Арфомор: погружение

– Мы работаем нелегально. Если береговая охрана увидит моего нанимателя, то тут же арестует. Но в месте назначения полиции, как правило, не водится. – незнакомец тяжело выдохнул – Вы вынуждаете меня говорить такие вещи вслух, а это, как минимум, непрофессионально для такого человека как вы.

– Откуда бы вам знать кто я такой?

– Старя школа, Макизар. Неужели я не признаю знаменитого «Оптимиста», пускай и чутка состарившегося?

– Вы из Маки? Неужели партизан, как я? Докажите.

Август ожидал услышать любые оправдания, которые уже приготовился разить метким недоверием, но тут же осёкся, когда незнакомец вытащил из-за пазухи явно старый, истрепавшийся баскский берет – символ принадлежности и солидарности в нелёгкое время. Как литой он сел на маленькую голову собеседника, когда тот исподлобья взглянул на недоверчивого продавца.

– Ношу его двадцать лет. Таких сейчас не купишь…

– Впечатляет.

– Что ж, – собеседник убрал головной убор, вновь демонстрируя редкую растительность на голове – теперь вы мне верите?

– Пока не совсем…

– Послушайте меня, месье Ревиаль, я поплыву с вами один – мы оба одинаково рискуем. Вы ведь в прошлом уже отнимали чью-то жизнь, так что и я не знаю чего от вас можно ждать.

Незнакомец подошёл ещё на шаг ближе. В редком свете сигнальных фонарей Август наконец-таки смог разглядеть его лицо: синяки от бессонницы, куриный нос, впалые щёки. В этот момент подозрительный человек начал казаться действительно безвредным.

– Я буду в такой же опасности, пока мы плывём. – продолжал он – Вы тоже можете сбросить меня во сне в воду, забрать катер и умчать к берегам Италии продавать его за копейки. Вместе со статуэткой. Только вот мы купим её у вас явно не за копейки, да ещё и довезём обратно.

– Откуда такая щедрость?

– Для моего нанимателя она очень много значит, Август. Вы себе не представляете какими сентиментальными бывают старики, особенно когда им уже некогда потратить накопленное состояние…

– Эта статуэтка – крылатый лев – досталась мне от матери. Мы хранили её столько лет…

– Мы прекрасно понимаем, что она много для вас значит, иначе бы не отнеслись с пониманием к вашему положению. Мы разве не передали вам небольшой презент?

– Передали. Я просто не смог его продать так быстро.

– Позвольте нескромный вопрос: сколько у вас с собой денег, Август?

– А какая вам разница?

– Нет, скажите сколько.

– Пять сотен франков.

– А если честно?

– Двадцатка.

– А если действительно честно?

– Допустим, ничего…

– Вы же понимаете, что сами хотите этой сделки не меньше нас? – собеседник продолжал звучать всё более убедительно, не скрывая улыбки – У вас даже нет денег на дорогу в Лион.

Пустые дырявые карманы Августа не дали бы соврать – продажа статуэтки была бы единственным способом заработать денег из возможных на сегодняшний день.

– Вы уже согласились, Август. Я вижу это по вашим глазам. Почему вы не даёте сами себе на то позволения?

– Вы же понимаете, что это звучит для меня подозрительно?

– Понимаю. Но что вы тогда здесь делаете, если не были готовы на риск? Зачем приезжать в другой город, если не можете решиться довести дело до конца?

– Мне нужны гарантии.

– Август, я вам беретом клянусь, что не веду вас на смерть.

– А Богом могли бы поклясться?

– В этом есть необходимость?

– Нет, я всё равно в него не верю.

Август протянул вперёд руку, и новый таинственный знакомый тотчас ринулся её одобрительно пожимать. Кажется, сделка почти состоялась.

2

Причудливый серый катер безо всяких опознавательных знаков смело бороздил спокойное море, рассекая по небольшим волнам в одном темпе со свежим ветром. Судно находилось в пути уже целый день, но конечный пункт назначения был ещё далеко впереди. Путники успели привыкнуть к долгой поездке: поначалу было нелегко бороться со скукой и лёгкой тошнотой, но спустя несколько часов и коротенький эпизод сна им всё же удалось почувствовать себя лучше.

– Далеко нам? – Август старался перекричать мотор и волны.

– Докос.

