Опекуны

– Вообще не проблема, – бодрым голосом согласился я.

– Отлично, тогда погнали. Там пустяковое, но очень ответственное дело. Мы бы сделали это без тебя, но наши габариты не позволяют нам это осуществить.

В скором времени мы очутились в тёмном дворе многоквартирного дома. Джон показал мне место, куда нужно было залезть. Это была маленькая форточка в окне первого этажа.

– Смотри, мы тебя сейчас подсадим, – начал он объяснять. – Ты аккуратно залезешь, тихонько спустишься на подоконник, затем на пол, проследуешь в прихожую и откроешь нам входную дверь. Всё, больше ничего делать не нужно. Понял?

– Да, понял. Постараюсь, – ответил я.

В тот же миг, словно баскетбольный мяч в корзину, меня закинул Костыль в нужную им форточку. Я без какого-либо особого труда туда залез и с такой же лёгкостью спрыгнул на пол, после чего открыл им дверь.

– Красавчик, – похвалил меня Костыль. – Жди нас вон там, – указав на тёмный угол двора, они скрылись в квартире.

Ожидание по ощущениям продлилось целую вечность, уже начало светлеть небо, и дело двигалось к утру, а их всё не было и не было. Наконец-то вдалеке появились силуэты с огромными торбами. Приблизившись ко мне, Джон прошептал:

– Уходим отсюда.

И мы дворами и переулками покинули место преступления. Похищенное добро заметно подняло энтузиазм опекунов, все разговоры были только о скорейшем выздоровлении. Мне навесили столько орденов, что я еле передвигался под их тяжестью, я ощущал себя героем. Обволакивая мой мозг всевозможной похвалой, они явно готовили меня к следующим подвигам.

Оставив часть предметов бытовой роскоши того времени дома с целью дальнейшей реализации, они взяли с собой только золото и столовое серебро в надежде выгодно выменять это всё у цыган на опиумный эликсир. Меня, как всегда, не хотели брать в это мрачное место, ссылаясь на то, что моя детская психика для этого ещё не готова. Но в этот раз я имел некие преимущества: значительно подняв свой рейтинг недавними событиями, я начал требовать взять меня с собой.

– Пусть малый едет с нами, – заявил Костыль.

Все начали сопротивляться, но, учитывая мои заслуги перед наркотическим комитетом, Костылю всё-таки удалось переубедить остальных.

– Не знаю, стоит ли это видеть малому… – начал возмущаться Сухой, его слова ещё больше будоражили моё любопытство. Я слышал много историй, связанных с этим жутким местом, после каждого посещения его моими опекунами из их уст появлялись новые, весьма интересные истории.

– Да всё будет нормально, малый должен закалять психику, – успокоил всех остальных мой личный педагог по воспитательной работе.

Мы прыгнули в машину, которую поймали с первого раза, и Джон скомандовал извозчику ехать на Палермо. Палермо в девяностые годы славилось очень дурной репутацией, это был цыганский посёлок на окраине Одессы, где в каждом доме продавали наркотики, ежеминутно там скупались сотни наркоманов, приобрести в этом месте можно было всё, что угодно. Милиция долго закрывала на это глаза, знатно набивая карманы за счёт несчастных наркоманов, попавших в зависимость от этого страшного наркотика. Систематически цыганские барыги отгружали им огромные суммы денежных средств. Только в начале двухтысячных с этим начали кое-как бороться.

Спустя минут сорок мы добрались в это злачное место, я был весь в предвкушении наконец-то посетить источник невероятных и в то же время жутких историй, которые я неоднократно слышал от опекунов. Выйдя из машины, я сразу ощутил на себе всю жуткую энергетику, парившую в воздухе, это место излучало боль заблудших в опиумном лабиринте душ и страдания их родных.

– Ребята, рассчитайтесь, пожалуйста, за такси, – начал требовать денежное вознаграждение за свои услуги таксист.

– Дядя, какие деньги? Давай тяни хребет отсюда, пока жив, – дал ему несколько рекомендаций угрожающим голосом Джус.

Водила недовольно начал бурчать себе что-то под нос.

– Что ты там сказал? – подойдя к водительскому окну и взяв мужика за затылок, поинтересовался ещё более жёстким голосом он.

– Ну, ребята, ну зачем вы так? – начал скулить водила.

