Сингулярность разума

Эдуард Сероусов

Сингулярность разума

Часть I: Пробуждение

Глава 1: Приглашение

Сообщение пришло ровно в 04:17 по стандартному марсианскому времени. Исобель Кацуки отметила этот факт машинально – годы научных исследований приучили ее фиксировать любые аномалии, даже столь незначительные, как странное время доставки личного сообщения.

Холографический проектор на запястье мягко завибрировал. Исобель моргнула, стряхивая остатки концентрации после шестичасового сеанса моделирования гравитационных полей, и активировала прием. Синеватое свечение заполнило пространство над ее рабочим столом, собираясь в объемное изображение мужчины с характерной военной выправкой и пронзительным взглядом.

– Доктор Кацуки, – голос звучал приглушенно, но властно, – меня зовут Джулиан Крейвен, директор проекта «Гелиос». Полагаю, вы слышали о нас.

Исобель непроизвольно выпрямилась. Конечно, она слышала о «Гелиосе» – мегакорпорация, занимающаяся космическими ресурсами и передовыми энергетическими технологиями, о которой шептались в научных кругах последние пять лет. Ходили слухи о революционных экспериментах с искривлением пространства-времени, но компания тщательно охраняла свои секреты.

– У меня есть предложение, – продолжил Крейвен, не дожидаясь ответа. – Ваша работа по стабилизации микрогравитационных полей привлекла наше внимание. Мы создаем нечто… беспрецедентное. И нам нужен специалист вашего уровня.

Изображение мужчины сменилось трехмерной моделью орбитальной станции – массивное кольцо с центральным модулем в форме сферы. Исобель мгновенно узнала расположение в поясе астероидов между Марсом и Юпитером.

– Это «Гелиос-1», – с нескрываемой гордостью произнес Крейвен. – Наша лаборатория гравитационных исследований. То, что мы там делаем, изменит будущее человечества. Полный контракт и подробности миссии будут доступны после вашего принципиального согласия. Шаттл отправляется через три дня из Купола Дедала. Жду вашего решения в течение 24 часов.

Изображение растаяло, оставив Исобель в полутемной лаборатории наедине с мыслями и тихим гудением вычислительных машин.

Она медленно откинулась на спинку кресла, бессознательно потирая шрам на левой руке – память о детстве в марсианских колониях. Что стоит за этим приглашением? «Гелиос» не был известен благотворительностью или прозрачностью своих намерений. С другой стороны, возможность работать с передовыми технологиями гравитационного манипулирования…

Исобель активировала настенный экран и вывела данные о корпорации «Гелиос». Общедоступной информации было немного: основана в 2158 году, первый крупный контракт – астероидные разработки в 2163, прорыв в энергетических технологиях в 2171, текущий директор – Джулиан Крейвен, бывший астронавт и герой Второй климатической войны. Акции взлетели на 300% за последние три года без очевидных причин.

Что-то не складывалось в этой картине. Но любопытство уже жгло разум Исобель – и, что важнее, жгло даже сильнее обычного. В этом и заключался парадокс ее характера: настороженность ученого всегда проигрывала жажде новых открытий.

Сны о Марсе всегда начинались с красного песка. Исобель стояла босиком на поверхности, чувствуя холодные крупинки под ногами – что было невозможно в реальности без скафандра. Впереди виднелся купол научной колонии Арес-7, мерцающий в лучах далекого Солнца. Дом, в котором она выросла.

– Бель! – голос отца доносился словно из-под земли. – Проверь показания датчиков давления! Что-то не так с восточным сектором!

Она побежала, но песок затягивал ноги, а купол становился все дальше. Красное небо потемнело, звезды засияли ярче, складываясь в геометрические узоры, напоминающие сложные уравнения.

Внезапно земля под ногами разверзлась, и Исобель начала падать в бездонную пропасть. Крик застрял в горле. Падение длилось вечность, воздух свистел в ушах, а вокруг медленно кружились обломки научного оборудования, личные вещи, страницы из учебников физики…

Исобель проснулась резко, как от удара. Сердце колотилось о ребра, на лбу выступил холодный пот. В комнате пахло химическими реактивами и озоном от перегруженных электрических цепей – типичный запах исследовательских лабораторий Марса.

