скачать книгу бесплатно
Признание добра и зла как реально существующих первооснов бытия в религиозных верованиях порождено неосознанным диалектическим отношением древнего человека к оценке событий и явлений с точки зрения удовлетворения его внутренних желаний. Все, что противостоит человеку в его биологической и духовной жизни, является злом, включая и действия других людей. Все, что способствует в достижении поставленных целей и реализации желаний, является добром. В религии зло и добро было персонифицировано. Так появились их образные носители. Вместе с тем человек в оценке тех или иных событий часто не приходил к однозначному их позиционированию (добро это или зло), кроме того, и оценка разными людьми одних и тех же событий была различна: одни считали их проявлением добра, другие – зла. Философия этого процесса, с одной стороны, требовала универсализации подходов в системе оценок и выработки общих для большого числа людей взглядов на часто повторяющиеся события, с другой стороны, она указывала на слабость таких оценок, поскольку они не разделялись всеми членами общества.
Общественная мораль была выстрадана человечеством. Ее стержнем является утверждение о величайшем зле – убийстве, отнятии земной жизни. Но одновременно это представление порождает и общественное или личностное воздаяние за зло. Это ответно равное зло, которое признается справедливым, или талион [51].
В личностном плане человек рассматривает свою жизнь через призму возраста. Естественное течение жизни, как правило, разделено на возрастные фазы: детство, юность, молодость, зрелость и старость. Представление о ценности жизни в каждом возрасте свое. Ребенок, если он не болен, не осознает конечность жизни, поскольку впереди у него «неопределенно долгая жизнь». В юном и молодом возрасте человек задумывается о тщетности бытия, осознавая, что прекрасная и беззаботная жизнь когда-то непременно закончится. В этом возрасте на его отношении к ценности жизни сказывается отношение к вере и принадлежность к религиозным институтам, качество и образ жизни, психические свойства личности [52]. Для зрелого возраста характерно осознание неизбежности конца и стремление получить от жизни все, что возможно (для деятельных личностей), либо вялое существование (для пессимистов). Старость – это медленное отключение человека от жизни. В глубокой старости человек, как правило, физически становится настолько изношенным, что биологическая смерть воспринимается им как естественное прекращение бремени жизни.
Любое отклонение от естественной программы жизни приводит к отклонениям в ее оценке. Например, задержка зрелого возраста и старости (активная старость) порождает для старого по возрасту человека проблемы расставания с жизнью (ценность жизни повышается). Для человека, страдающего хроническими болезнями, утратившего части своего тела в молодом или зрелом возрасте, ценность жизни снижается раньше.
Образ и качество жизни индивидуума определяют ее течение. При этом существует глубокая диалектическая связь между тем, как человек стремится жить, и тем, какие условия для жизни формирует среда его обитания. Наибольшее количество людей живет по инерции. Это пограничное состояние между активной жизненной позицией и асоциальным поведением. И три этих состояния характеризуют психосоциальную типологию человека. Инерционисты, как правило, наемные работники, осуществляющие любую доступную им деятельность, образующие семьи (реже одинокие), не поддерживающие общественные изменения (но и не сопротивляющиеся им). Иногда это малообразованные люди, не имеющие творческих интересов. Их отношение к жизни не выходит за рамки установленных стереотипов поведения. Они жизнерадостны и испытывают удовольствие от каждого дарованного им дня. Их жизненное кредо может быть выражено словами: «Живому все хорошо».
Люди с активной жизненной позицией (назовем их активистами) характеризуются постоянным желанием переустроить и улучшить свою жизнь, а часто и жизнь других людей на основании собственных мировоззренческих взглядов. Это, как правило, люди, образующие семьи, участвующие в политической жизни общества, высокообразованные, входящие в состав различных элит. Часто это люди с творческим складом ума. Для них характерно критическое отношение к жизни вообще. В отдельных случаях они могут быть не удовлетворены жизнью, но в целом они скорее оптимисты, чем пессимисты. Собственная жизнь для активистов исходя из ее образа, вероятно, более ценна, чем для инерционистов, чего не скажешь об их отношении к жизни других людей – активисты часто более эгоистичны.
