скачать книгу бесплатно
– Я не зря оставил тут арре. Он уже успел напиться из земли и истончить границу Нейтрали. Смотри!
Ходящий стал на колени и дотронулся до кинжала, не вынимая его. Волосы викария зашевелились на затылке, и сердце сжала ледяная лапа ужаса: краски вокруг чужака сделались прозрачными и посерели, словно его накрыли огромной чашей из дымчатого полупрозрачного стекла. По чаше поползли тени и силуэты. Илур не мог отвести взгляд. Он стал различать смутные контуры далеких гор со снежными шапками и бегущих полноводных рек с заросшими берегами, парящих в небесах пестрых птиц и скрывающихся в густых лесах зверей. Но неожиданно это все потускнело, стало бесцветным и мрачным, как дождевая туча. Видение растеклось в сплошное бледное пятно, в бескрайнюю пепельную пустыню. Тусклое низкое небо, черные камни, резко очерченные скалы, серый песок. И по этой пустыне бродили слепцы. Мужчины, женщины, дети, звери, существа иных Миров, чудные и мерзкие. Бессмысленно бороздили небо большие и маленькие птицы. Существа натыкались друг на друга, спотыкались, поднимались и продолжали свой путь в никуда.
– Знаешь, что это? – спросил Кйорт.
– Ч-ч-чистил-ище, – упавшим голосом ответил викарий.
– Не совсем верно. Это Нейтраль. Это пристанище душ, покинувших тело. Тем, кого ты видишь, не очень повезло. Они заблудились. Они не знают, куда идти, слепы и глухи. Никто не указал им дорогу. Живущие Выше не стали принимать их к себе. В Равнины попасть можно лишь чудом. Любой из духов других Миров тоже не захотел указывать им путь. Почему, спросишь ты? Недостаток веры? Или недостаточно верное служение тем, кто помогал им? Не знаю. Но рано или поздно они набредут на врата в какой-нибудь План Великого Кольца. И тут как повезет. Игания, Равнины, Ильметь… Вариантов много, но никогда подобный тебе, поверь мне, по своей воле не захочет пройти врата Радастана.
Несколько контуров стали четче, викарий охнул и заплакал. Он смог различить блуждающих пикинеров, с черными пустыми глазницами и дырками вместо ушей и носов.
– Что случилось? – удивился ходящий. – Ах, Нейтраль стала четче. Ну, поплачь. Может, если ты способен еще плакать, не все потеряно. Хотя… для тебя потеряно навечно. Так уж случилось, что я застрял тут, у вас. Немолчание стоит за болверком, и я не могу попасть домой. Не могу открыть Переход, не могу даже «шагать». Но я могу видеть и все еще могу вмешаться.
Кйорт крепче сжал рукоятку арре. Серый купол задрожал, и пустыня поплыла.
– Смотри! Мы летим над Нейтралью. А вот и они. Даже такая ужасная смерть не смогла разлучить их. Узнаешь?
Викарий узнал. Это были заколотые стилетом, а потом сожженные жрецы. Они шли, взявшись за руки. Этлуот шел чуть впереди, выставив сильную руку перед собой, чтобы не наткнуться на препятствие.
– Для них был указан путь в Друзз. Но стилет, наверняка заговоренный, разорвал Последнюю Стезю, – продолжал говорить ходящий. – Тем не менее они смогли найти друг друга. Сына своего уже, к сожалению, они не отыщут. Но теперь я помогу им. Я не знаю дороги в Друзз, бывал там, но не я открывал туда Переход. Однако я знаю, как попасть в Равнины! Это самое лучшее и большее, что я могу для них сделать. Многие ходящие наверняка смогли бы больше, но я еще молод. Зато это намного лучше, чем попасть в Иганию или Радастан.