Встряхнув головой, она активировала освещение. Часы показывали 05:23 – до подъема оставалось больше часа, но Исобель знала, что уже не уснет. Сон был слишком реален, слишком близок к тому, что произошло двадцать шесть лет назад.

Разгерметизация восточного сектора колонии Арес-7. Шестнадцать погибших, включая ее родителей. Шестнадцатилетняя Исобель, чудом выжившая благодаря экспериментальному скафандру, над которым работал отец.

Она поднялась, подошла к окну, за которым простирался красно-оранжевый пейзаж марсианской равнины Эллада. Генетически модифицированные глаза с вертикальными зрачками – наследие раннего детства на Марсе – позволяли ей видеть даже при минимальном освещении. Взгляд упал на рабочий стол, где светился голопад с полученным вчера сообщением.

Решение было принято еще до того, как она осознала это.

Взлетная площадка Купола Дедала гудела от активности. Транспортные шаттлы курсировали между марсианской поверхностью и орбитальными доками. Грузовые дроны сновали во всех направлениях, перемещая контейнеры и оборудование. Исобель сжимала в руке небольшую сумку – всё, что она решила взять с собой. Основные инструменты и личные данные были синхронизированы с ее нейроимплантом.

– Доктор Кацуки? – высокий техник в форме «Гелиоса» материализовался словно из ниоткуда. – Ваш шаттл готов к отправлению. Следуйте за мной.

Корабль оказался не обычным транспортным судном, а компактным, явно модифицированным крейсером с эмблемой «Гелиоса» на борту. Его обтекаемая форма и характерные выступы ремасс-двигателей говорили о способности развивать скорости, недоступные стандартным транспортным кораблям.

– Располагайтесь, – техник указал на пассажирский отсек. – Полет до «Гелиос-1» займет примерно шестьдесят часов. Капитан свяжется с вами после выхода на трансорбитальную траекторию.

Исобель молча кивнула, проходя в указанную каюту. Помещение оказалось неожиданно просторным, с настоящим иллюминатором – роскошь по современным космическим стандартам. Она коснулась панели управления, и стена трансформировалась в информационный экран.

– Приветствую на борту «Меркурия», – раздался мелодичный женский голос бортового ИИ. – Взлет через двенадцать минут. Чем могу помочь?

– Покажи маршрут до станции «Гелиос-1», – попросила Исобель.

Перед ней развернулась трехмерная карта Солнечной системы с отмеченной красной линией траектории. Исобель внимательно изучила данные, отмечая необычный подход – вместо стандартного облета Марса и выхода на курс к поясу астероидов, корабль планировал выполнить сложный гравитационный маневр, используя притяжение Фобоса.

– Интересное решение, – пробормотала она.

– Маршрут оптимизирован для ремасс-двигателей класса «Гермес-V», – отозвался ИИ. – Эффективность повышена на 27% по сравнению со стандартными траекториями.

Исобель хмыкнула. Ремасс-двигатели «Гермес-V» были засекречены и использовались только военным флотом. Еще один факт, подтверждающий влиятельность «Гелиоса».

Легкая вибрация прошла по корпусу корабля – началась предстартовая подготовка. Исобель пристегнулась к креслу и закрыла глаза. Когда-то взлеты вызывали у нее тревогу, но после сотен полетов между исследовательскими станциями Марса это ощущение притупилось.

– Доктор Кацуки, – голос капитана раздался из коммуникатора, – мы получили приоритетный коридор для выхода. Взлет через тридцать секунд.

Исобель почувствовала, как ускорение вжимает ее в кресло, и непроизвольно задержала дыхание. Даже спустя годы космических путешествий момент отрыва от поверхности оставался особенным.

Вид Земли из космоса всегда вызывал противоречивые чувства. Исобель стояла у иллюминатора, наблюдая, как голубая планета медленно поворачивается под ними. Корабль совершил дополнительный виток по околоземной орбите перед финальным прыжком к поясу астероидов – процедура, которой не было в первоначальном плане полета.