Жизнь людей с асоциальным поведением (назовем их асоциалами) в силу ее образа, которого они придерживаются, становится чередой испытаний и жизненных коллизий. Асоциал двулик. С одной стороны, это активно действующий преступник, одиночка, сильная, но циничная личность. С другой – безразличный ко всему слабак, не способный регулировать собственную жизнь (включая деторождаемость), подверженный большинству человеческих пороков: сексуальной распущенности, алкоголизму, наркомании. Эти люди легковесно относятся к жизни, как к своей, так и к чужой. Находясь в группах риска, они чаще погибают или умирают от заболеваний, вызванных асоциальным образом жизни.
В силу внешних причин человек может перейти из одной группы в другую, если изначально, из-за жизненных условий, он оказался не в своей группе. Принадлежность к той или иной группе людей определяется в большей степени психическими свойствами личности, чем внешними причинами.
Отношение того или иного индивидуума к ценности собственной жизни, вероятно, представляет познавательный интерес. Однако цели нашего исследования связаны с общественным отношением к ценности абстрактной человеческой жизни. Более того, по существу нас интересует интегральная позиция всех членов общества по этому вопросу.
Поэтому рассмотрим, как формируется позиция различных групп субъектов по отношению к ценности жизни через отношение к смерти. На графике показана степень (уровень) сопереживания чужой смерти в зависимости от ее пространственно-временной удаленности от субъекта восприятия (рисунок 7).
Оранжевая линия показывает отношение к чужой смерти эгоиста и мизантропа [53]. Значению, равному 1, соответствует отношение к ценности собственной жизни (максимальная обеспокоенность возможностью собственной смерти).
Рисунок 7. Уровень восприятия ценности жизни других индивидуумов различными субъектами
В ближнем кругу находятся родственники и друзья (если они вообще есть). Для дальнего окружения сопереживания почти не остается. Его не беспокоит смерть соотечественников и тем более жителей других стран.
Синяя линия показывает отношение к этой проблеме патриота. В моменты исторических обострений он (например, воин) может демонстрировать несколько пренебрежительное отношение к ценности собственной жизни, но не к жизни соотечественников. В то же время ценность жизни врагов для него пренебрежимо мала. Большинство «нормальных» людей демонстрирует (в современном обществе) «зеленую позицию». В какой-то мере эти люди готовы сопереживать даже «гибели ксеноморфных [54] инопланетян».
«Красная позиция» характеризует филантропа [55] и космополита [56].
Наконец, идеальное нормативное состояние, которое для нас является предпочтительным в неопределенном будущем, – это прямая линия со значением Н = 1, т. е. смерть каждого индивидуума переживается как собственная вне зависимости от удаленности события от субъекта восприятия.
Вероятно, возможны другие состояния, связанные со сложными индивидуальными психологическими комплексами или национально-религиозными воззрениями, но показанные существующие состояния являются наиболее распространенными.
С точки зрения представленной нами классификации психосоциальных типов оранжевая зависимость будет характерной для асоциалов, синяя и красная – для различных полярностей активистов, зеленая – для инерционистов. В зависимости от того, какие предпочтения в обществе более распространены, мы можем оценить общественное отношение к ценности жизни. Следовательно, нам интересны интегральные состояния общественного отношения к ценности жизни (Н) с учетом весовых значений различных групп субъектов восприятия.
На рисунке 8 показаны две зависимости таких состояний на планетарном уровне от времени в будущем. Черная линия характеризует сдержанное отношение общества к ценности жизни, оно практически не отличается от достигнутого уровня (концепцию Мальтуса[19 - Томас Роберт Мальтус (англ. Thomas Robert Malthus; 1766—1834) – английский священник и ученый, демограф и экономист, автор теории, согласно которой неконтролируемый рост народонаселения может приводить к снижению благосостояния и массовому голоду.] мы сознательно не рассматриваем как неверно интерпретируемую и не подтвержденную историческим опытом).
Красная линия показывает гуманизацию общественного мировоззрения по отношению к данной рациональной ценности (линия асимптотически приближается к абсолютной ценности жизни). Вероятностные сценарии укладываются в область промежуточных значений между этими линиями. Кроме того, здесь же находится и область отклонений от интегральных значений для отдельных его локальных составляющих (территорий, регионов, стран и т. п.). Как мы показали выше, осознание обществом ценности человеческой жизни тесно связано с представлением о ценности смерти. Ценность смерти следует рассматривать через призму общественных отношений. Одним из фундаментальных философских тезисов о ценности смерти является мальтузианство [57].
