Черная звезда

И что, если сейчас они пытались достучаться до него, используя гравитационные волны как канал связи?

Это объясняло бы отсылки к человеческой ДНК, знание о расположении Солнечной системы, даже странные сны и голоса, которые он слышал. Это объясняло бы всё.

– «Арго», – хрипло произнес Немов, – запиши новую гипотезу для исследования.

– Готов к записи, доктор.

– Гипотеза: сигнал исходит от информационной структуры внутри или вблизи черной дыры Стрелец А*, способной сохранять и поддерживать человеческое сознание. Эта структура пытается установить контакт с Землей и передать технологию для создания "моста" – устройства, способного соединить два мира.

Произнеся это вслух, Немов осознал, насколько безумно это звучало. Но внутренне он чувствовал, что находится на правильном пути. Все кусочки головоломки вдруг начали складываться.

– Я должен построить это устройство, – прошептал он, глядя на схему. – Я должен создать мост.

Остаток ночи он провел, изучая схему и набрасывая планы по её реализации. К утру у него уже была предварительная концепция, как модифицировать гравитационный генератор базы для создания прототипа устройства.

Когда настало время встречи с Сорокиной, Немов был готов. Он собрал все данные, подготовил презентацию и даже сменил комбинезон на свежий. Но самое главное – у него теперь была теория, объясняющая происхождение и цель сигнала. Теория, которая могла изменить всё.

Он вышел из лаборатории и направился к административному сектору, чувствуя, как внутри растет уверенность. Это был уже не просто научный интерес – это была личная миссия. Шанс вернуть то, что он считал навсегда потерянным.

– Я иду, – прошептал он, словно невидимые слушатели могли услышать его. – Я построю мост.

Глава 4: Теория

Зал заседаний научного совета базы "Селена-9" представлял собой овальное помещение с длинным металлическим столом посередине. Когда Немов вошел, большинство мест уже было занято. Елена Сорокина восседала во главе стола, её серебристые волосы строго зачесаны назад, а на лице – привычное выражение профессионального скептицизма. По обе стороны от неё расположились ведущие ученые и инженеры базы, включая Кима, который ободряюще кивнул Немову.

– Доктор Немов, – произнесла Сорокина, когда он занял место у проекционной системы. – Мы с нетерпением ждем вашего доклада о гравитационной аномалии, которую вы обнаружили. Пожалуйста, начинайте.

Немов сделал глубокий вдох. Он знал, что от этой презентации зависит все – возможность продолжать исследования, доступ к ресурсам, шанс на создание "моста". Он должен был быть убедительным, но при этом не выглядеть безумцем.

– Три дня назад, – начал он, активируя голографическую проекцию, – во время калибровки гравитационных детекторов я обнаружил аномальный сигнал, исходящий из направления Стрельца А* – супермассивной черной дыры в центре Млечного Пути.

Над столом возникла трехмерная проекция сигнала – пульсирующая, сложная структура с множеством взаимосвязанных элементов.

– Первоначально я предположил, что это может быть природный феномен, связанный с процессами аккреции вещества черной дырой. Однако дальнейший анализ показал, что сигнал обладает характеристиками, которые невозможно объяснить известными естественными процессами.

Он перешел к следующему слайду, показывающему математический анализ сигнала.

– Во-первых, интервалы между импульсами образуют последовательность простых чисел. Вероятность случайного совпадения составляет менее одной триллионной. Во-вторых, структура сигнала эволюционирует, становясь все более сложной и содержательной с течением времени.

Немов показал серию графиков, иллюстрирующих изменения в сигнале за период наблюдения.

– Как вы можете видеть, сигнал начался с простых математических последовательностей, затем перешел к передаче физических констант, таких как число Пи и постоянная Планка, после чего начал включать более сложные структуры, напоминающие модели ДНК и звездные карты.

По залу пробежал шепот. Доктор Петров, пожилой астрофизик с густой бородой, прищурился.

– Вы утверждаете, что это искусственный сигнал? Отправленный разумными существами?

