скачать книгу бесплатно
– Подождите! – раздался вдруг сзади окрик, и его догнала Полина Конкина. – Я отвезу Вас. Яков Иосифович попросил.
Валентин безропотно сел с Полей в хозяйский серебристый «Ауди», и они помчались по темным улицам. Валентин всегда скептически относился к девушкам за рулем, но Полина вела автомобиль совершенно уверенно. Нужно и мне поскорее отучиться на водительские права, подумал поэт.
– Отвратная погода, – проговорила Полина, поеживаясь.
Валентин безучастно смотрел в окно на блеклые нимбы фонарей, размытое марево незнакомых, казалось, улиц.
– Нет, почему же, – ответил он из вежливости, считая, что промолчать будет неделикатно. – Когда у нас в городке такая погода, мне кажется, что я где-нибудь в туманном Лондоне… А когда сияет солнце, мне представляется, что я в лучезарном Берлине.
– А Вы романтик! – отозвалась тут же Полина. – А имя у Вас какое поэтичное – Валентин.
– Меня угораздило родиться 14 февраля, в День всех Влюбленных, – пояснил парень.
«Да… Вы и вправду будто дитя вьюги, стужи и солнечного сияния», – хотелось сказать девушке, которая давно заприметила Валентина и положила на него глаз.
– Вы похожи на американского актера Эдриана Броуди, – заметила Полина вместо этого. – Видели фильм «Пианист»?
Валентин стеснялся своей внешности – узкое лицо, длинный нос, что хорошего? Пряди длинных волнистых волос, уныло свисающие вдоль лица, придавали ему сходство с печальным спаниелем. А когда он глумливо усмехался, в его лице появлялось что-то дурашливо-козлиное. Надо было бы, конечно, поработать над своим имиджем, но Валентин считал, что не мужское это дело. Или ему попросту не для кого было стараться?
– Я не имею возможности смотреть всякие фильмы, – сухо ответил он, отвернувшись к окну. – Знаете ли, пока еще не купил себе DVD, да и вообще – считаю, это суета сует. Хватает других проблем.
Тут только он сообразил, что некрасиво жаловаться девушке на свои материальные трудности, и сконфуженно замолчал.
– Вообще люблю смотреть старые советские фильмы, например, «Весна на Заречной улице»… – решил он добавить. – Какая советская романтика! Так сказать, любовь без отрыва от производства… Все работали только на государство, восстанавливали народное хозяйство после войны, осознанно выполняя свой долг. А сейчас… Какие порядочные, патриотичные были тогда люди! Какие честные труженики!
– А как Вам нравится работа в нашей корпорации? – поинтересовалась Поля.
– Да так… Нормально. Коллектив хороший. Хотя всякое, конечно, бывает.
– Да, – проговорила Поля. – Блеск… престиж… помпезность… и при этом едва скрываемое лицемерие, грызня, интриги…
– Вы тоже это заметили? Я думал, мне это кажется, – пробормотал Валентин.
– Увы, это так. Но христианство учит прощать… А кроме того, эта работа дает нам средства для существования, и мы должны ценить это.
Валентин оценивающе взглянул на Полину. Он вдруг понял, что рядом с ним чистая, умная, серьезная девушка. Он хотел бы, чтоб у него была такая сестра.
– А Вы не такая наивная девочка, какой кажетесь…
– Я отнюдь не наивна, – усмехнулась Полина.
Валентину стало вдруг жутко: может, она подослана начальством, чтоб выяснить о нем что-то? А вдруг у нее с собой какое-нибудь подслушивающее устройство? Но, глядя в ее добрые глаза, он тотчас же устыдился этих мыслей.
– Мне порой кажется, что на работе надо мной… подсмеиваются, – произнес он. – Что за спиной говорят другое, нежели в лицо…
– Так бывает со всеми и всегда. А Вы не ведите себя инфантильно… Не показывайте себя жертвой, чтоб не провоцировать хищников. Не обращайте на них внимания, думайте только о работе. Старайтесь быть как все. Порой, чтоб добиться своих целей, приходится идти на уступки коллективу, показывать, что вы не гордитесь. А главное – относитесь ко всему с юмором, с улыбкой! Наблюдайте за этой офисной жизнью как бы со стороны.
Валентин с досадой поморщился. Он знал и так эти расхожие истины.
– Как вы думаете, почему у вас за спиной ведут пересуды? – продолжала Полина.
Валентин ответил стихами своего любимого Константина Бальмонта:
– Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа.
