Хирург кораблей

Как дышащее существо. Как спящий гигант.

– Сигнал, – сказал Ян. – Гипп, воспроизведи сигнал бедствия ещё раз.

– Через внешние динамики?

– Да.

Щелчок – и кокпит заполнил звук.

То самое низкое гудение, пульсирующее, почти живое. Но теперь, глядя на объект, Ян слышал его иначе. Это был не просто сигнал. Это был голос. Голос существа, которое звало на помощь.

Одинокое. Раненое. Потерянное.

– Оно страдает, – сказал Ян тихо.

Никто не ответил. Все смотрели на экран, слушали этот странный, невозможный звук.

– Как ты можешь это знать? – спросила наконец Наташа. – Это просто… радиоволны. Модуляция. Данные.

– Я слышу.

– Что слышишь?

Ян не знал, как объяснить. Всю жизнь он «слышал» корабли – их боль, их усталость, их нужды. Это было не волшебство, просто навык, развитый годами практики. Способность воспринимать то, что другие игнорировали.

И сейчас этот навык говорил ему: объект на экране – не машина. Не в человеческом смысле слова. Это нечто другое. Нечто, что чувствует, страдает, зовёт.

Нечто живое.

– Наташа, – сказал он, – держи дистанцию. Фируз, продолжай сбор данных. Дин, мне нужен полный анализ химического выброса – хочу знать состав этих частиц.

– А ты? – спросила Наташа.

– Я буду смотреть.

Следующие три часа прошли в напряжённой работе.

Датчики куттера собирали информацию – тысячи точек данных, которые постепенно складывались в картину. Неполную, загадочную, но картину.

Объект имел внутреннюю структуру. Сенсоры не могли проникнуть глубоко – материал поверхности блокировал большинство излучений – но достаточно, чтобы увидеть: внутри что-то было. Полости, каналы, узлы. Не случайное расположение – организованное. Как органы внутри тела.

Химический выброс оказался сложнее, чем ожидалось. Частицы содержали органические молекулы – углерод, водород, азот, кислород – в комбинациях, которых не существовало в природе. Или, точнее, не существовало в известной человечеству природе.

– Это как… – Дин искал сравнение, – …как запах. Животные общаются запахами – феромоны, метки. Что если это…

– Химическая коммуникация, – закончил Ян. – Оно разговаривает. Не радиоволнами – молекулами.

– С кем?

– Не знаю. Может быть, с нами. Может быть, с кем-то ещё.

Фируз, бледный и напряжённый, отвлёкся от своей консоли.

– Я нашёл кое-что странное, – сказал он. – Смотрите.

Он вывел на главный экран увеличенный фрагмент поверхности объекта. Один из тёмных овалов, которые Ян принял за порты или окна.

– Это не отверстие, – сказал Фируз. – Это… я не знаю, как назвать. Мембрана? Клапан?

Ян всмотрелся. Молодой техник был прав. Тёмный овал не был дырой в обшивке. Он был чем-то другим – тонкой плёнкой, натянутой поверх углубления. Плёнка слегка колебалась, как будто под ней что-то двигалось.

– Как зрачок, – прошептала Наташа. – Господи, это похоже на глаз.

– Или на рот, – добавил Дин. – Или на… не знаю. Что-то, чему нет названия.

Ян смотрел на этот странный орган – если это был орган – и думал. Если объект живой, то у него должны быть способы взаимодействия с внешним миром. Органы чувств. Способы получения энергии. Способы движения.

– Сколько таких на поверхности? – спросил он.

Фируз проверил данные.

– Тридцать семь. Разного размера, но одинаковой структуры. Распределены… – он замолчал, изучая карту, – …неравномерно. Больше всего – на той стороне, которая обращена… – ещё одна пауза, – …к нам.

Тишина.

– Оно нас видит, – сказал Дин ровным голосом. – Оно знает, что мы здесь.

– Мы не можем быть уверены, – возразил Фируз, но его голос звучал неубедительно.

– Тридцать семь… чем бы они ни были… направлены в нашу сторону. После того как мы приблизились. – Наташа говорила медленно, словно сама не верила своим словам. – Оно следит за нами.

Ян не ответил. Он смотрел на экран, на эти тёмные овалы, и чувствовал… что? Взгляд. Внимание. Сознание, направленное на него.

Нечеловеческое сознание.

– Наташа, – сказал он, – отведи куттер на два километра. Медленно.

– Уходим?

– Нет. Проверяем реакцию.

