скачать книгу бесплатно
Дьявольская ветряная мельница, видимо, услышала его и восприняла это замечание как личный приказ. Она повиновалась в точности.
Когда лифт резко падает, возникает ощущение, что все внутренности борются за выход через макушку головы. Когда эти слова вылетали из уст Хокинса, я испытывал именно такое ощущение.
Цепляясь за лестницу изо всех сил, мы полетели вниз!
Говорят, что за первую секунду камень упадет на 16 футов, за следующую – на 32 и т.д. Мы спустились гораздо быстрее. Ветер налетел на ветряную мельницу, и она изо всех сил затягивала нас обратно в колодец.
Не успел я перевести дух, как мы пронеслись до уровня земли, спустились сквозь устье колодца и устремились вниз, в белесые сумерки.
На этом мои наблюдения прекратились. Со стороны Хокинса раздался булькающий крик. Затем раздался всплеск.
Мои нижние конечности стали ледяными, затем тело и плечи, а потом треснувший лед, казалось, заполнил мои уши, а я все еще цеплялся за лестницу и горячо молился.
Некоторое время я спускался по ревущей, бурлящей воде. Потом мои ноги вырвались из-под воды, и на мгновение я повис только на руках. Но я все равно крепко держался руками за опору и смутно догадывался, отчего мне кажется, что я снова поднимаюсь вверх. Не то чтобы это имело большое значение, так как я уже давно потерял надежду, но все же я задавался этим вопросом.
И вот, все еще цепляясь за лестницу в смертельной хватке, с бьющимся надо мной Хокинсом, я вынырнул из воды и снова оказался наверху колодца. Мгновение полумрака, снова вспышка солнца – и я кувыркнулся с лестницы.
Я приземлился на траву. Хокинс приземлился на меня. Мокрые, бездыханные, ошеломленные, мы сели и уставились друг на друга.
– Я рад, Григгс, – сказал Хокинс с водянистой улыбкой, – я рад, что у тебя хватило ума удержаться на той ступеньке внизу. Я знал, что с нами все будет в порядке, если ты не отпустишь…
– Хокинс, – злобно сказал я, – заткнись!
– Но… о, Господи!
Я взглянул в сторону ворот. К воротам подъезжал экипаж. Дамы были в кабине. Очевидно, послеобеденная игра в гольф была отложена.
– Ну вот, Хокинс, – злорадствовал я, – можешь объяснить своей жене, откуда ты знал, что у нас все будет хорошо. Она будет сочувственно слушать.
Хокинс с бледной улыбкой произнес:
– О, Григгс!
Миссис Хокинс ахнула от ужаса, когда Патрик направил лошадей в нашу сторону.
Но неважно, что сказала миссис Хокинс. В этой хронике и без того хватает неприятностей. Есть высказывания, которые, если они адресованы кому-то конкретно, лучше не повторять.
Я думаю, что Хокинс испытал на себе практически все, что наговорила его жена по этому поводу. Поэтому пусть этого будет достаточно.
Хокинсит
В деревне общение между семьей Хокинса и моей происходит на самой неформальной основе. Если нам нравится обедать вместе без пиджаков и манжет, мы это делаем, и никто не допускает мысли, что это может привести к государственному перевороту.
Но в городе все иначе. Жупел строгих приличий, похоже, берет таинственный верх. Мы по-прежнему ужинаем вместе, но в самом приличном вечернем одеянии. Похоже, это неписаный, но непреложный закон, что мы с Хокинсом должны демонстрировать на своих телесах что-то вроде квадратного фута накрахмаленного белого белья.
Не знаю, почему я заговорил об этих вечерних нарядах, разве что потому, что воспоминания о моем новеньком костюме, который в тот вечер перешел в иную жизнь, до сих пор не дают мне покоя.
В тот вечер мы с женой ужинали в доме Хокинсов.
Хокинс выглядел особенно веселым. Было похоже, что он торжествующе посмеивается или испытывает какие-то схожие чувства, а голос его был еще более экспрессивным, чем обычно.
Когда я упомянул об ужасном взрыве на пороховом заводе в Помптоне – вряд ли эта тема способна вызвать веселье у нормального человека, – Хокинс разразился хохотом.
– Но, Герберт, – вскричала его жена, несколько ужаснувшись, – разве есть что-то смешное в расчленении трех несчастных рабочих?
– О, не в этом дело, дорогая, – улыбнулся изобретатель. – Просто мне показалось забавным это старое понятие о взрывчатке.
– Какое старое понятие? – спросил я. спросил я.
