
Полная версия:
Дилетант
Я взял папку, но не открыл:
– Спасибо, Виктор Павлович. Я изучу. Но повторюсь – решение будет принято только после всестороннего анализа и консультаций с юристами и техническими специалистами.
Он встал, не скрывая недовольства:
– Вы играете с огнем, Максим Андреевич. Эта сделка поддержана на самом высоком уровне. Ваш отец, между прочим, один из главных сторонников.
– Я знаю, – спокойно ответил я. – Но он назначил директором меня, а не себя. Значит, доверил мне принимать решения.
Когда Дрозденко ушел, я открыл папку. Действительно, новое предложение от EES выглядело заманчиво – увеличенный объем инвестиций, гарантии по рабочим местам, совместные исследования. Но ключевой пункт остался неизменным – через пять лет все права на технологию лопаток переходили к совместному предприятию, в котором EES получала контрольный пакет.
В полдень состоялся звонок с представителями EES. Уилсон был главным спикером с их стороны, с моей – присутствовали Дрозденко и двое специалистов из финансового департамента.
– Максим, рад вас видеть! – Уилсон излучал энтузиазм с экрана конференц-связи. – Надеюсь, вам понравилось наше обновленное предложение?
– Изучаем, – сдержанно ответил я. – Есть некоторые вопросы, требующие прояснения.
– Конечно, мы открыты к диалогу. Что конкретно вас беспокоит?
– Пункт о передаче прав на технологию через пять лет, – я решил быть прямым. – Это ключевая разработка, наше конкурентное преимущество. Мы не готовы терять над ней контроль.
Уилсон улыбнулся, но его глаза остались холодными:
– Максим, вы смотрите на это под неверным углом. Речь не о потере контроля, а о синергии. Совместное предприятие позволит масштабировать технологию, вывести её на мировой рынок. Это выгодно всем.
– Но контрольный пакет в СП будет у вас, – возразил я. – А значит, решения будете принимать вы.
– Мы можем обсудить структуру управления, – Уилсон сделал примирительный жест. – Возможно, создать технический совет с равным представительством сторон, который будет контролировать использование технологии.
Я бросил взгляд на Дрозденко – он сидел напряженный, с плохо скрываемым раздражением.
– Это интересное предложение, – сказал я. – Но нам нужно время, чтобы всё детально проработать. Технология слишком ценна, чтобы принимать поспешные решения.
– Время – роскошь, которой у нас немного, – в голосе Уилсона появились стальные нотки. – Наш совет директоров ждет решения. Если мы не продвинемся в ближайшие две недели, проект могут закрыть.
– Мы сделаем всё возможное, чтобы уложиться в этот срок, – дипломатично ответил я. – Но качество сделки для нас важнее скорости.
После звонка Дрозденко демонстративно вышел, не сказав ни слова. Я вернулся в кабинет, где меня ждала Марина Станиславовна:
– Максим Андреевич, я проверила записи камер. Вчера вечером, после моего ухода, в ваш кабинет никто не заходил. По крайней мере, через дверь.
– Что значит «через дверь»? – я нахмурился.
– У нас есть технический вход – через вентиляцию. Им пользуются для обслуживания систем кондиционирования. Камеры там нет.
– И кто имеет доступ к этому входу?
– Технический персонал, служба безопасности, – она замялась. – И, возможно, Виктор Павлович. Он хорошо знает планировку здания.
Я задумался:
– А проверка на жучки?
– Организовала на завтра утро. Придут специалисты, когда в офисе никого не будет.
В три часа дня, как и было обещано, вернулась Александра. Она выглядела усталой, но собранной – строгий костюм, волосы в пучок, папка документов в руках.
– Добрый день, Максим Андреевич, – она села напротив моего стола. – Как прошла поездка?
– Познавательно, – я улыбнулся. – Но у меня к вам более срочный вопрос. Вчера вечером кто-то оставил на моем столе конверт с документами на Дрозденко. Доказательства его связей с EES, получения денег, сговора.
Александра напряглась:
– Что за документы? Можно взглянуть?
Я достал флешку, вставил в ноутбук, развернул экран так, чтобы ей было видно. Она внимательно изучала файл за файлом, лицо становилось все серьезнее.
– Это очень серьезные обвинения, – наконец сказала она. – Если документы подлинные, Дрозденко можно обвинить в промышленном шпионаже, коррупции, возможно, даже в государственной измене. Но, – она подняла взгляд, – это могут быть фальшивки. Провокация, чтобы заставить вас действовать опрометчиво.
– Именно это меня и беспокоит, – я кивнул. – Как проверить их подлинность?
– Банковские выписки можно проверить через международные каналы, но это сложно без официального расследования. Переписка… нужно экспертное заключение по метаданным. Фотографии кажутся подлинными, но и их можно подделать.
Она задумалась:
– Кто, по-вашему, мог передать эти документы?
– Не знаю, – честно ответил я. – Кто-то, кому выгодно дискредитировать Дрозденко. Или подставить меня.
– Или помочь вам, – тихо добавила она.
– Вы о Крылове? – я понизил голос, вспомнив о возможных жучках.
– Возможно, – она пожала плечами. – Он представляет определенные… государственные интересы. И у него есть доступ к такого рода информации.
– Но зачем такая секретность? Почему не передать напрямую?
– Чтобы обеспечить вам алиби, – предположила Александра. – Если всё выйдет наружу, вы сможете честно сказать, что получили документы от анонимного источника, а не от спецслужб.
Я задумался:
– Что вы посоветуете делать с этими документами?
– Пока – ничего, – она была категорична. – Нужно проверить подлинность, понять, кто стоит за передачей, оценить риски. Использовать непроверенную информацию против такого человека, как Дрозденко – опасно. Он влиятелен, у него связи и в компании, и за ее пределами.
– А если документы подлинные? – настаивал я. – Как их можно использовать?
– Через совет директоров, – она понизила голос. – Но не напрямую. Сначала нужно прощупать почву, понять, кто поддержит вас, а кто – его. Громов будет на вашей стороне, это очевидно. Но остальные…
Я вспомнил о звонке отца:
– Мне нужно сегодня встретиться с отцом. Он хочет поговорить о сделке.
Александра внимательно посмотрела на меня:
– Будьте осторожны. Ваш отец может быть частью этой игры – сознательно или под давлением.
– Я знаю, – кивнул я. – Что-нибудь удалось узнать в Минэнерго?
Она огляделась, затем достала из папки несколько листов бумаги:
– Кое-что интересное. В министерстве ходят слухи, что контракт с EES – часть большой политической игры. Якобы на самом верху хотят показать, что, несмотря на санкции, сотрудничество с Западом продолжается. И наша технология – разменная монета в этой игре.
– Кто конкретно лоббирует сделку?
– На уровне правительства – один из вице-премьеров, – она назвала фамилию, которую я уже слышал от Крылова. – Он курирует промышленность и заинтересован в международных проектах. Ваш отец входит в его команду.
Я потер виски:
– Сложно играть, когда не знаешь всех правил и игроков.
– Зато ставки высоки, – неожиданно улыбнулась Александра. – Технологии, карьеры, репутации, может быть, даже судьба отрасли. Не каждый день выпадает шанс повлиять на такие вещи.
Я внимательно посмотрел на нее:
– Вас это заводит, да? Не просто юридическая работа, а настоящая борьба.
– Возможно, – она не стала отрицать. – Я могла бы работать в частной практике, зарабатывать вдвое больше. Но выбрала промышленность, технологии, государственный сектор. Здесь работа имеет смысл. Здесь то, что ты делаешь, действительно важно.
Мы проговорили еще час – обсуждали стратегию на совет директоров, возможные аргументы против сделки, альтернативные пути развития технологии. Александра была не просто юристом – она глубоко понимала бизнес, технологии, политический контекст. С каждой минутой разговора я всё больше ценил её как союзника.
Когда она уходила, я поймал себя на мысли, что любуюсь её уверенной походкой, изящным поворотом головы, тонкими руками с аккуратным маникюром. В другой ситуации я бы, не задумываясь, пригласил её на ужин. Но сейчас это было бы неуместно – слишком много стояло на кону, слишком запутанной была ситуация.
После ухода Александры я позвонил Крылову – с нового телефона, который он дал.
– Нам нужно встретиться, – сказал я без предисловий. – Есть вопросы по документам.
– Каким документам? – его голос звучал настороженно.
– Тем, что оказались на моем столе. Досье на Дрозденко.
Пауза.
– Я не имею к ним отношения, – наконец сказал Крылов. – Но догадываюсь, о чем речь. Где вы сейчас?
– В офисе.
– Оставайтесь там. Я подъеду через час. Встретимся в кафе на первом этаже.
Ожидая встречи с Крыловым, я занялся текущими делами – подписал финансовые документы, просмотрел отчеты по производству, ответил на срочные письма. Работа директора крупной компании оказалась намного более бюрократической, чем я ожидал, – горы бумаг, согласований, отчетов.
Крылов появился точно через час – как всегда, в неброском костюме, с цепким взглядом и сдержанными движениями.
– Не здесь, – он покачал головой, когда я предложил сесть за столик в кафе. – Слишком много ушей. Пройдемся.
Мы вышли на набережную, где сентябрьский ветер гнал желтые листья по асфальту.
– Расскажите о документах, – Крылов закурил тонкую сигарету.
Я описал содержимое флешки, реакцию Александры, наши сомнения в подлинности.
– Вы не оставили их в офисе? – спросил он.
– Нет, флешка со мной, копии на личном ноутбуке.
– Хорошо, – он кивнул. – Что касается подлинности – документы настоящие.
– Откуда вы знаете, если не имеете к ним отношения? – я не скрывал скепсиса.
Крылов усмехнулся:
– Я не говорил, что не знаю об их существовании. Я сказал, что не передавал их вам. Эти документы – результат долгой работы определенных… структур. Дрозденко под наблюдением уже несколько лет.
– Почему тогда его не арестуют, если есть доказательства?
– Политика, – он пожал плечами. – Иногда выгоднее наблюдать, чем действовать. Через Дрозденко мы выходим на более крупных игроков, отслеживаем каналы утечки информации, контролируем процесс.
– А теперь решили вмешать меня, – я не скрывал раздражения. – Сделать пешкой в вашей игре.
– Не я решил, – Крылов покачал головой. – Я бы предпочел, чтобы вы оставались в неведении. Чем меньше людей знает, тем безопаснее операция. Кто-то решил, что вам нужна эта информация. Вопрос – кто и зачем.
Мы шли вдоль набережной, обсуждая возможные варианты. Кто мог передать документы? Громов? Вряд ли у него доступ к такой информации. Кто-то из руководства спецслужб, желающий ускорить развязку? Возможно. Конкурент Дрозденко внутри компании? Тоже вероятно.
– Что мне делать с этими документами? – спросил я в конце концов.
– Пока ничего, – ответил Крылов. – Они у вас как страховка, как козырь в рукаве. Используйте их только в крайнем случае, когда все другие варианты будут исчерпаны.
– А сегодня я встречаюсь с отцом, – сказал я. – Он хочет поговорить о сделке. Что посоветуете?
Крылов остановился, внимательно посмотрел на меня:
– Будьте осторожны. Не раскрывайте всех карт. Выясните, насколько он вовлечен, под каким давлением находится. И помните – даже самые близкие люди могут быть частью игры.
– Вы думаете, мой отец сознательно участвует в схеме против национальных интересов? – я не скрывал скепсиса.
– Я думаю, что ваш отец – человек системы, – спокойно ответил Крылов. – Он служит государству, как понимает это служение. Возможно, он искренне верит, что сделка с EES – благо для страны. Возможно, на него оказывают давление. Возможно, у него есть личные интересы. Выясните это. От этого будет зависеть ваша дальнейшая стратегия.
Когда мы прощались, Крылов вдруг сказал:
– И еще, Максим Андреевич. Будьте осторожны с Александрой Ветровой.
– Почему? – я напрягся. – Вы что-то знаете о ней?
– Ничего конкретного, – он покачал головой. – Просто интуиция. Она слишком активно вам помогает. Возможно, из лучших побуждений. А возможно… У каждого в этой игре свои интересы. Помните об этом.
С этими словами он ушел, оставив меня с новой порцией сомнений. Александра казалась искренней в своем желании помочь, в своей преданности компании и технологиям. Но Крылов был прав – я слишком мало знал о людях, с которыми работал, об их истинных мотивах и связях.
Вечером я поехал к родителям. Дом в Серебряном Бору встретил меня тишиной и полумраком – горели только лампы в гостиной и кабинете отца. Мать, как выяснилось, улетела в Милан на показы новой коллекции.
Отец ждал в кабинете – в домашней одежде, с бокалом виски, усталый и какой-то потухший.
– Заходи, – он кивнул на кресло напротив. – Выпьешь?
– Не откажусь, – я сел, принимая предложенный бокал.
Мы молчали, глядя друг на друга. Что-то изменилось в наших отношениях за эту неделю – появилась настороженность, недоверие, но вместе с тем и новое уважение.
– Ты был на производстве? – наконец спросил отец. – Видел технологию своими глазами?
– Да, – я кивнул. – Впечатляет. Особенно новосибирский завод.
– Громов постарался, – отец усмехнулся. – Он хороший инженер, ничего не скажешь. Старой школы человек. Принципиальный до упрямства.
– Он против сделки с EES, – заметил я. – Говорит, что это равносильно предательству национальных интересов.
Отец поморщился:
– Громов видит мир черно-белым. Для него есть только Родина и враги. Реальность сложнее.
– Объясни мне эту сложность, – я подался вперед. – Почему ты так настаиваешь на сделке? Ты же сам несколько лет назад был против аналогичного контракта.
Отец долго смотрел в бокал, словно искал там ответы:
– Ситуация изменилась, Максим. Международная обстановка, санкции, политические реалии. Сейчас нам нужны любые мосты сотрудничества с Западом.
– Даже ценой технологического суверенитета? – я не скрывал скепсиса.
– А что такое суверенитет в современном мире? – парировал отец. – Иллюзия. Мы все взаимозависимы. Никто не может быть полностью самодостаточным. Важно не то, есть ли зависимость, а то, как ты ею управляешь.
Он отпил виски:
– Сделка с EES – это не просто контракт. Это сигнал. Сигнал Западу, что мы открыты к сотрудничеству, несмотря на санкции и политические разногласия.
– А если истинная цель EES – получить нашу технологию и вытеснить нас с рынка?
– Риск есть всегда, – согласился отец. – Но он просчитан. Контракт составлен так, чтобы минимизировать потери. Да, мы делимся технологией, но взамен получаем доступ к финансированию, к европейским рынкам, к современному оборудованию.
Я смотрел на отца, пытаясь понять, верит ли он сам в то, что говорит. Его слова звучали заученно, как будто он повторял чужие аргументы.
– На тебя оказывают давление? – прямо спросил я.
Его лицо закаменело:
– Не говори глупостей.
– Это не глупости, пап, – я впервые за долгое время назвал его так. – Я видел документы. О том, как ты раньше противился подобным сделкам. О том, как резко изменил позицию. Я знаю о роли вице-премьера в лоббировании контракта.
Отец поставил бокал на стол, подошел к окну. Долго смотрел в темноту сада.
– Ты многого не знаешь, Максим, – наконец сказал он тихо. – И не должен знать. Для твоего же блага.
– Я хочу понимать, во что ввязался, – настаивал я. – Ты назначил меня директором. Поставил под удар мою репутацию, карьеру, возможно, даже свободу. Я имею право знать правду.
Отец повернулся – его лицо было усталым и каким-то обреченным:
– Правда в том, что иногда приходится выбирать из двух зол. И я выбрал меньшее.
– Что это значит?
Он вернулся к креслу, сел, наклонился ко мне:
– Послушай меня внимательно, Максим. То, что я скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Не записывай, не пересказывай, даже не думай об этом там, где могут услышать.
Я кивнул, почувствовав, как сердце забилось чаще.
– В правительстве есть группа влияния, – тихо начал отец. – Люди, близкие к самому верху. Они хотят получить контроль над стратегическими отраслями – энергетикой, машиностроением, IT. Не для государства – для себя. Чтобы в случае политических изменений иметь рычаги влияния, активы, каналы вывода денег.
Он сделал глоток виски:
– «РосЭнергоМаш» – лакомый кусок. Государственная компания, стратегическое значение, международные контракты, уникальные технологии. Два года назад они пытались провести своего человека на пост директора. Я блокировал. В ответ начали копать под меня – финансы, связи, старые дела. Нашли кое-что… компрометирующее.