С людьми скучаю до чрезмерности,
Одно и то же вижу в них.
Я жажду случая, неверности,
Влюблен в движение и в стих.
– Конечно, я не обращаю внимания на этих злопыхательниц, неотесанных колхозниц в женском коллективе, в котором работаю, – добавил юноша. – Все разговоры у них про варенья и соленья… Тоска, конечно. И они чувствуют, быть может, подсознательно, что я их презираю. И это является причиной их злобствования. Но для меня гораздо важнее мое творчество… мои научные статьи…
– А что за статьи Вы пишите? – оживилась Полина, печально качавшая головой.
– Например, сейчас я пишу «Созвучие мистических мотивов в творчестве Лермонтова и Одоевского на примере рассказа «Штосс».
– Одоевский – это тот самый, который писал фантастические сказки и подарил Лермонтову тетрадь с просьбой вернуть ее исписанной? Читала, читала его… Как интересно!
Валентин, приятно пораженный эрудицией девушки, с интересом взглянул на нее.
– А где Вы учились, Валентин? – спросила Поля.
– В Литинституте имени Горького, на отделении поэзии.
– Правда? Я тоже, только на художественном переводе… Но я вас там почему-то не встречала.
– Я недоучился, – мрачно пояснил юноша. – Был исключен за пьянку… и за потасовку с одним негодяем.
За то, что я едва не убил препода – сукин сын приставал к девушке, в которую я был влюблен, добавил Валентин про себя.
Они остановились на перекрестке.
– Прочитайте что-нибудь из Ваших любимых стихов, – попросила вдруг Полина.
– Извольте. Стих Светы Литвак, называется «Летом».
Говоря негромко по-французски,
Медленно гуляем по аллее.
Сад ухожен. Весело и пусто.
За решеткой небо все алее.
Вечером катаемся на лодке.
Хорошо на озере в июле!
С берега травою пахнет сладко.
В улье пчёлы тёплые уснули.
Утром рано собирались ехать
По реке попутным теплоходом,
Среди ветра, дождика и смеха
Панорамы различая плохо.
А потом, не мешкая, – обратно
Медленной водою бесконечной.
На веранде чай заварен мятой.
Вечер наступает незаметно.
– Потрясающе! Какая прелесть! И Вы отличный чтец! – искренне восхитилась Полина. Валентин, хорохорясь, приосанился. Он почувствовал вдруг, что может быть откровенным с этой девушкой.
– Да… – вздохнул он, решив продолжить свои признания. – К сожалению, хотя я никому ничего плохого не делал, у меня на работе много врагов. Напрямую мне никто ничего не говорит, понимаете? Однако… Едва отвернешься – шепот за спиной. Я же чувствую, что существует какой-то заговор! Или Вы полагаете, что у меня мания преследования?
Валентин ожидал, что Полина назовет его сумасшедшим, скажет, что он все преувеличивает. Однако она лишь произнесла:
– Держитесь. Судьба любого настоящего поэта всегда таинственна и трагична.
– Я хочу ладить с людьми, я сам по себе жизнерадостен, и я пришел к этим людям с открытой душой, но сейчас меня вынудили стать скрытным и подозрительным, как какой-нибудь… Шерлок Холмс.
Полина весело расхохоталась.
– Понимаете, мне уже надоело быть в постоянном напряжении, ощущать себя персонажем какой-то кошмарной компьютерной игры, где не знаешь, кто твой друг, а кто тайный враг, – прорвало вдруг Валентина. – Утешением мне служит лишь то, что… когда в назначенный час придется… когда я… – он хотел сказать «буду умирать», но поправился: – Когда меня уволят с работы… если вдруг… мне будет не жалко расставаться со всем этим. Как писал Лермонтов, «Была без радостей любовь, разлука будет без печали».
Полина только вздохнула.
– Но я не собираюсь пока уходить! – порывисто воскликнул вдруг Валентин. – Я не собираюсь уходить, пока не раскрою этот их заговор против меня, пока не выясню, с кого и чего все это началось, пока не раскручу всю эту цепочку до последнего звена! Я выведу их на чистую воду! Я не отступлюсь, пока не добьюсь этого! Рано или поздно я найду виновника своих бед!
– Тише, Валентин… Помните, как пишет Ваш любимый Бальмонт, «Будем как солнце! Забудем о том, кто нас ведет по пути золотому, будем лишь помнить, что вечно к иному, к новому, к сильному, к доброму, к злому, ярко стремимся мы в сне золотом… Будем как солнце всегда – молодое»… как-то там «будь же счастливее вдвое, будь воплощеньем внезапной мечты!»
