Слепое солнце

– И готовить военный ответ?

– И готовить варианты. – Коул чуть наклонил голову. – Вы – учёный. Ваша работа – понять. Моя работа – защитить. Давайте не мешать друг другу.

Он вышел из модуля, не оглядываясь.

Елена смотрела ему вслед. Внутри неё боролись противоречивые чувства: возмущение, понимание, страх. Коул был прав – по-своему. Они ничего не знали об этой структуре. Ничего – кроме того, что она существовала. И существовала очень, очень долго.

– Не обращай внимания, – тихо сказал Амар, подплывая ближе. – Он делает свою работу.

– Его работа – видеть врагов везде.

– Может быть, иногда враги действительно везде. – Амар помолчал. – Но не сейчас. Не здесь.

– Откуда ты знаешь?

Амар улыбнулся – мягко, почти печально.

– Не знаю. Просто… чувствую. В этих паттернах – помнишь, я говорил? – есть что-то… не враждебное. Что-то похожее на молитву. На музыку. На…

– На сообщение.

– Да. На сообщение. – Он посмотрел на экран, где всё ещё мерцала схема сферы. – Кто-то построил это. Давно, очень давно. И они оставили… следы. Для нас? Для кого-то другого? Не знаю. Но это не похоже на ловушку. Не похоже на оружие.

– На что же это похоже?

Амар долго молчал. Потом произнёс одно слово:

– Библиотека.

Елена вздрогнула.

– Что?

– Или архив. Или… музей. – Амар развёл руками. – Паттерны, которые мы обнаружили – это не случайные сигналы. Они структурированы. Организованы. Как каталог. Как оглавление книги. – Он посмотрел на неё. – Что если эта сфера – не стена вокруг Солнца? Что если это… хранилище?

– Хранилище чего?

– Информации. Данных. Записей. – Амар помолчал. – Записей о чём – я не знаю. Но структура паттернов… она похожа на индекс. На систему ссылок. Как если бы кто-то очень методично, очень терпеливо записывал что-то на протяжении очень долгого времени.

Елена почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Она представила это: сфера вокруг Солнца – не защита, не оружие, а… библиотека. Хранилище данных, которое записывает… что?

– Нас, – прошептала она.

Амар кивнул.

– Может быть, нас. Может быть – всё. Всю Солнечную систему. Каждую вспышку. Каждый метеор. Каждое движение планет. И… – Он замялся.

– Каждого живого существа, которое когда-либо появилось.

– Это… – Елена не нашла слов. – Это слишком большое предположение.

– Конечно. – Амар пожал плечами. – Но разве всё, что мы обнаружили за последние месяцы, не было слишком большим? Мы нашли невидимую сферу вокруг Солнца. По сравнению с этим идея, что она что-то записывает… не так уж безумна.

Елена посмотрела на экран. Сфера – идеальный круг на чёрном фоне космоса. Структура радиусом в полтора миллиона километров. Масса – как у астероида. Возраст – возможно, миллиарды лет.

И паттерны. Сигналы. Сообщения.

– Если ты прав, – сказала она медленно, – то мы не просто обнаружили инопланетную структуру. Мы обнаружили…

– Наблюдателей, – закончил Амар. – Или, по крайней мере – следы их наблюдений. Кто-то смотрит на нас. Давно. Очень давно. И записывает всё, что видит.

Елена закрыла глаза.

«Вселенная слишком велика, чтобы мы были одни».

Голос отца – из прошлого, из детства.

«Но что если мы никогда и не были одни? Что если нас наблюдали – всегда?»

Ответ от Совета безопасности ООН пришёл через восемь часов.

Чен собрал всех в командном модуле. Его лицо было непроницаемым, но Елена видела: что-то изменилось. Что-то большое.

– Совет принял решение, – сказал он. – Информация о структуре – об этой… сфере – засекречивается на высшем уровне. Кодовое название проекта – «Аврора». Все присутствующие автоматически получают допуск.

– А те, кого здесь нет? – спросила Елена. – Экипаж станции? Учёные на Земле, которые анализировали данные?

– Будут проинформированы по мере необходимости. С соответствующими обязательствами о неразглашении.

– То есть мы лжём им.

– Мы защищаем их, – возразил Коул. – И защищаем мир от паники. Вы представляете, что начнётся, если люди узнают?