Куттер начал отдаляться. Ян не сводил глаз с экрана, считая секунды.

Тридцать секунд. Минута. Две.

– Овалы, – сказал Фируз сдавленно. – Они… они поворачиваются.

Он был прав. Тёмные образования на поверхности объекта медленно смещались, следя за движением куттера. Как глаза, провожающие взглядом прохожего.

– Останови, – приказал Ян.

Наташа выполнила. Куттер замер.

На экране овалы тоже замерли.

– Оно следит, – повторил Дин. Теперь в его голосе не было сомнения. – Оно определённо следит.

Ян сделал глубокий вдох. Потом ещё один. Его сердце билось слишком быстро – адреналин, страх, возбуждение. Всё сразу.

Сорок лет он работал с кораблями. Сорок лет учился понимать машины, чувствовать их, говорить с ними на языке металла и энергии. И за все эти годы ни одна машина не смотрела на него в ответ.

До сегодняшнего дня.

– Нужно связаться с Юсуф, – сказала Наташа. – Доложить о находке. Это… это больше, чем мы можем решить сами.

– Связь – через двенадцать часов, – напомнил Гипп. – Сигнал отсюда до «Дельта-Хаба» идёт шесть часов в одну сторону.

– Тогда отправим сообщение сейчас. Пусть знают.

– Что именно мы им скажем? – спросил Дин. – «Нашли инопланетную форму жизни, ждём инструкций»? Они решат, что мы сошли с ума.

– А мы не сошли? – Фируз издал нервный смешок. – Потому что я начинаю сомневаться.

Ян повернулся к команде. Три лица – напуганные, возбуждённые, растерянные. Люди, которые только что увидели то, что меняло всё. Всё, что человечество знало о своём месте во вселенной.

– Отправьте данные, – сказал он. – Всё, что мы собрали. Пусть аналитики на станции смотрят сами. Но… – он снова повернулся к экрану, – …мы не уходим. Пока не уходим.

– Ян… – начала Наташа.

– Оно передаёт сигнал бедствия. – Ян говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Оно страдает. Оно зовёт на помощь. Мы – спасатели. Это наша работа.

– Наша работа – спасать корабли. Людей. Не… – Наташа указала на экран, – …не это.

– Почему?

– Потому что мы не знаем, что это такое! Потому что оно может быть опасно! Потому что…

– Потому что оно чужое, – закончил Ян. – Незнакомое. Пугающее. Я понимаю. Но… – он замолчал, подбирая слова, – …когда я слышу этот сигнал, я слышу боль. Не угрозу. Боль.

Наташа смотрела на него долгим взглядом. Потом вздохнула.

– Ты всегда был ненормальным, Корсак. С самого первого дня, как мы работали вместе.

– Я знаю.

– И ты всегда оказывался прав. – Она покачала головой. – Ладно. Что делаем?

Ян снова посмотрел на экран. На огромное, невозможное существо, висящее в пустоте. На тёмные овалы, которые следили за ними. На пульсирующую поверхность, похожую на кожу спящего гиганта.

– Ждём, – сказал он. – Наблюдаем. Собираем данные. И пытаемся понять.

Ночь – по корабельному времени – прошла беспокойно.

Ян не спал. Он сидел в тёмной кают-компании, глядя в иллюминатор на далёкий силуэт объекта. Километр – это много для человека на земле. В космосе – почти ничего. Расстояние вытянутой руки.

Он думал о том, что они нашли. О том, что это значит.

Если объект действительно был живым существом – а все данные указывали на это – то человечество больше не было одиноко во вселенной. Древний вопрос, который люди задавали с тех пор, как впервые подняли глаза к звёздам, получил ответ.

Есть кто-то ещё.

Но что это значило? Что это меняло?

Ян не знал. Он был инженером, не философом. Его работа – чинить сломанные вещи, спасать тех, кто в беде. Не размышлять о месте человечества в космосе.

И всё же…

Он вспомнил отца. Тот тоже был инженером – одним из первых на Проксиме, приехавшим с Земли ещё до рождения Яна. Он любил рассказывать сыну о звёздах, о бесконечности вселенной, о том, что где-то там обязательно есть кто-то ещё.

«Мы не можем быть одни, – говорил он. – Вселенная слишком большая для одной разумной расы. Когда-нибудь мы их встретим. Или они встретят нас».

Отец погиб за год до того, как Ян начал работать спасателем. Декомпрессия на грузовом терминале – быстрая, безболезненная смерть. Он никогда не узнал, что был прав.

