скачать книгу бесплатно
Ленуар молчал. Последний, кому стоило доверять, был Чёрный. Но сейчас… Возможно, потому что был выведен из душевного равновесия ещё во время игры, Анри не знал, что сейчас сказать и что делать.
– Эх, хорош морозец! – весело поёжился Рене, зашептал инквизитору на ухо, обнимая его за торс. – Послушай, не мешай! Мне осталось всего ничего, до первых петухов. Договор у нас с северянином чистый, насчёт тебя тоже, кстати, уговор был, поэтому могу об этом говорить… Так что иди себе спать, отдохни от трудов инквизиторских. Видишь, я веду себя хорошо. А сердце чужое болит: волнуется…
– Сволочь! – только и смог выговорить Анри.
За углом хлопнула дверь. Приближались голоса и скрип нескольких пар ног по снегу. «Здесь они!» – тревожно показывал дорогу Юрген.
– Сделай хоть одну ошибку, глаз с тебя не спущу! – угрожающе процедил Анри стоящему перед ним, повернулся и пошёл навстречу Арману, чьё негодующее бормотание сложно было не узнать.
– Охотно, если ты просишь, – хохотнул Рене и побежал за ним, потирая замёршие бока.
*****
После того как Арман и Антуан нигде не нашли Рене для реализации своего плана, Ленуар, начавший зевать над книгой, предположил, что искать лумера надо среди лумеров – на кухне. Арман туда отправился и застал Мароя, рассказывающего историю, от которой слушатели покатывались со смеху. На фразу: «Мы тебя ждём!» – Рене кивнул и пообещал вскоре прийти.
«Скоро» растянулось минут на сорок, и тогда за Мароем отправили Анри. Его безуспешно ждали полчаса, наконец, не выдержали – сами отправились на кухню, по дороге обещая себе вытащить оттуда обоих: и северянина, и инквизитора – за ноги, если потребуется. И появились вовремя: один из слуг верещал, будто Анри собрался поколотить Рене за невинный анекдот про инквизиторов. Арман рявкнул на слуг, чтобы те расходились, и поспешил к дерущимся.
Но к моменту появления те, видимо, успели решить недоразумение мирным путём, хотя Ленуар по всем признакам был в бешенстве и только что бейлары не метал в сторону спокойного добродушного Рене. Последнего Арман и Антуан подхватили под руки и повели «кое-куда, повеселиться». Рене не возражал.
По дороге Арман ненадолго оставил процессию, ему зачем-то понадобилось отправить записку Люсиль, и вернулся, когда Рене стоял перед купальней:
– Нет, парни, я же сказал: не сегодня! Перебрал я, не могу маг-силой пользоваться.
– Первый раз про такое слышу! – Антуан раздевался, не обращая внимания на отговорки Рене. Оставшись в нижних штанах, подошёл к северянину, который, присев на корточки, проверял температуру холодной воды в купальне. – Раздевайся и показывай, что умеешь.
– Ты глухой? Выпил я хмелёвки – дар потух. Завтра нагрею вам воду.
Анри хмыкнул, вертя палочку во рту и догадываясь об истинной причине отсутствия маг-силы: значит, северянин не так уж и глуп, чтобы отдать своё тело с сумасшедшими бонусами. Антуан же расценил смешок Ленуара по-своему, оглянулся на него:
– В самом деле, чего церемониться? – перехватил одетого Рене поперёк торса и увлёк за собой в воду. Следом прыгнул Арман, которому купаться в холодной воде было не впервой. Отфыркиваясь от воды, попавшей в нос, крикнул Арману.– Сколько, говоришь, у него ушло времени, чтобы нагреть?
– Минут пять, но этот бассейн в два раза больше,– Делоне нырнул, проплыл под водой и, показавшись над поверхностью, тряхнул головой, сбрасывая излишки влаги.
Глубина купальни доходила до пояса, и де Венетт, стоявший в обнимку с Мароем, чтобы не дать ему вылезти, покосился в сторону Армана:
– У тебя внутренний жир, как у куля? – и ворчливо к Рене: – Что-то я не замечаю, чтобы вода теплела рядом с тобой, малыш.
Марой засмеялся:
– Это потому что я успел сходить до ветра, а так бы ты почувствовал. Отпусти, дурень, если не хочешь, чтобы о тебе плохо подумали! Дай одежду снять.
