Моя милая ужасная невеста

– Держи. – Термос с черным кофе перекочевал мне в руки, а Закари взялся за второй.

Прихлебнув горьковатый напиток, я едва не замычала от удовольствия. Первый глоток крепкого кофе, по-моему, лучшее, что случается с любым человеком с утра. Даже мурашки побежали! Хотя, возможно, они побежали от влажного холода, идущего от реки.

– Признайся, Торстен, ты же скрываешь от друзей, что пьешь сладкую бурду с молоком? – подколола я. – Меня от одной мысли о таком кофе передергивает.

– Унылые люди всегда предпочитают скучные напитки, – парировал он.

– Это называется хорошим вкусом.

Неожиданный порыв ледяного ветра заставил вжать шею в плечи и поежиться. В лицо прилетел мелкий желтый листик. Я скривилась от отвращения и проворчала:

– Просто интересно, сколько девушек тебя бросили после завтрака на холоде?

– Ты первая, кого я привел на пикник.

– Какая, право слово, честь, что ты решил отработать на мне новый приемчик. Я трепещу!

– Ты, главное, не влюбись. Влюбиться в меня будет полным провалом, – хмыкнул он.

Я посмотрела на него как на недоумка. Закари насмешливо отсалютовал термосом со сладкой бурдой, которую кофе не назовет ни один нормальный человек.

– Ты прав, – согласилась я. – Влюбиться в человека, растрепавшего по академии о моей двуликости, будет сокрушительным фиаско.

– Зато ты дала сумасшедшей первокурснице адрес моей матери. Она каждый день отправляла ей письма и доказывала, что ждет от меня ребенка.

Он даже не представляет, чего мне стоило отыскать этот адрес! Пришлось провести настоящее расследование. До сих пор испытываю гордость.

– Признайся, энергичный садовник, в тот раз тебя тоже хотели женить? – ухмыльнулась я.

– Нет, – хмыкнул Торстен. – У нас с ней никогда ничего не было.

– Врешь ведь, – сощурилась я.

– Ты удивишься, но я разборчив в выборе девушек.

У меня вырвался смешок.

– Да ты, похоже, действительно в это веришь. В таком случае что тебя заставило соблазнить Верду?

– Кого? – не вспомнил он.

– Мою бывшую соседку по общежитию, – подсказала я. – Вряд ли она в твоем вкусе.

– Да, но она была твоей единственной подругой, – невозмутимо согласился Закари, не открыв мне ничего нового. – Ты забавно злилась.

Скажу больше: не просто злилась – бесилась, мечтала сеять светлую благодать на каждого встречного, но только бессильно наблюдала за их стремительным романом. Верда переметнулась в стан врага и молчком переехала на другой этаж. Торстен, лишив меня подруги, немедленно потерял интерес, а в расставании она обвинила меня. И, наверное, была права. Вряд ли Закари обратил бы внимание на скромную первокурсницу, не будь мы с ней близки.

– Зато ко мне подселили Эмбер, и я только выиграла, – заключила я.

– Не благодари, милая, – нахально улыбнулся он.

– Давай договоримся, что «милыми» ты будешь называть своих подружек, – скривилась я. – Понимаю, ты в них путаешься и спасаешься коллективным прозвищем, но у меня, знаешь ли, есть имя. Если что, оно тоже начинается на литеру «эм».

– А как тебя называет твой парень? – полюбопытствовал Закари.

– Мартой.

– Какие вы оба унылые, – внезапно он принялся меня дразнить. – Ты встречаешься с ботаником, да? Марта.

– Тебя совершенно не касается, с кем я действительно встречаюсь.

– Признайся, вы проводите вечера в библиотеке, вместе читаете скучные книжки, пьете черный кофе и даже за руки держитесь, когда никто не видит, – не унимался он.

– Не надо так громко завидовать, – не поддалась я на подначку. – Уверена, у тебя тоже когда-нибудь завяжутся нормальные отношения, милый. Но могу дать бесплатный совет: пока съешь сэндвич. Говорят, вкусная еда помогает смириться с объективной реальностью, а наш повар отлично готовит.

Порывы ветра трепали и путали волосы. Пришлось их заправить под шаль, чтобы не лезли в глаза. Сидеть на земле было холодно, да и ноги затекли. Я поднялась, чтобы размяться. Недолго думая, Закари встал следом и снова начал надо мной возвышаться. Не человек, а темная башня!

– За нами наблюдают из оранжереи, – вдруг произнес он.

