Хроники забвения

– Без памяти о том, кем они были.

– Да. Это цена. Тяжёлая, но необходимая.

Долгое молчание. Каэль смотрел на Землю, и в его груди боролись отчаяние и надежда, вина и решимость.

– Ты обещал, что выживешь, – напомнила Элара.

– Я помню.

– Тогда держи своё обещание. Что бы ни случилось дальше – мы пройдём через это вместе.

Она взяла его за руку. Её пальцы были холодными, но хватка – крепкой.

И Каэль позволил себе поверить – на мгновение – что они действительно поступают правильно.

Он очнулся на земле, у корней Первого Древа. Аника склонилась над ним, её лицо было бледным в свете фонаря.

– Архивист! Вы меня слышите?

Каэль медленно сел. Его тело было слабым, словно после долгой болезни, но разум работал с кристальной ясностью.

Он видел начало. Настоящее начало – не отредактированную версию из деревьев Круга Свидетелей, а подлинную память. Первый Протокол, запущенный с орбиты Земли. Миллионы погибших. Миллиарды, потерявшие память.

И он – генерал, отдавший приказ – был в центре всего этого.

– Что вы видели? – спросила Аника.

Каэль посмотрел на неё. Мог ли он доверять ей? Мог ли доверять кому-то?

– Я видел правду, – сказал он тихо. – Правду о том, как всё началось.

Аника кивнула, словно не ожидала другого ответа.

– Первое Древо не лжёт, – произнесла она. – Оно слишком старое для этого. Слишком… настоящее. То, что вы видели – это то, что было.

– Я был там, – прошептал Каэль. – В прошлой жизни. Я был одним из тех, кто… сделал это.

– Я знаю.

Он резко повернулся к ней.

– Знаете?

– Я сказала вам – деревья узнали вас. – Аника улыбнулась печальной улыбкой. – И не только деревья. Религия Преемственности хранит записи о тех, кто создал Протокол. Ваше лицо… ваша сущность… она в наших архивах. Под другим именем, в другом теле, но – вы.

Каэль не знал, что сказать. Мир вокруг него рушился, переставал иметь смысл.

– Зачем вы это рассказываете? Зачем помогаете мне?

– Потому что время пришло, – ответила Аника. – Следующий Протокол близок. Ближе, чем кто-либо думает. И те, кто создал эту систему… возможно, вы – единственный, кто может её остановить.

Она встала и протянула ему руку.

– Идёмте, архивист. Вам нужен отдых. А завтра… завтра вы вернётесь на «Элизиум». С тем, что узнали. И с тем, что вам ещё предстоит узнать.

Каэль взял её руку и поднялся. Ноги едва держали его, но он заставил себя идти.

Он был генералом. Создателем Протокола. Человеком, стёршим память человечеству.

И теперь, возможно, ему предстояло исправить эту ошибку.

Поздней ночью, когда станция погрузилась в тишину, Каэль сидел в своей комнате, разглядывая кристалл, который нашёл под дверью накануне. В свете настольной лампы он переливался фиолетовым и чёрным, словно осколок самого Леса.

Кто-то хотел, чтобы он получил это. Кто-то, знавший о его прибытии, о его синдроме, о его поисках.

Кто-то, кто знал больше, чем говорил.

Каэль спрятал кристалл обратно в сумку. Завтра он отправится домой, на «Элизиум». И там, с помощью Тана или без неё, он узнает, что хранится в этом древнем носителе.

За окном Лес шептал свои бесконечные истории. Истории о прошлом, которое не хотело оставаться забытым.

И о будущем, которое ещё предстояло написать.

Глава 4: Голос из пустоты

Обратный путь на «Элизиум» занял те же пять дней, но Каэлю они показались вечностью. Он сидел в своей тесной каюте на борту «Пилигрима», сжимая в кармане фиолетовый кристалл, и думал о том, что видел в Лесах Мнемоса.