Кйорт замолчал. Викарий задрожал, когда вокруг охотника заструились полупрозрачные ручейки и устремились к рукоятке ножа. Он понял, что это переливается Нейтраль. Ручейки, искрясь и сверкая, вырвались из-под земли, замкнулись над головой ходящего и, медленно теряя яркость, проникли назад в серый купол. Вокруг жрецов сверкнула витиеватая молния, сползла к ногам и раскрутилась в прямую серебристую ниточку – дорогу. Они вздрогнули. Этлуот радостно всплеснул рукой и бегом потащил жену по этой тропке.
– Стезю видят только они, если ты подумал об этом, – неожиданно вновь заговорил Кйорт. – Она приведет их к границе Равнин. И там, в назначенный час, они смогут попасть туда, где есть краски. Где вода имеет свой неповторимый вкус, где есть запахи и очарование. Едва ли им удастся переродиться, но по крайней мере они смогут видеть, слышать, обонять, вдыхать сладковатый запах Равнин полной грудью и быть вместе в счастливом забвении, не помня, что потеряли сына! Однако к чему я все это показал и рассказал? – йерро устало вытер со лба пот. – Сил у меня уже почти не осталось, это все труднее, чем кажется, но на указание еще одного пути их хватит.
И вновь потекли серебристые ручейки, смешались и вернулись в Нейтраль. Илур увидел серебристую дорожку, но никто не бежал по ней. Тени духов переступали, не замечая ее, а случайно наступив, не поднимали радостно рук: тропинка была не для них. Кйорт поднялся с колен и подошел к викарию, схватил того за ворот и потянул под купол. Илур брыкался и кричал, но йерро не обращал на это внимания. Он бросил его в центр купола и снова стал на колени перед кинжалом. Викарий как-то сразу обмяк и понял, что неспособен пошевелить даже пальцем.
– Теперь твоя очередь, – цинично процедил впавший в ярость ходящий. – Знаешь, чья это тропинка? Она для тебя! И указует она туда, где я был! Где я едва не остался навечно, поглощенный ужасом и кровавым инферно! Откуда никто, кроме обладателя двух аарков, не выбрался бы никогда. Это твоя Последняя Стезя. В Радастан! И ты не сможешь свернуть или сойти с нее. Это дорога для твоей души. И ты, будучи еще живым, увидишь, как она начнет свой путь в царство того, против кого ты тут боролся! Тебя там примут с цветами и вином! И забвения не будет тебе. Я позабочусь об этом.
Викарий не мог сдвинуться с места. Он даже не мог открыть рта, чтобы изрыгнуть самые страшные проклятия в адрес своего мучителя. Была лишь чудовищная боль, которая, казалось, отрывала мясо от костей и расщепляла сухожилия и связки. И он увидел, как над ним поднимается серая тень. Вырываясь из тела, словно человек из зыбучего песка, его дух встал и сделал шаг. Илур обмяк, но остекленевшие глаза все еще видели, а разум понимал. По телу пробежала дрожь, и дух, словно сбросив со своих конечностей тяжелые цепи, вскинул руки, но не от радости. Он горящими яростью пустыми глазницами, казалось, видит свое безжизненное тело и искаженное гримасой, внезапно побелевшее и похудевшее лицо с черными кругами вокруг глаз и ввалившимися щеками, но могучая сила уже влекла его по тропинке.
– Передавай привет Знаменосцу! – выдохнул Кйорт и достал арре из земли. – Жаль, что ты все-таки умер от страха раньше, чем узрел врата Радастана.
5.
Ходящий выпрямился и осмотрелся. Некогда очаровательная полянка теперь стала полем сражения. Едва начавшая тянуться к солнцу тоненькая трава примята и вытоптана конями и людьми. Обильно полита не прохладной дождевой водой, а теплой густой кровью. Крепкий деревянный сруб, хлев, птичий выгул, сарайчик, овчарня теперь говорили об одиночестве и казались заброшенными и ветхими. Свежий запах весеннего леса сменился горькой гарью. Дом испуганно смотрел окнами, наполовину прикрытыми красивыми ставнями. Сквозь нахохлившиеся облака неожиданно пробились яркие, теплые лучи, и Кйорт зажмурился: впервые за последние две недели солнце начнет согревать землю в этих краях. И весна одолеет наконец затянутую радастанцами зиму. Позади послышалось фырканье, и кто-то несильно, но настойчиво ткнул йерро в плечо.