– Та всё, не трогай его, – заступился за испуганного бедолагу Корыто, – мужик, реально нет денег. Давай завтра в 12 возле главного входа в Привоз, я лично отдам тебе в два раза больше, отвечаю.

Корыто всем и всегда назначал встречу возле главного входа в Привоз. Если всех собрать, кому он был должен, то с лёгкостью можно было бы заселить целый микрорайон. Мужик понял, что лучше не накалять, и никаких денег ему завтра не видать, поспешил удалиться от греха подальше.

В большинстве случаев мы передвигались на такси, ни у кого никогда не возникало даже мысли рассчитаться за него. Схема была примитивная, но рабочая, как швейцарские часы. Водилу не получалось обмануть, если он, заподозрив неплатежеспособность ребят, требовал деньги наперёд. В ту же секунду следовал следующий приём, надёжность которого была пятьдесят на пятьдесят. Опекуны с очень серьёзным видом начинали объяснять, что нас уже ждут в назначенном месте, и там обязательно рассчитаются за машину. Если и это не срабатывало, начиналось моральное давление. Оно работало достаточно редко, но случаи были.

– Ты что, чёрт, я тебе говорю, нас встретят, почему ты такой петух, – этот пример приведён в мягкой форме с целью не нарушать литературный образ книги. Во всех случаях морального давления слова никто не подбирал, и на неугодного обрушивался шквал из самых последних оскорблений, имевшихся в словарном запасе моих дружочков, а он был весьма насыщенный и разнообразный.

– Ты что, не понимаешь, у нас важная встреча, и нас ждёт очень серьёзный человек, – продолжали они психологическое давление. – Может сорваться очень прибыльная сделка, и тебе придётся возмещать ущерб.

Кто мог быть более серьёзным человеком, чем барыга? Естественно, значимость самой сделки также занижать нельзя – ничего не могло быть важнее, чем приобретение чудотворных уколов.

Однажды садимся мы в наше такси, а водитель с ходу заявляет, что денег не нужно, для нас проводится специальная акция, и фирма дарит бесплатную поездку. Я сразу вспомнил это лицо – буквально недавно мы ездили с этим водилой, и он не смог выдержать психологического давления и сломался под натиском наглых клиентов. Слабохарактерный таксист не был способен терпеть моральные унижения, и, увидев наши физиономии, он сразу предложил бесплатные услуги, решив не испытывать судьбу.

– О, снова ты, Вася! Ну, поехали, раз такое дело, – отреагировал Костыль на супервыгодное предложение мужика.

По окончании поездки Корыто проявил человечность и записал таксиста в свои родственники.

– Братик, завтра в 12 возле главного входа в Привоз я принесу расчёт за две поездки, сейчас времени нет, очень важная встреча. Спасибо, родной, за понимание.

Корыто был глубоко убеждён, что таким образом он сглаживает острые углы. Делая отсрочку платежа, даёт время остыть, простить и забыть. Этим психологическим приёмом он пользовался постоянно. Скажу, психолог из него был ещё тот.

По мере приближения к пункту продажи целительного зелья обстановка становилась, мягко сказать, жуткой. От увиденного к горлу подбирался ком, а ужас сковывал моё детское сердечко, заставляя его биться всё быстрее и сильнее. Адреналин начал выбрасываться в кровь с такой скоростью, что в какой-то момент я перестал чувствовать ноги. Складывалось впечатление, что я попал на бал сатаны.

Костыль, увидев моё состояние, начал меня подбадривать:

– Малый, не бойся, ты же знаешь, что мы разорвём каждого, кто к тебе приблизится.

– Я говорил, малого не брать с собой! – возмутился Сухой.

– Всё хорошо? – поинтересовался Джон. – Не бойся, они ничего тебе не сделают, ты с нами.

Круглосуточный трафик в этом месте был как на Первое апреля в Одессе. Разница, пожалуй, была единственная – в отличие от добрых и смешных нарядов Юморины, здесь все без исключения были одеты в костюмы полудохлых зомби. В одну сторону наркоманы бежали как безумные в предвкушении исцеляющих тело уколов, а в обратную ползли, словно черепахи, с закрытыми глазами, подолгу застывая на одном месте. Такое скопление инвалидов я не видел больше никогда в своей жизни. В неравном бою с опием они потеряли свои конечности, их тела гнили, а многие передвигались на колясках и костылях. Но даже эти несчастные калеки бежали навстречу с опием так быстро, что могли дать фору в выносливости любому здоровому человеку.