Рисунок 8. Интегральные состояния общественного отношения к ценности жизни
По сути, это умопостроение основано на рассмотренной нами ранее эгоистичной позиции человека, поверившего в абсолют ценности собственной биологической жизни. Ограниченность ресурсов сокращает возможности людей на получение удовольствий и в конечном счете приводит к угрозе самой жизни. При этом для общества ценностью становится смерть, т. е. непосредственная причина сокращения численности людей до уровня, соответствующего пороговым значениям потребляемых ими воспроизводимых ресурсов (в дальнейшем мы покажем, что этот тезис несостоятелен).
Ценность смерти врага также абсолютна. При этом мы не говорим о личности врага, враг может быть абстрактным и представлять собой целые народы. Попытки нравственного оправдания войны и геноцида являются проявлениями общественного признания ценности смерти.
С религиозной точки зрения ценность смерти рассматривается как необходимое условие перерождения человека и достижения иной формы существования. Отсюда и представление об ангеле (или боге) смерти как неизбежном спутнике каждого человека, пусть ужасном, но благостном. Не случайно и появление в античной мифологии и в поздних литературных обработках сюжета о страданиях человечества, лишенного смерти, которая находится в крепких объятиях культурного героя (пленение Танатоса[20 - Танатос,Танат, Фанат (др.-греч. ???????, «смерть») – в греческой мифологии олицетворение смерти, сын Нюкты и Эреба, брат-близнец бога сна и сновидений Гипноса.] Сизифом[21 - Сизиф (точнее Сисиф, др.-греч. ???????) – в древнегреческой мифологии строитель и царь Коринфа, после смерти приговоренный богами катить на гору в Тартаре тяжелый камень, который, едва достигнув вершины, раз за разом скатывался вниз.], а затем и Гераклом[22 - Геракл (др.-греч. ???????, букв. – «слава Гере») – персонаж греческой мифологии, сын Зевса и Алкмены (жены Амфитриона).]) [58].
Смерть рассматривается в некоторых религиях как высшая форма существования и самого бога. Страдание в смерти оправдано высшими целями божественного всепрощения и искупления грехов. Многие религии рассматривают физическую смерть бога или пророка как религиозное событие высшего порядка – церковный (религиозный) праздник.
Религиозное отношение к ценности земной жизни наиболее интересным образом трансформируется в концепции спасения души. Так, средневековая церковь физически уничтожает инаковерующих (или вероотступников) во имя спасения их бессмертной души для последующей загробной жизни. Преследованию подвергаются не только те, кто действительно «становится на сторону зла», но и те, кто исследует сущность бытия, не удовлетворяясь официальной религиозной картиной мира и деятельностью религиозных институтов. Ценность смерти как фактора перехода к вечной жизни в концепции спасения души абсолютна, она неизмеримо выше ценности земной жизни.
Наконец, ценность смерти – научная концепция биологической науки. В основе современных представлений об эволюционном развитии лежит тезис о необходимости смерти отдельных особей для самосовершенствования и сменяемости биологических видов. Менее развитые в эволюционном отношении виды вытесняются более развитыми видами и при этом вымирают. Приверженность данной концепции означает неизбежность вытеснения вида Homo sapiens [59] для появления более совершенного вида человеческого (или нечеловеческого) существа. В связи с этим концепция о продлении человеческой жизни противостоит эволюционному процессу, а следовательно, поддерживаемая ценность человеческой жизни противонаправлена ценности ее смерти как необходимого фактора развития. Кроется ли в продлении жизни человека причина его будущей биологической деградации и вымирания, сказать сложно, но предполагать такой исход с точки зрения эволюционной теории следует. Вместе с тем отступление от биологического пути развития заставит нас искать другие научные концепции развития человеческого общества как квазибиологического вида.
В связи с изложенными взглядами интересен для изучения вопрос: являются ли ценность жизни и ценность смерти антитезами или они особенные формы измерения этапов единого процесса? От ответа человечества на этот вопрос во многом зависит направление его движения в будущем. Если ценность жизни абсолютна, а «ценность смерти» – ее антитеза, то ценности смерти суть ложная ценность, иными словами, в смерти нет никакой ценности. Наоборот, признание смерти абсолютной ценностью означает абсолютную бессмысленность жизни. Возможен и третий вариант, что жизнь и смерть – необходимые элементы процесса человеческого существования, обладающие равной ценностью. Как ни парадоксально это звучит, но, вероятнее всего, дело во внутреннем выборе самого человека и человеческого общества в целом.