Невольно я подняла голову и посмотрела в сторону оранжереи. Мама с Люцией действительно стояли возле стеклянной стены и, казалось, будто обсуждали цветущий куст.

– Улыбаемся и машем, Торстен, – фыркнула я и действительно помахала нашим родительницам рукой.

– Ты как ребенок, честное слово.

– Ну из нас двоих ты отвечаешь за взрослую романтику, – съехидничала я.

– Ладно, – сухо согласился он.

Секундой позже холодными пальцами Закари взял меня за подбородок, заставил повернуть голову и, наклонившись, прижался приоткрытыми губами к моим губам. Он замер всего на секунду и быстро отстранился.

От этого касания, быстрого и холодного, как его пальцы, я оцепенела. Смотрела на него широко раскрытыми глазами и не могла произнести ни слова. Ни в одном даже самом страшном сне мне не мог привидеться поцелуй с Закари Торстеном!

Внутри всколыхнулась волна гнева. На пальцах затрещали разряды светлой магии. Хотелось залепить ему рот заклятием, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах он не смел целовать меня своими пунцовыми губами.

– Думаю, они достаточно одурачены, а я замерзла. Давай заканчивать наш утренник на свежем воздухе, – с трудом вернув дар речи, произнесла я и кивнула на нетронутую еду. – Темные прислужники все уберут.

Ничто не может испортить первый глоток утреннего кофе? Ха-ха! Закари Торстен способен испортить любой кофе: черный, с молоком, горький и сладкий. У него степень магистра по тому, как испоганить хороший момент. Может давать платные уроки.

Склонившись, я прихватила с пледа крышку от термоса и, на ходу затолкнув ее в фарфоровое горлышко, двинулась в сторону лестницы. Под ногами шуршала речная галька с неопрятно вылезающими между камнями желтыми пучками травы.

– Марта! – позвал меня Торстен, впервые не опустившись до пошлой «милой» или до глупого «сентября».

– Мы играем в догонялки! Не знаешь такой игры? – не оборачиваясь, громко ответила я и поправила на плече сползшую шаль. – Я делаю вид, что убегаю, а ты делаешь вид, что никак не догонишь.

Конечно, он не остался на берегу в гордом одиночестве строить из себя печального героя девичьих снов и нагнал меня.

– Эй, в тебя как демон вселился, – с претензией произнес он.

Я мудро промолчала, что из нас двоих именно в него вселялся демон. В прямом смысле этих слов.

– Закари, я пытаюсь тонко намекнуть, что хочу провести часок без наших серьезных отношений, а ты никак не понимаешь, – зло проговорила я. – Просто жажду вспомнить, как прекрасно жила до вчерашнего ужина. Удивительное время! Я по нему уже скучаю.

– Стой! – Он схватил меня за локоть и заставил развернуться. – Ты из-за поцелуя, что ли, взбесилась?

– Торстен, ты выбрал очень, очень плохой способ извиниться, – процедила я, стряхивая его руку.

– В смысле: извиниться? – От удивления у него поползли на лоб брови.

От злости у меня свело челюсть. Пришлось себе напомнить, что влюбленная девушка обычно терпима к любым выкрутасам предмета обожания и ослепляющие чары, залепленные в наглую физиономию, вообще неуместны. Особенно на каменной лестнице, способной кого угодно довести не просто до речного берега, а до того света, где наши предки возмущались из-за аферы правнуков.

– Торстен, не учили спрашивать у девушки, прежде чем лезть с поцелуями? – быстро спросила я.

Закари не сводил с меня любопытного взгляда, словно разговаривал с монашкой, сбежавшей от пострига и видевшей жизнь только из оконца монастырской кельи.

– Нет, – с беззастенчивым спокойствием ответил он.

– Зря.

– Но если тебе принципиально, то извини. Буду знать, что ты ханжа.

– Я не… – зачем-то решила поспорить с придурком, но, прикрыв глаза, перевела дыхание и просто буркнула: – О чем с тобой вообще говорить?

С каменным лицом я развернулась и начала подниматься наверх. От крутизны ступенек и энергичного движения в боку кололо, дыхание перехватило. За спиной звучали шуршащие шаги Закари, не проявляющего даже признаков одышки. В общем, совсем бесил. Просто неимоверно!

– Послушай, Марта, – позвал он, когда мы минули лестницу, и мне захотелось растянуться на пожухлой травке, покрытой мелкими желтыми листиками.

