Бесшумная смерть

– Что-то не слышал.

– А она только создана.

– Кем?

– Мной.

Новожилов закурил, внимательно посмотрел на Тарасова. Тот сидел картинно, как актер, играющий роль бизнесмена.

– Кто стоит за вами, Леша?

– Ну зачем же так сразу…

– Не хотите говорить, так я скажу. За вами стоит Китаин со своими братками, а за ним…

– Юрий Сергеевич, ваш бизнес огромен, неужели трудно поделиться маленькой частью?

– Не трудно, милый Леша, а невозможно. Вы, я думаю, догадываетесь, что я не решаю подобные вопросы.

– Догадываюсь. Только те люди слишком высоко, зачем их тревожить, они получают такие деньги, что просто не заметят нашей комбинации. Зато вы…

– Леша, у меня денег на три жизни.

– Нас очень интересует этот бизнес.

– А что, Китаец бросил наркотики?

– Ну зачем же так? Мой доверитель – солидный коммерсант. Если вас смущает его прошлое…

– Меня также смущает его настоящее и будущее.

– Значит, не договорились?

– Нет.

– Жаль. Нам бы не хотелось непопулярных мер.

– Хотите меня убрать?

– Именно убрать. Не убить. Убрать.

– Это будет нелегко.

– Попробуем. Знаете, печать, чемоданы компромата…

– Вам здорово придется повозиться. Даже эта шпана, – Новожилов повел рукой в сторону стола, за которым сидела группа модных журналистов, – ни за какие деньги не свяжется с нами.

– Если мы не достанем подлинных материалов.

– Тогда вам надо нанять практически всю ФСБ. – Новожилов встал и поклонился, давая понять, что разговор окончен.

Тарасов смотрел на него, добро улыбаясь, но улыбка эта была словно приклеена к его лицу. Глаза смотрели холодно и жестко. Они говорили: «Ну погоди, погоди, мужик». Не понравился этот разговор Новожилову, ох не понравился.

Он вышел из клуба, огляделся, ища машину. Его «Волга» мягко подкатила к подъезду.

– Домой? – спросил водитель.

– Подожди. – Новожилов сел на заднее сиденье, взял сотовый телефон. Конечно, звонить поздновато, но была уже договоренность, что, если что-то экстренное, связываться в любое время.

Трубку взял сам вице-премьер:

– Да.

– Это я.

– Я понял. Что-то срочное?

– Весьма. Приезжай на объект два.

Объектом два именовалась квартира в доме на Спиридоновке. Когда-то в этом многоэтажном сарае проживала бывшая элита бывшей страны. Все эти маршалы, генералы, руководители ЦК КПСС, привыкшие вкусно жрать и хорошо жить, настолько растерялись, увидев во главе страны Горбачева, что даже не смогли сопротивляться его новациям.

Пришли они в себя только тогда, когда стали бывшими, никому не нужными и даже подозрительными гражданами новой страны.

И вот тогда началась распродажа квартир и дач. Пятикомнатные хоромы бывшего завотделом ЦК купила фирма «Астра» для конспиративных встреч. В распоряжении оперативного отдела фирмы имелось три квартиры. Там сотрудники встречались с агентурой.

На Спиридоновке бывали только самые важные лица.

Новожилов поднялся на пятый этаж, открыл дверь, снял квартиру с охраны.

Не любил он эти хоромы. И обстановка была классная, и ковры отменные, но все же что-то постоянно раздражало Новожилова.

Он зажег свет в гостиной, достал из бара бутылку кампари, плеснул на донышко бокала.

Начальство прибыло, когда часы отбили два тридцать.

– Здорово, Юра. Что за срочность?

– Понимаешь, вот какие дела.

И Новожилов пересказал не только разговор с Тарасовым, но и присовокупил к этому некоторые наблюдения последних дней.

– Хорошо, что ты мне позвонил, – сказал вице-премьер. – Очень хорошо. Ребята из окружения Самого сильно рвутся к деньгам, они сделают все, чтобы вытолкнуть нас из этого бизнеса. Кто поддерживает Китайца, мы знаем. Значит, знаем, откуда ждать удара. А Тарасов – мелкая сошка в нашей игре. Но, как мне говорили, человек головастый и комбинатор великий. Любую гадость может как пьесу разыграть. Я встречался с нашим партнером из Амстердама, он обнаружил утечку. Пошли туда надежного человека. Надо сделать все по высшему классу.

– А что делать с Китайцем и Тарасовым?

– Надо подумать. Решим через пару дней. Ты помни об Амстердаме.

– Завтра же пошлю человека.

– Не торопись, но и не затягивай. Налей мне, что ли, твоего кампари, только льда положи побольше.

На другой стороне улицы в машине три человека писали их разговор.

Прошло минут сорок, и сановный гость покинул квартиру. Как только его «мерседес» скрылся за поворотом, «жигули» с техниками поехали в сторону Никитских.

Сергей Никольский

Он знал, что ребята из ФСБ ведут круглосуточное наблюдение за квартирой Рудермана, но он никак не мог понять, почему четко в определенное время у подъезда появляются бойцы Китайца.

Ежедневно в пятнадцать часов. Ровно полтора часа они толкутся у дома, потом едут в «Кабачок», там сидят до двадцати двух и опять выдвигаются к дому Рудермана.

Так повторялось уже три дня. Утром Никольский с Лепиловым обследовали подъезд, вскрыли чердак. Попасть в дом незамеченными было почти невозможно. Сергей прикрепил на двери у самого пола тоненькую черную, под цвет двери, ниточку.

Дождавшись, когда бойцы поехали в «Кабачок», Сергей вошел в подъезд, поднялся к квартире Рудермана. Ниточка была сорвана.

Никольский позвонил Комарову. Полковник проявил такт и чудо дипломатии – он сам приехал к Никольскому.

– Небогатый кабинет, – сказал он, входя в комнату.

– Небогатый, но кабинет.

– Это точно. Ну что, Сергей Васильевич, обеспокоило тебя?

– Я прикрепил к дверям квартиры Рудермана ниточку вчера в четырнадцать, а в семнадцать пошел проверил – она была сорвана.

– Уборщица?

– Исключено.

– Пацаны?

– Не думаю.

– Кошки?

– Возможно, но маловероятно.

– Какие соображения?

– Бойцы Китайца появляются у дома дважды. В пятнадцать и в двадцать два. В пятнадцать они дежурят часа полтора-два. В двадцать два – минут пятнадцать. Думаю, кто-то проникает в квартиру Рудермана. Его они и страхуют.

– Интересно. Давай-ка пленку прокрутим. Видео у тебя, я вижу, есть.

– Значит, ваши ребята снимают?

– А как же. Ты говоришь, в пятнадцать?

Сергей включил старенький плеер. На экране телевизора появился подъезд и цифры, указывающие время.

– Семь утра. – Никольский прокрутил пленку. – Тринадцать… Четырнадцать… Четырнадцать пятьдесят…

В подъезд вошли двое с цветами и тортом.

– Теперь крути на двадцать два. – Комаров закурил, в голосе его послышался азарт. И в двадцать два в подъезд вошла все та же пара с букетом и тортом.

Они просмотрели оперсъемку за три дня. Двое с цветами и тортом появлялись ежедневно в одно и то же время.

– Вот видишь, Сергей Васильевич, что значит хорошая совместная работа. Мы прикрывали подъезд, твои ребята пасли бойцов Китайца, совместили результаты наблюдения и вышли на эту парочку. Что ты предпримешь?

– Давайте так. Я со своими ребятами возьму этих двоих, а ваши нейтрализуют бойцов.

– Знаешь, давай я спецназовцев дам, а то не дай бог… Ты начальство свое в известность поставишь?

– Думаю.

– Не веришь Белякову?

– Вообще-то верю, но…

– Что – но?

– Он очень любит запрещать все, что не касается отделения. Ведь разработку на чердаке по стрельбе вы у нас забрали.

– Я сам с ним поговорю. Когда проводим операцию?

– Сегодня в двадцать два.

– А почему ты думаешь, что они придут?

– Бойцы в «Кабачок» поехали.

– Так тому и быть. Беляков у себя?

– Да.

– Я к нему.

Начальник отделения зашел к Никольскому минут через двадцать.

– Ну чего тебе спокойно не живется, Сережа?! Зачем нам эти игрушки с чекистами? Пусть работают сами, тем более что дело о покушении на их сотрудника они у нас забрали.

– Виталий Петрович, вы же большой дипломат, – улыбнулся Никольский. – Представляете, мы обезвредим вооруженную группировку. Повяжем ее мы, проведем первоначальные следственные действия, и у нас чекисты материалы заберут. Никакой головной боли, а палку срубим.

– Здесь ты, конечно, прав. Для отчета нам такие дела вот как нужны, правда, территория не наша, а восемьдесят третьего…

– Да бойцы эти который день на нашей земле гуляют.

– Где?

– В «Кабачке».

– Пиши рапорт. Я сам приму участие в операции.

В двадцать один час все участники операции были на месте.

Никольский с Лепиловым и двумя спецназовцами ФСБ засели на площадке чердака. Время тянулось долго, тем более что курить и разговаривать было нельзя.

Сергей сидел, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги, и думал о том, что работа стала неким болезненным состоянием. Если раньше он любил свою службу, то теперь она стала для него тоскливой и горькой, как неразделенная любовь.

Когда огромные толпы радостных интеллигентов шли по улице Горького, скандируя: «Долой КПСС», он радовался, но не верил.

Служебная карьера его не складывалась, потому что он так и не вступил в партию. Нет, он не был антикоммунистом или врагом существующего строя. Он просто презирал тех, кто руководил парторганизациями в их отделении, райотделе, управлении. Да и, наконец, в райкоме. Работая «на земле», видишь и знаешь много. А районные партлидеры в основном были нечистоплотны. Милицейские же парторганизации погрязли в интригах и стали не коллективом единомышленников, а мощной дубиной в руках начальства. Дубиной, которая безжалостно ломала человеческие судьбы.

Он не верил людям, пришедшим к власти, потому что все они пришли из старого партаппарата, принеся с собой из прошлого все самое плохое.

Запищал зуммер рации.

– Да, – прошептал Никольский.

– Бойцы на месте, ждите.

Минут через десять опять запищала рация. Никольский нажал кнопку.

– Вошли.

Загудел лифт и остановился этажом ниже. Миша Лепилов, мягко ступая кроссовками, осторожно спустился и заглянул на площадку.

Двое с тортом и цветами огляделись и позвонили в соседнюю квартиру.

Дверь открылась, и они вошли. Никольский со спецназовцами спустился на площадку третьего этажа. Через несколько минут дверь квартиры раскрылась, и парочка подошла к хоромам Рудермана. На площадку вышла блондинка лет тридцати, в джинсах и пестрой кофточке, она открыла дверь квартиры, впустила мужчин и пошла к своим дверям.

Спецназовец перепрыгнул через перила, схватил женщину и зажал ей рот.

– Тихо.

– Ключ, – скомандовал подошедший Никольский. – Мы из уголовного розыска. – Он достал удостоверение. – Кто в вашей квартире?

– Муж.

– С вами пойдет наш сотрудник, и если что… Поняли?

– Да, – перепуганно прошептала женщина.

– Пошли. – Никольский осторожно открыл дверь. Они вошли, и он прислушался.

Из коридора, ведущего налево, доносились голоса. Никольский выглянул из-за угла. В коридоре была открыта дверь в комнату. Оттуда доносился тихий механический гул.

– Да что ты возишься, – раздраженно сказал кто-то, – тебе бабки платят, потому что любой компьютер вскрыть можешь. Третий день паримся здесь.

– Это тебе не на лотошников наезжать… – Говоривший словно подавился, он оглянулся и увидел Никольского с пистолетом в руке.

– Что это вы делаете, мои дорогие, в квартире гражданина Рудермана?

– А ты кто? Вали отсюда! – Здоровый мужик потянулся к карману.

– Угрозыск. Подыми руки и не дергайся, а то мы в тебе дырок наделаем. А ты, спец, тоже руки на затылок.

Никольский отошел в сторону, и в дело вступил спецназовец. Через минуту оба задержанных лежали на полу лицом вниз, со скованными наручниками руками.

– Ну ты, спец, – Никольский рывком поднял щуплого, – пошли потолкуем.

– Вякнешь, сука…

Второй не успел договорить, спецназовец ударил его ногой по лицу.

– Видел? – спросил Никольский.

– Да, – со страхом ответил щуплый.

– Будешь молчать, мы и тебя перемелем.

– Что вы хотите?

– Что ищете?

– Хотим войти в компьютер Рудермана.

– Защиту ломаешь?

– Да.

– Ну что, подобрал ключ?

– Да.

– Молодец. Где дискета?

– В компьютере.

– Зачем вам это надо?

– Меня наняли.

– Кто?

– Вот этот человек.

– Что он хочет узнать?

– Не знаю.

Никольский сразу поверил ему. Действительно, что может знать этот хиляк очкарик? Его дело вскрыть защиту, а все остальное должны знать те, кто послал.

В отделении выяснилось, что спец – не кто другой, как кандидат наук Трофимов Лев Петрович, ранее не судимый. Крупнейший специалист по компьютерной технике Межкомбанка.

Второй оказался помощником депутата Госдумы от фракции ЛДПР Новикова – Рыбиным Виталием Ивановичем. Других документов у него не было, но по обилию цепей на шее и пороховой синеве татуировок сразу становилось ясно, в чем именно помогал своему шефу этот человек.

Все четверо бойцов были вооружены ТТ, естественно, без права ношения, «шестерка» оказалась угнанной. Правда, у Рыбина было разрешение на ношение оружия, выданное охранной фирмой «Детектив11», но оружие было боевое, а не служебное, так что все складывалось удачно.

– Смотрите, Виталий Петрович, – Никольский сел на стул рядом со столом начальника, – сколько мы срубали. Угон, тайное проникновение в квартиру, устойчивая преступная группа, незаконное ношение оружия. И все за один вечер.

– Хорошо, есть чем квартал закрыть, – радостно потянулся Беляков, – вот привалило так привалило. Кого чекисты забирают?

– Помощника этого и кандидата Трофимова.

– Вот и хорошо. Слава богу. С ними хлопот выше крыши, а бойцов этих ты, Сережа, поколи. Что хочешь делай, а выбей из них показания о их разбойных делах.

Сергей зашел в кабинет к своему заму Васе Паршакову. Он сам протащил его на эту должность. Вася окончил среднюю школу милиции, дальше учиться не стал. Служил себе и служил. Сыщиком он был отменным, и организаторские способности у него были. Кроме того, Вася отбарабанил в милиции свой четвертак, поэтому никакого начальства не боялся. Вместе с новой должностью его документы сразу ушли на майорское звание, что при выходе на пенсию давало некоторое преимущество в лечебном обслуживании. В кабинете Васи сидел один из задержанных бойцов.

– Вот видишь, Сергей Васильевич, этот парень все понял. Мы с ним поговорили по душам.

Под глазом задержанного наливался огромный фингал, видимо, неотъемлемая деталь Васиной задушевной беседы.

– Продолжайте. – Никольский вышел.

Он шел по коридору, в котором разместили его отдел. Шел сквозь крики, мат, звук глухих ударов. Сергей раскрыл дверь в свой кабинет. Здоровенный спецназовец-чекист ударил Рыбина ногой в живот. Тот сложился пополам и осел по стене, на губах его запузырилась розовая пена.

– Менты, подлюги, – с трудом выдавил он.

– А мы не менты, – ласково ответил сидящий за столом Сергея Комаров, – мы из контрразведки. Или ты здесь дашь нам показания, или мы тебя к себе заберем. Слышишь, тварь! – рявкнул полковник. И продолжал тихо: – Там мы с тобой поговорим душевно.

– Юрий Павлович, – Никольский подошел к старенькому холодильнику, вынул сумку с продуктами, – я пойду. А то устал.

– Иди, Сергей Васильевич, отдыхай. Мы здесь сами управимся.

Когда Сергей выходил, спецназовец опять достал Рыбина ногой.

«Все, – подумал Никольский, – инвалид на остаток жизни».

Он вышел из отделения, оставив за собой крики, мат, удары, злобу и бессилие. Все то, что уже много лет подряд сопутствовало его жизни. А может быть, уже просто стало ею?

Тяжелая это штука – власть над людьми. Одних она пьянит сильнее алкоголя, другим туманит мозги, как наркотик. Она делает таких семьянинов и любителей кошек бесконечно злобными и жестокими. Она дает утешение таким, как он, людям со сложившейся судьбой. Сергей раньше никогда не позволял себе бить задержанных. Один раз он отметелил вора Витьку Золотарева с кликухой Золото, когда он во время допроса плюнул ему в лицо.

Нынче многое изменилось. Разорвались те скрытые нити, соединявшие блатных и ментов. Тогда существовал некий нигде не записанный кодекс отношений, предписывающий обеим сторонам определенные правила уважения.

Сегодняшний беспредел полностью перемешал масти. Озлобил оперативников. Да и на смену бывшим московским блатным, свято чтящим воровской закон, пришли молодые отморозки, способные на все. Ну как ты будешь спокойно допрашивать молодого козла, затянутого в кожу, только что искалечившего или убившего старуху за ее копеечную пенсию!

Они, нагло развалясь в комнате опера, требовали адвоката и прокурора по надзору. Грозили убить и тебя, и жену с детьми.

Ломались такие только после того, как пару раз их голова проверяла прочность служебного сейфа. Молодые опера, насмотревшись американских боевиков, били задержанных постоянно и жестоко. Рядовые менты отнимали у них деньги, часы, вещи.

Рухнул десятилетиями заведенный порядок, неписаные моральные правила полицейских отменились. Новое время, новая, жесткая преступность диктовали адекватные методы противоборства.

Внезапное богатство, беспричинное и незаслуженное, вызывало не просто зависть, но и ненависть.

Сергей жил по средствам. На то не слишком большое жалованье, которое платили ему, чтобы он защищал от воров и бандитов новых русских.

А он не хотел их защищать. Он не видел разницы между президентом «Группы „Мост“» и криминальным авторитетом, возглавляющим солнцевскую группировку.

Он ненавидел представителей новой власти, покрывавших бандитов и воров.

Он вырос в районе Патриарших, жил в Малом Козихинском, знал всех коренных жителей, и они знали его. Он видел, как трудно стало пенсионерам, как нищенствуют врачи из районной поликлиники и учителя местных школ.

На его лестничной площадке жила журналистка Яна, вышедшая замуж за француза, врач из поликлиники и завуч школы, в которой он когда-то учился. Яна в счет не шла, она жила у мужа, поэтому самым богатым был он. И соседи постоянно стреляли у него деньги. Они завидовали тому, что Сергей постоянно получает зарплату.

Господи! Да когда это было!

О том, что происходит в стране, он старался не думать. Но все же, когда чудная врачиха Татьяна Яковлевна в очередной раз стреляла у него стольник, он не мог понять, для чего делают эти эфемерные реформы.

По телевизору он видел шикарный кабинет президента, какие-то дачи и квартиры членов правительства, слушал объяснения политобозревателей об имидже Ельцина и считал, что в нищей стране должна быть небогатая власть, а особенно президент.

Ничего, можно поработать и в старом кабинете, если у тебя растут всего лишь три социальных показателя – смертность, преступность и налогообложение.

Он шел знакомыми пустыми переулками. Вместе с темнотой вымирает город, только крутые да полукрутые толпятся у дверей ресторанов.

Жаль ему стало доброго, веселого города. С ночными гитарами на улицах, песнями Визбора во дворах. Сама жизнь ввела в Москве комендантский час. Бегите по домам, добрые люди, за железные двери и оконные решетки. Нынче ваш вечерний мир не шире плоскости телеэкрана.

В ночном магазине Сергей купил кулек пельменей и масла, обеспечив себе ужины на несколько дней.

Как только Сергей вошел в квартиру, зазвенел телефон.

– Да.

– Никольский? – спросил незнакомый голос.

– Да.

– Это подполковник Кольцов из ФСБ, крестник твой. Сергей сначала никак не мог понять, кто говорит, а потом его словно озарило.

– На чердаке ты же майором был, – засмеялся Никольский.

– А в госпитале – уже подполковник.

– Мне, что ли, на тот чердак сходить?

– Лучше не надо. Я тебе, Сергей, благодарен очень. Если бы не ты…

– Да брось ты. Лучше скажи, как себя чувствуешь?

– Все в порядке. Завтра выписываюсь, к тебе заеду в отделение.

– Можешь и домой. Я человек одинокий.

– Я тоже. Значит, до завтра.

Сергей повесил трубку. Хорошо, что этот парень оклемался. Очень хорошо.

Москва – Архангельское. Полковник Комаров

Рано утром ему позвонил заместитель директора ФСБ. По старому – зампред.

– Поговорить надо.

– Я готов, – ответил Комаров.

– Колеса нужны.

– Через час достану.

Комаров вышел из управления, сел в свою старенькую «шестерку» и поехал на Тверскую. Там жил его приятель – писатель и журналист Леня Кравцов.

Через час он подъехал на Чистопрудный бульвар. Генерал, а проще его бывший сослуживец и друг Витька Ионин, ждал его на скамеечке у пруда. Когда-то они работали в одном отделе и повышались одинаково. Вместе стали начальниками отделений, потом – замначальника отдела, потом начальниками. А в перестроечный бардак Комаров стал начальником службы по борьбе с бандитизмом и прочими уголовными проявлениями, а Витьку Ионина мутная волна подняла до генеральских погон и высокой должности.

Они безраздельно верили друг другу, что в нынешнее время стоило многого.

Ионин поднялся со скамейки и пошел к Комарову. Светлые брюки, рубашечка, куртка легкая, никогда не скажешь, что генерал-лейтенант идет.

– Достал машину?

– А як же! – усмехнулся Комаров.

– У Лени взял?

– У него.

– Смотри, просекут, воткнут к нему в машину «жучки».

– Не дай бог.

– Поехали.

– Куда?

– В Архангельское.

– Давай.

– Мы нынче как за бугром, – зло сказал Ионин, – всего боимся.

– А дело-то вырисовывается не самое простое.

– А нас и без дела слушают и ФАПСИ, и Служба безопасности Самого, и ребята Куликова. Распалась власть на несколько кланов. Борются за жирный кусок и место на Лазурном Берегу. – Ионин закурил. – Слушай, Юра, дискетка эта рудермановская оказалась очень интересной. Правда, в ней вместо фамилий псевдонимы да названия фирм – под номерами, но если кое-что сопоставить с оперативной информацией, то выходит, что кто-то торгует оружием и кладет в карман денежки. И борются за этот сладкий кусок две группировки. В одной – люди из правительства, а другая – сплошь из президентских ребят.

– На этом деле вполне можно шею сломать, – засмеялся Комаров.

– А когда мы антиквариат подняли и наркотики?

– Ну, подняли, мелочь посадили, а паханы из власти в банки да концерны ушли.

– Но Все-таки ушли. И мы, если что, про них все знаем.

– А толку что? Другие пришли.

– И этих прихватим.

– Если нас с тобой, Витя, на улицу не выкинут.

– Возможно, Юра. Но пока это не случилось, мы должны драться.

– Ты меня, Витя, не уговаривай, я и так дерусь.

Они шли по лесной тропинке. Солнце, пробиваясь сквозь лапы елей, приятно грело лицо. Тихо было и хорошо здесь.

– Пошли к реке, – предложил Комаров.

Они пересекли шоссе, спустились с откоса и подошли к маленькой купальне.

Видимо, когда-то она была выкрашена в приятный голубой цвет, и перила были не сломаны, и доски на полу все как одна лежали на своем месте.

Но это было когда-то. В те далекие дни, когда на огромной даче за зеленым забором жил председатель Госплана Байбаков.

Нынче эту дачу снимали какие-то непонятные, бандитского вида коммерсанты. Видимо, новые хозяева жарили у воды шашлык, а на дрова разбирали купальню.

– Счастливые люди. – Комаров толкнул носком ботинка обугленный кусок доски.

– Почему? – Ионин осторожно сел на скамейку.

– Живут одним днем.

– А что им остается. Или застрелят, или посадят. А могут отнять все, и пойдут они обратно в мясной отдел занюханного магазинчика, из которого вылезли.

– Уж больно страшную картину ты, Витя, нарисовал.

– К сожалению, эта власть пришла надолго. Они кинули клич «Воруй!», а наших дорогих соотечественников от этого только Сталин смог частично отучить.

– Нет уж, – Комаров сел на лавочку рядом с Иониным, – нет уж, лучше без Сталина обойдемся.

– Я тоже так думаю, Юра, поэтому мы с тобой и должны кое-что сделать. А теперь смотри что получается. Согласно показаниям твоего Кольцова, агент, тот самый Рудерман, наводит его на партию наркотиков, которая якобы спрятана на чердаке. Никаких наркотиков Кольцов не находит, более того, экспертиза четко утверждает, что никакой наркоты на этом чердаке не было. Но тем не менее там появляются два клиента. Одного Кольцов убивает. Покойный Сергеев Леонид Петрович является помощником президента Международного фонда борьбы с преступностью. Мы установили, что президентом фонда является ранее судимый большой друг Московского ГУВД Елисеев Борис Игоревич, ныне депутат Госдумы. В беседе с нами сей государственный муж заявляет, что никакого Сергеева не знает, на удостоверении стоит его факсимиле. Нам удалось в Бутырской тюрьме отыскать некоего Косорева, который был когда-то управляющим делами этого фонда. Он сказал, что по звонку сверху, он не знает откуда, удостоверения фонда были выданы сотрудникам служб безопасности трех фирм: «Леопард», «Востокнефть» и «Астра». Покойный Сергеев оказался бывшим прапорщиком спецназа ГРУ, уволенным нашими дураками после того, как Горбачев заявил, что у нас нет геополитических интересов ни в Анголе, ни в Мозамбике.