Облепив обочины просёлочной дороги, ведущей прямиком в ад, наркоманы наносили себе сотни неудачных инъекций в надежде найти заветную вену. После многочисленных неудачных попыток они умоляли более опытных наркоманов помочь найти им паховую вену. Кто-то бегал с пустым шприцем, клянча пару капель лекарства в надежде поправить здоровье, предаваясь самым низким унижениям.

Возле ворот своих проклятых домов сидели цыгане с полными кульками наркотиков на любой вкус, рядом ошивались их шныри, за дозу продавшие себя им в рабство, поднося то, что от них требует хозяин, купивший их души за бесценок. Опекуны достали недавно украденное добро и начали показывать его цыганке.

– Сколько вы хотите за всё это? – спросила она, и между ними возник торг.

Сторговавшись на определённом количестве кубов, которое устраивало обе стороны, цыганка велела своему рабу унести всё в дом и принести нужное количество коричневого вещества, содержащего опий. Долгожданные уколы опия не заставили себя долго ждать. Буквально в пяти метрах от пункта продажи мои мушкетёры оголили свои шпаги и, сняв штаны, вонзили их себе прямиком в паховые вены, словно в ножны.

– Только не нужно сильно много, – начал я паниковать, бегая вокруг них, понимая, что с пятью спящими д’Артаньянами этот аттракцион под названием «Комната страха» может очень плохо для меня закончиться. – Поменьше димедрола, – умолял я их.

– Малый, всё будет под контролем, – успокаивал меня Костыль.

– Самое главное, чтобы не под тем контролем, что у вас в шприцах. А то я знаю ваши контроли, – продолжал я волноваться.

Контролем они называли появление в шприце крови. Это означало, что игла находится в вене.

– Мы понимаем, что ты с нами, и чувствуем за тебя ответственность, – закончил Джон, и начался синхронный ввод лекарства в кровь.

Если бы существовал такой вид спорта – синхронное вкалывание – то, без сомнения, мои опекуны всегда занимали бы лидирующие позиции. Как только заветная жидкость попадала им в руки, начинался процесс, где от начала до конца всё было отрепетировано до малейших деталей. Скорее всего, волновались они не за меня, а боялись в прострациях небытия потерять кубатуру, которую недавно приобрели у цыган. Кружившая вокруг нас огромная стая падальщиков была бы не против поживиться в то время, когда жертвы путешествовали в других мирах, никак не соприкасаясь в данный момент с реальностью. Это была лёгкая добыча. Я больше поверю, что нужно было держать под контролем именно это.

Вдруг началась непонятная суета. Наркоманы передавали друг другу какую-то информацию. В какой-то момент она дошла и к нам.

– На выходе менты, – осведомил всех Джон. – Вынести раствор не получится.

Менты не заходили в гущу событий, а стояли всегда на выходе, забирая у наркоманов последние деньги или набивая ими полный автобус в надежде выловить того, кто в розыске. Они прекрасно знали, что за опием наркоман в любом случае придёт. Никакой страх быть пойманным его не остановит.

– Вот это облом, – расстроился Корыто. – Придётся тусоваться здесь до того момента, пока менты не свалят. Употребить такое количество мы всё равно не сможем. А вылить – это кощунство.

Эти новости меня не сильно обрадовали. Мне хотелось побыстрее покинуть эту кунсткамеру. Осознание того, что придётся здесь провести ещё какое-то время, привело меня в ужас.

– Слушайте, давайте отдадим весь груз малому, – с энтузиазмом предложил Корыто. – Пусть вынесет. Его шмонать никто не будет, если что – скажет, живёт здесь и вышел погулять.

В уже одурманенных опием глазах появилась надежда побыстрее добраться домой. Перспектива залипнуть в мягких креслах привлекала больше, чем торчать здесь непонятно сколько.

– Сделаешь серьёзным голосом? – спросил Костыль.

Мне тоже хотелось побыстрее покинуть это место, поэтому я без каких-либо колебаний согласился всё вынести.

– Не бойся, иди спокойно, ты всегда будешь в поле нашего зрения, – продолжал он. – Если что, скажешь, что живёшь здесь и покажешь куда-то в сторону.