Покрасневший де Венетт под дружный смех Армана и Анри вынужденно отошёл к дальнему краю бассейна, ёжась и не решаясь окунуться целиком. Рене стянул с себя котту, отжал её и бросил на пол, туда же отправилась мокрая рубашка, обувь. Расстегнул штаны, но снимать, стоя в воде, их было неудобно – направился к бортику.
– Я тебе вылезу! – пообещал Антуан. – Анри, не дай ему сбежать!
– Раздеться хочу, идиот! – Рене схватился рукой за край бассейна и кое-как стянул верхние штаны, проклиная любителей купания. Ленуар мог бы помочь, но инквизитор ухмылялся: «Ничего, некоторым полезно помёрзнуть».
– Если вы меня сюда зря позвали, я буду злиться, – неожиданно для Рене в купальню вошла Люсиль. – Знаете же, что отец запретил уходить из дома. Показывайте свой сюрприз.
Увидела троих полураздетых парней в купальне и покраснела:
– Вы решили посмеяться надо мной? – развернулась, чтобы уйти.
– Благостного вечера, сирра Люсиль! Очевидно, под сюрпризом ваши друзья подразумевали меня. Требуют совершить чудо, на которое у меня сил. Помогите вылезти, ради Владычицы! – жалобно попросил Рене, протягивая руку.
Не обращая внимания на предупреждения парней, попытавшихся быстро преодолеть водное пространство, а также шагнувшего в её сторону Анри, девушка из чувства противоречия наклонилась, чтобы помочь Рене, единственному, казавшимся адекватным в этой компании шутников.
Рывок – и Люсиль в воде испуганно хватает ртом воздух, а мужские руки её крепко прижимают к себе.
– Простите, сирра Люсиль, камни слишком скользкие! Я оплошал! Мне нет прощения!
– О, Владычица, какая она ледяная! – Люсиль с изумлением прислушалась к ощущениям и перевела взгляд на превратившихся в статуи Армана и Антуана. – Я вас всех ненавижу!.. Если я вернусь домой в таком виде, отец поставит заглушку в каждый угол! Не подходите ко мне! И пусть только кто-нибудь из вас брызнет!
Рене вместе с ней добрался до ступеней, намокшее платье потяжелело, а волосы беспорядочно упали мокрыми прядями на лицо, плечи, спину. Помог отжать подол платья, ненароком касаясь ног девушки, дрожащей больше от шока и гнева, чем от холода. Заметил приготовленные простыни для сушки, собрал все и укрыл Люсиль, заботливо отирая ей лицо. Анри наблюдал с ироничной улыбкой, не делая попыток ни помочь, ни запретить Рене помогать.
– Я бы высушил вам платье, но, к сожалению, мой огонь ещё не восстановился, – сокрушался Рене, отжимая волосы Люсиль, которые, намокнув, потеряли свой золотистый блеск, оставив плёнку из сверкающей пудры в воде.
– Как вас угораздило связаться с этими дураками? – сердито вопрошала Люсиль, позволяя ухаживать за собой.
Арман вопреки её предупреждающим гневным взглядам выбрался из купальни и подошёл, ревниво отодвинул Рене:
– Будь добр, оставь её! Я сам помогу, – взялся вытирать полотенцами мокрые девичьи волосы.
Рене пожал плечами, подобрал свои мокрые вещи, обувь, заметил бутылку, приготовленную в углу, отсалютовал ею Антуану:
– Это за моральный ущерб, – а с девушкой попрощался лёгким поклоном. – Благостной ночи, сирра Люсиль!
Выйдя в коридорный лабиринт, Рене закашлялся и чихнул дважды так, что эхо откликнулось под сводами. Последовавший за ним Ленуар иронично пожелал:
– Белого здравия!
Позади остались звуки возмущённого голоса Люсиль и извиняющийся бубнёж двоих весельчаков, чей план потерпел крах.
– Охранять будешь? – Рене шлёпал босыми ногами в мокрых нижних штанах неторопливо, наслаждаясь гусиной кожей, покрывшей тело от холода.
– Нет, конечно. Схожу за необручницами и вернусь. Вино у тебя есть, что ещё надо для остатка тёплого вечера, не так ли?
– Читаешь мои мысли, – Рене усмехнулся.
Так и дошли вдвоём до комнаты, перед носом инквизитора дверь захлопнулась:
– Извини, у меня не прибрано.
Бросил на пол мокрые вещи, пробормотал вслух:
– Дала бы уже огонька подсушиться… – прислушался к себе, чихнул: – Сама завтра жалеть будешь. Ну и ладно, обойдусь.