– Да, да, Хигло, – Кйорт, не оборачиваясь, похлопал коня по храпу. – Знаю, тебе не нравится тут. Сейчас поедем.
Ходящий заметил на земле серебряный серп, и в голове у него тут же созрел четкий план. Мертвым уже все равно, тем более он помог им найти путь в Равнины, а ему пригодится. Кйорт, еще раз успокоительно потрепав Хигло за шею, направился к поблескивающему серпу с отполированной рукояткой из черного дерева. Но, проходя мимо тел жреца и его жены, остановился. Его внимание привлек странный предмет, сверкнувший оплавленной круглой гранью на останках Этлуота. Охотник, чуть прищурив глаза, подошел к заинтересовавшему его предмету. Это был амулет, точнее, он являл собой всего лишь бесформенный кусок серебра, почерневший от въевшейся гари. Лишь одна грань осталась чистой и, что удивительно, почти не пострадала. Йерро, опустившись на корточки, аккуратно отбросил пальцами пепел и очистил находку. Несколько минут он просто разглядывал амулет, чуть склонив голову. Краешек губ дрогнул в легкой улыбке, и Кйорт двумя пальцами поднес амулет поближе к глазам. Нанесенные на него знаки и символы оказались практически уничтожены, но небольшую часть можно было разглядеть. Немало удивившись, Кйорт спрятал находку в набедренную сумку и подозрительно оглянулся. Ему показалось, что кто-то буквально пронзает его спину взглядом, но поляна была пуста. Лишь Хигло фыркал и нетерпеливо стриг ушами.
Ходящий, подобрав серп, вернулся к лошади, стараясь подавить возрастающее чувство опасности. Липкая и скользкая мысль о том, что он что-то сделал не так, просочилась в мозг, словно кальмар в узкую расселину. Йерро, встряхнув головой, затолкал кальмара еще глубже, небрежно бросил серп в седельную сумку, принайтовил аарк и, ухватившись рукой о переднюю луку седла, ловко вскочил на коня. И только теперь он ощутил, как бесконечно устал, как крутит и выворачивает кости, как гудят мышцы, словно он разгружал обоз с мукой, как стонет каждая клеточка его тела. Многочисленные порезы, едва затянувшиеся, снова начали кровоточить. Кйорт, стиснув зубы и смахнув со лба неожиданную испарину, направил коня на тропинку у родника: он возвращался в Ортук.
Лес преображался прямо на глазах. Еще несколько дней назад он, серый, мрачный и озлобленный, только сбрасывал с ветвей мокрый снег, а сейчас уже тянулся вверх к теплым желтым солнечным лучам. Кйорт заметил и одинокую пока белку, лихо взлетающую по стволу, и множество птиц, перекрикивающих друг друга. Разглядел пьющего из большой лужи оленя. Солнцу радовалось все живое. Ходящий довольно выдохнул: если до вечера продержится такая погода, то это основательно убедит любого, что именно он избавил графство от ведьмы, тем более что оружие неверной у него в сумке. Кйорт был уверен, что епископ, в отличие от тугого викария, конечно, знает, что это не ведьмин кинжал. Но убедить его в том, что это жрецы призвали холода, труда не составит. Незачем рассказывать о Знаменосце и банши, потому как либо не поверят и нарекут лжецом, либо раскроют в нем чуждого, и снова придется драться.