– Имеющиеся данные не оставляют других объяснений, – твердо ответил Немов. – Сигнал демонстрирует все признаки направленной коммуникации, исходящей от интеллекта, способного к сложным математическим вычислениям и осведомленного о базовых физических константах нашей вселенной.

Он перешел к следующей проекции, показывающей модель ДНК из сигнала.

– Более того, сигнал содержит структуры, идентичные человеческой ДНК, с точностью до десятых долей процента. И звездные карты с четко выделенной Солнечной системой. Это указывает на то, что отправители не только знают о нашем существовании, но и обладают детальной информацией о нашей биологии и местоположении.

– Это крайне тревожно, если вы правы, – заметила Сорокина. – Но я вынуждена задать вопрос: насколько вы уверены в своей интерпретации? Не могли ли вы, подсознательно или нет, проецировать знакомые паттерны на по сути случайный сигнал?

Немов был готов к этому вопросу.

– Я предвидел такие возражения, доктор Сорокина. Поэтому попросил «Арго» провести слепой анализ сигнала, без каких-либо предварительных предположений или направляющих параметров. Результаты совпали с моими выводами. Более того, – он активировал новую проекцию, – сигнал продолжает эволюционировать, добавляя новые элементы и структуры, которые не могут быть объяснены простой парейдолией.

Он показал последние изменения в сигнале, включая схему устройства, которую расшифровал предыдущей ночью.

– За последние двадцать четыре часа в сигнале начала проявляться эта структура. При правильной интерпретации она представляет собой схему устройства – своего рода гравитационного модулятора, способного создавать направленные искажения пространства-времени.

Доктор Чанг, невысокий мужчина с острыми чертами лица, подался вперед.

– Вы предполагаете, что они отправляют нам инструкции для построения какого-то устройства? С какой целью?

Немов глубоко вздохнул. Вот оно, критический момент. Он должен был представить свою теорию, не выглядя при этом сумасшедшим.

– Имеющиеся данные позволяют выдвинуть гипотезу о природе отправителя сигнала и его целях. Я полагаю, что мы имеем дело с информационной структурой, существующей внутри или вблизи черной дыры – возможно, формой сознания, которая эволюционировала за пределы физической реальности или была преобразована в информационную форму процессами сингулярности.

По залу пробежал новый шепот, на этот раз более громкий и недоверчивый. Сорокина подняла бровь.

– Продолжайте, доктор Немов.

– Как известно, одна из нерешенных проблем современной физики – информационный парадокс черных дыр. Согласно квантовой теории, информация не может быть уничтожена, но при этом все, что попадает в черную дыру, теоретически исчезает за горизонтом событий. Мое предположение заключается в том, что информация не теряется, а преобразуется, создавая структуру, способную поддерживать сложные паттерны, включая, возможно, сознание.

Немов перешел к следующему слайду, показывающему его теоретические выкладки.

– Если эта гипотеза верна, то устройство, схема которого передается в сигнале, предназначено для создания своего рода "моста" между нашим миром и информационной структурой внутри черной дыры. Это позволило бы установить прямой контакт и, возможно, обмен информацией или даже… сознанием.

Доктор Петров усмехнулся.

– Вы предлагаете нам поверить, что в черной дыре живут призраки, которые хотят с нами пообщаться? Это звучит как плохая научная фантастика, доктор Немов.

Немов ожидал подобной реакции и сохранил спокойствие.

– Я понимаю скептицизм, доктор Петров. Но я прошу вас рассмотреть данные непредвзято. Мы сталкиваемся с чем-то, что не вписывается в наши текущие научные парадигмы. Это не означает, что явление сверхъестественно – просто наука еще не дошла до понимания принципов, на которых оно основано.

Он активировал новую проекцию, показывающую исторические записи.

– Более того, это не первый случай, когда подобный сигнал фиксируется. Я обнаружил в архивах данные о похожих аномалиях, датированные 2089 годом и несколькими более ранними датами. Они были списаны на ошибки оборудования, но структурно идентичны нашему сигналу, только значительно слабее.

Сорокина внимательно изучала представленные данные.