– Отец, – прошептал Ян в темноту, – я бы хотел, чтобы ты это видел.

Тишина в ответ. Только гул систем жизнеобеспечения и далёкий пульс объекта – слишком слабый, чтобы услышать ушами, но ощутимый каким-то другим чувством.

Дверь за спиной тихо открылась. Ян не обернулся – узнал шаги.

– Не спишь? – Дин подошёл и сел рядом. В его руках были две чашки с чаем.

– Не могу.

– Понимаю. – Медик протянул ему чашку. – Я тоже.

Они сидели молча, глядя в иллюминатор. Чай был горячим и сладким – Дин знал, как Ян любит.

– Ты веришь в это? – спросил Дин наконец. – В то, что оно живое?

– Данные говорят сами за себя.

– Данные можно интерпретировать по-разному.

– Можно. – Ян сделал глоток. – Но я не только читаю данные. Я… чувствую.

– Чувствуешь что?

Как объяснить? Ян задумался, подбирая слова.

– Когда я работаю с кораблём, – сказал он медленно, – я чувствую его состояние. Не через приборы – через… не знаю. Интуицию. Опыт. Что-то, чему нет названия. Здоровый корабль «звучит» иначе, чем больной. Счастливый – иначе, чем несчастный.

– Счастливый корабль? – Дин приподнял бровь.

– Я знаю, как это звучит. Но… да. Корабли имеют характер. Настроение. Не как люди – но что-то похожее. И я научился это чувствовать.

– И этот объект?

Ян снова посмотрел в иллюминатор. Тёмный силуэт на фоне звёзд.

– Он… грустный. Потерянный. Напуганный. Как ребёнок, который заблудился и зовёт маму.

Дин молчал долго. Потом:

– Ты понимаешь, как это звучит?

– Понимаю.

– И всё равно веришь?

– Я не верю. Я знаю. – Ян повернулся к медику. – Это не вера, Дин. Это то же самое чувство, которое говорит мне, где искать неисправность в корабле. Оно никогда не ошибалось.

Дин кивнул медленно.

– Хорошо. Допустим, ты прав. Допустим, это живое существо, которое страдает и зовёт на помощь. Что мы можем сделать? Мы не знаем его биологию. Не знаем, что ему нужно. Не знаем даже, как с ним общаться.

– Пока не знаем. Но можем попытаться узнать.

– Как?

Ян не ответил сразу. Он смотрел на объект, на его пульсирующую поверхность, на тёмные овалы, которые, возможно, смотрели в ответ.

– Оно общается химически, – сказал он наконец. – Выбрасывает молекулы в пространство. Может быть… может быть, если мы ответим тем же…

– Выбросим молекулы?

– Или что-то ещё. Что-то, что оно может воспринять.

Дин покачал головой.

– Это опасно. Мы не знаем, как оно отреагирует.

– Знаю. – Ян допил чай и поставил чашку на магнитную подставку. – Но мы должны попробовать. Иначе… иначе мы просто будем смотреть, как оно умирает.

– Ты уверен, что оно умирает?

– Нет. Но сигнал бедствия… ты слышал его. Это не радость. Не любопытство. Это боль.

Дин вздохнул.

– Ладно. Допустим. Но сначала – ответ от Юсуф. Давай хотя бы узнаем, что думает штаб, прежде чем делать что-то… нестандартное.

Это было разумно. Ян кивнул.

– Хорошо. Ждём ответа.

Ответ пришёл через четырнадцать часов – дольше, чем ожидалось. Лейла, видимо, консультировалась с кем-то, прежде чем отвечать.

Команда собралась в кокпите, чтобы прослушать сообщение вместе.

– Ян, – голос Лейлы был напряжённым, – мы получили ваши данные. Аналитический отдел работает круглосуточно. Предварительный вывод… – пауза, – …они не знают, что это. Никто не знает.

Ян переглянулся с Наташей. Та пожала плечами: чего ты ожидал?

– Однако, – продолжила Лейла, – большинство склоняется к версии искусственного происхождения. Не человеческого – это очевидно. Но искусственного. Конструкт неизвестной цивилизации, возможно, очень древний.

– Искусственный, – повторил Дин. – Не живой.

– Это их версия, – ответил Ян.

Голос Лейлы продолжал:

– Протокол неизвестной биологической угрозы остаётся в силе. Приближаться к объекту – только в защитном снаряжении. Физический контакт – запрещён до особого распоряжения. Образцы материала – только дистанционным способом.

– Она боится, – прошептал Фируз.

– Она осторожна, – поправил Дин. – Это разные вещи.

– Ян, – голос Лейлы стал мягче, – я знаю тебя. Знаю, что ты чувствуешь. Ты хочешь помочь – это твоя природа. Но здесь… будь осторожен. Пожалуйста. Мы не знаем, с чем имеем дело. И я не хочу потерять тебя из-за… из-за чего-то, что мы не понимаем.

Сообщение закончилось.

Тишина в кокпите.

– Итак, – сказала Наташа, – что делаем?

Ян смотрел на экран, где объект продолжал свой медленный дрейф. Пульсация. Химический выброс. Тёмные овалы, следящие за куттером.

– Следуем протоколу, – сказал он. – Пока.

– Пока?

Он не ответил.

Ещё сутки наблюдений. Ещё тысячи точек данных. И медленное, неуклонное изменение.

Объект слабел.

Это было видно в данных: пульсация замедлялась, химический выброс уменьшался, температура поверхности падала. Не быстро – доли градуса в час – но неуклонно.

– Оно умирает, – сказал Дин, глядя на графики. – Что бы это ни было – оно умирает.

Фируз побледнел.

– Может, это естественно? Может, это… его жизненный цикл?

– Может быть. – Дин не выглядел убеждённым. – Но в сочетании с сигналом бедствия…

Ян стоял у иллюминатора, глядя на объект. Он был ближе теперь – Наташа подвела куттер на пятьсот метров, нарушая собственные рекомендации. С такого расстояния детали были отчётливее: текстура поверхности, тёмные овалы, странные выступы.

И что-то ещё.

– Наташа, – сказал Ян, – осветители на максимум. Направь на правую сторону.

– Зачем?

– Просто сделай.

Лучи мощных прожекторов куттера ударили в бок объекта, высветив участок, который раньше терялся в тени.

Повреждение.

Глубокая рана в поверхности – разрыв, обнаживший внутреннюю структуру. Края раны были неровными, рваными, как от удара. Изнутри что-то сочилось – медленно, почти незаметно – тёмная субстанция, застывающая на холоде космоса.

– Боже мой, – прошептала Наташа.

– Оно ранено, – сказал Дин. – Буквально. Физически.

– Столкновение с чем-то, – предположил Фируз. – Астероид? Ледяная глыба?

– Возможно.

Ян смотрел на рану, и что-то внутри него болело в ответ. Он знал эту боль. Видел её в сотнях кораблей – пробоины, разрывы, травмы металла и пластика. Корабли не чувствовали боли – по крайней мере, так говорила официальная наука. Но Ян знал лучше.

Они чувствовали. По-своему, не как люди, но чувствовали.

И это существо – это живое, невозможное существо – чувствовало тоже.

– Ян, – голос Наташи был настороженным, – у тебя такое лицо…

– Какое?

– Как будто ты собираешься сделать что-то глупое.

Он повернулся к ней.

– Оно ранено. Оно зовёт на помощь. Оно умирает.

– Я знаю. Но…

– Мы – спасатели. Это наша работа.

– Наша работа – спасать людей. И корабли. Не…

– А что если это корабль? – перебил Ян. – Что если это корабль, который одновременно является своим экипажем? Что если оно построило себя вокруг себя – или выросло вокруг своего разума – и теперь дрейфует в пустоте, раненое и одинокое, и зовёт на помощь тех, кто может услышать?

Наташа молчала. Все молчали.

– Это безумие, – сказал Фируз тихо.

– Возможно, – согласился Ян. – Но это единственное объяснение, которое имеет смысл.

Он снова посмотрел на объект. На рану, из которой сочилась тёмная субстанция. На пульсирующую поверхность, похожую на кожу. На тёмные овалы, которые, возможно, были глазами.

Живой корабль.

Корабль, который был своим собственным экипажем.

Существо, для которого не было разницы между «я» и «мой транспорт».

– Это не машина, – сказал Ян. – И не животное в нашем понимании. Это что-то третье. Что-то, для чего у нас нет слов.

– Но оно живое, – сказал Дин. Не вопрос – констатация.

– Да.

– И оно умирает.

– Да.

– И ты хочешь его спасти.

Ян посмотрел на медика. Потом на Наташу. Потом на Фируза.

– Да, – сказал он. – Хочу.

Глава 4: Проникновение

Скафандр пах потом и озоном.

Ян застегнул последний фиксатор и проверил герметичность – привычное движение, отработанное тысячами повторений. Индикаторы на внутренней стороне шлема мигнули зелёным: давление в норме, кислород – девяносто восемь процентов, связь – стабильна.

– Проверка связи, – сказал он.

– Слышу тебя, Ян, – голос Наташи в наушниках. – Чисто и громко.

– Дин?

– На связи. Биометрия в норме. Ну, насколько твоя биометрия вообще может быть в норме.

– Фируз?

Пауза. Потом – голос, чуть более высокий, чем обычно:

– Здесь. Я здесь. Готов.

Ян посмотрел на молодого техника. Через визор скафандра было видно его лицо – бледное, напряжённое, с капельками пота на лбу. Руки в перчатках чуть подрагивали.

– Если не готов – скажи сейчас, – произнёс Ян негромко, переключившись на приватный канал. – Никто не осудит.

Фируз сглотнул. Потом выпрямился, и что-то в его взгляде изменилось.

– Я готов. Правда.

– Хорошо.

Ян вернулся на общий канал.

– Наташа, статус стыковки?

– Магнитные захваты активированы. Куттер закреплён в двадцати метрах от поверхности объекта. Стабильно.

– Дин, ты с нами или остаёшься?

– Иду с вами. – Голос медика был спокойным, почти ленивым. – Кто-то должен следить, чтобы вы не наделали глупостей.

– Тогда – шлюз.

Они прошли через тесный переходной отсек и встали перед внешним люком. Ян положил руку на рычаг открытия и задержался на секунду.

За этой дверью – неизвестность. За этой дверью – что-то, чего человечество никогда не видело. Что-то живое, чуждое, умирающее.

– Открываю, – сказал он и потянул рычаг.

Люк разошёлся с тихим шипением, и перед ними открылась пустота.

Нет – не совсем пустота. Звёзды, далёкие и холодные. И ближе, совсем рядом – поверхность объекта. Серо-голубая, текстурированная, слегка изогнутая. Как бок огромного кита, выброшенного на космический пляж.

Ян шагнул вперёд.

Магнитные подошвы не сработали – поверхность объекта не была магнитной. Он включил ранцевые двигатели, дал короткий импульс и медленно поплыл к цели.

Двадцать метров. Пятнадцать. Десять.

Чем ближе он подлетал, тем больше деталей открывалось его глазам.

Поверхность не была гладкой. Она была покрыта тонкими бороздами – не случайными царапинами, а упорядоченными линиями, образующими сложный узор. Как отпечатки пальцев, только в масштабе сотен метров. Между бороздами – мелкие поры, едва заметные, из которых сочилось что-то… газ? Жидкость? Свет в скафандре не позволял разглядеть.

– Ян, – голос Дина в наушниках, – датчики фиксируют изменение химического состава вокруг тебя. Концентрация неизвестных органических соединений растёт.

– Опасно?

– Не знаю. Пока концентрация ниже порога реакции. Но… будь осторожен.

Ян коснулся поверхности.

Даже через толстую перчатку скафандра он почувствовал – она была тёплой. Не горячей, не обжигающей – просто тёплой. Как кожа живого существа.

– Я на месте, – сказал он. – Фируз, Дин – давайте сюда.

Две фигуры отделились от куттера и поплыли к нему. Фируз двигался неуверенно, его ранцевые импульсы были слишком резкими, но он справлялся. Дин – плавно, экономно, как человек, привыкший работать в невесомости.

Через минуту они втроём стояли на поверхности объекта.

– Господи, – прошептал Фируз. – Это… это реально.

– Ты ожидал голограмму? – хмыкнул Дин.

– Я не знаю, чего ожидал. Но не этого.

Ян не участвовал в разговоре. Он смотрел на поверхность, на эти странные борозды и поры, и пытался понять структуру. Каждый корабль – даже самый необычный – имел логику. Вход должен был быть где-то. Люк, шлюз, отверстие для обслуживания. Что-то.

– Ищем вход, – сказал он. – Разделяемся, но остаёмся на визуальном контакте. Докладывать обо всём необычном.

– Здесь всё необычное, – пробормотал Фируз, но послушно двинулся в одну сторону.

Дин пошёл в другую. Ян остался на месте, вглядываясь в поверхность.

Где бы он искал вход на обычном корабле? В местах перехода между секциями. Там, где меняется текстура обшивки, где сходятся линии конструкции.

Он начал двигаться, медленно, внимательно изучая каждый метр.