– Что именно? – я напрягся.
– Неважно, – отец отмахнулся. – Поверь, ничего криминального. Но достаточно, чтобы уничтожить карьеру, репутацию, возможно, даже свободу.
Он посмотрел мне в глаза:
– Мне предложили выбор: либо я способствую сделке с EES и назначению «нужного» человека на пост директора, либо… сам понимаешь.
– И ты выбрал меня, – я начинал понимать. – Чтобы избежать назначения их ставленника.
– Да, – отец кивнул. – Ты был компромиссом. Молодой, неопытный, сын влиятельного чиновника – они решили, что смогут тобой манипулировать. А я надеялся, что ты окажешься не таким пластилиновым, как они думают.
Он слабо улыбнулся:
– И пока ты оправдываешь мои надежды. Твое сопротивление сделке, твое стремление разобраться, твое общение с Громовым – всё это показывает, что я не ошибся.
– Но ты по-прежнему настаиваешь на подписании контракта, – я был сбит с толку.
– Потому что у меня нет выбора, – горько ответил отец. – Они держат меня на крючке. И если сделка сорвется, последствия будут… серьезными. Не только для меня.
Я молчал, переваривая услышанное. Ситуация оказалась еще сложнее, чем я предполагал. Не просто коммерческая сделка, не просто технологическое сотрудничество, а мутная политическая игра с высокими ставками.
– Что ты посоветуешь мне делать? – спросил я.
– Тянуть время, – отец допил виски. – Искать компромиссы. Может быть, удастся изменить условия контракта так, чтобы минимизировать технологические потери. Может быть, найдутся другие козыри, которые можно использовать против этих людей.
– У меня есть кое-что, – я решил рискнуть. – Документы на Дрозденко. Доказательства его сотрудничества с западными спецслужбами, получения денег, промышленного шпионажа.
Отец замер:
– Откуда у тебя эти документы?
– Кто-то подбросил. Анонимно.
– Будь с ними осторожен, – его голос стал жестким. – Это может быть ловушка. Провокация, чтобы заставить тебя действовать опрометчиво.
– А если документы подлинные?
– Тогда они бесценны, – отец наклонился ко мне. – Но использовать их нужно с умом. В нужный момент, против нужных людей. Не раскрывай карты раньше времени.
Мы проговорили еще час – о компании, о сделке, о возможных стратегиях. Отец давал советы – как говорить с советом директоров, как вести переговоры с EES, как противостоять Дрозденко, не провоцируя открытый конфликт.
Когда я уже собирался уходить, отец сказал:
– Будь осторожен, Максим. Ты затрагиваешь интересы очень влиятельных людей. Они не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое.
– Я понимаю, – кивнул я. – Ты тоже береги себя.
– И еще, – он положил руку мне на плечо, – что бы ни случилось, помни: я горжусь тобой. Впервые за долгое время я вижу, что ты действительно борешься за что-то важное, а не просто плывешь по течению.
Эти слова значили для меня больше, чем отец мог представить. Всю жизнь я искал его одобрения, его признания. И получил его в самый неожиданный момент – когда фактически противостоял его официальной позиции.
По дороге домой я думал о нашем разговоре, о полученной информации, о скрытых мотивах всех участников этой странной игры. Картина становилась яснее, но одновременно и сложнее. Каждый преследовал свои интересы, у каждого была своя правда.
Отец защищал себя и семью. Громов – технологию и производство. Крылов – государственные интересы, как он их понимал. Дрозденко – свою выгоду. Уилсон – интересы своей страны и компании. А я… Что защищал я? Свою репутацию? Карьеру? Или что-то большее?
Я вспомнил молодого инженера в Новосибирске, его горящие глаза, когда он рассказывал о новой системе охлаждения для лопаток. Вспомнил Громова, отдавшего жизнь созданию технологии, которая может принести пользу стране. Вспомнил рабочих в Подольске, с надеждой смотревших на нового директора, который, возможно, улучшит их положение.
И понял, что защищаю всех их. Их работу, их будущее, их веру в то, что можно создать что-то стоящее, не продаваясь и не предавая.
Телефон – обычный, не от Крылова – завибрировал. Сообщение от Александры: «Есть новая информация по EES. Срочно. Можем встретиться завтра в 8 утра?»
«Конечно», – ответил я.
Подъезжая к дому, я вдруг почувствовал тревогу. Что-то было не так – интуиция, выработанная за дни постоянного напряжения, кричала об опасности. Я проехал мимо подъезда, сделав круг по кварталу. На парковке у дома стоял неприметный черный Volkswagen с тонированными стеклами. Двое мужчин в машине – один за рулем, второй на пассажирском сиденье. Ждут кого-то. Меня?
Я припарковался в соседнем дворе, выключил фары, наблюдая. Через десять минут из подъезда вышел мужчина в костюме – я не мог разглядеть его лицо, но по комплекции похож на Дрозденко. Он сел в Volkswagen, и машина уехала.
Дрозденко у моего дома? Зачем? Установил слежку? Искал что-то в квартире? Или это совпадение – может, просто похожий человек?
Я достал телефон от Крылова, набрал его номер.
– У моего дома была слежка, – сказал я без предисловий. – Возможно, Дрозденко. Что делать?
– Не возвращайтесь домой, – быстро ответил Крылов. – Поезжайте в гостиницу. Любую, без предварительного бронирования. Платите наличными. Завтра свяжитесь со мной.
– А моя квартира?
– Я организую проверку. Но будьте готовы к тому, что там уже побывали непрошеные гости.
Я последовал его совету – поехал в небольшой отель на Тверской, заплатил наличными за номер, назвавшись вымышленным именем. Администратор, сонная девушка за стойкой, даже не взглянула на мой паспорт.
В номере я сел на кровать, ощущая странную смесь усталости, азарта и тревоги. Неделю назад я был простым консультантом, чья жизнь состояла из презентаций и деловых ужинов. Теперь я ночевал в анонимной гостинице, скрываясь от возможной слежки, с флешкой компрометирующих документов в кармане и тайным телефоном от сотрудника спецслужб.
Жизнь сделала крутой поворот. И, несмотря на все опасности и неопределенности, я впервые за долгое время чувствовал себя по-настоящему живым.

ЧАСТЬ II: ПОГРУЖЕНИЕ
Глава 6: Союзники
Утро встретило меня головной болью и незнакомым потолком. Секунду я пытался сообразить, где нахожусь, пока не вспомнил события вчерашнего вечера. Гостиница. Слежка у дома. Дрозденко.
Часы показывали 6:30. В восемь встреча с Александрой. Я принял душ, пытаясь смыть ощущение тревоги, но оно не уходило. Позвонил на ресепшн, заказал кофе и круассан, затем достал телефон от Крылова.
«Можно возвращаться домой?» – написал я.
Ответ пришел почти мгновенно: «Да. Квартиру проверили. Следов проникновения нет, но установлена прослушка в гостиной. Мы ее не трогали. Будьте осторожны в разговорах».
Прослушка в моей квартире. Я не знал, злиться или смеяться. Еще неделю назад новость о том, что за мной следят спецслужбы, повергла бы меня в шок. Сейчас это казалось почти нормальным. Мир, в который я попал, жил по своим законам, и я быстро адаптировался.
После завтрака я расплатился за номер и поехал в офис. По дороге заехал домой – переодеться и забрать ноутбук. В квартире всё выглядело как обычно, но теперь я смотрел на привычное пространство другими глазами. Где могли установить прослушку? В светильнике? В розетке? В телевизоре? И кто именно прослушивал – Дрозденко, Крылов, еще кто-то?
В офис я приехал без десяти восемь. На входе меня встретила Марина Станиславовна – идеальная прическа, строгий костюм, внимательный взгляд.
– Доброе утро, Максим Андреевич. Александра Ветрова ждет вас в конференц-зале.
– Спасибо. Что у нас в расписании на сегодня?
– В 10:00 совещание с финансовым департаментом по бюджету на следующий год. В 12:30 обед с представителями индийской делегации – они интересуются нашим оборудованием для АЭС. В 15:00 видеоконференция с заводом в Волгодонске – у них проблемы с поставками комплектующих.
Я кивнул:
– Организуйте проверку на прослушку в моем кабинете. Сегодня же. И еще – мне нужен список всех сотрудников, имевших доступ в мой кабинет за последнюю неделю. Все входы и выходы, официальные и нет.