Елена представляла. Культы. Истерия. Массовые самоубийства. Войны за ресурсы, пока ещё можно. Крах экономик. Распад обществ. Всё, что случается, когда люди понимают: мир устроен не так, как они думали.

– Это не может длиться вечно, – сказала она тихо.

– Нет, – согласился Чен. – Не может. Но нам нужно время. Понять, с чем мы имеем дело. Подготовить мир. Найти способ… – Он замялся.

– Способ что?

– Способ рассказать правду так, чтобы она не уничтожила нас.

Молчание. Каждый думал о своём. О том, как изменится мир, когда узнает. О том, готовы ли они к этим изменениям. О том, были ли они когда-нибудь готовы.

– Что дальше? – спросила наконец Лю.

Чен обменялся взглядом с Коннелли. Потом с Коулом. Потом повернулся к Елене.

– Дальше – изучение, – сказал он. – Нам нужно понять, из чего сделана эта структура. Как она работает. Зачем она здесь. – Он помолчал. – Совет одобрил финансирование расширенной программы исследований. Новые зонды. Новые телескопы. Всё, что вам нужно.

– Мне нужно попасть туда, – сказала Елена.

Все посмотрели на неё.

– Туда? – переспросил Чен.

– К сфере. Внутрь сферы, если это возможно. – Елена чувствовала, как бьётся сердце – быстро, неровно. – Дистанционных наблюдений недостаточно. Мы можем годами изучать её снаружи – и ничего не понять. Нужен зонд. Или… – Она сглотнула. – Или пилотируемая миссия.

– Это самоубийство, – сказал Коул. – Мы не знаем, как сфера реагирует на проникновение. Не знаем, что внутри. Не знаем…

– Мы ничего не знаем, – перебила Елена. – Это и есть проблема. Единственный способ узнать – посмотреть.

– Отправив людей на смерть?

– Отправив людей к открытию.

Коул открыл рот – и закрыл. Что-то промелькнуло в его глазах: не согласие, но признание. Может быть – уважение.

– Это обсуждаемо, – сказал Чен дипломатично. – Но не сейчас. Сначала – дистанционное изучение. Потом – если результаты обнадёживают – можно рассмотреть более… прямые методы.

Елена кивнула. Это было больше, чем она ожидала. Больше, чем надеялась.

– Спасибо, – сказала она.

– Не благодарите. – Чен устало потёр глаза. – Вы нашли это, Елена. Это ваше открытие. Ваша ответственность. – Он посмотрел на неё. – Не подведите нас.

После совещания Елена осталась в командном модуле одна. Остальные разошлись – отдыхать, думать, связываться с семьями на Земле. Только она сидела перед экраном, глядя на схему сферы.

Её сфера. Её открытие.

Она думала о том, как начинался этот путь. О той ночи, когда она впервые заметила аномалию в данных. О сорока годах работы, которые привели её сюда. О всех жертвах – браке, дочери, нормальной жизни – которые она принесла на алтарь науки.

И вот – награда. Величайшее открытие в истории человечества. Доказательство того, что мы не одни. Что кто-то – или что-то – был здесь раньше нас. И наблюдает до сих пор.

«Ты должна быть счастлива», – сказала она себе.

Но счастья не было. Был страх – глубокий, тихий, неотступный. Страх перед тем, что они нашли. Перед тем, что ещё найдут. Перед ответами, которые могут оказаться хуже неизвестности.

Елена вспомнила слова Амара: «Знание – это ответственность. Иногда – бремя».

Теперь она понимала, что он имел в виду.

Терминал пискнул – входящее сообщение. Елена посмотрела на экран.

От: Майя Северова.

Сердце ёкнуло. Она открыла письмо.

«Мама.

Получила твоё сообщение. Долго думала, отвечать или нет. Решила – отвечу.

Я не понимаю тебя. Наверное, никогда не пойму. Ты выбрала звёзды вместо меня – и продолжаешь выбирать. Каждый день.

Но я тоже делаю выбор. И мой выбор – не ненавидеть тебя за это.

Ты написала, что нашла что-то важное. Я не знаю, что это. Но я знаю тебя. Ты не стала бы писать такое просто так.

Когда будешь готова рассказать – я выслушаю.

Майя.

P.S. Денис передаёт привет. Он говорит, что ты, наверное, спасаешь мир. Я говорю, что это было бы очень в твоём стиле».