В полумраке комнаты, освещаемой единственной настенной лампой, снял мокрые подштанники и бросил в общую кучу у камина, нашёл спальные туфли рядом с кроватью, обул их и отправился к шкафу, но его дверцы оказались запечатанными магией. Хмыкнул:
– Точно жалеть будешь!
Осмотрел шкаф со всех сторон, хмыкнул снова, налёг сбоку на него и отодвинул. У шкафа отсутствовала задняя часть, а за ним обнаружилась двухстворчатая дверь. Рене засмеялся, снимая с вешалки один из костюмов и подбирая сумку:
– Будь у тебя побольше времени, ты бы тоже это заметила. Семейные апартаменты – символично, не находишь? Элоиза не случайно поселила тебя здесь. Это чтобы ты лучше охраняла её сыночка. Хотя теперь, я бы сказал, нужно охранять тебя… Надеюсь, ты не истеришь?.. Зато будешь знать, что печать нужна не только снаружи. Видишь, какой я добрый, сколько полезного тебе показал?
Рене одевался, разговаривая с невидимой собеседницей:
– А на счёт Предвестника не переживай: ещё не понятно, ты это или нет. Хотя твой инквизитор так подумал, иначе тебе не только браслеты бы надели, а в Лапеш ты поехала бы не к родственникам. Кстати, что там наша подружка пишет?
Рене откупорил бутылку и, делая глотки, полез в почтовый портал, достал оттуда записку от Жанетты, поднёс её к желтоватому пятну света, отбрасываемому лампой, и пробежался глазами, не забывая запивать новости:
– «Милый братец… скучаю…» – мур-мур – «…сопровождают…». Ну, жди дурной вести, если за тобой второй следят. Малыш Лоу теперь знает слабое место твоего серебристого, бить будет прицельно. Твоих бы дурней в Лапеш отправить, хотя знаю, что ты будешь против. Да-да, пусть здесь охраняют пустое место, угу.
Вернул записку в ящик, вытащил из сумки клинок, уселся с ним, не выпуская бутылки из рук, в кресло возле камина, который отбрасывал розовое пятно света:
– А вот это интересно. Ты там не истеришь ещё? – поставил бутылку на пол, вытащил клинок из ножен, рассмотрел узоры. – О! Ллафин[8 - Ллафин – клинок (валл.)] самого Белого Воина, давненько я про него ничего не слышал… Нет, это не родовой артефакт де Венеттов, думаю, к твоему деду попал по предопределению, но связь с твоей кровью всё же имеет, раз оказался у тебя. Я знаю только, что Белый Воин подарил его сиру Курсуню перед битвой на Валгофе. Пять веков назад его прибрали к рукам сначала инквизиторы, потом – пуритане, те использовали его в обрядах и, надо сказать, без особого успеха. А сегодня, надо же, я его держу…
Говорящий не скрывал удивления. Сделал глоток и ловко покрутил рукоять клинка в пальцах:
– Хотел бы я знать, жива ли древняя магия? Дашь доступ к Матушкиному свету – покажу. Иначе не сможешь им пользоваться, как оружием… Без магии он всё равно что столовый нож… Вот упрямая… На десяток мгновений! Что я успею сделать за это время по-твоему? Усыпить дохлый огонь в камине? Дай! А я тебе память руки подарю – сможешь ллафином даже рыбу ловить…
Что-то вдруг произошло – Рене довольно хмыкнул. Не вставая с кресла, он обхватил плотно рукоять – и по лезвию побежали сполохи света. Резкий бросок – и клинок плотно воткнулся в дверь, будто бы задумался, а через пару секунд проворно вернулся в ожидающую его протянутую руку:
– Это тебе не вилкой в гранолы тыкать! Сир Курсунь немало положил виердовских тварей, ллафин летал, как Матушкины взбесившиеся энджелы. Было красиво!.. Эх, сладкие времена битв…
Рене некоторое время задумчиво делал глотки, прислушиваясь к тому, как вкус вина распадается на букет и ласкает горло. Рядом в коридоре побубнили мужские голоса, стукнула дверь, закрываясь. За стенкой Арман с минуты две ходил по комнате, затем стало тихо, по-видимому, лёг спать. Рене извернулся, чтобы взглянуть на часы, с досадой рыкнул:
– Такую ночь твои дурни испортили! – поигрывая клинком, бормотал, не забывая прикладываться к бутылке. – И посмешнее шутки были, чего Матушка осерчала? Семь лет ни за что! За королевскую семейку простила… Слышишь, эй ты? Что-то в Лабассе происходит, а посмотреть не могу. Осталось одна благодарность, а за год здесь такое перемелется… Нужен четвёртый человек с благодарностью, ты сама ничего не сделаешь… Хы, даже глупая найла Элоиза нашла, за что сказать спасибо, – Рене засмеялся, – отблагодарить бы её надо! Кольцо будешь возвращать, передай ей, мол, Некромант кланяется и в благодарность хочет открыть ей имя женщины, которую она искала. Скажешь, далеко ходить не надо: это она сама… Ух!
Рене вдруг подпрыгнул в кресле, прислушался к ощущениям и заливисто засмеялся, закидывая голову на спинку кресла. Отставил бутылку и отложил клинок на пол, чтобы отдаться новому развлечению:
– Достойный финал дня! – не прекращая заливисто тихо смеяться, сказал он, – какой затейник этот твой Аргириус! М-м-м, приятно как… Теперь я понял, чего ты за столом танцевала… Слушай, если ты против… Или хочешь высыпаться по ночам… тебе нужно отказаться от третьей привязки… вслух скажешь, мол, даю разрешение на прикосновения к другим… Какой робкий! Есть своя прелесть в неопытных… А ему отправь письмо, напиши, пусть катится к своей милашке… Увидишь, как он обрадуется… весело будет…
Рене тяжело дышал, расстегнул сюртук у горла. Лёгкие смешки, как от щекотки, перемежались с довольным мычанием:
– Найдёт он тебя, сразу, как только мамашенька очухается… В любом теле… Стоит тебе его позвать, прибежит, как дворовый пёс за косточкой, найдёт… А оно тебе надо?.. Хотел бы я посмотреть на лица твоих дурней, когда ты им навешаешь… Хорошо, что по договору ты молчишь… Истеришь, наверное… А зря… Выбрала мужское тело, должна все его… О-ох!… потребности знать… Тогда и его поймёшь… Не бывает так, чтобы мы… желали тех, кто нам … противен… Хочешь проверить?.. Назови его по имени… Скажи, чтобы прекратил…
Рене помолчал, прикрыв глаза и издав долгий мычащий звук.
– Заметь, ты этого не предусмотрела, и я ничего не смог сделать, – наконец сказал насмешливо, промочив горло. – Ради этого стоит жить… Ладно, за это сделаю тебе подарок, о котором ты мечтала и который так бездарно обменяла на душу Элоизы…
Поднялся, поправляя на себе сюртук, перешагнул через кучу мокрой одежды. Дошёл до двери, открыл её и выглянул в коридор. Анри, стоявший у стены напротив двери, открыл прикрытые глаза:
– Куда собрался?
– Хотел предложить тебе выпить. Будешь? – Рене показал опустошённую на две трети бутылку.
Инквизитор усмехнулся и принял предложение. Зашёл в комнату.
Глава 11. Откровения
Человек очень смущается, когда говорит от своего лица. Дайте ему маску, и он скажет вам всю правду.
Оскар Уайлд, «Портрет Дориана Грея».
Рене твёрдо собрался провести на конюшне весь день: успокаивало дело и лошади. Наконец можно было не подстраиваться под господский режим дня, отсиживать с Делоне за столом, вести светскую беседу и терпеть товарищей, сегодня выбешивающих одним своим видом. Число соглядатаев уменьшилось на одного: Ленуар отбыл рано утром и обещал вернуться к вечеру.
– Вы можете спокойно разбираться со своими делами, для охраны Армана хватит меня одного, – без иронии, мирно сказал Рене. Анри его понял и кивнул:
– Знаю. Но никто не в курсе этого. Поэтому я постараюсь вернуться как можно быстрее и попросил Армана пока не покидать замок.
«Как будто это может помешать судьбе», – скептично усмехнулся Рене: из четырёх случаев покушения только один был вне территории Делоне.
Короткий диалог состоялся утром, когда инквизитор догнал Рене по дороге к Ирминсулю. А за три часа до этого…
Понятное дело, Анри принимал её то за подозрительного северянина, то за Некроманта, но после услышанного на кухне анекдота про «одного» инквизитора в душе поселился червячок сомнений: а правильно ли его понимала Мариэль? Может, и не случайно отвергла, не дав шанса, всё-таки Арман был свой, знакомый с детства и предсказуемый. Конечно, это звучало дико, но сегодня Некроманту, мастеру розыгрышей, она верила больше, несмотря на его непредсказуемую способность обходить условия договора.