Земля выглядела… удивительно зеленой. Последствия климатической катастрофы все еще были заметны – затопленные прибрежные районы, обширные пустыни на местах бывших лесов, – но природа явно восстанавливалась быстрее, чем предполагали ученые. Полярные шапки снова сияли белизной, а над экваториальными регионами клубились массивы облаков.

– Впечатляет, правда? – голос Крейвена заставил Исобель вздрогнуть.

Она обернулась. Директор «Гелиоса» появился в кают-компании бесшумно, словно соткался из воздуха. В реальности он выглядел старше, чем на голограмме – глубокие морщины прорезали лоб и щеки, а в темных волосах серебрилась седина. Но глаза были теми же – ясные, пронзительные, излучающие непоколебимую уверенность.

– Большинство людей до сих пор считают Землю умирающей планетой, – продолжил Крейвен, приближаясь к иллюминатору. – Но посмотрите, как она борется, как восстанавливается. Человечество почти уничтожило ее, а она все равно нашла способ выжить.

– Земная биосфера существует миллиарды лет, – сухо заметила Исобель. – Она переживала и не такие катастрофы.

– Именно! – Крейвен ударил кулаком по ладони с неожиданным энтузиазмом. – Выживание, адаптация, эволюция! Ключевые принципы, которые мы должны перенять, если хотим сохраниться как вид. Косная стабильность – путь к вымиранию. Только через трансформацию, через смелые шаги в неизвестное мы можем гарантировать наше будущее.

Исобель внимательно посмотрела на собеседника. За годы научной работы она встречала немало харизматичных лидеров, говорящих возвышенные слова о будущем человечества. Обычно за такими речами стояли вполне земные интересы.

– Какое отношение философия эволюции имеет к экспериментам с гравитационными полями? – спросила она прямо.

Крейвен рассмеялся – искренне, без тени обиды.

– Мне нравится ваша прямота, доктор Кацуки. Именно такие люди нужны проекту. – Он сделал паузу, всматриваясь в ее лицо. – Скоро вы увидите связь. Гравитационные линзы – лишь инструмент для достижения гораздо более амбициозной цели.

– Которая заключается в…?

– Контроле над фундаментальными силами вселенной. – Крейвен произнес это так буднично, словно говорил о погоде. – Представьте: управляемые черные дыры для энергетики, искусственные червоточины для мгновенных космических перемещений, терраформирование планет через манипуляции гравитационными полями… Но это лишь первые шаги.

Исобель почувствовала, как ускоряется пульс. Если хотя бы десятая часть сказанного соответствовала действительности, «Гелиос» действительно работал над чем-то беспрецедентным.

– Звучит амбициозно, – сдержанно ответила она. – Возможно, слишком амбициозно для текущего уровня технологий.

– А разве настоящие прорывы происходят иначе? – Крейвен подмигнул ей. – Кстати, вы еще не завтракали? Наш корабельный синтезатор пищи способен воспроизводить практически любые блюда. Редкость на исследовательских станциях, не так ли?

Внезапная смена темы разговора не ускользнула от внимания Исобель, но она решила не настаивать. У нее будет достаточно времени, чтобы разобраться во всем на станции.

– Настоящий кофе был бы кстати, – ответила она. – На Марсе с этим… сложности.

– О, наш синтезатор создает идеальный колумбийский кофе. Следуйте за мной. – Крейвен направился к выходу из кают-компании, но у самой двери обернулся: – И, доктор Кацуки, добро пожаловать в команду, которая изменит вселенную.

В его голосе звучала такая убежденность, что на мгновение даже скептически настроенная Исобель почувствовала дрожь предвкушения.

Оставшуюся часть полета Исобель провела, изучая материалы, предоставленные Крейвеном. Директор исчез так же внезапно, как появился – очевидно, сошел на околоземной орбитальной станции перед финальным прыжком к поясу астероидов.

Технические спецификации «Гелиос-1» впечатляли. Станция представляла собой кольцевую конструкцию диаметром почти километр с центральной сферой, где размещались основные лаборатории. Искусственная гравитация поддерживалась как вращением кольцевой секции, так и локальными гравитационными генераторами в центральном модуле – последние позволяли создавать зоны с различными гравитационными условиями для экспериментов.

