Гранат

– И что ты делала эти два года?

– Я пробовала колдовать, мама учила нас с сестрой использовать нашу силу. И у сестры получалось хорошо, а я… Отстала от нее.

– Твоя сестра ведьма?

– Да, стала недавно.

– То есть твоя младшая сестра стала ведьмой, а ты все также в тупике?

Гранат еле заметно кивнула. Цокнув, блондинка скрестила ноги и задала следующий вопрос:

– Ты завидуешь сестре?

– Нет. Она… Заслужила быть ведьмой. Она молодец.

– Но ты не смогла.

– Это же моя сестра, – ответила Гранат, пробираясь глазами по полу. Будто на нем были ответы.

– Серьезно? – переспросила Алмаз, но Гранат ничего не ответила. Тогда она задала следующий вопрос: – Какого это – быть абсолютным нулем?

– Что прости? – уточнила Гранат.

– Ну ты была многообещающей колдуньей. А теперь даже мелочь тебя обогнала. Очевидно, ты считала себя будущей ведьмой. Но стала никем. Для себя. Для мамы. Для папы. И теперь еще и для сестры. Она же перешагнула тебя и, уверена, пошла дальше.

Гранат посмотрела на нее, а затем на Варана и ответила:

– Я почему-то подумала, что вы мне поможете. А вы только оскорбляете меня.

– А что другие тебе помогают и не оскорбляют? – спросила Алмаз, меняя скрещенные ноги.

– Другие не делают это вот так, – Гранат показала руками на обстановку вокруг и на сидящих и высматривающих ее Варана и Алмаз.

– А как делают? – с неподдельным интересом спросила Алмаз.

Гранат кусала губы, пытаясь подобрать ответ.

– Они не тыкают тебя, да? Не говорят, что ты – ничтожество. Не требуют показать себя.

– Да, именно так, – согласилась Гранат.

– И что? Они думают как-то иначе от этого? Или считаешь правда для тебя должна быть щадящей?

– Нельзя же вот так просто… говорить человеку, что он – пустое место, только потому что у него ничего не выходит!

– Не может быть тем, кем ему суждено быть. То есть тебе не нравится, когда тебя обвиняют?

– Можно и так сказать…

– В чем тебя еще обвиняют?

Гранат удивилась этому вопросу и снова посмотрела на Алмаз. Она сидела также, закинув ногу на ногу, чуть воодушевись от этого вопроса.

– В чем меня обвиняют… Не знаю, в отсутствии жизненных целей, наверное.

– Так ты же вроде не можешь стать ведьмой. Какие у тебя еще цели могут быть?

– Ну… что-то ведь можно делать. Придумать. Не знаю, открыть лавку, построить… я не знаю!

– Но ты была двадцать лет будущей ведьмой. На следующий день должна что-то изобретать со своей жизнью?

– Нет, конечно, – вздохнув, ответила Гранат. – Мама переживает за меня.

– Как видишь, у мамы твоей план «б» сработал. Так что забудь о ней. Для нее ты так и останешься провалом. Можешь хоть триста лавок открыть.

Гранат прищурила глаза, осмысливая сказанное Алмаз. А она только добавляла:

– Сестра, кстати, тебя тоже уже не воспринимает за соперницу. Она уже победила тебя. Вышла из твоей тени. Теперь у нее взрослые дела, – Алмаз кривилась, изображая надменную девицу, – у нее задания и секретики. А ты стала скучной и не нужной.

Проглотив слюну, Гранат уставилась в пол, скрывая подступающие слезы.

– Ну и другие тебя больше не уважают, да? Я-то подумала, ты влюбилась в нашего Варанчика, а ты потеряшка, которую он подобрал. Ну и ? Каково это – быть спасенной тем, кого тебя с детства учили ненавидеть?"

– Я никогда не считала так, – оправдывалась Гранат.

– Да ладно тебе. Ты же из семьи ведьм – небось с детства рассказывали сказки про ужасных демонов. Наверное, ты верила.

Алмаз посмотрела на Варана, качнув головой. Он был сосредоточен на Гранат. Блондинка продолжила:

– Ну а что отец? Что он сказал? «Будь дерьмом, я разрешаю»?

В зале наступила тишина. Даже Оз поднял свою голову, чтобы посмотреть на происходящее: Гранат стояла, опустив глаза и плечи, не смея ответить. Алмаз обрадовалась новой болевой точке и продолжила:

– Ты бы хотела, чтобы он тебя похвалил. Но он этого не делает. И уже давно. Наверное, ты была хорошенькой дочерью только в детстве. А теперь, ты – взрослая и не интересная. Папочка тебя не любит. Вот ты и страдаешь, так? Ну ничего, отцы такие… Нехорошо, если они слишком любят своих дочерей. Тонкая грань, если понимаешь, о чем я.

Гранат ничего не отвечала, продолжая скрываться за еле сдерживаемыми рыданиями. Алмаз это не устроило. Она стала судорожно перебирать возможные варианты и ее вдруг осенило:

– Он умер, – отрезала Гранат.

– Значит тебе никогда не получить его поддержки. Вот ты и осталась одна в мире, в котором от тебя только требовали, а когда ты не смогла, вытерли об тебя ноги. Может умер единственный человек, который тебя любил?

Гранат закрыла лицо руками и всхлипнула. Алмаз вскочила из кресла и продолжала:

– Это что у нас такое? Нет, не утрата. Нет, я чувствую вину! – Ты его убила, даже если не своими руками. Просто была рядом – и этого хватило. И ты замкнулась не в силах признаться, что любимый папаша погиб по твоей вине!

Алмаз почти наслаждалась каждым звуком, каждым всхлипом. Она подходила ближе, будто хищник, улавливающий запах крови:

– Ты его убила! Ты – виновна! Даже признаться не смогла!

Гранат съежилась на полу, прячась от нападок, закрыв свою голову руками и ногами. Но Алмаз это не останавливало:

– Что скажет твоя мама, когда узнает? А сестра? Ты убила его отца! Она-то тебя никогда не простит. Да, для мамы ты – ее доченька. Но сестра… Будет ненавидеть тебя всю свою жизнь! Я думала, что Варан совращает молоденькую глупую недоведьмочку, а ты вон какой фрукт! Сама хуже демона. Конечно, как ты можешь быть ведьмой? Как ты будешь «творить добро»? Или, может, его убийство тоже было добром? – вдруг высказала Алмаз.

Рыдания Гранат вышли на новый уровень, раздаваясь эхом по всему пустому залу.

– Что есть «добро»? Вот, чего ты не знаешь! Вот и не можешь колдовать!

Варан встал из кресла и подошел к девушкам.

– Думаю, хватит, – произнес он, схватив Алмаз.

– Я почти смогла! – завопила та.

– Да, я вижу. Но не совсем то. Вряд ли она сможет колдовать в таком состоянии.

Алмаз выдохнула, но отступила. А затем на ее лице вспыхнула новая мысль – резкая, злая, как искра от кремня.

– Варан, что мы будем с ней делать? – с безумной улыбкой спросила она.

И, пока Гранат не видит, они переглянулись.

– Я сам это сделаю, – тихо сказал Варан.

Гранат замерла. Его голос… таким холодным она его ещё не слышала.

– Ты не смогла стать ведьмой. И твоя вина не позволяет тебе быть даже человеком, – проговорил он, без тени жалости. – Если хочешь помощи, по-настоящему хочешь, а не просто утонуть в жалости к себе – выживи.

Он поднял руку – из ее тени вынырнул тонкий клинок из дымящийся материей. Лезвие казалось вырезанным из ночного кошмара: черное, как провал, и блестело ледяным светом.

Гранат подняла глаза. Только теперь она будто впервые увидела, кто перед ней. Демон. Его зрачки скрылись в тени, взгляд обжигал холодом.

Он выжидал. Давал ей шанс. Она могла подняться. Могла достать оружие. Но стояла растерянная и безоружная, без сил, без веры в себя.

Варан приподнял бровь – последнее предупреждение. Не дождавшись ответа, он шагнул вперед и замахнулся.

Оз взвизгнул, вскочил с места. Алмаз опустилась в кресло, подалась вперед, жадно впитывая происходящее глазами.

Клинок пошел вниз, с неожиданной скоростью. Гранат дернулась, успела подставить руку. Лезвие вошло в плоть – не глубоко, но достаточно, чтобы обжечь болью. Кровь хлынула на пол.

Гранат будто проснулась от долгого сна, смотря на свою рану. Но Варан не дал ей времени. Выдернув клинок, он замахнулся вновь – Гранат снова защитилась, на сей раз удержав его руку в своих двух, она откачнулась назад.

– Борись за свою жизнь, – крикнула Алмаз, смакуя каждое движение.

Но девушка не знала как. Это читалось в ее глазах. Каждый новый удар она блокировала из последних сил. Только защищаясь, не сделав ни одного своего.

Варан наконец отступил. Убрав клинок, он произнес:

– На сегодня, думаю, хватит. Если будет желание, то я буду ждать тебя здесь завтра также после семи.

Гранат кивнула бешеными глазами, не сводя взгляда с демона, будто не верила, что все кончено.

– Иди, – произнес он.

Она подобрала свою сумку и, не оглядываясь, протиснулась между рядами.

Гранат вышла из «Обрема» и побрела назад в Кирпичный район. Сначала она будто бежала куда-то просто в сторону дома, а потом, опомнившись, сбавила темп.

Люди, проходящие мимо, странно на нее косились. Кто-то показывал пальцем, а кто-то отворачивался от нее.

Тогда она остановилась и осмотрела себя: на ее красной футболке успело засохнуть кровавое пятно. Гранат стряхнула ее с одежды, но задела рану. Она зажмурилась от боли и поправив свой помятый вид.

Гранат повернула в нужную сторону и направилась прямиком домой. Закаты провожали ее, удваивая оставляемые тени, не давая остаться одной.

Дома все еще гостили бабушка с тетей. Перед порогом она выдохнула, пощупала лицо. Вдох – выдох и она вошла внутрь.

Увидев Гранат, бабушка и мама поздоровались с ней:

– О, Гранат вернулась, – произнесла Изумруд.

– Гранат, дорогая, ты сегодня поздно. Как дела? – спросила Рубин.

– Записалась в спортивную секцию. Сегодня пробное, – выпалила она.

– Мы ужинали, еда в холодильнике, – сказала Изумруд.

– Я не голодная. Пойду в ванну и спать. Устала.

– Ну ладно, – согласилась мама. – Иди ложись.

В ванной зашумела вода. Не дожидаясь, пока она наполнится, Гранат улеглась в нее. На ее левой груди виднелся порез, он успел затянуться, и Гранат осторожно сняла верхний слой засохшей крови.

– Он бил прямо в сердце… – прошептала Гранат.

Дождавшись, пока вода наберется, она улеглась в нее с головой. Открыла глаза. Посмотрела вверх на потолок. Вынырнула, вдохнула. И снова погрузилась в воду.