Не собиралась отрабатывать чужое «кое-что». И всё же сердце защемило, когда увидела сира Марсия, обрадованного улучшением состояния супруги, которое наступило почти сразу после возвращения Рене от Вестника. Да, Элоизе понадобится время, чтобы восстановиться, но это пустяки… Главное – она снова обрела веру, и сводящая с ума тьма отступила.
Сама она ещё не догадывалась, что спасение её души – дело рук Рене, слишком была озабочена установившейся тишиной в голове и спокойствием. Прислушивалась, смаковала свободу, смеялась и плакала от облегчения. А сир Марсий целовал её руки, и было так тепло и медово видеть, как суровый мужчина, способный смутить противника одним взглядом, ведёт себя, словно влюблённый студиозус.
Рене снова позвал Чёрного: «Я согласен». Обговаривали каждую деталь. Рене хотел быть в курсе происходящего, он не желал проснуться на следующий день и ловить косые взгляды или отвечать на вопросы, ответы на которые бы не знал – и любая мелочь могла бы привести к раскрытию.
Сразу поставил условие: хочет Некромант тело – значит магии ни капли не получит. Чёрный притворялся обиженным ребёнком и, конечно, в результате принял все главные условия, ибо они были справедливыми. Пусть Рене ничего не почувствует, но будет незримо находиться внутри как зритель в театре. Пусть не сможет останавливать Некроманта, говорить с ним, зато будет знать о его ошибках и провалах, чтобы можно было потом их устранить.
Отдельный пункт был посвящён ошибкам.
– За каждую ошибку, за которую мне потом придётся извиняться, ответите равноценно, – предупредил Некроманта. – Если я посчитаю, что ошибку нельзя исправить в течение суток-двое, хочу, чтобы к вашему наказанию добавился год и отнялась одна моя благодарность.
– Э-эм, дорогая, я всего лишь хочу посидеть с мужиками и попить хмелёвки! – тоном мужа, отпрашивающегося на рыбалку, проворчал Некромант.
Разрешение пить, сколько влезет, Рене не оспаривал, хотя интуиция предупреждала о возможном похмелье. «Ничего, с этим как-нибудь справлюсь», – решил Рене, заранее настроив себя на очищение с помощью физической нагрузки и водной магии.
Так же, на всякий случай, подозревая, что Некроманту захочется обнимать служанок, предупредил: «Никаких поцелуев, обещаний и приставаний». Тогда Некромант выторговал себе (как знал!) право щупать только молоденьких симпатичных крошек, если те вдруг попадутся «в этом доме престарелых». Теперь Рене надеялся, что при встрече с Ланзой можно будет сослаться на перебор в хмелёвке.
Отдельные пункты были посвящены Арману и Анри. Некромант на удивление покорно соглашался со всем, что выдвигал Рене. Заржал на «Не искушать, не приставать, не целовать и не вынуждать к поцелую»:
– А что, могут?
– Нет, если вы не поспособствуете. Кстати, хочу, чтобы после окончания договора я мог признаться им, что вы арендовали моё тело. Это на тот случай, если вы совершите ошибку или мне придётся менять свой образ жизни.
Ну, ещё бы не согласился: уязвить инквизитора своим присутствием рядом с ним! Пригодилось условие, иначе ходить бы Рене с синяками…
Отдельным пунктом стояло неразглашение главной тайны о личности Мароя. Любой намёк, который мог заставить хотя бы задуматься, грозил Некроманту немедленным расторжением договора в пользу Рене. Чёрный поклялся, что меньше всего этого хочет, ибо ему страсть интересно увидеть, как всё закончится естественным образом. Какой-то «матушкин легаж» его неимоверно волновал. И, надо же, наплёл про какого-то Предвестника!
После откровенного разговора с Анри можно было уже не думать про его подлинную личину: инквизитор сам обещал рассказать, как что-то прояснится. Хотя не исключал: метафорические намёки подлого Некроманта про статус принца вполне могли относиться просто к картам.
В общем-то, случившееся на кухне расстроило Мари, которая чувствовала обиду на Ленуара за его игнорирование её в последние два дня перед прощанием. Это были последние дни, когда инквизитор и Мари могли утрясти разногласия и остаться добрыми друзьями, братом и сестрой. Вместо этого он заставил её чувствовать себя виноватой и, возможно, так бессознательно рассчитался за удар по самолюбию.