Борозды на поверхности были не случайными – теперь он видел это отчётливо. Они образовывали паттерн, как… как карта. Или как схема кровеносной системы. Тонкие линии сходились к толстым, толстые – к ещё более толстым. Как реки, текущие к океану.

Ян пошёл вдоль одной из толстых линий. Она вела куда-то – он чувствовал это, тем же чувством, которое помогало находить неисправности в кораблях.

Пятьдесят метров. Сто. Линия становилась шире, глубже. Другие линии присоединялись к ней, образуя подобие русла.

И наконец – он увидел.

Не люк. Не шлюз. Не отверстие в привычном смысле.

Это было… сужение. Место, где борозды сходились в одну точку, образуя углубление размером с человека. В центре углубления – тёмный овал, похожий на те, что они видели снаружи. Но этот был другим: не плоским, а вогнутым, как воронка.

– Нашёл что-то, – сказал Ян по общей связи. – Координаты передаю.

Через несколько минут Дин и Фируз присоединились к нему.

– Что это? – спросил Фируз, глядя на углубление.

– Вход, – сказал Ян.

– Это не похоже на вход. Это похоже на… на… – молодой техник не мог подобрать слово.

– На пупок, – предложил Дин. – Или на клоаку. Что-то органическое.

– Клапан, – сказал Ян. – Это клапан. Смотрите на структуру: линии ведут сюда со всей поверхности. Это точка схождения. Если что-то должно входить или выходить – то здесь.

Он шагнул к углублению и присел на корточки. Тёмный овал был прямо перед ним – непрозрачный, слегка пульсирующий. Как закрытый глаз.

– Ян, – голос Наташи в наушниках, – биометрия показывает повышение твоего пульса. Всё в порядке?

– В порядке. Просто… близко.

Он протянул руку и коснулся овала.

Под перчаткой было мягко. Не твёрдо, как металл, и не податливо, как резина – что-то среднее. Поверхность слегка пружинила под давлением.

И потом – она поддалась.

Овал раскрылся.

Не резко, не с механическим щелчком – плавно, как расслабляющийся мускул. Края расходились в стороны, открывая тёмное пространство внутри.

– Мать твою… – выдохнул Фируз.

– Оно… впустило нас, – сказал Дин. В его голосе было удивление пополам с чем-то ещё. Благоговением? Страхом?

Ян смотрел в открывшееся отверстие. Внутри было темно, но не абсолютно – где-то в глубине мерцал слабый свет. Тёплый воздух поднимался изнутри, колебля датчики скафандра.

– Атмосфера, – сообщил Гипп через канал куттера. – Состав: азот – семьдесят процентов, кислород – двадцать один процент, остальное – аргон, углекислый газ, следы неизвестных соединений. Давление – ноль девяносто три атмосферы. Температура – двадцать два градуса Цельсия.

– Пригодно для дыхания, – сказал Дин.

– Не снимайте скафандры, – предупредил Ян. – Мы не знаем, что за соединения.

– Не собирался.

Ян посмотрел на своих спутников. Фируз был бледен, но держался. Дин – спокоен, профессионален.

– Я иду первым, – сказал Ян. – Дин – за мной. Фируз – замыкающий. Держимся вместе, никуда не уходим поодиночке. Вопросы?

Никто не ответил.

– Тогда – вперёд.

Ян опустил ноги в отверстие и начал спускаться.

Внутри было не так темно, как казалось снаружи.

Свет шёл отовсюду и ниоткуда – мягкий, рассеянный, без видимого источника. Он исходил от самих стен, от потолка, от пола – если эти слова вообще были применимы здесь.

Ян стоял в пространстве, которое не было коридором в привычном смысле. Оно было… туннелем. Органическим туннелем, похожим на внутренность гигантского сосуда. Стены плавно изгибались, образуя овал в сечении. Никаких углов, никаких стыков. Всё – единое целое.

– Как внутри кита, – прошептал Фируз, спускаясь следом. – Я читал о китах… на Земле… они огромные…

– Ты не видел китов, – сказал Дин, приземляясь рядом.

– Видел записи. И это… это похоже.

Ян не участвовал в разговоре. Он смотрел на стены.

Они пульсировали.

Не быстро, не явно – но если смотреть достаточно долго, становилось заметно: медленное, ритмичное сокращение. Как дыхание. Или как сердцебиение.

Он шагнул к стене и положил на неё руку.

Тепло. Даже через перчатку – ощутимое тепло. И под рукой – движение. Что-то текло внутри стены, за тонким слоем материала.