– Не говори со мной, – бросила я, истратив едва ли не последние капли воздуха, и перевела дыхание.

Вообще, хотелось встать, схватиться за бок и дать себе передышку, но Торстен подпирал сзади. Проявлять слабость перед этим демонским парнем было себе дороже. Запомнит и припомнит. Раз сто. Он умеет пользоваться уязвимостью противника.

– Мне просто любопытно, твой ботаник спрашивает разрешения, прежде чем прижать тебя к стене?

– Что ты сказал? – Я резко обернулась.

– Он спрашивает разрешения, чтобы тебя поцеловать? – Циничная усмешка, танцевавшая в глазах, тронула проклятые губы, посмевшие задеть меня идиотским поцелуем. – Если так, то у меня плохие новости, Марта. У твоего ботаника комплекс неполноценности. Беги от него.

– Я ханжа, он закомплексованный ботаник, а ты у нас, значит, полноценный, – тихо проговорила я.

– Какой есть, – усмехнулся Закари.

– Да, – согласилась с ним. – Ты такой и есть. Полноценный недоумок.

Возникла острая пауза. Как нам вообще пришло в голову, что мы сможем спокойно дотянуть до вечера и не поскандалить, едва отыграем первый акт и занавес закроется?

– Доброе утро! – раздался звонкий и чистый голос малыша Родерика…

Мы с Закари синхронно повернули головы. В трех шагах, радуя ясное утро веселыми горошками бриллиантовой зелени на круглом личике, стоял четырехлетний сын Дарины и Освальда. И – демоны нас раздери! – наверняка слышал каждое выплюнутое от ярости слово. В пылу ссоры мы, как всегда, забыли, что мир вокруг жив, реален и всегда напоминает о себе не вовремя.

4 глава. Пленники чулана

– Привет, малыш Ро! – Я растянула губы в фальшивой улыбке. – Ты почему один? Где нянечка?

Подойти к каменной лестнице без взрослых мальчику не позволяли защитные чары, а внутри замка не давала потеряться следящая магия. Не зря артефактор Сириус называл ее умной. Кое в чем она действительно не подводила.

– Мы играем в прятки, – пояснил малыш Ро, рассматривая Закари большими серо-голубыми, как осеннее небо, глазами, словно обращался именно к нему. – Господин лекарь сказал, что я почти здоровый и могу выходить из покоев.

– Какие вы с лекарем молодцы, – пробормотала я и, шагнув к мальчику, протянула руку: – Давай-ка найдем твою няню.

– Ага. – Он вложил маленькие влажные пальцы в мою ладонь и с подозрением оглянулся к Торстену. – Марта, а кто такой недоумок?

Закари за спиной подавился на вздохе, а может, не сдержал издевательский смешок – не поняла.

– Когда тебе кто-то очень сильно нравится, – принялась сочинять я на ходу, тихонечко увлекая мальчика к замку, – называешь его ласковыми прозвищами. Зайка, солнышко… кхм… недоумок.

– Как мама зовет меня котенком? – доверчиво уточнил Ро.

– Угу, – промычала я. – Вроде того.

Помогите, святые демоны, нам с Торстеном разобраться в этом чудовищном бардаке!

Няня Плум, женщина в благородных летах и сединах, сердито маршировала по хозяйственному двору. В отличие от маленького Ро, она точно не играла в прятки, а пыталась малыша догнать и вернуть в замок.

– Молодая хозяйка, ты поймала негодника! – воскликнула нянюшка и всплеснула руками. – Сколько раз повторяли, чтобы не убегал, но только отвернулась, как его след простыл! Дарина просила привести его в каминный зал. Отведешь? А я сбегаю на кухню. Второй завтрак уже пора накрывать. Ты же проголодался, котик?

Она перестала сердито хмуриться и ласково улыбнулась.

– Нянюшка, ты теперь не называй меня котиком, – очень серьезно попросил Родерик.

– А как же тебя называть? – охнула она.

Неожиданно я осознала, что сейчас малыш Ро поделится обогащенным словарным запасом ласковых прозвищ и превратит меня в страшного человека, научившего маленького мальчика сквернословить.

– Конечно, мы отведем его к Дарине! – перебила я и улыбнулась: – Идем, малыш?

– Вот и отлично! – довольно заулыбалась няня Плум и неожиданно подмигнула Закари, вызвав во мне, прямо сказать, очень противоречивые чувства: – Удачи, парень. Марта – девочка хорошая, но упрямая. И норовистая!

Короче, как необъезженная лошадь.

– Мы пошли, – изобразила я слегка деревянную улыбку. – Попроси черных прислужников забрать с берега посуду.

– Благослови вас светлые силы! – вздохнула нянюшка, прижав сложенные руки к груди. – Такие вы замечательные дети.

Удивительно, как замечательный ребенок на две головы выше невысокой няньки не подавился на вздохе. Пока она еще нас как-нибудь по-доброму не похвалила, я увлекла малыша Ро в сторону парадных дверей. Закари потащился следом, никак не желая по пути потеряться.

– Малыш, давай то ласковое слово будет нашим большим секретом, – попросила я. – Ты никому-никому его не скажешь.

– Почему? – спросил Родерик с самым наивным видом, но мы-то все знали, как коварен этот вопрос. Прозвучавший из уст четырехлетнего мальчика, он, как черное проклятие, ввергал человека в персональный ад, в котором требовались знания обо всем на свете. Иначе не выжить!

– Это хорошее слово следует говорить только с теми людьми, которых очень любишь. Больше всего на свете! – понимая, что придумала паршивое объяснение, с воодушевлением вымолвила я.

– Но нянечка любит меня больше всех на свете, – напомнил Ро. – Даже больше тебя и Йена.

– Тогда почему ты убежал? Знаешь, что убегать от няни скверно, – с высоты роста и жизненного, так сказать, опыта человека, в детстве неоднократно огребавшего светлой благодати и темных щедрот за проказы, пожурила я. Заодно внимание отвлекла.

Вообще-то Дарина всегда присаживалась, чтобы честь по чести распечь сына, глядя прямехонько в глаза. Видимо, с близкого расстояния дети лучше слышали. Или у кузины попросту болела поясница и нагибаться было сложно. Но она мать! Пусть и делает внушения правильно.

– Знаю. Она старенькая и не может меня догнать, – покаянно согласился он, но тут же встрепенулся: – А от папы можно?

– Нет.

– Почему?

– Папа плохо бегает, – ляпнула я, не сразу осознавая, что уже втянула себя в порочный круг тысячи бессмысленных вопросов, заданных только ради вопроса.

– А от тебя можно?

– Ни от кого нельзя. – Я начала впадать в отчаяние. В игре вопрос-ответ Ро меня побеждал без особых усилий.

– Даже если мы играем в ловитки? – с въедливостью четырехлетнего ребенка уточнил Ро.

– Разве что в ловитки, – согласилась я, начиная понимать, почему Дарина присаживалась и смотрела сыну в глаза. Суровый зрительный контакт пресекал любые попытки превратить воспитательную беседу в викторину.

– А от черного некроманта с умертвием можно убегать?

– От него нужно, – фыркнув, подал голос Закари.

Родерик поднял к высокому черноволосому старику (по всем признакам старику) голову, внимательно и пронзительно глянул. Получив одобрительный кивок, дескать, дело говорю, он немедленно заявил:

– Марта, я играл с няней в черного некроманта.

– Ты играл в прятки, – напомнила я.

– Няня Плум была черным некромантом.

Шах и мат! Не понимаю, откуда в маленьком ребенке столько незамутненной хитрости. Не иначе как он использовал запас, с избытком накопленный в прошлой жизни.

– А ты няне об этом сказал? – уточнила я.

– Она не пустила бы меня на улицу, – покачал он головой, мол, вообще ни в чем не виноват, просто сложились обстоятельства непреодолимой силы.

– Логично, – пробормотала я и, поднявшись с мальчиком за руку к парадным дверям, скомандовала: – Зараза, открой.

В замок мы входили в паршивейшем настроении. Я – точно! Болтовня Родерика скрадывала ледяное, как вода в осенней реке, молчание между мной и Торстеном. Иначе этим холодом мы заморозили бы холл и из башни Варлок, выполнив страшное предсказание прабабки Раисы, действительно исчезли бы все драконы.

Главным артефактом в каминном зале, что не удивляло, был огромный камин, словно специально собранный в человеческий рост, чтобы запросто поджаривать на нем разных полноценных недоумков. На кожаных диванах сидели Дарина, мадам Торстен и моя матушка.

Низкий столик перед ними был сплошь заставлен баночками с ароматическими свечами из мастерской кузины. Казалось, она решила душевно рассказать Люции о своем товаре и его особенностях, чтобы та немедленно выкупила всю партию, так и не попавшую в хозяйственные лавки соседнего с замком городка.

Особенностей в свечках не было никаких. Горели они так себе, особенно по сравнению с магическими лампами. Пахли тоже ядрено. Не каждый сдюжит пережить «весенний жасмин» или «старую библиотеку с запахом книжной пыли и кожаных переплетов», но кузина не отчаивалась.

– Мамочка! – звонким голосом воскликнул Ро и со всех ног рванул к матери.

Практически на финише, успешно миновав середину зала, он споткнулся о край шерстяного ковра, плюхнулся носом вниз и пронзительно заревел. Женщины всполошились: бросились чадо поднимать, обнимать и увещевать. Тетушка Беата вручила яблочную пастилу из хрустальной вазочки. Вообще-то ни мне, ни Йену в детстве таких щедрот не перепадало. Обругать, что не смотрели под ноги, могла запросто, а вот конфетой задобрить – никогда.

Сладкое, как всегда, примирило малыша с жестокой жизнью и коврами, коварно ныряющими под ноги. Сидя на коленях у Дарины, он шмыгал носом и жевал вкусняшку.

– А вот и вы, – улыбнулась мама. – Как прошел пикник?

– Холодно, – довольно емко и предельно честно описала я завтрак на свежем воздухе. – Мы пойдем, с вашего позволения.

– Посидите с нами, – попросила она, отказываясь с ходу давать позволение. – Мы хотим с вами поговорить.

Блеск! Если в разговоре прозвучит слово «помолвка», тогда сегодняшним днем клан Торстенов обеднеет на одного ведьмака.

– Закари надумал посмотреть замок, – свалила я на него нежелание составлять компанию нашим мамашам.

– Разве ты не гулял по нему ночью? – удивилась Люция.

В глазах Торстена появился невысказанный вопрос, дескать, откуда взялась столь нелепая ложь? Немедленно вспомнилось, как я ляпнула несусветную глупость собственной матери. Всегда плохо импровизировала.

– Но сейчас Марта обещала провести экскурсию, – объявил он. – Так ведь, милая?

– Ты что-то попутал, милый. – Я растянула губы в неприятной улыбке.

– Дети, всего на пять минут, – попросила Люция и похлопала по кожаному дивану, приглашая меня усаживаться поближе.

Вчера мама тоже попросила присесть рядом и почти насильно втюхала секретный женский сундучок со спорным содержимым. Вряд ли в присутствии сына мадам Торстен решила мне подарить сугубо женский ларец, но после чудесной маминой ереси об энергичных садовниках я уже ничему не удивлюсь.

– Хотела сделать тебе подарок. – Мадам Торстен подняла со стола шкатулку, украшенную речным жемчугом и перламутром, и протянула мне, когда я присела рядом с нею. – Кое-что секретное!

Правый глаз неприятно дернулся.

– Спасибо, – промычала я и покосилась на мать. Под гнетом ее многозначительного взгляда руки сами потянулись к шкатулке.

– Открой, – настаивала мадам Торстен. – Не стесняйся.

Да какое уже стеснение? Ваш сын слышал про содержимое первой шкатулки. Вряд ли его удивит набор бутыльков из второй.

Я аккуратно щелкнула замочком и откинула крышку. Внутри на черной подложке лежала серебряная цепочка с костяным кулоном в виде круга, внутри которого было искусно вырезано дерево с мощной кроной, словно подпиравшей ветвями тонкий обод.

– Древо жизни из драконьей кости. Подвеску вырезали в мастерской нашего замка, – пояснила мадам Торстен, что подарок не просто красивая безделушка. – Рядом с драконами светлая магия засыпала, а темная возрастала. Даже осколок кости имеет подобный чудесный эффект.

Замявшись, я почесала кончик носа и попыталась дипломатично отказаться от щедрого дара:

– Спасибо, госпожа Торстен, но подвеска слишком дорогая…

– Какая глупость! – воскликнула она. – Мы с господином Торстеном дарим ее от всей души и с открытым сердцем. Надевай быстрее!

Святые демоны, остановите мать энергичного садовника, добро Варлокам причиняющую! Остаться без светлой магии для меня сродни тому, как жить с одной рукой, притом с левой.

– Закари, помоги своей девушке! – приказала она сыну.

– Конечно. – Он невозмутимо двинулся в мою сторону.

– Я сама!

– Марта, с украшениями всегда помогают мужчины, – с видом умудренной опытом женщины прокомментировала Дарина. Одного ее заявление не учитывало: если мужчины под рукой не находилось, что делать с украшениями?