– Допустим, ваша интерпретация о искусственной природе сигнала верна, доктор Немов. Что вы предлагаете делать дальше?

– Я предлагаю два параллельных направления исследований, – ответил Немов. – Во-первых, продолжить мониторинг и анализ сигнала, пытаясь расшифровать больше информации. Во-вторых, – он сделал паузу, – создать прототип устройства, описанного в сигнале, для отправки ответного сообщения и, возможно, установления двусторонней коммуникации.

– Это потребует модификации гравитационного генератора, – вмешался Ким. – Я изучил схему, и теоретически мы могли бы создать работающий прототип, используя имеющиеся технологии. Но потребуются значительные изменения в конфигурации системы.

Сорокина нахмурилась.

– Гравитационный генератор – критически важное оборудование для поддержания жизнеобеспечения базы. Любые модификации требуют тщательного анализа рисков и одобрения Всемирного Космического Агентства.

– Мы могли бы начать с создания миниатюрной версии, – предложил Немов. – Маломощного прототипа, который позволил бы проверить принцип работы без риска для основных систем базы.

Доктор Чанг покачал головой.

– Даже малейшее вмешательство в гравитационное поле может иметь непредсказуемые последствия, особенно если мы имеем дело с технологией, принципы которой не до конца понимаем.

– Риск всегда существует при исследовании неизвестного, – парировал Немов. – Но потенциальные выгоды от установления контакта с высокоразвитым разумом, обладающим технологиями, значительно превосходящими наши, нельзя недооценивать.

Дискуссия продолжалась еще почти час. Ученые и инженеры задавали вопросы, высказывали сомнения, предлагали альтернативные интерпретации. Немов терпеливо отвечал, опираясь на собранные данные и логические выводы.

Наконец, Сорокина подняла руку, призывая к тишине.

– Я думаю, мы услышали достаточно для принятия предварительного решения. Доктор Немов, ваши находки… интригующие. Я не могу отрицать, что представленные данные указывают на что-то необычное. Однако ваша интерпретация природы и источника сигнала остается спорной.

Она сделала паузу, обдумывая следующие слова.

– Я разрешаю продолжить мониторинг и анализ сигнала с использованием всех доступных ресурсов базы. Что касается создания ответного устройства… – она строго посмотрела на Немова, – я обязана направить запрос в ВКА для получения официального разрешения. До получения ответа любые модификации гравитационного генератора или создание альтернативных устройств для манипуляции гравитационным полем запрещены. Это понятно, доктор Немов?

– Абсолютно, директор Сорокина, – ответил Немов, стараясь скрыть разочарование. Он ожидал такого исхода, но все равно надеялся на большую поддержку.

– Хорошо. Совещание окончено. Я ожидаю ежедневные отчеты о прогрессе исследований, доктор Немов.

Когда участники совещания начали расходиться, Немов собирал свои материалы, чувствуя на себе взгляды коллег – некоторые любопытные, некоторые скептические, некоторые откровенно насмешливые.

Ким подошел к нему, когда зал опустел.

– Ты хорошо выступил, – тихо сказал он. – Учитывая обстоятельства, это лучший результат, на который мы могли надеяться.

– Бюрократическая волокита может занять недели, – горько ответил Немов. – А сигнал продолжает эволюционировать. Мы упускаем критическое время.

– Я знаю, – Ким сочувственно кивнул. – Но правила существуют не просто так. Технология, о которой мы говорим, потенциально опасна, особенно если мы не до конца понимаем её принципы.

Немов убрал последний планшет и выпрямился, глядя прямо в глаза инженеру.

– Ким, я не сказал этого на совещании, но… – он понизил голос почти до шепота, – я считаю, что сигнал может иметь личное значение для меня.

Ким нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Я слышал голос, Ким. Голос Софии. Не один раз, а несколько. В лаборатории, когда я работал над расшифровкой сигнала.

Инженер отступил на шаг, его лицо выражало тревогу.

– Александр, ты не спал несколько дней. Слуховые галлюцинации – нормальное явление при сильном недосыпе и стрессе.