Генерал. Он был генералом. Человеком, отдавшим приказ о первом Протоколе Забвения. Человеком, стёршим память миллиардам людей и убившим сотни миллионов тех, кто сопротивлялся.

И Элара – женщина с металлическими глазами – была рядом с ним. Поддерживала его. Любила его.

Каэль закрывал глаза, и образы возвращались: мостик космического корабля, Земля под ним, волна Протокола, проходящая по планете. «Это была необходимая жертва», – говорила Элара. «Ты знаешь это».

Знал ли он? В тот момент, в той жизни – возможно. Но сейчас, столетия спустя, после бесчисленных стираний и перерождений, он уже не был уверен ни в чём.

Кристалл в его кармане казался тяжелее, чем должен был. Маленький осколок древней технологии, подброшенный неизвестным доброжелателем – или врагом. Что было записано на нём? Ответы? Или ещё больше вопросов?

Каэль не мог прочитать кристалл без специального оборудования. На «Пилигриме» такого не было – пассажирский транспорт не предназначался для работы с архаичными носителями информации. Ему придётся ждать возвращения на станцию.

Ждать и думать.

Думать о том, кем он был.

Думать о том, кем ему предстоит стать.

«Элизиум» встретил его холодом.

Не физическим – температура на станции поддерживалась в комфортном диапазоне круглый год. Но что-то в атмосфере изменилось. Каэль почувствовал это сразу, как только ступил на платформу терминала: косые взгляды прохожих, напряжённые улыбки знакомых лиц, тишина там, где обычно звучали приветствия.

Или это была паранойя? После всего, что он пережил на Мнемосе, сложно было отличить реальную угрозу от плодов воспалённого воображения.

Каэль направился к Архиву, намереваясь вернуться к работе и использовать лабораторное оборудование для расшифровки кристалла. У него был план: провести анализ в нерабочее время, когда коллеги разойдутся по домам, и никто не станет задавать неудобных вопросов.

План рухнул в тот момент, когда он вошёл в свой сектор.

Его рабочей станции не было.

Не в том смысле, что она была выключена или перемещена. Её просто не существовало. На месте, где семнадцать лет стоял его терминал, теперь располагалась стена – гладкая, белая, словно здесь никогда ничего не было.

Каэль замер, не веря своим глазам. Он огляделся: сектор 7-Дельта выглядел иначе. Меньше рабочих мест, другая планировка, незнакомые лица за оставшимися терминалами.

– Архивист Северин? – голос раздался позади него.

Каэль обернулся. К нему приближался молодой человек в форме административной службы – гладко выбритый, с дежурной улыбкой и планшетом в руках.

– Да?

– Меня зовут Торен. Я из отдела кадров. – Молодой человек сверился с планшетом. – Вы только что вернулись из командировки на Мнемос, верно?

– Верно. Что здесь происходит? Где моя рабочая станция?

Торен улыбнулся – той особенной улыбкой, которая ничего не означала.

– Пока вы отсутствовали, произошла реорганизация сектора 7-Дельта. Оптимизация рабочих процессов, знаете ли. Ваша должность была… пересмотрена.

– Пересмотрена?

– Вы переведены в сектор 12-Омикрон. Отдел вторичной обработки данных. – Торен протянул ему карточку с новым идентификационным кодом. – Ваш новый руководитель – супервайзер Корда. Она ждёт вас завтра в восемь утра.

Каэль смотрел на карточку, не беря её.

– Отдел вторичной обработки данных, – повторил он медленно. – Это…

– Это техническая должность, да. – Торен продолжал улыбаться. – Индексация, каталогизация, первичная верификация входящих материалов. Важная работа для функционирования Архива.

Важная работа. Работа, которую выполняли начинающие клерки без образования и опыта. Работа, на которую Каэля никогда бы не назначили – если бы не хотели наказать.

– На каком основании? – спросил он, сдерживая гнев.