– Не надо стесняться! – рассмеялась Люция и вытащила подвеску из шкатулки. – Доставь моему сыну удовольствие!

Я посмотрела на ее сына, как кровожадный дракон на будущий корм. Он не повел бровью: забрал у матери подвеску и как ни в чем не бывало кивнул, дескать, подставляй шею, буду получать удовольствие.

– Милая?

Чувствуя себя ужом на раскаленной сковороде, я перекинула волосы на одно плечо и позволила Закари застегнуть кулон. Ловкие пальцы небрежно касались кожи, вызывая не только возмутительные мурашки, но и желание двинуть ему локтем в живот. С застежкой он справился быстро. Костяная подвеска красиво легла поверх свитера.

– Ты такой услужливый… милый, – процедила я, когда пытка украшением закончилась.

– Какая же вы красивая пара! – мечтательно вздохнула Дарина и проворковала измазанному в пастиле малышу Ро: – Правда, котенок?

Он важно кивнул:

– Мамочка, они совсем как вы с папой. Настоящие недоумки!

Я почувствовала, как чуток меняюсь в лице. Безудержно краснея, Дарина обвела обалдевших дам нервным взглядом и спросила строгим голосом, доказывающим, что мать она отличная, просто с окружением не повезло:

– Родерик, кто тебя научил этому слову?

– Марта. – Он указал на меня пальцем.

На мне сошлись суровые взгляды трех матерей. Кажется, я начинала понимать, как чувствовал себя прадед перед магическим судом, когда его обвинили в незаконном воскрешении Торстена. Подозреваю, что учителя этикета маленькому предателю наймут за мой счет, который я буду выплачивать долгими годами бесплатного служения ковену.

– Ро, но ведь это был ваш секрет, – подал голос Закари и тоже попал под прицел возмущенных взглядов.

– Мы на экскурсию по замку! – Спасая нас обоих, я указала на раскрытые двери и вскочила с дивана. – Госпожа Торстен, благодарю за подарок.

Пришлось протиснуться возле ее сына и проворно дернуть на выход, словно все местные реликвии после завтрака непременно растворялись в воздухе. Кстати, у нас с Эмбер в комнате с наступлением темноты на холодильном коробе исчезала ручка. Отличная вещица! Сначала мы ее ненавидели.

Закари в два счета меня догнал и передал оставленный на диване термос с кофе.

– А то похожа на фурию.

– У меня перебор Торстенов, – тихонечко отозвалась я, забирая фарфоровую бутыль, и специально для вида указала на ветхий гобелен, не осыпавшийся трухой лишь благодаря маминой заботе: – Обрати внимание, милый, очень старый гобелен! Один из пары десятков древних гобеленов, доставшихся нам от старого клана.

– Что на нем изображено? – Удивительно, но Закари действительно повернул голову в направлении вытертой до проплешин тканой картины, изображавшей демоны знает что, но точно какие-то фигуры.

– Как Варлоки укрощают Торстенов, – мило улыбнулась я.

– Ты хотела сказать драконов? – хмыкнул Закари.

– И, возможно, драконов.

Энергичной походкой мы вышли из каминного зала. Сомневаюсь, что в таком темпе можно было хоть что-то рассмотреть, но никто не собирался проводить настоящую экскурсию по замку. У меня созрел идеальный план, как перетерпеть сегодняшний день: запереться в покоях, отправить сообщение Айку и проспать оставшиеся до обеда часы. После сна я смогу пережить трапезу в теплом семейном кругу с Торстенами, не начав чесаться от аллергии на них самих и их странные подарки.

– То есть экскурсия закончилась, не начавшись, – хмыкнул Закари на мое более чем разумное предложение разойтись по комнатам.

– Экскурсия? – Я огляделась и указала на ржавые рыцарские доспехи, подпирающие стену. – Обрати внимание на доспехи. В них однажды вселилась нечисть. Доволен?

– Я в восторге, – отозвался он с издевательской интонацией, на которую после идиотского лобзания на берегу не имел никакого морального права.

Хотя где Торстен и где понятие о совести? Сомневаюсь, что он вообще знаком со словом «совесть».

– На этой теплой ноте начнем свободное от серьезных отношений время…

Тут-то из-за поворота появился отец в компании Алистера и троих ведьмаков. Вид у Закари сделался такой угрюмый, что дурак бы понял: с мужской половиной наших родителей он не хочет встречаться так же категорично, как я с женской.