Особый интерес вызвал раздел о гравитационных линзах – основном предмете исследований станции. «Гелиос» разработал технологию, позволяющую создавать стабильные микро-черные дыры в контролируемой среде, используя их свойства для манипуляции материей и энергией. Теоретические выкладки выглядели безупречно, но Исобель не могла отделаться от мысли, что что-то в этих расчетах не складывалось. Как будто за идеально выверенными формулами скрывалось нечто, ускользающее от рационального анализа.

На вторые сутки полета корабль вошел в пояс астероидов. Исобель наблюдала за маневрированием с профессиональным интересом – навигация среди тысяч каменных глыб требовала филигранной точности. Автоматические системы корабля работали безупречно, рассчитывая траекторию с учетом гравитационного влияния каждого крупного объекта.

– Доктор Кацуки, – голос бортового ИИ прервал ее размышления, – капитан просит вас прибыть на мостик. Станция «Гелиос-1» появится в визуальном диапазоне через двенадцать минут.

Когда Исобель вошла на мостик, капитан – молчаливый мужчина с имплантированными кибернетическими глазами – молча указал на главный обзорный экран. Вдалеке, среди россыпи астероидов, виднелась светящаяся конструкция, напоминающая ювелирное изделие, брошенное на черный бархат космоса.

С каждой минутой станция становилась всё отчетливее. Кольцевая структура мерцала тысячами огней, а центральный сферический модуль окутывало странное голубоватое сияние – вероятно, побочный эффект работы экспериментального оборудования. Вокруг станции кружили десятки сервисных кораблей и автоматических зондов, создавая впечатление миниатюрной планетарной системы.

– Впечатляет, – тихо произнес капитан. – Всего за три года построили это чудо инженерной мысли.

Исобель кивнула, не отрывая глаз от приближающейся станции. Что-то в ее геометрии казалось… нелогичным. Некоторые секции словно не вписывались в общую архитектуру, будто добавленные позже и с иными целями, чем изначально планировалось.

– Мы получили разрешение на стыковку, – сообщил второй пилот. – Док номер семь, центральный модуль.

Корабль начал финальное сближение, и Исобель ощутила внезапный холод, пробежавший по позвоночнику. Странное предчувствие, которое она как ученый научилась игнорировать, но никогда не могла полностью подавить.

«Гелиос-1» ждал ее, и где-то в глубине исполинской конструкции скрывались ответы на вопросы, которые она еще не успела задать.

Глава 2: Гелиос-1

Шлюзовая камера открылась с тихим шипением, выпуская Исобель в приемный док станции «Гелиос-1». Ее встретила небольшая группа людей в униформе с логотипом корпорации – стилизованным изображением солнца с расходящимися лучами. Впереди стояла высокая женщина с безупречной осанкой и коротко стрижеными седыми волосами.

– Доктор Кацуки, добро пожаловать на «Гелиос-1». Меня зовут Элиза Рамирес, я заместитель Джулиана Крейвена по административным вопросам, – она протянула руку для формального рукопожатия. – Директор прибудет позже. Он поручил мне провести для вас ознакомительную экскурсию и представить ключевым членам команды.

Исобель пожала протянутую руку, отметив крепкую хватку и холодность прикосновения – признак кибернетических протезов высшего класса под синтетической кожей.

– Рада познакомиться, – ответила она. – С нетерпением жду возможности увидеть лаборатории гравитационных линз.

– Всему свое время, доктор, – улыбка Рамирес не коснулась глаз. – Сначала формальности. Наш медицинский ИИ проведет стандартное сканирование, затем вам выдадут личный идентификатор и ознакомят с протоколами безопасности. После этого я покажу вашу жилую ячейку. Полноценная экскурсия запланирована на завтра, когда вы отдохнете с дороги.

Исобель едва удержалась от гримасы разочарования. Типичная бюрократическая волокита, от которой она надеялась избавиться, покинув марсианские исследовательские центры. Однако возражать не имело смысла – правила безопасности на орбитальных станциях всегда были строже, чем на планетарных базах.