– Это административное решение, архивист. – Торен перестал улыбаться. – Если у вас есть возражения, вы можете подать апелляцию в комитет по кадровым вопросам. Но я должен предупредить: рассмотрение занимает от шести до двенадцати месяцев.

Шесть-двенадцать месяцев. К тому времени всё будет кончено – так или иначе.

Каэль взял карточку.

– Кто принял это решение?

– Директорат Архивов. По рекомендации службы безопасности станции.

Хольм. Это был Хольм. Коммандер предупредил его, и теперь наказывал за непослушание.

– Понятно, – сказал Каэль ровным голосом. – Благодарю за информацию.

Торен кивнул и ушёл, оставив его одного посреди изменившегося мира.

Сектор 12-Омикрон располагался в подвальных уровнях Архива – там, куда не добирался естественный свет, где воздух был затхлым, а стены покрыты конденсатом от устаревших систем охлаждения. Каэль спустился туда не для того, чтобы приступить к новой работе, а чтобы оценить обстановку.

То, что он увидел, подтвердило его худшие опасения.

Отдел вторичной обработки был свалкой – местом, куда отправляли данные, которые никто не собирался использовать. Горы некаталогизированных записей, устаревшие носители, повреждённые файлы. Работники – в основном пожилые клерки, доживающие до пенсии, или молодые неудачники, не сумевшие продвинуться по карьерной лестнице – сидели за древними терминалами и делали вид, что заняты делом.

Супервайзер Корда оказалась женщиной неопределённого возраста с усталым лицом и потухшим взглядом. Она окинула Каэля равнодушным взглядом и указала на пустой стол в углу.

– Ваше место. Инструкции в системе. Вопросы – ко мне, но лучше не задавать.

– Почему лучше не задавать?

– Потому что ответов у меня нет. – Она отвернулась и вернулась к своему терминалу.

Каэль сел за стол и включил древний компьютер. Экран замерцал, выводя интерфейс, который он видел только в исторических записях – технология как минимум столетней давности.

Он понял послание. Его не просто понизили – его похоронили заживо. Спрятали в месте, где он не мог ни на что влиять, где его расследование захлебнётся в трясине бессмысленной рутины.

Но они просчитались.

Каэль посмотрел на экран, затем – на древнее оборудование вокруг. Устаревшие системы, забытые архивы, технологии прошлых эпох.

Технологии, способные читать кристаллы вроде того, что лежал в его кармане.

Он позволил себе тень улыбки.

Первую неделю Каэль провёл, изображая покорного работника. Он приходил вовремя, выполнял порученные задания – бессмысленную сортировку бессмысленных данных – и уходил точно по расписанию. Не задавал вопросов, не привлекал внимания, не делал ничего, что могло бы насторожить наблюдателей.

Потому что наблюдатели были. Он чувствовал их присутствие – неуловимое, но постоянное. Взгляды, которые задерживались на нём чуть дольше, чем следовало. Коллеги, которые слишком настойчиво интересовались его планами. Камеры в коридорах, направленные именно туда, где он проходил.

Хольм хотел знать, сломлен ли он. Отступил ли. Принял ли наказание как должное.

Каэль давал ему именно то, что тот хотел видеть.

А по ночам он работал.

Сектор 12-Омикрон имел одно преимущество, которого не было у его прежнего места: здесь никто ничего не контролировал. Устаревшее оборудование не было подключено к центральной сети мониторинга. Древние терминалы работали автономно, их активность не фиксировалась логами безопасности.

На третью ночь Каэль остался после окончания смены, сославшись на необходимость «разобраться в системе». Супервайзер Корда лишь пожала плечами – ей было всё равно, что делают её подчинённые, пока это не создавало проблем.

Он дождался, пока последний сотрудник уйдёт, и достал кристалл.

Фиолетовый осколок мерцал в тусклом свете подвального помещения. Каэль повертел его в руках, разглядывая странные символы на поверхности. Затем подошёл к одному из древних устройств в углу – массивной машине, покрытой пылью и забвением.

Универсальный считыватель данных. Технология до-протокольной эпохи, способная работать с любыми носителями информации – от магнитных лент до кристаллических матриц. Такие устройства давно вышли из употребления, заменённые более совершенными системами. Но здесь, в подвале Архива, один такой экземпляр сохранился – забытый, никому не нужный, но всё ещё функционирующий.

Каэль включил машину. Она загудела, ожила, замигала индикаторами. Он вставил кристалл в приёмный слот и активировал процедуру чтения.

Несколько минут ничего не происходило. Машина гудела, обрабатывая данные. Каэль стоял рядом, чувствуя, как напряжение нарастает с каждой секундой.

Затем экран засветился.

На нём появился текст – древний шрифт, который Каэль с трудом разбирал. Заголовок: «ПРОЕКТ ЭХОМ – АРХИВНАЯ ЗАПИСЬ 7734». Дата: неопределена (до-протокольная система датировки).

И затем – аудиозапись.

Каэль активировал воспроизведение.

Сначала – шум, треск помех, характерный для древних носителей. Затем – голос. Женский голос, который он узнал бы из миллиона других.

Элара.

«…точка невозврата достигнута. Совет принял решение – окончательное, бесповоротное. Первый Протокол будет активирован через семьдесят два часа.

Я записываю это для тех, кто придёт после. Для тех, кто, возможно, сможет исправить наши ошибки.

Мы верили, что делаем правильно. Верили, что стирание памяти – единственный способ спасти человечество от самого себя. Войны клонов уничтожили половину населения Земли. Инфляция идентичности превратила общество в хаос, где никто не знал, кто он и кем был. Мы тонули, и Протокол казался спасательным кругом.

Но теперь, когда решение принято, я начинаю сомневаться.

Необходимая жертва – так мы это называем. Миллионы погибнут в процессе. Миллиарды потеряют всё, чем были. Мы говорим себе, что это меньшее зло, что альтернатива хуже. Но кто мы такие, чтобы решать? Кто дал нам право?

Он не согласен. Он говорит, что должен быть другой путь. Что мы торопимся, что не исследовали все варианты. Но времени нет. Времени никогда не было.

Если вы слышите это… если вы нашли эту запись… знайте: Протокол – не спасение. Протокол – это…»

Запись оборвалась. Статический шум, а затем – тишина.

Каэль стоял неподвижно, глядя на пустой экран. Его сердце колотилось так громко, что, казалось, эхо разносится по всему подвалу.

Элара. Она записала это перед первым Протоколом. Записала сомнения, страхи, предупреждение для тех, кто придёт после.

«Он не согласен». Она говорила о нём? О генерале, которым он был?

«Протокол – не спасение. Протокол – это…» Что? Что она хотела сказать?

Каэль попытался перемотать запись, найти продолжение. Но кристалл был повреждён – бо́льшая часть данных утрачена. Только этот фрагмент, эти несколько минут голоса из прошлого.

Он извлёк кристалл и спрятал его обратно в карман. Выключил машину, стёр следы своей активности. Затем сел на стул и долго смотрел в темноту.

Кто-то на Мнемосе хотел, чтобы он услышал это. Кто-то, кто знал о записи, кто сохранил её на протяжении столетий, кто ждал подходящего момента.

Но почему сейчас? И что ему делать с этим знанием?

На следующий день Каэль связался с Таном. Не через официальные каналы – они могли прослушиваться – а через личную сеть, которую учёный создал для своих «неофициальных» исследований.

Встреча состоялась в заброшенном техническом коридоре на окраине научного сектора. Тан выглядел встревоженным – его обычная жизнерадостность сменилась нервозностью.

– Я слышал о вашем переводе, – сказал он вместо приветствия. – Это неспроста.