– А то, что нынешние методы обращения с нитроглицерином ошибочны.
– Полагаю, у вас есть схема получше? – спросил я.
– Мистер Григгс, – вскричала жена Хокинса с ужасом, который не был притворным, – не вздумайте!
– Понимаете, уважаемый… – начал Хокинс, сразу же напрягшись.
– Тише, Герберт, тише! Ты достаточно натворил бед своими изобретениями, но ты, слава богу, никогда не баловался взрывчаткой.
– А если бы я захотел рассказать вам, что я знаю о взрывчатых веществах и что я могу сделать… – воскликнул Хокинс.
– Не говорите нам об этом, мистер Хокинс, – рассмеялась моя жена. – Меня охватывает какой-то суеверный страх при одной мысли об этом.
– Миссис Григгс! – воскликнул Хокинс, окинув мою жену взглядом, за который любой другой мужчина получил бы от меня самую большую взбучку, но которому, как и многим другим вещам, у Хокинса не было оправдания.
– Герберт! – авторитетно произнесла его жена. – Успокойся. А то ты совсем разволновался!
Хокинс угрюмо замолчал, и трапеза завершилась лишь намеком на сдержанность.
Миссис Хокинс и моя жена удалились в гостиную, а мы с Хокинсом остались, как полагается, выкурить по сигаре после трапезы. У Хокинса, однако, были другие планы относительно моего развлечения.
– Они на лестнице? – пробормотал он, когда над нами послышались шаги.
– Похоже, что да.
– Тогда ты пойдем со мной, – прошептал Хокинс, направляя меня к лестнице для слуг.
– Куда? – подозрительно спросил я.
В его глазах появился необычный блеск.
– Пойдем, увидишь, – усмехнулся Хокинс, начиная подъем.
– Вот что я вам скажу, – продолжал он, остановившись на второй площадке, – устаю я от этих женщин!
– Правда?
– Да, это так. Не стоит сердиться, Григгс. Дело не в твоей или моей жене. Это все пол. Они болтают, болтают и отпускают глупые шутки о вещах, в которых совершенно не способны разобраться.
– Мой дорогой Хокинс, – сказал я успокаивающе, – вы ошибаетесь насчет прекрасного пола.
– О, я ошибаюсь, да? Ну, какая женщина знает хоть что-нибудь о взрывчатке? – горячо спросил Хокинс. – Динамит, или рексит, или меганит, или карбонит, или стонит, или вигорит, или кордит, или баллистит, или торит, или максамит…
– Остановитесь, Хокинс, хватит! – возопил я.
– Ну, в принципе, это все, – сказал изобретатель. – Но какая женщина знает о них достаточно, чтобы рассуждать об этом разумно? И все же моя жена говорит мне – мне, который почти полжизни провел в научных трудах, – она фактически говорит мне, чтобы я заткнулся, когда я намекаю на то, что хоть немного разбираюсь в этом предмете!
– Я понимаю, Хокинс, но ваши научные труды заставляли ее и меня страдать в прошлом.
– О, да? – ворчал Хокинс, поднимаясь на верхний этаж. – Ну, поднимайтесь, Григгс.
Я уже знал дверь, у которой он остановился. Это была мастерская или лаборатория Хокинса. Она находилась на этаже со слугами, которые, бедняжки, вероятно, не знали или не смели возражать против риска, которому подвергались.
– Что это за странное жужжание? – спросил я, остановившись на пороге.
– Всего лишь мой электромотор, – усмехнулся Хокинс. – Он тебя не укусит, Григгс. Заходи.
– А что это за большой латунный засов на двери? – продолжал я.
– Это? О, это идея! – воскликнул изобретатель. – Это мой новый пружинный замок. Только посмотрите на этот замок, Григгс. Его невозможно открыть снаружи, а изнутри – только тому, кто знает, как его открыть. А я единственный, кто знает. Когда я запатентую эту штуку…
– Ну, я бы не стал закрывать дверь, Хокинс, – пробормотал я. – Вы можете упасть в обморок или что-нибудь в этом роде, а я буду сидеть здесь, пока кто-нибудь не вспомнит, что меня надо разыскать.
– Ба! – воскликнул Хокинс, с силой захлопывая дверь. – Для взрослого мужчины вы самый трусливый человек, которого я когда-либо встречал. Но что толку говорить об этом? Вернемся к взрывчатке…
– О, не стоит говорить о взрывчатке, – устало сказал я. – Вы правы, и на этом можно остановиться.
– Видите ли, – резко сказал Хокинс, – у меня не было намерения упоминать о взрывчатке сегодня вечером по определенной причине. Через день-два вы услышите, как по всей стране будет звучать мое имя в связи со взрывчаткой. Но раз уж речь зашла об этом, то, если вы захотите послушать меня несколько минут, я вас очень заинтересую.
Боже правый! Мог ли я тогда осознать всю горькую правду этих последних слов!
– Да, сэр, – продолжал изобретатель, – как я уже говорил… или мне показалось?.. у всех есть свои недостатки – динамит, рексит, меганит, карбонит, стон…
– Вы уже перечисляли этот список.
– Ну, у них у всех есть свои недостатки. Они либо взрываются, когда не надо, либо не взрываются, когда надо, либо могут взорваться самопроизвольно, либо что-то еще. Все это, как я неизменно утверждаю, связано с использованием нечистого нитроглицерина или с ненаучным обращением с чистым веществом.
– Да.
– Да, действительно. Теперь, что бы вы сказали о взрывчатке…
– Абсолютно ничего, – решительно ответил я. – Я бы прошел мимо нее, даже не взглянув.
– Не забивайте голову своими глупостями, Григгс. Что бы вы… что бы вы подумали о взрывчатке, которую можно сбросить с крыши дома и она не сдетонирует?
– Поразительно!
– Взрывчатка, – внушительно продолжал Хокинс, – в которую человек мог бы бросить зажженную лампу без малейшего страха! Какое впечатление это произведет на вас?
– Ну, Хокинс, – сказал я, – я думаю, что у меня должны быть серьезные сомнения в психическом состоянии этого человека.
– Да бросьте вы эти глупости, – огрызнулся изобретатель. – Я вполне серьезен. Предположим, я скажу вам, что долго думал над этой проблемой и в конце концов пришел к идее создания именно такого пороха? Где бы тогда были динамит, рексит, меганит и все остальные, кроме…
Он сделал театральную паузу.
– Хокинсита!
– Не знаю, Хокинс, – сказал я, не в силах унять его энтузиазм. – Но давайте благодарить Бога, что это пока только идея.
– О, но это не так! – вскричал изобретатель.
– Хокинс! – завопил я, вскакивая на ноги. – Как это понимать?
– Я имею в виду вот что – вы видите этот маленький чан в углу?
Я с ужасом уставился в указанном направлении. И действительно, увидел маленький чан. Он стоял, наполовину заполненный липкой кашицей, в которой медленно вращалась мешалка, приводимая в движение электромотором.
– Это Хокинсит в процессе производства! – объявил изобретатель.
Меня охватил леденящий душу ужас. Я инстинктивно направился к двери.
– О, вернитесь, – сказал Хокинс. – Вы все равно не сможете выйти, пока я не отопру замок. Но это не опасно, мой дорогой мальчик. Просто присядьте, и я объясню вам, почему.
Мне не оставалось ничего другого, как сесть – из-за необычной слабости в коленях стоять в данный момент было невозможно. Я придвинул свой стул к противоположному углу комнаты и сел на него, не отрывая глаз от чана.
– Когда все эти парни занимаются нитрацией глицерина, – невозмутимо говорил Хокинс, – они просто упускают из виду научный принцип, который открыл я. Например, в Помптоне чан взорвался в самом процессе смешивания глицерина. Именно это и происходит сейчас в том углу…
– Ой! – невольно воскликнул я.
– Но здесь этого не произойдет, здесь этого не может случиться, – заявил изобретатель в раздражении. – Я использую совершенно другую комбинацию химикатов. Если бы у вас, Григгс, были какие-то проблемы такого рода, то содержимое этого чана уже начало бы зеленеть. Но как вы видите…
– Хок… Хокинс! – хрипло проговорил я, указывая дрожащим пальцем на машину.
– А сейчас что?
– Смотри! – удалось выговорить мне.
– О, Господи! – фыркнул изобретатель. – Наверное, как только я это сказал, вы начали видеть, как появляются зеленые оттенки, да? Боже мой!
Хокинс быстро отошел в сторону от своего миксера. Затем он отошел от него с гораздо большей поспешностью.
Тут уж ничего не поделаешь – дьявольское месиво в чане приобретало заметный зеленый оттенок!
– Что ж, пожалуй, я отключу питание, – пробормотал Хокинс, сообразуя действие со словом.
– Когда мешалка остановится, Григгс, масса сразу же остынет, так что можете не беспокоиться.
– Если она не остынет, она взорвется? – вздрогнул я.