– Конечно, – кивнула она. – Ведите.

Медицинское сканирование заняло больше времени, чем ожидала Исобель. Особое внимание уделялось ее генетическим модификациям – вертикальным зрачкам и повышенной чувствительности к инфракрасному спектру.

– Ваши адаптации к условиям Марса необычны, – заметил врач, худощавый мужчина с немигающим взглядом. – Ранняя модификация, не соответствующая современным стандартам.

– Мои родители были среди первых колонистов, – сухо ответила Исобель. – Технологии тогда были… экспериментальными.

– Интересно, – врач сделал пометку в голопаде. – Вертикальные зрачки должны создавать определенные искажения при стандартном освещении станции. Мы можем предложить корректирующие линзы или малоинвазивную операцию…

– В этом нет необходимости, – отрезала Исобель. – Я привыкла к особенностям своего зрения. Более того, оно дает преимущества при работе в условиях нестандартного освещения.

– Как пожелаете, – врач явно не одобрял ее решение, но спорить не стал. – Ваше базовое здоровье в отличном состоянии. Биохимический профиль указывает на повышенный уровень кортизола, но это объяснимо длительным космическим перелетом.

После медицинских процедур Исобель получила имплантируемый идентификационный чип – миниатюрное устройство, вживляемое под кожу запястья. Процедура была стандартной для высокотехнологичных объектов, но что-то в конфигурации чипа насторожило ее.

– Этот идентификатор имеет нейроинтерфейс? – спросила она техника, проводившего имплантацию.

Молодой человек явно смутился.

– Стандартная модель для «Гелиоса», – ответил он уклончиво. – Обеспечивает доступ к системам станции в соответствии с вашим уровнем допуска.

Исобель решила не настаивать, но сделала мысленную пометку проверить спецификации чипа позже. Нейроинтерфейсы такого типа обычно использовались для передачи данных, но некоторые модели имели и обратную функциональность – мониторинг нейронной активности носителя.

Жилая ячейка, выделенная Исобель, превзошла ее ожидания. Просторное помещение с отдельной рабочей зоной, спальней и даже небольшой гидропонной установкой для выращивания свежей зелени – роскошь по стандартам космических станций. Одна из стен полностью представляла собой экран, имитирующий окно с видом на кольцевую структуру станции и космос за ней.

– Впечатляет, – заметила Исобель, осматриваясь.

– Только для ключевого персонала, – Элиза Рамирес стояла в дверном проеме, наблюдая за реакцией новой сотрудницы. – Директор Крейвен считает, что комфортные условия проживания напрямую влияют на продуктивность научной работы. Ужин в общей столовой через два часа. После этого вы свободны до завтра. Утреннее собрание в 08:00 по стандартному времени станции, ваш идентификатор проведет вас в конференц-зал.

С этими словами Рамирес удалилась, оставив Исобель в одиночестве. Первым делом она проверила помещение на предмет устройств наблюдения – старая привычка, выработанная годами работы в закрытых исследовательских центрах. К ее удивлению, в жилой ячейке не обнаружилось ни одной камеры – либо они были мастерски замаскированы, либо «Гелиос» действительно уважал приватность своих сотрудников.

Распаковав немногочисленные личные вещи, Исобель активировала персональный терминал, интегрированный с рабочим столом. Система приветствовала ее по имени и предложила базовый пакет информации о станции – расположение основных зон, протоколы безопасности, расписание работы общих помещений. Ничего существенного о самих исследованиях, проводимых здесь.

Исобель попыталась получить доступ к научным базам данных, но система вежливо сообщила, что для этого требуется дополнительная авторизация, которую может предоставить только директор Крейвен или руководители лабораторий.

– Ожидаемо, – пробормотала она, откидываясь в кресле.

Взгляд упал на голографические часы над столом – до ужина оставалось еще полтора часа. Слишком много времени для ожидания и слишком мало для полноценного отдыха. Исобель решила использовать этот промежуток для самостоятельного изучения доступной части станции.

