скачать книгу бесплатно
– Еще столько же, – прикидывает Стэн. – А третий вариант какой?
– А я вот что хочу сказать! Тексты у нас… того… – вдруг предательски подкапывается под меня Троцкий, – из серии: «Он твой мальчик, ты его девочка». Чтобы песни цепляли, надо агрессивнее!
Вот Брут, а?! Брутальный Брутище!
– Например?
– Ну, например, взял бы и написал что-нибудь «милитари»! Про уличные бои какие-нибудь, обстрелы, эти, как их… растяжки в подъездах!
– Ты в детстве в солдатиков не наигрался, что ли? – вгрызаюсь я в него. – Ну какие сейчас сражения? Все сидят в офисах, за Фейсбуком света белого не видят. Вот ты можешь представить, что сейчас начнутся бои… скажем, в каком-нибудь Саратове? Или перестрелки в Донецке?
– Да вряд ли, – признает, чуть поостыв, Троцкий. – Ну, ладно, может, реально глупость ляпнул…
Я чувствую, что разговор надо возвращать под контроль.
– Короче, третий вариант такой – надо повышать наш уровень! Потому что сколько можно играть в бомжеклубах для пятнадцати друзей?
Я знал, что с этого места их зацепит. Потому что такой разговор давно назревал.
– Так, – кивает Роммель. – Повышать уровень – значит учиться играть! Технику ставить вам всем надо нормальную, это точно.
– В музыкальную школу идти, что ли? – ломается Стэн.
– Тебя не возьмут. Ты там первоклассниц распугаешь. Еще, конечно, инструменты и примочки у нас не алле… Тоже как бы резерв для улучшения…
Я знаю, что сейчас Стэн взовьется и начнется свара. Это из раза в раз – Роммель все время его пинает, что надо нормально играть (и по делу пинает), Стэн на такие разговоры щетинится и огрызается.
– Нет. Учиться, конечно, – дело хорошее. Но давайте смотреть стратегически!
Наконец-то приносят пиво. На серьезный разговор есть час или чуть больше, потому что существует некий критический объем пиваса, после которого «смотреть стратегически» уже не получается.
Троцкого касается особенно.
– Поэтому, – поднимаю палец вверх, – есть следующая мысль. Сколько нам сейчас? Двадцать два – двадцать три. В сорок лет рок-звездами не становятся! Не верите – почитайте биографии. Чьи хотите.
– Наш мальчик хочет стать звездой! – фыркает Роммель.
– А ты не хочешь? – Стэн подается вперед. – Тогда какого лешего мы репим, играем концерты, демки пишем? Чтобы малолетки в «Напряге» тащились?
– Да, дружочек, – подхватываю я, – надо уже определяться. Если кто-то всю жизнь хочет провести на работе, никого не держим. Я сейчас буду говорить громкие слова, но сильно ржать не надо, потому что я знаю, что прав. За последние лет семь сколько ярких русских рок-групп появилось? В смысле стали реальными звездами?
– Ноль, – без раздумий отвечает Стэн.
– Ноль целых ноль десятых, – кивает Троцкий.
– Вот. А между тем русский рок – нормальная ниша на рынке. Рано или поздно кто-то должен выстрелить, только надо, чтобы продукт был талантливый и качественный. Так почему бы нам не подсуетиться?
– Сложно, но можно, – кивает Троцкий. – А че: песни Крыс умеет писать нормальные, Роммель тоже вполне на фронтмена тянет.
«Фронтмен» остается в меньшинстве и капитулирует.
– А раз все согласны, есть предложение. Все эти концерты в бомжеклубах, репы и демки – дело хорошее, но звездами так не становятся. Этим можно до пенсии заниматься, а толку ноль. Я тут прикидывал в последнее время и, кажется, придумал, что мы теперь делаем.
«Гитара», «бас» и «барабаны» с интересом смотрят на меня.
Ну, все, отступать некуда – пора рубить сплеча.
– Мы садимся писать альбом.
Наступает абсолютная тишина. Не скажу, что пацанчики обомлели, – но, похоже, если бы это не предложил я, не решился бы никто.
– И это еще не все.
Тишина прямо такая, как надо. Залюбуешься. Полное внимание.
– Мы садимся писать настоящий альбом. Такой, чтобы вышел – и мы звезды!