Елена долго смотрела на экран. Потом, неожиданно для себя, рассмеялась – тихо, почти беззвучно. Смех перешёл во всхлип. Слёзы потекли по щекам – в невесомости они не падали, а собирались в маленькие шарики и медленно отплывали.

Она не спасала мир. Она даже не была уверена, что мир можно спасти.

Но, может быть – только может быть – она нашла что-то, что стоило всех жертв. Что-то, ради чего стоило жить.

Сфера смотрела на неё с экрана – идеальный круг, невидимая граница, тайна возрастом в миллиарды лет.

И где-то там, за этой границей, ждали ответы.

Той ночью – условной ночью, отмеченной только приглушённым освещением и тишиной в коридорах – Елена не спала. Она сидела у обзорного окна, глядя на Солнце.

Оно было таким же, как всегда. Жёлто-белое. Слепящее. Вечное. Источник жизни для всей системы – от раскалённого Меркурия до ледяного Плутона.

Но теперь Елена видела его иначе.

Теперь она знала: между ней и этим древним огнём что-то было. Невидимое. Непостижимое. Наблюдающее.

– Кто вы? – прошептала она в темноту. – Зачем вы здесь?

Ответа не было. Только тишина космоса. Только равнодушное сияние звезды.

Но Елена знала: ответы существовали. Где-то там, в недрах сферы, в паттернах солнечного ветра, в данных, которые они ещё не расшифровали.

И она найдёт их.

Чего бы это ни стоило.

Глава

4:

Метаматерия

Первое виртуальное совещание группы «Аврора» началось в три часа ночи по станционному времени – компромисс между часовыми поясами Земли и орбитой Меркурия.

Елена сидела в командном модуле, окружённая голографическими проекциями: двенадцать лиц, двенадцать ведущих физиков планеты, отобранных лично директором Ченом и прошедших проверку службы безопасности генерала Коула. Каждый из них подписал соглашение о неразглашении, каждый получил допуск высшего уровня, и каждый – судя по выражениям лиц – всё ещё не до конца верил в то, что им предстояло обсуждать.

– Дамы и господа, – начал Чен, его изображение занимало центральное место в виртуальном пространстве, – благодарю вас за согласие участвовать в проекте «Аврора». То, что вы сейчас увидите, является информацией высшего уровня секретности. Прошу внимания.

Он кивнул Елене. Она вывела на общий экран данные GAIA-II – схему сферы, результаты измерений, статистический анализ Амара.

Несколько секунд стояла тишина. Потом заговорил доктор Хироши Танака, специалист по физике плазмы из Токийского университета – пожилой мужчина с седыми усами и репутацией жёсткого скептика.

– Это… это невозможно.

– Мы тоже так думали, – ответила Елена. – До тех пор, пока не получили независимое подтверждение от трёх источников.

– Сфера радиусом в полтора миллиона километров? – Танака покачал головой. – Вокруг Солнца? Никто никогда не замечал такую структуру за сто пятьдесят лет наблюдений?

– Она невидима в обычном спектре, – объяснила Елена. – Мы обнаружили её косвенно – через аномалии в солнечном ветре и эффект гравитационного микролинзирования.

– Невидима? – вмешалась доктор Ингрид Свенссон, шведский физик-теоретик. – Как объект таких размеров может быть невидимым?

– Это первый вопрос, на который нам нужно ответить, – сказал Чен. – Именно поэтому вы здесь.

Елена смотрела на лица учёных – растерянные, недоверчивые, заинтригованные. Она понимала их реакцию. Сама пережила всё это несколько месяцев назад. Отрицание. Попытки найти альтернативное объяснение. И наконец – медленное, мучительное принятие невозможного.

– Давайте начнём с того, что мы знаем, – предложила она. – Сфера существует. Это подтверждено. Она имеет массу порядка десяти в двенадцатой степени килограммов – ничтожно мало для структуры таких размеров. Она не излучает в видимом спектре и не поглощает свет обычным образом. И она создаёт регулярные паттерны в солнечном ветре.

– Регулярные паттерны? – переспросил доктор Нкеми Обианг, нигерийский специалист по космологии. – Что это значит?

Амар, сидевший рядом с Еленой, взял слово.