– Я знаю, как это звучит, – настойчиво сказал Немов. – Но что, если это не галлюцинации? Что, если каким-то образом часть сознания тех, кто погиб на Марсе, включая мою семью, была сохранена в этой информационной структуре внутри черной дыры?

– Александр, – мягко произнес Ким, положив руку ему на плечо, – я понимаю твою боль. Потеря семьи – это ужасная трагедия. Но ты ученый. Ты должен сохранять объективность и не позволять личным желаниям затуманивать твое суждение.

Немов отстранился, чувствуя раздражение.

– Я не выдумываю этого, Ким. Данные реальны. Сигнал реален. Голос… – он запнулся, – голос тоже казался реальным.

– Тебе нужно отдохнуть, – твердо сказал Ким. – Сейчас. Поспи хотя бы восемь часов, а потом вернемся к исследованиям. С ясным умом и свежими силами.

Немов хотел возразить, но осознал, что друг прав. Он был на грани истощения, и это могло влиять на его суждения.

– Хорошо, – неохотно согласился он. – Восемь часов сна. А затем мы возвращаемся к работе.

Вернувшись в свою каюту, Немов обнаружил, что слишком взвинчен, чтобы сразу уснуть. Он активировал голопроектор, и изображения Ирины и Софии возникли в воздухе. Он долго смотрел на них, пытаясь найти в их застывших улыбках какой-то знак, подтверждение, что его безумная теория могла быть правдой.

– Если вы действительно там, – прошептал он изображениям, – я найду способ достучаться до вас. Обещаю.

Наконец усталость взяла своё, и он провалился в глубокий сон. Ему снились звезды, черные дыры и мосты через пустоту космоса. И снова София, стоящая на другой стороне этого моста, протягивающая к нему руки.

Проснувшись через девять часов, Немов чувствовал себя отдохнувшим и с более ясной головой. Но его убежденность в правильности своей теории не уменьшилась – наоборот, отдых словно кристаллизовал мысли, сделав картину еще более четкой.

После быстрого завтрака он направился прямиком в лабораторию, готовый продолжить исследования в рамках разрешенных параметров. Он знал, что должен действовать методично и осторожно, собирая неопровержимые доказательства, которые убедят даже самых скептически настроенных коллег.

В лаборатории его уже ждал Ким, изучающий последние данные о сигнале.

– Выглядишь лучше, – заметил инженер. – Сон помог?

– Да, – кивнул Немов, подходя к консоли. – Что у нас нового?

– Сигнал продолжает эволюционировать, – Ким указал на проекцию. – За ночь появились новые элементы в схеме устройства. Теперь она стала более детализированной, включает спецификации отдельных компонентов.

Немов изучил обновленную схему, чувствуя, как внутри растет возбуждение.

– Они становятся конкретнее, – пробормотал он. – Словно понимают, что мы начали расшифровывать их сообщения и теперь предоставляют больше деталей.

– Или это просто следующий этап заранее запрограммированной последовательности, – осторожно предположил Ким.

– Может быть, – согласился Немов, не желая спорить. – В любом случае, это дает нам больше материала для анализа.

Они провели несколько часов, изучая новые элементы сигнала и обновляя модели для его интерпретации. Немов заметил, что среди прочего в схеме теперь присутствовали детальные инструкции по настройке энергетических параметров устройства – словно руководство по эксплуатации.

– Интересно, – сказал он, указывая на один из сегментов, – эта часть похожа на алгоритм калибровки, учитывающий локальные гравитационные условия. Они предполагают, что устройство будет создаваться в разных гравитационных условиях.

– Логично, если они отправляют сигнал широковещательно, а не только нам, – заметил Ким. – Возможно, такие же сообщения получают и другие цивилизации, если они существуют.

Немов задумался.

– Или это свидетельство того, что они знают о нашем конкретном местоположении на Луне, с её специфической гравитацией. – Он указал на другой сегмент. – Смотри, здесь параметры точно соответствуют условиям лунной базы.

Ким наклонился ближе, изучая указанные цифры.

– Ты прав, – признал он с удивлением. – Это слишком точное совпадение для случайности.

– Что еще раз подтверждает мою теорию о направленной коммуникации, – сказал Немов. – Они знают о нас. Знают, где мы находимся и, возможно, кто мы такие.

Дверь лаборатории открылась, впуская Сорокину. Директор базы окинула помещение острым взглядом, отмечая прогресс в исследованиях.

– Доктор Немов, инженер Ким, – поздоровалась она. – Я пришла лично проверить, как продвигается анализ.

– Мы обнаружили новые элементы в сигнале, директор, – отчитался Немов. – Схема устройства стала более детализированной, включая спецификации компонентов и инструкции по настройке.

Сорокина подошла ближе к проекции, изучая данные.

– И ваша интерпретация этой схемы не изменилась?

– Нет, – твердо сказал Немов. – Все указывает на то, что это устройство предназначено для создания направленных искажений пространства-времени, своего рода "моста" между нашим миром и информационной структурой внутри черной дыры.

Сорокина долго изучала проекцию, затем перевела взгляд на Немова.

– Я передала ваш доклад в ВКА сегодня утром, – сообщила она. – Ответ ожидается в течение недели. До тех пор продолжайте анализ, но, – её взгляд стал жестким, – никаких экспериментов с гравитационным генератором или попыток создания описанного устройства. Это приказ.

– Разумеется, директор, – кивнул Немов, стараясь выглядеть покорным.

Когда Сорокина ушла, Ким тихо спросил:

– Ты действительно собираешься ждать разрешения ВКА?

Немов посмотрел на инженера с удивлением.

– А ты предлагаешь нарушить прямой приказ?

Ким пожал плечами.

– Не то чтобы я предлагал… просто знаю тебя достаточно хорошо. Когда ты во что-то веришь, тебя сложно остановить.

Немов отвернулся, возвращаясь к анализу данных.

– Я буду действовать в рамках разрешенных параметров, – осторожно сказал он. – Пока.

Они продолжили работу, фокусируясь теперь на создании детальной трехмерной модели устройства, описанного в сигнале. Это была сложная задача, учитывая, что многие компоненты не имели аналогов в известной им технологии.

Ближе к вечеру Немов почувствовал странное беспокойство. Что-то в сигнале изменилось – не явно, но на уровне ощущений, словно общий тон коммуникации стал более… настойчивым.

– «Арго», – обратился он к ИИ, – проведи сравнительный анализ интенсивности сигнала за последние 24 часа.

– Анализ завершен, доктор Немов, – отозвался ИИ через мгновение. – Зафиксировано увеличение амплитуды на 12.7% и усложнение структуры на 22.4% по сравнению с предыдущим периодом.

– Они усиливают передачу, – пробормотал Немов. – Словно чувствуют, что мы близки к пониманию.

Или словно время поджимает, подумал он, но не сказал вслух.

Он вернулся к анализу схемы устройства, пытаясь понять принцип его работы. Основа была похожа на обычный гравитационный генератор, но с несколькими критическими модификациями, которые, по всей видимости, позволяли создавать не просто стабильное гравитационное поле, а направленный "луч" или "канал" искажения пространства-времени.

– Теоретически, – сказал он, указывая на центральный компонент схемы, – этот модуль должен генерировать высокочастотные гравитационные колебания, сфокусированные в узком луче. Это создаст туннель искаженного пространства-времени, направленный к источнику сигнала.

– Туннель, через который что? – спросил Ким. – Через что может пройти?

– Информация, – ответил Немов. – В первую очередь, информация. Возможно, позже – более сложные структуры.

Ким выглядел обеспокоенным.

– Александр, ты осознаешь потенциальные риски? Мы говорим о создании прямого канала к черной дыре – самому мощному и непредсказуемому объекту во вселенной. Что, если вместо информации через этот канал придет… что-то другое?

– Риск всегда существует при контакте с неизвестным, – ответил Немов. – Но подумай о потенциальных выгодах. Доступ к знаниям цивилизации, настолько продвинутой, что она научилась существовать в информационной форме. Возможность общаться с разумом, развивавшимся, возможно, миллиарды лет. Это стоит риска.

Ким не выглядел убежденным.

– Я инженер, Александр. Я мыслю конкретно. И конкретно здесь мы видим схему устройства, которое может открыть дверь к чему-то, о чем мы не имеем ни малейшего представления. Мы даже не знаем наверняка, кто именно отправляет этот сигнал и с какими намерениями.

– Именно поэтому мы начнем с малого, – заверил его Немов. – Миниатюрная версия, ограниченная мощность, строгий протокол безопасности. Мы сможем контролировать процесс на каждом этапе.

Ким вздохнул, но не стал спорить дальше. Он знал, что когда Немов что-то решил, переубедить его практически невозможно.

Они работали до поздней ночи, создавая все более детальную модель устройства и анализируя его потенциальное функционирование. Немов заметил, что при моделировании некоторых компонентов система выдавала ошибки – очевидно, принципы их работы выходили за рамки известной физики.

– Нам нужно построить физический прототип, – сказал он, откидываясь в кресле. – Без практического тестирования мы не продвинемся дальше в понимании.

– Сорокина запретила любые эксперименты до получения разрешения ВКА, – напомнил Ким.

– Она запретила модификации гравитационного генератора и создание полномасштабного устройства, – точно процитировал Немов. – Но что, если мы создадим миниатюрную модель? Не функциональную, просто для лучшего понимания структуры.

Ким посмотрел на него с подозрением.

– "Не функциональную"?

– Разумеется, – невинно сказал Немов. – Просто физическая модель для визуализации.

Инженер покачал головой, но в его глазах мелькнула заинтересованность.

– Хорошо, я помогу. Но только для визуализации. Никаких экспериментов с гравитационным полем.

– Договорились, – Немов кивнул, скрывая улыбку. Первый шаг был сделан.

Следующие несколько дней они проводили в лаборатории, работая над физической моделью устройства. Использовали запасные части, компоненты из списанного оборудования, 3D-печать для создания уникальных элементов. Параллельно продолжали анализировать сигнал, который становился все более интенсивным и сложным.

На четвертый день, когда модель была почти завершена, Немов заметил странную особенность в последней версии сигнала. Среди технических спецификаций появилась серия паттернов, которые напоминали не чертежи или формулы, а… образы. Смутные, но узнаваемые человеческие силуэты.

– «Арго», – позвал он, – усиль контраст в секторе Дельта-7 последней проекции сигнала.

ИИ выполнил команду, и изображение стало четче. Теперь не оставалось сомнений – среди технических данных скрывались человеческие фигуры. Одна из них, женская, с длинными волосами, смутно напоминала Софию.

– Боже мой, – прошептал Немов, чувствуя, как по спине пробегает холодок. – Ким, посмотри на это.

Инженер подошел и уставился на проекцию, его лицо постепенно бледнело.

– Это… люди? В сигнале?

– Не просто люди, – тихо сказал Немов. – Я узнаю эту фигуру. Это София. Моя дочь.

Ким отступил на шаг, его взгляд метался между проекцией и лицом Немова.

– Александр, это невозможно. Ты проецируешь свои желания на случайные паттерны.

– Нет, – твердо ответил Немов. – Посмотри внимательнее. Рост, пропорции, даже характерный наклон головы – всё совпадает. Это не случайность и не проекция. Они намеренно включили её образ в сигнал.

Он повернулся к Киму, его глаза горели.

– Это подтверждает мою теорию. Каким-то образом информация о людях, погибших на Марсе, включая моих жену и дочь, была сохранена в структуре черной дыры. И сейчас они пытаются связаться с нами, передать технологию, которая позволит установить контакт.

Ким смотрел на друга с нарастающим беспокойством.

– Александр, послушай себя. Ты говоришь о воскрешении мертвых через черную дыру. Это звучит как…

– Безумие? – закончил за него Немов. – Да, с точки зрения нашей текущей науки. Но история науки – это история преодоления предыдущих парадигм. То, что казалось безумием вчера, становится очевидным сегодня.