Спрятав содержимое пакета, я отправился на выход. Пробираясь через толпы зомби, стимул побыстрее уйти отсюда придавал мне больше храбрости. На пути образовалась какая-то толпа. Проходя мимо, я обратил внимание на лежащего без сознания молодого парня синего цвета. Вокруг него суетились наркоманы, по очереди проверяя ему пульс и делая свои заключения по поводу его состояния.

– Он готов.

Именно эту фразу они передавали друг другу. Смерть от передозировки в этом районе была не редким явлением. Эта картина ускорила меня ещё больше. На выходе действительно стояли менты и шмонали всех подряд. Я без каких-либо трудностей прошёл мимо – они не придали мне никакого значения и продолжали трясти наркоманов.

Опекунов остановили и тщательно обыскали. Не обнаружив у них ничего запрещённого, отправили их на все четыре стороны. Дождавшись своих д’Артаньянов, мне вручили очередной орден за заслуги, и мы в спешке покинули это злачное место. В дальнейшем я буду частым гостем на этом зомби-маскараде, так как моим дружочкам очень понравилось безопасно покидать этот праздник сатаны. Временами меня охватывало любопытство, что же там интересного менты нашли у наркоманов. И я на какое-то время задерживался в гуще происходящего шмона, чтобы как следует рассмотреть содержимое их карманов и в дальнейшем обсудить это с опекунами. При этом всём я был заряжен наркотой от носков до трусов, я всегда с интересом всё детально рассматривал до тех пор, пока меня не прогоняли ушлые менты.

– Малый, что там у них было? – подбегая ко мне, спрашивали опекуны, и мы весело это обсуждали.

Зомби уже не казались такими страшными и злыми, как в первые разы, а скорее смешными и немощными. Особенно весёлыми были просьбы помочь найти паховую вену. Видя, как опекуны умело справляются с этим заданием на себе, они жаждали перенять их опыт и навсегда избавиться от проблемы поиска подходящего места для уколов. Этот процесс требовал определённых знаний и навыков.

– Тяни хребет отсюда, Вася, а то я тебе сейчас найду вену, вырву её прямо с твоего паха и намотаю тебе на шею, чтобы ты её больше никогда не терял! – угрожал им Костыль.

Или дружочки, которые бегали с пустыми шприцами, унижаясь, умоляли слить пару точек.

– Малый, а ну объясни ему.

– Слышишь, ты, терпила, ты воровать не пробовал? Или на крайняк работать? Не стыдно тебе здесь попрошайничать? – прикалывался я с них.

Если нарик начинал возмущаться, Костыль, заканчивая процесс употребления, тихо говорил:

– Малый, сейчас будем отрабатывать удары.

Со словами:

– Чем ты недоволен и что тебе неправильного сказали? – хватал наркомана и говорил мне, какую именно серию сегодня тренируем.