«Гелиос-1» оказался настоящим лабиринтом коридоров, переходов и технических шахт. Кольцевая структура вмещала жилые отсеки, административные помещения, рекреационные зоны и вспомогательные лаборатории. Центральная сфера, соединенная с кольцом шестью магнитными тоннелями, содержала основное исследовательское оборудование.

Исобель осторожно двигалась по периметру жилого сектора, наблюдая за персоналом станции. Атмосфера казалась… странной. Часть сотрудников демонстрировала необычную степень воодушевления – они говорили быстро, глаза блестели, движения были резкими и энергичными. Другие, напротив, выглядели нервными и подавленными, избегая зрительного контакта и разговоров.

В одном из технических отсеков она заметила группу инженеров, склонившихся над голографическим дисплеем с трехмерной моделью гравитационного генератора. Их обсуждение было настолько увлеченным, что они не заметили постороннего.

– …амплитуда колебаний выходит за пределы безопасных параметров, – говорил пожилой инженер с проседью в бороде. – Мы не можем гарантировать стабильность поля при таких нагрузках.

– Крейвен требует результатов к концу месяца, – возразил его молодой коллега. – Если придется увеличить мощность до критических значений – значит, увеличим.

– И рискнем всей станцией? – пожилой инженер покачал головой. – Хашим должен это остановить. Он единственный, кого Крейвен еще слушает.

– Хашим меняется, – тихо произнесла женщина в форме технического специалиста. – Вы заметили его взгляд после последнего эксперимента? Он как будто… не здесь.

Исобель осторожно отступила, не желая быть замеченной. Разговор инженеров подтвердил ее подозрения – на станции происходило что-то необычное, возможно, даже опасное. Кто такой Хашим? Судя по контексту, человек с влиянием, способный противостоять амбициям Крейвена.

Продолжая исследование, она добралась до наблюдательной палубы – узкого коридора с панорамными иллюминаторами, выходящими в открытый космос. Вид захватывал дух: бескрайняя чернота, усеянная звездами, и массивные астероиды, дрейфующие в пустоте. Некоторые из них были оснащены маяками и научным оборудованием – очевидно, объекты исследований «Гелиоса».

Один астероид привлек особое внимание Исобель. В отличие от остальных, неправильной формы каменных глыб, этот имел почти идеальную сферическую форму. Более того, его поверхность казалась неестественно гладкой, словно отполированной. Вокруг астероида кружили несколько исследовательских зондов, периодически направляя на него лучи сканеров.

– Странный образец, не правда ли? – глубокий мужской голос заставил Исобель резко обернуться.

Перед ней стоял крупный мужчина средних лет с широкими плечами и внимательными темными глазами. Густая борода с проседью обрамляла лицо с выраженными ближневосточными чертами. На форменном комбинезоне виднелся значок главного инженера.

– Омар Хашим, – представился он, протягивая мозолистую ладонь. – Главный инженер «Гелиос-1». А вы, должно быть, доктор Кацуки. Ваше прибытие ожидалось с большим интересом.

Исобель пожала его руку, отметив твердость рукопожатия и прямой, оценивающий взгляд.

– Этот астероид искусственного происхождения? – спросила она, кивнув в сторону иллюминатора.

Хашим бросил быстрый взгляд по сторонам, убедившись, что они одни.

– Официально – нет, – ответил он тихо. – Объект W-73, обнаруженный экспедицией «Гелиоса» два года назад. Необычный минеральный состав, аномальное гравитационное поле, вызывающее искажения пространства-времени в непосредственной близости.

– Звучит как материал для сенсации в научном мире, – заметила Исобель. – Почему я ничего не слышала об этом открытии?

– Корпоративная политика, – Хашим пожал плечами, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. – «Гелиос» предпочитает сначала полностью изучить найденные объекты, запатентовать возможные технологии, и только потом делиться информацией с научным сообществом.

Он сделал паузу, внимательно глядя на Исобель.

– Доктор Кацуки, позвольте дать вам совет как человеку, только прибывшему на станцию, – произнес он, понизив голос. – Будьте осторожны с выводами. Не все здесь является тем, чем кажется на первый взгляд. И не все энтузиазм вокруг проекта… здоровый.