Вот теперь тишина совсем грандиозная. По-моему, даже официанты перестали трепаться и переваривают мои ошеломительно-исторические словеса. Ощущение из серии «Остановись, мгновенье, ты прекрасно».
Первым в игру возвращается, конечно, Стэн.
– Так… Ну, круто… А че? Возьмем и запишем. Нарисуем – будем жить…
– А «настоящий» – это как? – влезает Троцкий. – Мы же уже писали кучу демок у Котенко. Если собрать их в кучу, на альбом точно наберется.
– Настоящий – это значит с профессиональным звуком. И писать надо не у Котенко, а в нормальной взрослой студии, с реальным качеством. Чтобы можно было впарить любому продюсеру. Или на радио. Ты думаешь, Вадюша, что самопальную демку будут серьезные люди слушать?
– У «Диатримы» ничего подобного не планируется даже, – сообщает Роммель.
Еще несколько минут я трамбую им уши внушительными терминами типа «саунд-продюсирование», «студийный грув» и «ненавязчивый мастеринг», а главную бомбу оставляю на десерт.
– Но все это имеет смысл только при одном условии, – беру паузу, а вот теперь «Огонь!»: – Играть на записи должны нормальные музыканты, чтобы все прописали качественно.
– То есть как? Вместо нас кто-то сыграет наши партии? – теряется Стэн.
– Вместо нас. И не кто-то, а профи, сессионщики. Или ты так круто втыкаешь на басу? Может, ты Фли? Или Маркус Миллер?
Стэн явно раздавлен, да еще и добит тем, что не знает, кто такой Маркус Миллер (который, получается, круче самого Фли). Я, правда, тоже прочитал о нем только вчера и ни одной ноты в его исполнении не слышал, но сейчас это неважно.
– А мы-то тогда что в этой студии делать будем? Что там останется нашего?
– Наши песни. Наши голоса. Наши идеи. Наше руководство.
На «руководстве» Стэн явно оттаивает, а Роммель с Троцким – те и вовсе глядят на меня, как кошки на владельца фабрики по производству валерьянки.
Десять минут назад за такую идею они бы меня порвали на британский флаг, но сейчас проглотили как миленькие. Прямо как в песне: «Братва согласно закивала, Ноггано – лидер».
– А лаве? – вдруг вскидывается опомнившийся Роммель. – Студия, музыканты, мы же такое просто не потянем, там бабосы астрономические!
Посыл понятен – опасается, что его заставят скидываться.
– Без паники! Разбивать свинью-копилку тебя никто не заставляет, можешь дальше копить на трехколесный велик. Деньги я достану, это вас парить не должно.
Ох, наверное, хватит с них сегодня потрясений, что-то много всего я на них за один раз вывалил. Не ровен час, кого-нибудь кондрашка хватит – вон какие мордашки неестественные.
Впрочем, пацанчики справляются с шоком довольно шустро. Во-первых, им явно в радость, что кто-то за них все уже решил, а во-вторых, прикольно ощущать себя в роли Молодых-Звезд-Замышляющих-Дебютный-Гениальный-Альбом.
Мимоходом сообщаю, что в Дебютном-Гениальном-Альбоме будет десять песен. «Для демократии» спрашиваю – ваше мнение, уважаемые коллеги? Ясное дело, уважаемые коллеги против числа «десять» ничего не имеют.
– «Взаперти» надо по-любому писать, – заявляет Роммель.
– Еще «Лазанью», «Удушье», «Дуги Бримсон», – подхватывает Стэн.
– «Прямой эфир»? Нормальная песня, – предлагает Троцкий. При этом вопросительно смотрит, и что характерно, только на меня.
– Нет. Давайте так. Это должен быть альбом, где каждая песня – хит. Сто-про-цент-ный. У нас разве таких много?
Я говорю уже на автомате (все ведь сто раз обдумано), а сам вспоминаю о воскресной встрече в метро. Почему-то представляю, что девушка с молитвенником (так ведь это называется?) слышит наш разговор и смотрит на меня как-то… с сожалением, что ли… Хотя, по-моему, то, как я сейчас всех прогнул, – это просто восторг.
Чтобы прогнать эти мысли, несколько раз резко мотаю головой (со стороны, наверное, выглядит мило и экспрессивно, как и полагается Молодой-Звезде-В-Предвкушении-Гениального-Альбома), и небрежно выдаю последний отрепетированный аккорд:
– В общем, я просто предлагаю. Если вам всем нравится, можно вот так сделать. Мы же всегда решаем все вместе, так что вы смотрите.
– А чего там решать, – недоуменно тянет Троцкий. – Ты же все вон как продумал.
– Сколько можно по бомжеклубам играть, – поддерживает Роммель.
– А когда ты это все планируешь? – интересуется Стэн.
– Надо садиться и писать новые песни. Мы же сейчас сколько насчитали таких, за которые не стыдно?
– Четыре. Ну, от силы пять, – отвечает Стэн и смотрит на свои руки. Он, оказывается, загибал пальцы и до сих пор так и не разогнул их. – «Лазанью», «Взаперти», «Удушье», «Дуги Бримсон». И «Прямой эфир», как запасной вариант.
– Значит, еще пять-шесть надо. Пока студию найдем подходящую… Я бы предложил осенью.
– Кому надо, отпуска возьмем заранее, – обреченно кивает Стэн.
А это значит, что все уже окончательно подписались!
Интересно, что бы на это сказала гражданочка с этим… как его… молитвосборником?
Глава четвертая,
в которой прослушкой занимаются не только шпионы
Пить до утра в ожидании рассвета – какая тоска!
Я зажмурил глаза и придумал тебя.
Nautilus Pompilius
«Хитер бобер» мы покидаем в районе одиннадцати, дома я проверяю почту и вижу письмо из «Идеи Fix».
«ОК, вписали вас. Наберите денька за два до даты». И телефон.
Отлично!
Кстати, если кому-то кажется, что ответ страдает излишней лаконичностью, могу заверить: это практически «Война и мир», встречаются ответы от арт-директоров и из одного слова. Самый короткий мэйл был, когда мы вписывались в «Икс-клуб» с нашим третьим концертом. Тогда в ответ на мое развернутое послание пришел реплай, состоявший из одного знака «+». Дескать, приходите-играйте, а каждой группе из «сборных солянок» отдельное письмо писать – никакого времени у занятых людей не хватит.
Хватаю телефон, чтобы порадовать Стэна: он наверняка еще только приехал к себе на хату и, значит, пока точно не спит.
Вместо того, чтобы посмотреть на экран телефона, по привычке не глядя нажимаю последний вызов из списка. Обычно это и есть Стэн, мы с ним созваниваемся постоянно. Но в этот раз алгоритм дает сбой, и после шести или семи гудков (непохоже на нашего Маркуса Миллера, тот всегда вертит мобильный в руках) слышу недоверчивый девичий голос:
– Алло?
Первая мысль – Стэн подселил к себе какую-то мадемуазель, нам ничего не сказал, и вот она хватает его трубку почем зря. Пока он, например, завис в душе. Не успеваю поразиться скрытности Стэнушки, утаившего от друзей такую новость, как меня осеняет: голос мне откуда-то знаком!
– Алло! Я вас слушаю!
Так это же та девушка, с которой я встретился в метро! Ну, которая еще про ангелов читает! И заманивает людей в секту.
Голова начинает работать быстрее, и я соображаю, что с того дня никому не набирал, поэтому ее телефон так и остался последним в журнале вызовов. Элементарно…
А как зовут-то ее? Надо же что-то ответить…
– Добрый вечер! – говорю.
– Может быть, доброй ночи?
Ой, я идиот! Она же наверняка уже спит! От ужаса я начинаю врать:
– Знаете, я сейчас не в Москве, в другом часовом поясе! Поэтому немного напутал со временем… Действительно, у вас сейчас уже ночь. Я надеюсь, не разбудил?
– Нет, я еще не сплю… Простите, а с кем я говорю?
Даша! Точно, вот как ее зовут!
– Даша, меня зовут Костя! Может, вы меня помните? Мы с вами познакомились несколько дней назад в метро, вы меня еще приглашали к вашим друзьям. И сказали, чтобы я привез пуэр. Типа, и его заварите…
Пауза. Что же ей еще-то сказать, чтобы вспомнила?
– Конечно, Костя, я вас помню. И про пуэр тоже. Правда, по-моему, вы опять… слегка навеселе?
Ну какое ее дело, а?
– Пустяки, Даш! Просто я… с поминок! У соседа по подъезду сорок дней было, пришлось немного выпить…
С каких еще поминок, что я плету?