Это слово ни о чём не сказало французу, и без того не славящимся познаниями в географии. Август осторожно поднялся с сиденья и подошёл поближе, чтобы не приходилось кричать. Однако собеседник, казалось, совершенно не был расположен к беседе.

– Чего? Куда ты меня везёшь?

– Остров Докос. Греция.

– Греция? А не далековато ли?

– Бросьте. День пути позади, ещё один впереди, может и меньше. Всего лишь. К выходным будете в Лионе выбирать себе новый костюм.

– А где мы сейчас?

Шогголо с неохотой и плохо скрываемым пренебрежением открыл ящик рядом с сидением и аккуратно вытащил металлический цилиндр. Только сейчас, когда рукав оголил предплечье, Август заметил на руке попутчика любопытную татуировку в форме головы женщины со змеями вместо волос – таких звали в мифологии «горгоны». Изображение украшала надпись: «отрекись во спасение», выведенная насыщенными красными чернилами. Водитель, заметив пристальный взгляд Августа, раздражённо посмотрел на него в ответ.

– А можно мне поуправлять? – Август задал намеренно наивный вопрос, продолжая разглядывать татуировку.

– Нет. Вы собьёте технику с курса. – ответили ему серьёзным тоном.

– Технику? Разве не вы управляете катером?

– Я всего лишь подстраховываю технику. Она сама вычисляет куда нужно двигаться. Или, быть может, вы хотите, чтобы мы с патрульными судами столкнулись?

– Постойте-ка… вычисляет? То есть как это?..

– Не берите в голову.

Август безэмоционально пожал плечами и вернулся обратно. Откинувшись на спинку пассажирского кресла, он с интересом и подозрением наблюдал за действиями попутчика – тот повернул цилиндр в руках, чуть надавил посередине и откупорил плоскую жестяную крышку. По всей видимости, цилиндр представлял из себя тубус для карты. Отвернувшись и закрыв происходящее спиной, водитель растянул на руках жёлтое дряхлое полотно, именуемое картой, и принялся томно смотреть на него, дотошно вчитываясь в мелкие написанные пером буковки.

Любопытство одолевало Августа настолько, что тот уже не мог себя сдерживать – бывший партизан бесшумно подкрался поближе, чтобы взглянуть на находку: старинную карту Средиземного моря. Водитель вычитывал каждое название, тихо бубнил на английском языке вполголоса и раз за разом отмерял пальцем одни и те же отрезки, тщательно проверяя свои расчёты.

– Королевство обеих Сицилий? Это что ещё такое? – не сдержал удивления Август.

Как только водитель услышал голос у себя над ухом, то уже в ту же секунду отдёрнул карту в сторону, словно ребёнок, которого застали за чем-то неприличным. Пылающий огнём взгляд, направившийся прямиком на любопытного француза тонко намекнул, что если бы попутчики не были деловыми партнёрами, то кое-кто точно бы отправился кормить рыб.

– Это Италия.

– Но там нет «Италии». Сколько лет этой карте?

– Это старая карта. Я люблю старые вещи. Мы все их любим. – водитель с каждой фразой терял терпение – А теперь позвольте мне кое-что проверить без вашего участия, чтобы мы быстрее добрались до нужного места.

– Ладно-ладно, подумаешь… – нарочито виновато протянул Август – Извините за любопытство. Нечасто можно увидеть такой хорошо сохранившийся антиквариат.

– Как вы могли догадаться, мой наниматель очень ценит старинные вещи.

– А кто он такой? Или это очередная тайна?

– Он пожелал остаться инкогнито. В конце концов, мы работаем не на самых законных основаниях.

– И всё-таки где мы?

– Миновали Мальту.

– Это далеко?

– Август, даю вам слово, что после заката мы оба увидим сушу. Особенно если вы меня больше не будете беспокоить.

Часы сменяли друг друга удивительно быстро. Перестав задаваться вопросами, Август, наконец, расслабился и смог скоротать ещё немного времени за подсчётом будущей прибыли и полуденным сном. Катер тем временем без остановки мчался по водным просторам моря удивительно уверенно для своих габаритов. Посменный сон в креслах с ремнями, нужник прямо в воду, два приёма консервов за всю дорогу – условия были далеки от круизных, но любые неудобства простительны перед завораживающими видами бескрайних просторов тысячелетнего моря.

Глядя на бесконечность воды целые сутки, уставший от одинаковости разум начал словно бы очищаться – впервые за очень долгое время Августа поймал себя на мысли, что уже несколько минут улыбается совершенно без причины, встречая лицом морские солёные брызги. Очищению подвергся не только воспалённый мозг, но и лёгкие, жившие тяжёлой жизнью бок о бок с привередливым курильщиком – при таком ветре закурить становится непосильной задачей на радость уставшим от табака органам.

Так, преодолев более тысячи километров от родных берегов любимой Франции, Август впервые задумался: была бы его мать вообще согласна с продажей? В конце концов, эта прекрасная на вид статуэтка для семьи Ревиаль значила очень немало – даже в самый голодный 1940-й год её не продали, а теперь он был готов так легко с ней распрощаться за ещё даже необъявленную сумму. Август хотел было верить в то, что остатки совести должны его остановить, но в глубине души он чувствовал, что хотел больших денег намного сильнее, чем годами хранить серебро, на которое он даже не смотрит. И всё же его руки вцепились в крылатого льва с особой бережливостью и любовью, словно в единственную игрушку ребёнка.

– Суша через часа два. Вы готовы? – водитель кричал, не отрывая взгляд от горизонта.

– Конечно. Не развернуться же нам сейчас…

– Есть хотите?

– Не откажусь.

Шогголо потянул на себя рычаг, и катер принялся потихоньку притормаживать. Установившись на малом ходу, судно постепенно утихло и практически перестало качаться на волнах. Водитель открыл замаскированный бардачок и протянул очередную квадратную металлическую банку попутчику. В отличии от предыдущих двух, нынешняя была намного более увесистой.

– Те две были с кашами, а эта?

– Раскройте.

Август незамысловатым движением открыл банку по шву – внутри болталась розоватая полупрозрачная масса, покрытая скользким желеобразным жиром вперемешку с прослойками чего-то белого и чего-то жёлтого. Тяжёлый запах маринада ударил в нос зловонным молотом.

– Я это есть не буду. Я всякое в жизни ел, но это… Что это?

– Просто попробуйте. Вам может понравиться.

Тёплая на ощупь масса неаппетитно тряслась при каждом движении. Зачерпнув краем ложки гадость – что-то наиболее красное, цельное и без прожилок среди остального месива – Август поднёс кулинарный изыск к губам, стараясь не дышать при этом носом. Собравшись с силами и глубоко выдохнув, Август закрыл глаза и поместил всю ложку в рот. Жижа, как и ожидалось, ощущалась на языке премерзко, однако вкус всё же смог порядком удивить – его практически не было, и лишь послевкусие отдавало чем-то мясным.

– Ну как? – с аппетитом ел то же самое водитель – Что скажете?

– Нормально, наверное… Я всё равно не понимаю что я ем…

– Очевидно же, что мясо.

– Сразу и не скажешь. А чьё оно? Свинина? Может, рыба? Я не понимаю.

– На что похоже больше?

– На свинину, если бы та была медузой.

– Хм… Значит, пусть будет тогда свинина. – безразлично пожал плечами он.

– Простите?..

Собеседник перестал отвечать, полностью сосредоточившись на долгожданном перекусе. После этих слов у Августа совсем пропал аппетит, так что консервы пришлось отложить – хватит с него странностей на сегодняшний день.

3

Дребезжащие лопасти мотора громко затарахтели и остановились, оставляя за собой след из пузырьков и морской пены. Качка окончилась, круиз подошёл к концу – небольшой катер причалил к берегам безлюдного греческого острова Докос. Спонтанная поездка значительно вымотала Августа – француз впервые за долгое время ощущал себя по-настоящему уставшим.

Закатное красное солнце озаряло краешек моря, плескавшийся танцем у каменистого берега. «Хорошее место, чтобы умереть», – подумал про себя Август, рассматривая огненно-алую дорожку света на рябящей воде.

– Ночь будет тёплой. – сказал Шогголо, протирая руки тряпкой.

– Пускай будет хоть какой. Где же ваш наниматель? Тут как-то… пустовато.

– Следите за горизонтом – он должен прибыть с минуты на минуту.

Август проигнорировал слова собеседника и продолжил со спокойным торжеством осматривать впечатляющие виды, держа в руках крылатого льва. Стоянка катера состоялась на небольшом лагунном побережье – путников со всех сторон окружали древние серые скалы с узким «окошком» для выхода в открытое море. Каменистый склон небольшого утёса наверняка таил в себе много загадок древности – Докос лишь иногда отмечают на картах, но практически никогда не посещают люди. В этот чарующий миг Август впервые пожалел, что всю жизнь был холоден к наукам: ему неизвестно ни об этом, ни о других островах ровным счётом ничего. «Кто знает, может быть этот остров когда-то осаждали спартанцы или афиняне? Жили ли они здесь? Где вообще Греция?», – Август мысленно задавал себе глупые вопросы, жадно наслаждаясь морской свежестью. В голове безумным танцем вырисовывались сюжеты древности, красивые деревянные галеры и люди в лёгких доспехах, героические подвиги и великие философы, страшные существа из мифов и величественные полисы – все эти сюжеты его воображение живо представляло здесь, на маленьком необитаемом греческом острове. Ныне эти сюжеты давно больше походят на сказку, но ведь когда-то и они были реальными: разве кто-то нам гарантирует, что сегодняшний день не станет сказкой для наших потомков?

– Что ж, давайте проводить сделку… – вернул с небес на землю Августа его попутчик.

– Хорошо, я готов. Где же ваш месье «О» из письма?

– Подождите ещё буквально секунду.

Попутчик украдкой вытащил из рукава небольшое металлическое устройство с причудливым наконечником и принялся что-то на нём настраивать, крутя переключатель. Прибор походил на прямую телефонную трубку, телескопически раскладывающуюся до длинны в полторы локтя.

– Что это такое у вас в руках?

– Это? – переспросил попутчик, протянув устройство вперёд – Это самая простая рация. Просто немного… кустарная.

Заплетённая в небольшой узел кипа проводов, свисающая с прибора вниз, вела куда-то под одежду. Занимаясь настройкой, Шогголо сохранял спокойное выражение лица, но его язык тела говорил совершенно об обратном.

– У вас удивительная техника. – пытался звучать по-свойски Август.

Собеседник не ответил. То ли он был слишком сосредоточен, то ли вовсе не собирался отвечать на эту глупость.

– И катер у вас необычный. И вот эта… рация? – не унимался Август.

Попутчик резко отвернулся и продолжал нервно нажимать кнопки на устройстве, бубня вполголоса что-то бранное и неразборчивое. Казалось, если сейчас любопытный француз продолжит расспрашивать его, то тот шикнет ему в ответ словно взбешённый кот. Былое благополучие и доброта беседы улетучивались прямо на глазах.

– Знаете, а ведь я думал у вас всё хорошо схвачено, ребята… – Август решил надавить на попутчика – Что-то идёт не по плану? Сделка же состоится, верно? А то вы так заморочились с секретностью, что, видимо, переусердствовали.

Попутчик напряжённо и слегка напугано посмотрел в ответ на Августа, который вёл себя всё более и более вызывающе. Бывший партизан хотел вывести оппонента на агрессию, заставить обратить на себя внимание. «Почему ничего не происходит? Почему он так долго возится?» – мучил себя вопросами Август. В воздухе внезапно отвратительно запахло: засадой, бушующей кровью у самых висков, опасностью. Даже самый заторможенный человек почувствовал бы призыв инстинкта: «беги и не оглядывайся».

В конце концов, устройство издало громкий писк, быстро перешедший в ультразвук. Контрабандист приложил к уху «рацию», продолжая что-то неслышно бормотать. Медленным шагом он приближался к Августу, пока, по всей видимости, вёл с кем-то диалог. Ловушка выглядела бы вполне натурально, если бы опытный партизан не приметил, что ответного голоса из устройства слышно не было – Шогголо явно притворялся, что разговаривает с кем-то.

Август осторожно попятился назад, не сводя глаз с контрабандиста. Первая мысль, что пришла в голову: прыгнуть в катер, завести его и уплыть как можно дальше – прискорбно, но Август совершенно не умел управлять судном и вряд ли бы смог даже запустить его двигатель. Леденящей волной нахлынуло чувство беспомощности. По злой иронии, наибольшим образом ценить свою скучную жизнь с её нескончаемыми долговыми ямами и стыдливыми взглядами Август начал именно сейчас, когда стоял у берега моря совершенно другой страны, встречаясь с явно опасными незнакомцами с невиданными доселе технологиями.

– Подойдите поближе. – в приказном тоне говорил Шогголо, по-волчьи приближаясь к Августу.

– Зачем? Мне и тут хорошо. Ты не мог бы держаться от меня на расстоянии?

– У вас какие-то проблемы с тем, чтобы встать рядом?

– Я хочу, чтобы ты соблюдал дистанцию – мне не нравится твоя «рация». И ты тоже, мягко говоря, не нравишься. – Август продолжал крепко сжимать в руках статуэтку – Вы слишком мало говорите, хотя обещали быть честными со мной. Где покупатель?

Август отступил на два шага назад, мысленно прорисовывая пути отхода в голове. Шогголо тем временем уверенно шёл вперёд, убрав неизвестное устройство от головы и ловко перехватив его как дубинку.

– А вот это совсем необязательно, приятель… – Август осторожно вытянул руки вперёд, почувствовав перемену в ситуации – Статуэтка не стоит жизни, поверь…

– Стой смирно!

Покрытая мозолями рука крепко схватила Августа за запястье и подтащила к себе. Не медля ни секунды, Август ударил по руке нападавшего, но хватку это не ослабло. Раззадоренный дракой контрабандист, нырнув корпусом вперёд, одним движением сбил с ног француза и хлёстко ударил кулаком наотмашь – бледные скулы вспомнили давно забытую боль хорошо поставленного удара. С виду сухой и неприметный Шогголо совершенно без труда одолел опытного партизана, которого сгубила собственная беспечность. Крепко схватившись обеими руками за горло Августа, тот прошипел: «Жаль, что мне запретили тебя в море выкинуть».

Теряя силы и ясность сознания, Август постепенно расслаблял руки – статуэтка выпала на холодные мокрые камни. Шогголо спешно встал, подобрал серебряный идол и откинул его в сторону. Момент вздоха после удушения, казалось, длился целую вечность для Августа – редко когда кислород кажется таким ценным.

– Ну вот и всё, французик… – контрабандист вытер лицо рукавом – Сейчас ты станешь очередным скелетом на острове…

Шогголо ловко прокрутил в руках своё устройство: внезапно его наконечник раскалился докрасна. Жуткий визжащий звук причудливого оружия был последним, что Август успел услышать. Бессмысленно попытавшись закрыться руками, бывший партизан ощутил лишь пронзительную головную боль и впал в темноту чернее ночи – в бессознательный мир без всякого чувства.

4

Воистину силы человеческого организма порой неисчерпаемы. Из беспросветного мрака вдруг начали проступать первый симптом жизни: жажда – это было всё, что мог ощущать лежавший на камнях Август. В его голове не было ни одной, даже самой крошечной, мысли. Исходящее изнутри, совершенно неосознанное желание жить неспешно пробуждалось. Сил не хватало даже на то, чтобы представить как выглядит вода – ему просто хотелось пить, даже если он не понимал что это вообще может значить.

И всё же жизнь внутри Августа продолжала отчаянно бороться за право быть. Словно бы после глубокого наркоза, Август заторможено просыпался, всё ещё не осознавая произошедшее. Первым усилием воли он попытался пошевелить руками – француз так и не понял получилось у него или нет, ибо ни одной своей конечности он пока даже не чувствовал. Затем сквозь гудящую боль он открыл замутнённые глаза, которыми ничего не видел – всё расплывалось, словно кто-то не мог настроить фокусировку и без того сломанного объектива камеры. Попытавшись сказать вслух что-то членораздельное, он смог выдать лишь нечленораздельный стон.

Ветер – штиль. В горле – засуха. Ночь – звёзды. Камни. Вода. А где родная квартира?

Внезапно вернулась и боль – такая же неотъемлемая часть жизни. Адским пламенем она сковала всё от головы до кончиков пальцев, погружая в глухие муки. Словно поломанная марионетка в руках пьяного кукловода, Август нелепо попытался встать, постоянно заплетаясь руками в невозможности скоординировать свои действия. В конце концов, хоть и очень неустойчиво, он нескладно поднялся и постарался сделать несколько шагов прямо, держась за голову от режущей боли.

Шаг. Ещё шаг. Снова шаг. И снова шаг.

Левая нога нелепо поднималась над мелкими камнями на берегу и с грохотом вставала на землю, затем, с такой же тяжестью всё повторялось с правой – простые вещи в таких случаях всегда даются тяжелее всего. Август мог лишь поблагодарить госпожу Удачу за то, что после такого удара всё ещё может ходить на ногах.

Жажда. Август слышал шум моря, но не до конца понимал в каком оно направлении. Впрочем, когда глаза постепенно перестали болеть и слезиться – появилась и надежда на то, что он всё же найдёт дорогу куда-нибудь. В туманном бреду он враскорячку ковылял куда-то вглубь острова, подальше от шума солёной воды.

Отчего-то вспомнились славные партизанские деньки в родной деревне – в последний раз ему было так же больно, когда в 16 лет немецкие солдаты избили его сапогами за нарушение комендантского часа. Его, такого же еле ходящего, волоком дотащили до дома, кинули у самого порога и, презрительно бранясь на своём языке, оставили лежать словно мусор. Самый отвязный из них тогда крикнул его матери навсегда запомнившиеся Августу слова: «Забирай своего партизана, свинья! Из него уже не вырастишь достойного немца, но может из тебя сделаем, когда наведаемся!», зародившее в юном ранимом сердце семена глубокой ненависти. На следующий день Август совершит своё первое в жизни убийство, подстерёгши спящего патрульного в летнем домике соседей. Солдат уснёт в пьяном бреду рядом со множеством бутылок горячительного, но так и не проснётся. Картину незваного гостя, развалившегося на чужом участке как у себя дома, Август запомнил на всю жизнь и регулярно вспоминал каждый раз, когда чувствовал приступ сострадания.

Шаг. Ещё шаг. Хочется пить. С глубокой отдышкой Август тяжело волочил ноги, но, кажется, ходьба снова становилась привычной уставшему телу. Каждый новый шаг давался всё легче, боль неспешно уходила прочь, хотя всё ещё била незримыми молотками по голове как по наковальне. Буря в голове стихала, впереди появились чёткие линии скал и очертания редких кустарников – мир буквально оживал перед глазами.

В ту лунную ночь 1943 года Август ловко перескочил через забор и с удивлением уставился на спящего немца. Задумавши кровавую месть, он представлял увидеть злобного ожесточённого врага, но в решающий момент перед ним предстала совершенно иная картина: вывалившееся пузо, треснутые очки на столе, скотский храп – солдат был таким же человеком, как и все. Спящий немец имел свои человеческие черты, недостатки, привычки – он был безумно уязвим в своём тихом сне, словно ребёнок. Вчера он остервенело бил рыдающего Августа по рёбрам, а сегодня мерзко храпел, развалившись как мешок. Юному мстителю стало до безумия противно находиться рядом с ним – то ли из-за мерзкого вида спящего пьянчуги, то ли из-за самого факта бесчестно задуманного убийства наперекор тому, чему его учили в церкви. А нож в кармане тем временем напевал свою кровожадную песню: ему не сиделось в тесной ткани – он рвался вперёд, но разве можно на такое решиться?

Ветер снова поднялся Шаг левой. Шаг правой. Шагая по мелким камням, он отбивал туфлями ритм: раз, два, марш вперёд! Подобные слова помогали Августу держать равновесие и мысли в тесном порядке. Словно заговорённый он отмерял свои шаги и брёл вперёд, не разбирая дороги. Оставалось лишь вспомнить как он оказался на острове…

Но там, в своих роковых воспоминаниях, ещё совсем юный Август медленным шагом приближался к солдату. Судя по храпу, тот не услышал бы и пушечного выстрела рядом, но если немец проснётся, то Август однозначно не отделается простым избиением. Украдкой, по-хищнически, он проскочил по мокрым грядкам к небольшому летнему домику, открыл скрипящий засов у калитки и приблизился к деревянной лавочке с полуживым пьяным телом на ней. На столе догорала маленькая свеча, роняя тусклый свет на фото неизвестной женщины. Сердце вмиг замерло и сказало: «Решишься один раз – обратно не вернёшься…», но нож сказал: «Покажи кто на самом деле здесь свинья! Их режут!» Но не Август давал этой свинье жизнь.