Да, человек смертен, и более того, как отметил один известный литературный персонаж, внезапно смертен [60]. Да, существуют угрозы существованию человека как вида и даже угрозы существованию жизни на Земле. Множество людей разделяет постулаты веры о небиологической жизни после смерти, которые никем не опровергнуты (как, впрочем, и абсолютно не подтверждены).
Тем не менее весь исторический опыт существования человечества связан с выбором отношения к ценности жизни. Вероятный тренд в этом выборе направлен все-таки в сторону утверждения абсолютной ценности жизни человека и поиска путей ее продления и улучшения качества жизни. Удастся ли человеку «обмануть бога» и побороть собственную биологическую природу, покажет время. Давать прогнозы по этому поводу – весьма неблагодарное занятие, являющееся уделом художественного вымысла.
Нас с точки зрения предмета науки футураструктурологии интересует только вопрос выбора в рациональной системе ценностей той, которая будет признана абсолютной (или приоритетной на данном этапе развития) и к достижению которой человечество будет объективно стремиться в ближайшем и отдаленном будущем. Выбирая приоритет абсолютной ценности биологической (земной) жизни человека, мы будем исследовать пути и движущие силы ее рациональной организации, а также вероятные трудности, которые ждут человечество на этом пути.
Обобщение наших размышлений о ценности человеческой жизни приводит нас к установлению градаций этой ценности, что неизбежно приводит к представлениям о ценностной градации качества человеческой жизни. Иными словами, ценность человеческой жизни возрастает с ростом ее качественных показателей, основным из которых является здоровая и продолжительная жизнь. Далее представим личностные ценностные диаграммы жизни человека и общественный взгляд на эти ценности в ретроспективном и перспективном ключе [61]. При этом перспективные ценностные диаграммы мы будем строить, основываясь на представлениях нормативной общественной науки, т. е. на тех, которые, по нашему мнению, рациональны.
На диаграмме (рисунок 9) представлены три периода: 1 – исторический, 2 – современный и 3 – перспективный.
Рисунок 9. Представления людей о ценности человеческой жизни в прошлом, настоящем и будущем
В каждом из периодов рассматривается соотношение личных ценностных позиций (по отношению к ценности собственной жизни) и общественных ценностных позиций (отношение общества к ценности человеческой жизни).
Применительно к личностным ценностным позициям предлагаются три градации: 1 (красный) – жизнь не имеет никакой ценности, она состоит из мучений и утрат, и когда она завершится, тогда настанет время действительного счастья, 2 (синий) – жизнь – это естественный процесс, она должна начаться и закончиться, в жизни бывают темные и светлые стороны, 3 (зеленый) – жизнь – это великий дар, какой бы она ни была, надо быть ею довольным, чем продолжительнее жизнь, тем лучше.
Применительно к общественным ценностным позициям предлагаются две градации: 1 (красный) – жизнь других людей не имеет никакой ценности, за исключением нашего близкого окружения, 2 (синий) – жизнь каждого человека ценна.
Показанные на диаграмме пропорции условны, и в них не следует искать исторических аналогий. Если исторические и современные пропорции – это позитивная реальность, то перспективу мы связываем исключительно с нормируемой реальностью.
Можно обозначить следующую историческую тенденцию, которая в будущем должна быть приведена к нормативным значениям: взгляды личности на ценность собственной жизни меняются от преимущественно инертного и негативного отношения к ней до почти полной абсолютизации ее ценности; взгляды общества на ценность жизни человека вообще меняются от преимущественного отрицания ее ценности до полной абсолютизации ее ценности.
Обратим внимание читателя на то, что поворот графика (рисунок 9) на девяносто градусов представляет собой иллюстрацию нашего развития гильотины Юма с нашим представлением о моральном совершенствовании человека и общества из предыдущей главы.
Соответственно, будущее каждого человека и общества связано с переходом к признанию всеми членами общества абсолютной ценности жизни каждого индивидуума, включая свою собственную.
Измерителем ценности биологической жизни человека является ее продолжительность. В области разума мы не находим оснований для разумной предельности биологической жизни (разумеется, при следовании антропоцентричному мировоззрению). Таким образом, измеримость ценности жизни становится неограниченной. Очевидно также, что в антропоцентризме отсутствует представление об иррациональности ценности жизни ввиду отказа от предельности ее измеримости. Это означает, что ценность человеческой жизни является безусловно рациональной.
Определяющим является то, насколько быстро осуществится переход к такому пониманию обществом ценности жизни. Будет ли наконец завершен процесс периодической военной активности и обнаружится ли в связи с этим смещение состояний общественной системы в область нарастающего порядка? Иными словами, нас интересует вопрос о возможности наступления в некоторой перспективе футураструктурологической революции в отношении человечества к ценности человеческой жизни. Очевидно, что она начинается с определения неких нормативных мировоззренческих позиций, разделяемых большинством людей и не нуждающихся в доказательстве их истинности. Мы называем их постулатами футураструктурологии. Здесь и далее постулаты футураструктурологии будут формулироваться нами как основания нормативной системы знаний об обществе будущего, генетически связанных с исторически обусловленными процессами развития общества и системы позитивистских знаний об обществе. Мы будем связывать эти постулаты с философскими взглядами прошлого и настоящего. Мы будем указывать на их основополагающее место в футураструктурологической теории и обосновывать направления дальнейшего развития системы футураструктурологических знаний.
Далее обратимся к формулированию первого постулата футураструктурологии, касающегося отношения общества будущего к вопросу о ценности человеческой жизни.
Первый постулат футураструктурологии гласит: «Достижение высших состояний миропорядка в человеческом обществе возможно исключительно в результате признания абсолютным большинством людей абсолютной неисключительной ценности биологической (земной) человеческой жизни».
Следствия первого постулата футураструктурологии:
– Искусственное увеличение продолжительности активной человеческой жизни является одним из главнейших постоянных приоритетов науки и практической медицины в неопределенной перспективе. Любые действия религиозных, политических, идеологических общественных институтов, направленные на создание препятствий в реализации следствия 1, признаются антиобщественными либо преступными в зависимости от опасности этих действий для жизни будущих поколений.
– Здоровье каждого человека является абсолютным приоритетом общества и властных институтов. Безвозмездный доступ к медицинской помощи, обеспечивающий активную жизнедеятельность человека (включая искусственное продление человеческой жизни), является неисключительным и гарантируется институтами государственного управления.
– Суицидальные проявления признаются общественно опасным явлением. Лица, склонные к таким проявлениям, подлежат принудительному лечению либо реморализации (в результате создания соответствующих психотехнологий).
– Предумышленное убийство человека (в широком понимании, с учетом возможных перспектив его трансформации) либо любые действия человека или общественных институтов, связанные с угрозой жизни человека (общества в целом), признаются тягчайшим преступлением. Убийца подлежит вечной гибернации либо реморализации на основе его осознанного выбора (в результате создания соответствующих психотехнологий).
– Смертная казнь не допускается.
– Искусственное прерывание беременности не допускается, если нет доказанной угрозы жизни матери. Добровольная стерилизация приветствуется. Искусственное прерывание жизни плода в процессе эктогенеза (в результате создания соответствующих биотехнологий) не допускается.
Первый постулат и следствия из него – это та системообразующая часть футураструктурологии, которая определяет ее как область философского антропоцентризма [62]. В этом постулате сосредоточено всеобъемлющее отношение к человеку как мере всех вещей мира, его центральному элементу. Поскольку человек отождествлен со своим земным существованием, человеческая жизнь становится необходимым атрибутом философского антропоцентризма. У Аристотеля в его «Этике» сказано: «Если же сама жизнь – благо и удовольствие (это видно из того, что все хотят жить, и особенно добрые люди и блаженные, ибо для них в первую очередь биологическая жизнь достойна избрания и существование их наиблаженнейшее)…». Теоцентризм [63] и космоцентризм [64] в рассуждении о ценности человеческой жизни при этом не отрицается, но рассматривается не как противопоставление антропоцентризму, а как дополнительные (возможные) формы общественного бытия. Например, мы можем разделять идеи раннего христианского гуманизма, утверждающего любовь бога к человеку в его прижизненном существовании. Мы можем понять уважительное отношение человека к природе как самому источнику и составной части жизни. Тем не менее очевидно, что отклонение от антропоцентризма может ставить под сомнение и сам первый постулат и следствия из него.
Нам представляется, что в восточной философии земная жизнь человека также является одним из системообразующих представлений. В этом смысле в «Дао дэ цзин» она образует источник Пути, соответствующий высшим началам даосизма – единице и Небу. Также оно называется первым нечто, то есть сущим. Это позволяет нам интерпретировать четверицу Дао в том числе и как ценностную парадигму даосизма, которой она, собственно, и является в его религиозной форме. Далее мы еще будем обращаться к этой интерпретации идей даосизма при рассмотрении следующих всеобщих ценностей.
В таких интерпретациях ценности человеческой жизни мы склонны видеть смыкание философских представлений древних на Западе и на Востоке, по сути, вне зависимости от их принадлежности к идеализму или материализму. Это позволяет нам видеть историческое значение этого представления и историческое же его попирание в общественной человеческой практике. Именно этот древнейший философский опыт (тоже не подтвержденный общественной практикой) убеждает нас в том, что любое отступление от антропоцентристской идеи абсолютной ценности каждой человеческой жизни неизбежно приводит нас на сторону зла. Любая моральная либо юридическая уступка такому следованию порождает антигуманные последствия.
Весьма важным представляется теоретическое изучение первого постулата футураструктурологии с позиций теории футураструктурологии (системного подхода).
В этом смысле мы здесь и далее определяем человеческое общество как сложную закрытую саморазвивающуюся единую биологическую и социальную систему, состоящую из множества подсистем. Сложность этой системы характеризуется детерминированным ее поведением и детерминированным поведением ее подсистем. Детерминирующие факторы системы являются суммацией детерминирующих факторов ее подсистем (даже если эти факторы противонаправлены). Соответственно, детерминирующие факторы системы в разные исторические периоды повышают или понижают ее хаотичность или упорядоченность не суммативно. Как мы уже указали ранее, приведенные нами обобщения образуют теоретическую основу наших представлений об обществе как следствии теорий общественных систем, теории сложности и теории хаоса.
Обращение к ценности человеческой жизни позволяет нам продолжить наши обобщения на основе аксиологического подхода. Ценность человеческой жизни, основанная на антропоцентристском мировоззрении, как и ее отрицание, являются основными детерминирующими факторами человеческого общества. Любые мировоззренческие позиции и их воплощение в общественной практике, которые в прошлом, настоящем или будущем противонаправлены рациональной всеобщей ценности человеческой жизни повышают хаотичность (снижают упорядоченность) общественной системы. Признаваемая общественная ценность смерти (ее воплощения), проявляемая в общественной системе или в ее сообществах, является вымышленным (ложным) детерминирующим фактором, нарушающим гомеостазис общественной системы.
Отрицание ценности человеческой жизни в общественной системе или ее сообществах, проявляющееся даже в самых слабых формах, снижает устойчивость общественной системы и ее подсистем и может привести к их разрушению. Критериальное содержание детерминирующих факторов, сохраняющих гомеостазис человечества как системы, раскрывают следствия первого постулата.
Следствия первого постулата относятся к таким системным свойствам, как адаптивность в смысле стремления к гомеостазису и переходу от состояний динамического равновесия к квазистатическому равновесию (для «вечно» живущих сообществ). В современности динамическое равновесие общественной системы периодически достигается в результате статистически усредненных процессов рождения и смерти, не нарушаемых внешними природными разрушительными воздействиями или внутренними антигуманными социальными воздействиями. В футураструктурологической реальности такое равновесие почти статично в результате продолжительной и активной жизни людей со стимулируемой рождаемостью и регулируемым расселением и создания гарантирующих систем глобальной безопасности, предупреждающей такие воздействия. Очевидно, что это касается человечества как квазибиологического и социального единства.
В рассматриваемом нами переходе к гомеостазису (квазистатическому равновесию) мы видим управляемое развитие общественной системы. При этом следствия первого постулата выступают в качестве институтов управления развитием. В третьей части мы представим развернутое теоретическое исследование этой проблемы.