Опекуны были в восторге от моих габаритов, при каждом удобном случае они засовывали меня во все подходящие по размеру отверстия: ларьки, магазины, гаражи, СТО – везде, где можно было чем-то поживиться. В очередной раз, вычислив квартиру, в которой никто не появлялся несколько дней, они отправили меня на очередное задание. Ничего не предвещало беды. Костыль, стоя на козырьке и держа меня одной рукой, не прилагая особых усилий, закинул моё лёгкое тело в очередную форточку второго этажа. Я, словно рысь, пробрался на кухню и начал искать проход к входной двери. Квартира была шикарна, невооружённым взглядом было видно, что здесь живут зажиточные люди. По всей видимости, они соединили вместе несколько квартир, потому что она была очень большая. К этому времени я уже достаточно хорошо ориентировался, в какой стороне нужная мне дверь, но в этот раз я пришёл в тупик. Я начал открывать одну дверь за другой, но всё время попадал не туда. Пройдя в очередную дверь в надежде найти выход, я услышал глухой лай псины. С чёткой уверенностью, что это у соседей, я продолжил свой путь. По мере приближения лай усиливался. Неизвестное количество соединённых квартир превратило всё это в настоящий лабиринт. В какой-то момент я понял, что псина находится именно в этой квартире. Приблизившись к двери, за которой она была, я решил, что собака передвигается именно в том пространстве, которое нужно мне. Я понял, что эту задачу мне не осуществить, и решил покинуть это злополучное место тем же путём, которым сюда попал, но в ту же секунду мне пришло осознание, что я не представляю, в какую сторону и в какую дверь мне нужно идти – я просто-напросто заблудился в кромешной темноте. У меня началась жуткая паника. Я начал открывать одну дверь за другой, но всё время оказывался не там. Одно единственное, что меня радовало, – лай собаки снова отдалялся от меня и становился более глухим. Я решил немного отдохнуть и постараться сконцентрироваться. Придя немного в себя, я продолжил поиски, делая всё максимально тихо, чтобы не будоражить мерзкую тварь, которая уже полностью затихла. Открыв очередную дверь, которая вначале чуть не убьёт меня, а впоследствии спасёт, я понял, что нахожусь в коридоре. Это меня обрадовало, так как до этого были сплошные комнаты, переходящие друг в друга. По всей видимости, я вышел с другой стороны, – подумал я, – и кухня находится в конце. Как пантера на охоте, я начал двигаться к цели, но в какой-то момент я слышу, как сзади бежит эта огромная тварь. Сбивая меня с ног, она скользит на паркете, пытаясь вернуться в мою сторону, чтобы однозначно прикончить. Паркет спас мне жизнь: пока эта огромная псина скользила, у меня появилась секунда, чтобы прыгнуть в первую попавшуюся дверь и быстро закрыть её за собой. На ощупь я понял, что оказался в ванной. По всей видимости, выключатель света был снаружи, так как внутри я его не нашёл. Чужая квартира, я в ванной, без света, и снаружи – огромная псина. Первая мысль, которая меня посетила: что я буду рассказывать маме, когда меня отсюда достанут хозяева? И когда вообще они придут? Может, я уже к этому времени умру от голода? Слава богу, есть вода и, самое главное, сигареты. В какой-то момент моя детская психика даёт сбой, и у меня начинается дикая истерика, которая продолжается достаточно долго, изрядно меня измотав. Выкурив одну сигарету, я немного успокоился. Псина затихла. Решив, что она ушла, я попытался очень тихо покинуть ванну. Как только я потянул ручку, чтобы открыть дверь, зверь активизировался и начал лаять. Я понял, что тварь не спит и сторожит меня возле двери. Меня вновь накрыла истерика. Она длилась до тех пор, пока окончательно не измотала меня до состояния, в котором я просто выключился. Разбудил меня звонок в дверь и дикий лай собаки. У меня появилась надежда на освобождение. Но ненадолго – вскоре она снова угасла. Окончательно осознав, в какую ситуацию я попал, я снова начал горько рыдать. В какой-то момент в звонок снова позвонили, но в этот раз псина молчала. Я не рискнул открывать дверь и затаился. Через какое-то время звонок повторился, но уже более продолжительно и настойчиво, и в этот раз тварь даже не пискнула. Приоткрыв дверь на маленькую щель, чтобы в случае опасности её быстро захлопнуть, я прислушался к тишине. Но в ней ничего не происходило. Очередной звонок в дверь указал мне направление пути и заставил меня всё-таки решиться и направиться к выходу. По пути я споткнулся о что-то мягкое. Осознав, что это собака, я чуть не умер от страха, пулей подлетел к двери и открыл её. На пороге стоял Джон с пальцем у рта, показывая, что нужно тихо себя вести. Моя психика снова даёт сбой, и я начинаю рыдать с новой силой. Он берёт меня на руки и выносит на улицу, в то время как остальные проникают в квартиру. Покрывая матами Джуса, Костыля и Джона, в то время как Корыто и Сухой выносили всё самое ценное, я никак не мог успокоиться.

– Как вы могли меня отправить в такую опасную квартиру?! – рыдая, наезжал я на опекунов.

Костыль в свою очередь всю вину переложил на Джона:

– Это твой косяк! Как можно было не позвонить в квартиру, ссылаясь только на маяки, расставленные вокруг двери?! Чем ты вообще думал?! А если бы эта тварь разорвала малого?!

– Та я не хотел привлекать внимание лишними звуками, – оправдывался Джон. – Я был точно уверен, что в квартире никого нет. Я три дня за ней следил! Мы сами жутко испугались…

Оказалось, что я провёл в квартире под бдительной охраной огроменной псины целый день, пока на опекунском совете решалась моя судьба. Истерика знатно сократила моё пребывание в заточении – в какой-то момент я окончательно измотался и просто вырубился. Сухой и Корыто услышали лай огромной твари, сразу смекнули, что я попал в западню. Никаких других звуков, подобных тем, когда собака разрывает человека, они не слышали и с большой вероятностью были уверены, что со мной всё хорошо. Та злополучная дверь, которая привела меня прямо в лапы огромного зверя, могла стать последней, которую я открыл в своей жизни, но по счастливой случайности она же стала и спасительной. Открыв её, я дал псу полный доступ ко всей квартире, и этим воспользовались опекуны. Они накидали в форточку отравленной колбасы, чтобы усыпить животное, что впоследствии поспособствовало моему спасению. Звонками они проверяли, жива ли ещё тварь и, надеясь на мою смекалку, давали знак, что можно беспрепятственно покинуть чужое жилище. Что только ни делали опекуны, какие только хороводы вокруг меня ни водили – им никак не удавалось вытащить меня из лап психологического стресса.