Солнце уже уходило за горизонт, окрашивая верхушки деревьев, но на дороге в город по-прежнему царило радостное безумие. На полях люди недоверчиво, но с надеждой в глазах поглядывали на небо. Всадники гарцевали, прохожие добродушно махали на них руками и только смеялись, когда их обдавали брызгами из подсыхающих луж. Из торговых фургонов выглядывали счастливые лица ребятишек и стариков. Они подставляли ладони под все еще теплые вечерние лучи.
Все спешили в город до темноты. Как только солнце исчезнет за дальним холмом, быстро стемнеет, и ворота в Ортук закроются до утра. Ночевать за городской стеной, пусть даже погода наконец-то позволяет снять тяжелые теплые одежды и спрятать треухи и рукавицы до следующей зимы, никому не хотелось.
Ходящий не стал пробивать грудью коня себе дорогу во внезапно возникшей толчее перед воротами, когда они со скрипом и скрежетом стали закрываться, едва палящий глаз солнца скрылся за деревьями, и подъехал к стенам города одним из последних. Стража уже установила в железные скобы тяжелое бревно – засов, оставив открытой только узкую калитку справа. Кйорт спешился и двинулся к ней, ведя Хигло под уздцы. Караул преградил ему путь. Один из привратников вышел вперед, направив в грудь странника острие меча, а второй, подняв горящий факел повыше, нагло спросил:
– Кто такой? Куда?
В его глазах уставший, с измученным грязным лицом и спутавшимися волосами, в пропитанной кровью рубахе, ходящий был не более чем проходимцем или бродягой.
Кйорт устало выдохнул и достал из набедренной сумки грамоту:
– Я охотник на ведьм, вот мое разрешение на охоту.
С этими словами он протянул стражнику бумагу.
– Охотник? – караульный грамоту взял, но разворачивать не спешил. – Что-то ты не похож на охотника за ведьмой, скорее на бродяжку. Или на шпиона, который силой отнял эту бумагу у настоящего владельца. Откуда мне знать?
– Мое имя Кйорт Ларт, я охотник на ведьм. У тебя в руках мое разрешение местного епископата на охоту в здешних местах, – монотонно проговорил ходящий. – Это написано в грамоте.
Стражник продолжал молча вертеть в руках скрученную в трубку бумагу.
– Во имя человеколюбия, я ранен, мне нужно обработать раны и лечь. Не собираешься же ты держать меня за воротами до утра?
– Вообще-то это именно то, что я собирался сделать, – грубо отрезал привратник.
– В чем дело, солдат? – раздался голос за воротами.
– Капитан! Вот проходимец!
Стражник посторонился, пропуская вперед начальника ночного караула.
– Убеждает, что он охотник на ведьм. Но он в лохмотьях и без сопровождения. Наш Илур всегда так хорошо одевался и один никогда не ездил, – продолжал он говорить за спиной у вышедшего вперед высокого офицера в кирасе с серебряными арабесками по краю. – А этот бродяга грамоту, видать, украл или отнял…
Офицер повернулся вполоборота к солдату и взял у него факел. Колеблющийся рыжий свет осветил Кйорта.
– Бог мой! Ты что, совсем потерял остатки ума? – взревел офицер. – Отправляйся на кухню, будешь сегодня ночью таскать помои за городские стены!
– Но капитан! – стражник съежился. – Я же только…
– И в следующий караул тоже! – рявкнул гвардеец. – Пошел вон! Стой! Верни грамоту господину!
Офицер вырвал бумагу из рук ошалевшего солдата и учтиво протянул ее ходящему. Кйорт спрятал грамоту и улыбнулся:
– Рад, что попал на ваше дежурство, как и в тот день, когда мне удалось поймать Нарциллу. Надо признаться, я уже думал, что снова буду спать под звездами.
– Господин, простите этого осла, – офицер поклонился. – Меня зовут Лесли Камило. Вы можете звать просто Лесли. Капитан второго пехотного клина «Городских псов».
– Приятно снова увидеть тебя, – Кйорт кивнул.
Капитан, поняв, что охотник устал и хочет поскорее попасть в город, посторонился и прокричал в темноту за воротами:
– Двое, ко мне!
За дверями послышался лязг легких доспехов и топот.
– Проводите господина в «Верхний город», – скомандовал он и пояснил Кйорту: – Это лучший постоялый двор в городе.
– Если можно, в часовенку, к отцу Волдорту, – тихо поправил офицера Кйорт.
– Слышали? Проводить господина, куда он попросит. И чтобы никаких задержек! Головой отвечаете!
Солдаты дважды стукнули левыми кулаками в железных перчатках по кирасам с негромким «ку-ум».
– Благодарю, – Кйорт дернул поводья и прошел в калитку.
– Господин, – капитан легонько дотронулся до руки ходящего, когда тот проходил мимо. – Я только хотел спросить…
Лесли выглядел смущенным и почувствовал, что краснеет, словно юнец.
– И вчера, и сегодня было солнце. Холод не вернулся ночью… я подумал… надолго ли?
Кйорт задержался и обернулся к капитану.
– Теперь все будет хорошо, – сказал он тихо, но решил, что его слова прозвучали совсем неискренне, и поправился: – С погодой теперь все будет как положено этому времени года.
Лесли просиял и доверительно прошептал:
– Я так и решил, что это, несомненно, ваших рук дело! Сколько я видел этих дутых охотников и викариев…
– Тише, капитан, – оборвал восторженные слова Кйорт и чуть слышно прошептал прямо в ухо: – Не думаю, что тебе хочется гореть на столбе за ересь. У стен есть уши, а тут, кроме стен, еще есть живые. Я сделал то, что у меня получается лучше всего, другого я не умею. Но говорить, что ты не верил в других, не смей. Пусть даже шепотом. И даже мне.
Кйорт похлопал Лесли по плечу и прошел под тяжелый арочный свод. В свете факелов опасно блестели зубья все еще поднятой решетки. Двое стражников еще раз приветствовали ходящего. Один помог ему вновь сесть на коня и найти стремена. Потом взял коня под уздцы и, освещая себе дорогу, пошел вперед. Второй, обнажив широкий меч, шел рядом, зорко вглядываясь в каждую щель, словно оттуда могла возникнуть опасность. Гулкое эхо покатилось по каменным стенам, но сменилось звонким цоканьем, едва лошадь выехала из-под арки в передний двор.
Теперь тут было тихо и даже уютно. Где-то на узких улочках мелькали факелы расхаживающих патрулей, слышался крик кота или далекий лай собаки. Камни в стенах домов, булыжники на мостовой, коньки на крышах, ставни, доспехи воинов – все играло мягким лунным светом. Вода в купальне, мутная и грязная днем, сейчас превратилась в расплавленное серебро. Кйорт любовался чистым звездным небом. Когда он увидел его в первый раз, потрясение было настолько сильным, что он потерял сознание. Сейчас же мог часами разглядывать подмигивающие ночные огоньки, которые неизвестный художник аккуратными мазками тонкой кисти нанес на заоблачном холсте. Каким чудесным образом на густо-синей небесной ткани появляется эта жемчужная россыпь, Кйорта не интересовало. Души ли это предков, осколки далеких Планов, таинственная сила или глаза неведомого чудовища – все равно, потому что это прекрасно!
От созерцания его отвлекло покашливание. Йерро вздрогнул и понял, что они перед жилищем Волдорта. Охотник спрыгнул с коня и тут же пожалел об этом: заныли от боли ноги. Он поблагодарил солдат и тихо постучал в дверь. Через несколько минут за ней послышалась возня, в щелке мигнул огонек свечи, и старческий голос спросил:
– Чем могу послужить, дети мои?
– Волдорт, это я, Кйорт. Отвори, – ответил ходящий.
– Кйорт?! – в волнении воскликнул Волдорт.
Скрипнула спешно отброшенная щеколда, и Кйорт едва успел отойти на шаг от резко распахнувшейся двери, чтобы не получить по лбу.
Волдорт в накинутой на голое тело рясе поднял над головой старенький, затекший воском подсвечник с толстой свечкой, разогнав темноту у крыльца.
– Кйорт? Ты ли это? – священник крепко сжал плечо ходящего и затараторил: – Рад видеть тебя! Проходи в дом. Ты на ногах не стоишь. Что с тобой произошло? Выглядишь, будто бился с сотней диких кошек! Это ты убил ведьму?
Волдорт посторонился, приглашая гостя войти. Ходящий зашел в дом, освещенный десятком толстых оплавленных свечей, и опустился на скамейку у стены.
– Отец, надо позаботиться о Хигло, – попросил он.
– Не беспокойся, – Волдорт достал из печи горшок и бухнул его на стол. – Вот картошка, правда, холодная, и совсем немного. И на вот, выпей.
Он протянул Кйорту кувшин:
– На этот раз это «Капля крови» – отличное южное вино.
– Я не хочу есть, – ходящий скривился, но кувшин взял. – Я хочу рассказать тебе кое-что и выспаться.
– Мне лучше знать, чего ты сейчас хочешь, – бросил Волдорт, выбегая за дверь, и оттуда послышался его громкий голос: – Я займусь Хигло. Поешь и выпей немного. Я скоро.
Кйорт сделал несколько глотков. Ароматное сладкое вино приятно согревало. Охотник прижался затылком к грубо отесанным бревнам, ощущая, как дрема окутывает его.
* * * *
Теперь он понимал, как чувствует себя слепец. Когда кругом черным-черно. Ни дня, ни ночи. Солнечный день или капли дождя можно ощутить только кожей. Запах почувствовать. Здесь же не было даже этого. Можно мысленно нарисовать картинку, но это будет лишь плодом воображения. Если бы он не видел, как выглядит Нейтраль, он понятия бы не имел, где он и что происходит вокруг. Лишь чернота, куда ни поверни голову. И одинокая серебряная нить. Тонкая, как волос, и прямая, как стрела, лежала у него под ногами. Илур застонал: он точно знал, куда она ведет. Но разве он заслужил такую судьбу? Викарий зарычал от бессильной ярости. Но ведь он не обязан идти по ней? Уж лучше бесконечно бродить во тьме, чем хоть один раз увидеть ворота Радастана. Илур ехидно хохотнул и сделал шаг в сторону. В то же мгновение руки и ноги словно оплела невидимая удавка, сжала и швырнула на спину, вернув на Тропу. Илур застонал от боли в затылке и от осознания собственного бессилия. Невидимые путы ослабели и вскоре совсем исчезли. Викарий мог двигаться вновь, но не хотел. Он так и продолжал лежать на спине.
– Я не хочу! Я не выбирал эту дорогу! – закричал он во все горло, надрывая связки, но вдруг понял, что лишь беззвучно раскрывает рот.
Захотелось плакать, но глазницы не наполнялись слезами. Тело Илура содрогнулось в истерике.
– Мерзкая гадина! Порождение нечистот! Сука-а-а-а! – кричал он, беззвучно шевеля пересохшими и неожиданно потрескавшимися губами. – Будь ты проклят!
Викарий, лежа на спине, выкрикивал страшные проклятия, пока не осип. В голове начали вырисовываться ужасные пытки, которым он подверг бы эту гадину Кйорта. Они сладким, успокаивающим нектаром наполнили воспаленный разум Илура, заставляя на время отступить тягостные, уничтожающие мысли о неизбежности собственного пути.
Викарий злорадно представил, как обнаженного Кйорта укладывают на пыточный стол и он лично медленно поливает его ледяной водой. Потом окоченевшее тело вздергивают на дыбу и начинают очень медленно растягивать, а он сам «ведьминым пауком» выдирает сначала маленькие кусочки кожи с особенно чувствительных мест, постепенно делая уколы все глубже, а сдираемые полосы кожи и мяса все больше. А дыба будет продолжать растягивать этого мерзкого гада, беспомощного и просящего пощады. И когда его сознание начнет угасать от нарастающих мук, его отвяжут, но лишь для того, чтобы скрутить в неестественной, но тщательно продуманной позе при помощи «аиста». И тогда уже через минуты он почувствует бесконечно усиливающийся спазм в области живота и ануса, который начнет расходиться по всему телу. А через некоторое время, когда из состояния мучения мерзавец впадет в полное безумие, снова пойдут в ход клещи или щипцы. И будет это продолжаться не один день. А потом снова дыба. Но на этот раз мышцы на руках и ногах будут надрезаны, для того чтобы ткани могли легко рваться от растяжения…
Илур заурчал от удовольствия. Как же он хотел пустить в ход все известные ему пытки, для того чтобы отомстить. «Стул ведьмы», «охрану колыбели», жаровню, «вилку еретика», пилу, гарроту, шейные ловушки, железный кляп, наматывание кишок…
Сладостные мысли неожиданно были прерваны легкими, но неприятными уколами. Сначала в руках и ногах, потом в шее, груди. Затем покалывания опустились в район паха и многократно усилились, разливаясь по всему телу. Илур вскочил и снова разразился проклятиями. Покалывания нехотя отступили. Викарий потряс сжатыми кулаками в пустоту:
– Я не пойду по этой дороге! Слышишь? Я… не… пойду-у!
В тело вонзились стрелы боли, словно десяток лучников выбрали Илура в качестве мишени. Викарий вздрогнул и исступленно заорал, сплевывая кровь с прокушенных насквозь губ, когда зазубренные наконечники стрел с силой вырвались из ран. Послышался скребущий по нервам свист, и снова стрелы вонзились в тело: руки, ноги, грудь, живот. Викарий упал на колени. Стрелы потянулись и вырвались. Илур скрутился в клубок, прижав колени к груди и крепко обхватив голову руками. Боль отступила и опять вернулась. В этот раз стрелы сменились тройными крючками. Они впились в спину, и викарий почувствовал себя рыбой, проглотившей наживку. Крюки тянули. Илур попытался нащупать веревки, но не смог. Их не было. Он снова и снова шарил рукой по спине, надеясь избавиться от рвущих кожу и мясо крюков, но ничего не нащупывал. А боль усиливалась. Терпеть ее не оставалось уже никаких сил. Илур хотел потерять сознание и больше не ощущать ничего, но в этом месте потерять сознание вряд ли возможно, и он, рыдая, пополз по тропинке. Сначала пропала часть крючков, а через сажень они вовсе исчезли. Викарий остановился. Ежовые рукавицы ухватились за щиколотки и потянули, раздирая кожу. Илур руками хотел оторвать от себя чужие проклятые лапы, но не мог ухватить их. И вдруг он понял, что нет ни лап, ни крюков, ни стрел, нет крови, разорванной одежды – нет ничего. И избавиться от этой безумной боли, которая рвет его на кусочки, можно, лишь продвигаясь вперед по серебряной нити…
* * * *
Дверь хлопнула, и Кйорт очнулся ото сна.
– Ты так и не поел, – недовольно пробурчал Волдорт.
– Не ругайся, отец, – ходящий не мог оторвать словно налитую свинцом голову от стены. – Устал я сильно. Давно я не смотрел в Нейтраль. Не смог удержать силы. Отвык.
– Ты смотрел в Нейтраль? – Волдорт нахмурился. – Зачем ты это делал? Не хочешь рассказать?
– Очень хочу, – Кйорт сделал еще глоток вина. – Но сначала скажи мне, что это?
Ходящий достал из сумки бесформенный кусок серебра и бросил его на стол перед собой.
Волдорт заинтересованно взглянул на брошенную вещицу и, словно боясь, что она обернется ядовитой гадиной, аккуратно протянул к ней руку, взял тонкими пальцами.