– С другой стороны, – продолжал рассуждать Валентин, который подумал, что может поделиться с этой случайной, в общем-то, собеседницей своим горем, – когда мы отмечали Новый год… Хэллоуин… Или, скажем, когда празднуем чей-нибудь день рождения… На всех этих корпоративах, или, прямо скажем, попойках все кажутся такими милыми, хорошими… Все так друг друга любят… А я чувствую себя таким одиноким! Наешься, напьешься, а внутри такой духовный голод и опустошенность…
– Разрешите, я прочту свои стихи на эту тему.
Валентин с интересом воззрился на девушку.
– Наливайте мне, чтоб мне не быть больше скованной!
Не жалейте, отнявши и смысл, и мечту!
Наливайте мне, чтоб я была проспиртована.
Наливайте… Я не научилась по-новому.
Подыхаю я, сбитая злом на лету.
Я пустая бутылка, мечты мои отняты.
Все так думают! Пусть же крепчайший коньяк
В нос ударит, ознобом по коже – ништяк!
И померкнет в глазах солнца диск запыленный,
Будто на карусели кружусь окрыленно я
В тусклой комнатке, где торжествует мой враг.
С этой рюмкой сегодня забуду печали я,
Эту чашу я выпью сегодня до дна.
На разгульном веселье чужой вакханалии
Я не буду пьяней, чем от скорби пьяна.
Вакх свидетель, что в скорби всегда я сильна.
Да! В ничто и в тупик полечу я расслабленно.
Гимн хмельной унесет пускай буря – лети
Из штормящих лесов на морские пути!
Лишь один собутыльник, такой же расхлябанный,
Знает: выпью я за воскрешенье мечты.[1 - Стихотворение автора.]
Стихотворение показалось Валентину вполне достойным. Он удивился, как Полина может одновременно вести машину и читать стихи. Она внимательно следила за дорогой, однако ее лицо засияло вдохновением.
– Может, я как-нибудь напишу музыку на Ваши стихи.
– Я была бы очень рада.
В этот вечер Валентина будто прорвало. Он сам не осознавал, что внутри накопилось столько подавленных переживаний.
Полина была тактична и ни о чем не расспрашивала. Однако пока они доехали до дома Валентина, он уже рассказал ей и про маму, и всю свою жизнь…
Наконец они подъехали к его бараку в тихом переулке.
– Я хотела бы, чтоб у меня был такой брат, как Вы, – сказала Полина.
Паренек не стал приглашать ее домой, чтоб все не опошлять.
– Не унывайте, Валентин. Только не сдавайтесь. Мужайтесь.
– Легко сказать… Они все сговариваются, ополчаются против меня. Почему-то я им очень интересен для пересудов. Они все знают что-то, чего не знаю я… Как авгуры. Знаете, что такое авгуры?
– Естественно. Вот что. Я хочу поддержать тебя, Валентин. Я на твоей стороне. Давай мы с тобой договоримся, что тоже будем с тобой как два авгура, понимающие друг друга без слов, и об этом будем знать только мы.
– Замечательно. Договорились.
– А со временем найдешь себе на работе и других союзников. Многие люди не бросаются на твою защиту только из-за того, что еще пока не знают тебя. А некоторые молчат, так как боятся этих ваших стервозин. Прости за выражение, самой в свое время досталось. Потом мы тоже притянем их на свою сторону. Ты хороший человек, и все у тебя будет замечательно… постепенно. Все утрясется.
Она крепко, по-мужски пожала его руку на прощание.
– Запомни, что я сейчас скажу тебе, – произнесла вдруг Полина, глядя вдаль. – Тебе не удастся сделать карьеру в этой компании.
Валентин оскорбился. Он тотчас же пожалел, что вел с этой девчонкой доверительные беседы.
– Ты думаешь, я боюсь что ли кого-нибудь?
– Вообще никого никогда не бойся. Но запомни, что я тебе сказала.
Валентин вышел из машины, хлопнув дверью. Полина с любовью провожала глазами его высокую худую фигуру.
Вместо промозглого дождя посыпались вдруг чудесные снежинки.
Рождественские чудеса для Валентина
Валентин явился на работу в отличном настроении, хотя его постоянно преследовала в последнее время смутная безотчетная тревога. Утро было замечательное, что называется, мороз и солнце.