– Повторяющиеся структуры. Шестьдесят один паттерн за двадцать шесть месяцев наблюдений. Идентичные с точностью до четвёртого знака после запятой. – Он вывел графики. – Вероятность случайного происхождения – десять в минус сорок седьмой степени.

Молчание. Учёные переглядывались – виртуально, через тысячи километров пространства.

– Вы хотите сказать… – начал Танака.

– Мы пока ничего не хотим сказать, – перебила Елена. – Мы показываем данные. Выводы – ваша работа.

Совещание продолжалось шесть часов. Шесть часов вопросов, гипотез, споров. Елена отвечала, показывала, объясняла – снова и снова, пока голос не охрип, а глаза не начали слезиться от напряжения.

К концу первого дня группа разделилась на три лагеря.

Скептики – во главе с Танакой – настаивали на том, что данные должны быть ошибочными. Невидимая сфера вокруг Солнца противоречила всему, что они знали о физике. Должно быть другое объяснение – неизвестный природный феномен, артефакт измерений, что угодно, кроме очевидного.

Агностики – большинство – принимали данные, но отказывались делать выводы. Да, что-то есть. Нет, мы не знаем, что это. Нужно больше наблюдений, больше анализа, больше времени.

И энтузиасты – их было двое: Свенссон и молодой индийский физик по имени Раджеш Кумар – которые открыто произносили слово, которое все остальные избегали.

– Это искусственное, – сказала Свенссон на исходе шестого часа. – Давайте перестанем делать вид, что это может быть чем-то другим. Природные объекты не создают регулярных паттернов с такой точностью. Природные объекты не имеют идеально сферическую форму с радиусом, кратным солнечному. Это – артефакт. Созданный. Построенный.

– Кем? – спросил Танака.

– Не знаю. Но кем-то.

– Это не научный ответ.

– Это честный ответ, – парировала Свенссон. – Научный ответ потребует исследований, на которые у нас пока нет ресурсов. Но отрицать очевидное только потому, что оно неудобно – это не наука. Это трусость.

Чен поднял руку, останавливая назревающий спор.

– Достаточно на сегодня. Все устали. – Он посмотрел на Елену. – Доктор Северова, подготовьте для группы полный пакет данных. Каждый получит доступ для самостоятельного анализа. Следующее совещание – через три дня.

Голограммы начали гаснуть одна за другой. Последним исчез Танака – он долго смотрел на Елену, прежде чем отключиться. В его взгляде было что-то, чего она не ожидала: не скептицизм, а страх.

– Он боится, – сказал Амар, когда они остались вдвоём.

Елена устало потёрла глаза.

– Танака? Он скептик. Это его работа – сомневаться.

– Нет. Он боится. – Амар подплыл к обзорному окну. – Танака – один из лучших физиков своего поколения. Он всю жизнь строил картину мира. Понимал, как устроена Вселенная. И теперь эта картина разваливается. Конечно, он боится.

Елена присоединилась к нему у окна. Солнце пылало за стеклом – равнодушное, вечное.

– А ты? – спросила она. – Ты боишься?

Амар долго молчал.

– Я… не знаю, – сказал он наконец. – Когда я смотрю на эти данные, когда думаю о том, что они означают… я чувствую много разного. Страх – да, есть немного. Но больше… – Он поискал слово. – Благоговение. Как когда заходишь в древний храм и понимаешь, что люди строили его тысячу лет, камень за камнем, и ты – часть этой истории. Только здесь… здесь история не тысяча лет. Миллиарды.

– Мы ещё не знаем возраст.

– Но узнаем. – Амар повернулся к ней. – И я подозреваю – он будет… большим.

Елена не ответила. Она тоже подозревала. Но одно дело – подозревать, и совсем другое – знать.

Следующие три дня превратились в марафон анализа.

Елена почти не спала – три-четыре часа в сутки, урывками, между сеансами связи с Землёй и обработкой новых данных. GAIA-II продолжал наблюдения, каждый день добавляя новые точки к карте сферы. Паттерны в солнечном ветре накапливались – теперь их было уже больше семидесяти.

Амар работал над расшифровкой структуры паттернов. Он утверждал, что видит в них систему – какую-то внутреннюю логику, которую пока не мог формализовать. «Это как читать книгу на незнакомом языке, – говорил он. – Ты не понимаешь слов, но чувствуешь ритм. Структуру. Намерение».

На станции появились новые лица – ещё трое учёных, прибывших с Земли для усиления группы. Доктор Юлия Воронова, российский специалист по метаматериалам. Доктор Чжан Вэй, китайский эксперт по анализу данных. И доктор Маркус Линдквист, шведский астрофизик, старый знакомый Елены по конференциям.

Воронова оказалась ключом к прорыву.

Она прибыла на станцию в середине второго дня – невысокая женщина лет пятидесяти, с короткими седыми волосами и цепким взглядом. Первые несколько часов она молча изучала данные, не задавая вопросов. Потом попросила доступ к сырым измерениям спектра – тем самым, которые показывали, как сфера взаимодействует со светом.

– Интересно, – сказала она через два часа. Это было первое слово, которое Елена от неё услышала.

– Что именно?

Воронова вывела на экран график – спектральное распределение света, прошедшего через область сферы.

– Вот это. – Она указала на серию едва заметных провалов. – Видите?

Елена прищурилась. Провалы были крошечными – доли процента – и при обычном анализе их бы приняли за шум.

– Что это?

– Отрицательный индекс преломления.

Елена замерла.

– Это… это невозможно.

– Для природных материалов – да. – Воронова откинулась в кресле. – Но для метаматериалов – нет. Мы создаём такие структуры в лабораториях уже больше ста лет. Материалы, которые преломляют свет не так, как обычные вещества. Которые могут делать свет… – Она помахала рукой. – Странные вещи.

– Какие вещи?

– Огибать объекты. Идти «назад». Создавать области невидимости. – Воронова посмотрела на Елену. – Ваша сфера – это метаматериал. Гигантский, невообразимо сложный метаматериал. Она не просто существует вокруг Солнца – она перенаправляет часть его излучения.

– Куда?

– Хороший вопрос. – Воронова указала на данные. – Около ноль-три процента солнечного излучения не доходит до нас. Оно… поглощается. Или перенаправляется. Или используется как-то ещё.

Елена почувствовала, как холодеет внутри.

– Используется для чего?

– Не знаю. Но ноль-три процента – это очень много энергии. – Воронова быстро посчитала в уме. – Порядка десяти в двадцать четвёртой степени ватт. Больше, чем всё человечество потребляет за миллиард лет.

Второе совещание группы «Аврора» было короче, но интенсивнее.

Воронова представила свои выводы: сфера состоит из метаматериала с отрицательным индексом преломления. Такой материал не может возникнуть естественным путём – он требует целенаправленного проектирования и производства. Это не природный феномен. Это артефакт.

Реакция была ожидаемой – и неожиданной одновременно.

Танака, главный скептик, молчал. Его лицо было бледным, осунувшимся – будто он не спал с прошлого совещания.

– Доктор Танака? – обратился к нему Чен. – У вас есть возражения?

Долгая пауза. Потом Танака медленно покачал головой.

– Нет, – сказал он тихо. – Я проверил данные. Трижды. Разными методами. – Он посмотрел на экран, где мерцала схема сферы. – Я не могу найти ошибку. Я не могу найти альтернативное объяснение. – Его голос дрогнул. – Я… принимаю вывод доктора Вороновой.

Это было больше, чем признание. Это была капитуляция. Хироши Танака – легенда физики, человек, который десятилетиями боролся с псевдонаучными теориями – признавал: вокруг Солнца есть искусственная структура.

– Остаётся вопрос возраста, – сказала Свенссон, нарушая молчание. – Когда это было построено?

Елена переглянулась с Амаром. Они обсуждали это – и результаты их не радовали.

– У нас есть косвенные данные, – сказала она осторожно. – Но прежде чем я их представлю… я хочу, чтобы все понимали: это оценки, не точные измерения.

– Продолжайте.

Елена глубоко вздохнула.

– Мы проанализировали паттерны в солнечном ветре. Они не статичны – они эволюционируют. Медленно, очень медленно, но изменения есть. Если предположить, что скорость изменений постоянна… – Она вывела график. – Возраст структуры – не менее четырёх миллиардов лет.

Тишина.

– Четыре миллиарда, – повторил Обианг медленно. – Это…

– Это старше жизни на Земле, – закончила Елена. – Первые бактерии появились примерно три-восемь миллиарда лет назад. Эта структура – если наши расчёты верны – существовала уже тогда.

– Они наблюдали за нами с самого начала, – прошептал Кумар. – С того момента, как первая клетка появилась в океане…

– Мы не знаем, что они делали, – перебила Елена. – Мы знаем только, что структура существует достаточно долго.

Но Кумар был прав. Они все знали, что он был прав.

Четыре миллиарда лет. Четыре миллиарда лет назад Земля была раскалённым шаром, едва остывшим после формирования. Луна была ближе и казалась огромной в небе. Первые океаны только начинали конденсироваться из пара. И всё это время – все эти невообразимые эпохи – что-то висело вокруг Солнца. Наблюдало. Записывало. Ждало.

– Ждало чего? – спросил кто-то. Елена не заметила, кто именно.

– Нас, – ответил Амар тихо. – Или кого-то вроде нас. Или… не знаю. Может, они вообще не ждут. Может, они просто смотрят.

– Как энтомологи, – сказал Танака. Его голос был пустым, лишённым эмоций. – Смотрят на муравьёв.

Елена вспомнила слова отца – давние, из детства: «Мы видим, что муравьи бегают, строят свои муравейники, воюют друг с другом… но не пытаемся с ними поговорить».

Она не стала повторять это вслух. Не хотела произносить очевидное.

После совещания Елена ушла к себе в каюту – впервые за три дня. Маленькое пространство два на три метра, откидная койка, персональный терминал. Больше ничего. Меньше, чем тюремная камера на Земле.

Она легла на койку, пристегнув ремни, и закрыла глаза. Но сон не шёл. Мысли крутились – беспокойные, навязчивые, неостановимые.

Четыре миллиарда лет.

Она пыталась представить это. Пыталась – и не могла. Человеческий разум не приспособлен к таким масштабам времени. Можно произнести слова «четыре миллиарда лет», но нельзя по-настоящему понять, что они означают.

Елена попробовала подойти иначе. Если сжать историю Земли в один год… Большой взрыв – первое января. Формирование Солнечной системы – где-то в начале сентября. Первая жизнь на Земле – конец сентября. Динозавры – двадцать шестое декабря. Первые люди – тридцать первого декабря, за несколько минут до полуночи. Вся человеческая цивилизация – последние секунды года.

А сфера? Сфера существовала с сентября. Она была здесь, когда Земля ещё формировалась. Когда Луна откалывалась от молодой планеты. Когда первые метеориты бомбардировали поверхность.

Всё это время что-то смотрело.

Елена открыла глаза и уставилась в потолок. Белый пластик, технические панели, индикаторы систем жизнеобеспечения. Обычный космический интерьер. Но теперь он казался другим. Хрупким. Временным. Как кукольный домик, построенный детьми, которые не понимают, что взрослые наблюдают за их игрой.

Она вспомнила, зачем стала учёным. Ту ночь на крыше дачи, когда отец показывал ей звёзды. Вопрос, который она задала: «Папа, там кто-нибудь есть?»

Теперь она знала ответ. Да. Кто-то есть. Был всегда.

Но ответ не принёс облегчения. Он принёс только новые вопросы – и страх. Страх перед тем, что они не смогут понять. Перед тем, что ответы окажутся хуже неизвестности. Перед тем, что человечество – вся история, все достижения, все мечты – окажется просто ещё одной записью в чужом архиве. Образцом в коллекции.

«Зачем вы здесь?» – спросила она мысленно. – «Что вам нужно от нас?»

Ответа не было. Только тишина. Только белый потолок. Только бесконечная пустота космоса за тонкими стенами станции.

Она не помнила, как уснула. Просто провалилась – в черноту, в ничто, в забытьё без сновидений.

Проснулась от звука – тихого писка терминала. Входящее сообщение.

Елена с трудом разлепила глаза. Часы показывали четыре утра по станционному времени. Она спала меньше двух часов.

Сообщение было от Чена. Коротко: «Зайдите в командный модуль. Есть новости».

Елена отстегнула ремни и поплыла к двери. Коридоры станции были пусты – ночная смена дежурила в техническом отсеке, остальные спали. Только ГЕЛИОС бодрствовал, как всегда, отслеживая тысячи параметров, поддерживая жизнь в металлической скорлупе посреди враждебного космоса.

В командном модуле были Чен, Воронова и Амар. Их лица в синеватом свете экранов казались бледными, почти призрачными.