– А поехали покатаемся! – вдруг предложил Джус.

Сволочи знали мою страсть к ночным покатушкам на угнанных «Жигулях». Этой фразой они сразу отвлекли меня от травм, нанесённых огромным зверем, и на моём лице появилась улыбка. Опекуны были готовы на всё, чтобы меня развеселить. Ещё год назад мы систематически катались по ночам. Прежде чем вытащить магнитолу, грех было не прокатиться, а апогеем развлечения было зажать педаль газа и утопить машину в озере неподалёку от дома. Я чувствовал себя очень комфортно в этих развлечениях. Моего детского мозга было достаточно, чтобы понять: в шесть лет мне ничего за это не будет. Ну и опекуны доходчиво объясняли мне это каждый раз:

– Максимум, тебя к мамке отведут, – говорили они.

В какой-то момент очередная машина не ушла под воду – препятствием послужили предыдущие утопленные в озере транспортные средства. В тот день к озеру съехались всевозможные подразделения милиции с целью провести расследование. Осушив озеро, перед ними открылась впечатляющая картина: всё дно в несколько рядов было усеяно всевозможными автомобилями. Большая часть из них была не нашей заслугой, мы тоже любили эту парковку со спецэффектами, но не до такой степени. Чего там только не нашли: машины с трупами в багажниках, за рулём, с отверстиями от пуль, целый арсенал оружия. Мы с любопытством ходили и расспрашивали у зевак, что здесь случилось. Многообразие версий впечатляло. Это были девяностые – самый разгар бандитских разборок. Парк Дюковский часто становился эпицентром этих баталий. Местные жители прекрасно это помнят.

Джус легко открыл удачно стоявшую «шестёрку», и мы поехали развеивать мой стресс. Опекуны тоже любили толпой покататься. Это развлечение пришлось остановить, так как многочисленные заявления о кражах магнитол и последнее происшествие с озером вызвали постоянные засады. Менты специально расставляли по всему району заманчивые машины и устраивали за ними слежку, а в момент кражи выбегали со всех сторон в надежде поймать преступников. Опекуны чудом несколько раз избежали арестов, успев раствориться в тёмных дворах. Пик опасности был именно в момент вскрытия – в заведённом авто риски падали многократно. Зная каждый тёмный угол своего района, не составляло особого труда оторваться и, подъехав к нужному участку, которых было невероятно много, исчезнуть во мраке ночи. Я на погоню не попадал ни разу, но опекуны рассказывали, что это даже весело и придаёт дополнительный азарт. Выкатав весь бензин, предварительно вытащив магнитолу, мы бросили машину на обочине дороги и отправились к Костылю отдыхать от последних приключений.

Палаточный пионерлагерь «СЕЗОН»

В суете наркоманских будней незаметно наступило лето, а вслед за ним – самый долгожданный период наркоманов: сезон. Сезон известен и любим всеми наркоманами. У меня иногда складывалось впечатление, что мои опекуны жили от сезона до сезона. Они всегда с нетерпением ждали этот сладкий период – лета. С приближением этого счастливого момента они с каждым днём становились всё радостнее и радостнее.

– Скоро, – потирая руки с жадной улыбкой, говорили они.

Почему с жадной? Да потому что в этот период опий был бесплатным и в больших количествах. А для наркомана всё бесплатное – это самое родное и любимое, а тут ещё и опий. Заготавливались бинты, провизия, палатка, побольше шприцов и всё необходимое для недельного проживания за городом. Для меня это был летний лагерь на природе. Нормальные дети ездили в пионерлагерь, а я предпочитал маковый. Костры, вечерние посиделки с обдолбанными пионервожатыми. Их невероятные истории про тюрьму, погони, облавы, передозы. У нормальных детей истории возле костра начинались со слов: