Он злобно глянул на неё исподлобья, и она бочком отошла к забору.
– Чё смурной такой, рассказывай давай, – настойчиво потребовала она.
– Ох, отстань от меня, – отмахнулся Данил, – некогда мне с тобой лясы точить.
Ленка сразу же изменилась в лице.
« Обиделась, – догадался он облегчённо, – может, и отвяжется».
Но не тут-то было, похоже, она была готова на любые лишения, лишь бы выпытать у Данила хоть какую-нибудь информацию.
– Говорят, бабка Нюра ребёнка ихнего убила, правда что ли?
– Врут, – не нашёлся, что ещё ответить, Данил.
– Если врут, чего тогда участковый там делает? – насмешливо прищурив глаза, заметила она.
– Слушай, отцепись от меня, – ощетинился он. – Иди и у участкового спроси.
Он втянул голову в плечи и, не обращая внимания на дальнейшие выпады Ленки, стремительно побежал к своему дому. И только когда за ним со скрипом захлопнулась калитка, он смог, наконец, расслабиться.
Чувствуя, что душевные силы его на исходе, он устало подошёл к столу и в сердцах ударил по столешнице кулаком. Единственным спасением сейчас был для него бутыль самогону, надёжно спрятанный за печкой. Как же он разозлился, обнаружив пустую ёмкость. А в бешенство пришёл оттого, что самогоном на деревне торговала только Ленка. Все остальные, коих было немало, гнали для собственного употребления. После того, как он скверно обошёлся с ней, она не то что самогона не продаст, но и на порог вряд ли пустит.
Злясь на собственное бессилие, Данил бухнулся на топчан и неожиданно вспомнил. Пятно!
Проворно соскочив с кровати, он снял со стены потрескавшееся паутинкой зеркало. Так и есть – пятно!
Данил подошёл к окну, чтобы получше разглядеть его. «Непонятно, ожёг что ли? Да нет, похоже на родимое. Только откуда бы ему взяться на старость лет, да такому здоровенному»?!
Не доверяя своим глазам, он послюнил палец и потёр щёку – пятно осталось на месте. Чудеса!
8.
Следователь из центра так и не приехал.
Участковый расстроился, но виду не подал, только вздыхал, гадая вслух, – машина ли служебная их подвела или не придали значения сельскому происшествию, решив, что на месте сами разберутся.
Ближе к ночи Данил натаскал воды из колодца, нарубил сухих берёзовых дров и протопил баню.
Самогону купить не удалось, хотя он дважды пытался разжалобить Ленку и оба раза получил от ворот поворот.
Жёсткое похмелье уже давно дало о себе знать, и ему пришлось довольствоваться огуречным рассолом.
Баня натопилась славно, аж искры из трубы летели. Данил взял ушат, мыло, обмотался полотенцем, плюнул на всё и пошёл мыться.
Жара стояла невыносимая, но он хорошо знал, что после такой парилки всё похмелье с потом выходит, очищается и тело и душа.
Набрав из деревянной бочки ледяной воды, он поставил ушат на лавочку. В этот раз дыхание перехватывало сильнее обычного, волосы от пыла начали потрескивать. Он плеснул из ковша на раскалённые камни и, обжигая лёгкие горячим паром, полез вверх на полок. Голова кружилась, пот катился ручьями, пульс стучал часто и громко.
Пересиливая недомогание, он тщательно намылил редкие волосы хозяйственным мылом и принялся тереть их, что было мочи, смывая с себя недельную грязь.
Неожиданно он почувствовал, как кроме его пальцев чьи-то чужие взбивают у него на голове пену. Поначалу он слегка опешил, не почудилось ли. Глаза залепило мыло, посмотреть он не мог.
На ощупь это была худая ладонь с длинными гибкими пальцами. С испугу сердце Данила, и без того норовившее выскочить из грудной клетки, подпрыгнуло к самому кадыку.
– Кто здесь? – глухо проговорил он и закашлялся, давясь мыльной пеной.
В ответ послышалось тяжелое дыхание рядом с ухом. К своему ужасу он никак не мог найти ушат с водой.
– Не бойся, Данила, это я, – зашептал ему на ухо до боли знакомый женский голос.
– Света? – спросил он хрипло, напрягая слух, тщась, во что бы то ни стало, заглушить гулкие удары сердца.
– Угадал, – пронеслось прохладным дуновением.
Данил принялся стремительно вытирать мыло с глаз, не веря своим ушам и не задаваясь вопросом, откуда здесь могла взяться его бывшая жена. Рискуя сжечь слизистую оболочку, через боль ему всё же удалось разлепить веки.
Обнаружив ушат с водой, который всё это время стоял перед носом, он стал нервно плескать себе в лицо, оттягивая момент столкновения с женщиной, один лишь голос которой нагонял на него жуть.