Формулирование первого постулата и следствий из него позволяет нам определить приблизительные направления и области нормативных исследований в ближайшей перспективе. В естественно-научной области такие исследования должны касаться вопросов человеческого долголетия как в традиционной сфере, так и на основе нетрадиционных подходов. К этой области относятся фундаментальные медицинские исследования и исследования организации здравоохранения на принципиально новых подходах к профилактике и лечению распространенных нозологий.
Представляют несомненный интерес исследования, целью которых является психофизические (химические) воздействия, блокирующие агрессивное поведение человека. Во всех отношениях следует считать перспективными исследования в области гибернации живых организмов, которые с переменным успехом проводятся в разных странах. Необходимо определить нормативные подходы к экономике здравоохранения и практической медицины в целях обеспечения ее всеобщей доступности с последовательным сокращением страховой медицины и переводом ее в область безусловных государственных гарантий. Необходимо проведение нормативных социальных исследований в области трансформации социальных институтов под воздействием роста продолжительности жизни и предупреждения негативных социальных проявлений, обусловленных такими трансформациями. Важной составляющей общественно-политических нормативных исследований являются вопросы обеспечения гарантирующей глобальной безопасности, всеобщего и полного разоружения, функциональной трансформации институтов власти и военно-технического сектора экономики.
Принципиальные изменения должны произойти в области нормативного научного обеспечения системы уголовного права и пенитенциарной системы с их трансформаций из системы наказания в систему всеобщего и безусловного предупреждения преступности и суицидального поведения.
В последующих частях нашей книги мы коснемся основ построения системы нормативных научных знаний по этим направлениям.
Глава 2. Эволюция ценности человеческих удовольствий. Второй постулат футураструктурологии
Когда любовник взрывом наслажденья
Свой утолит любовный аппетит,
Он ждет, когда опять воспламенит
Природа в нем любовное влечение.
Нет смерти благодатней и милей,
Что смерть ее – под ним, его – на ней.
С. Батлер[23 - Сэмюэл Батлер (англ. Samuel Butler; крещен в феврале 1613 – 25 сентября 1680) – английский поэт-сатирик эпохи Реставрации, яркий представитель литературы классицизма.]
Биологическая природа человека первична по отношению к его духовной сущности, что подтверждает любой эксперимент, связанный с выявлением его насущных потребностей. Питание – объективная составляющая физиологии человека, необходимая для поддержания жизни. Независимо от того, чем традиционно питается биологическая особь, она должна испытывать удовольствие [65], в противном случае она испытывает отвращение, не может потреблять данную пищу и обречена на вымирание (в отдельных исторических ситуациях голод «отключал» у человека систему привычных вкусовых ощущений, и тогда он был способен испытывать суррогатное [66] удовольствие от поглощения любой пищи). Традиционное питание – следствие длительного эволюционного процесса, организующее виды по месту в пищевой цепи [67]. Невозможно оценить достоверно силу удовольствия, которое испытывают те или иные животные, поглощая пищу. Тем не менее субъективные наблюдения позволяют понять, что у животных имеются предпочтения и вырабатываются пищевые привычки.
Для человека, способного изменять пищу, соединять ее различные виды, создание пищи становится кулинарным искусством, а предпочтения в выборе пищи определяются вкусом. Понятие вкуса [68] включает в себя не только особенности вкусового восприятия того или иного продукта или блюда вкусовыми рецепторами и соответствующими отделами головного мозга, но и общую вкусовую культуру каждого индивидуума, связанную с его вкусовыми предпочтениями.
Получение удовольствия от употребления пищи обусловлено соответствием вкусовых качеств потребляемого продукта вкусовым предпочтениям человека. Утонченная кухня ориентирована на создание блюд, способных порождать универсальные вкусовые эффекты, вызывающие удовольствие у большинства людей. Заметим, что простая пища, которая доступна большинству людей, воспитывает индивидуальный вкус и создает систему пищевых предпочтений, когда удовольствие получается от этой простой пищи. Крайнюю степень приверженности к получению удовольствий от физиологических проявлений (в том числе питания) в античной философской традиции называли эпикурейством.
Сложно сказать, насколько физиологически обусловлено стремление к получению удовольствия от питания. Если оно принимает крайние формы, то приводит к чрезмерному нерегулируемому потреблению пищи – чревоугодию, являющемуся причинами многих расстройств. Однако рациональное потребление вкусной пищи благоприятно сказывается на психофизиологическом состоянии человека.
Удовольствие от питания на каждом этапе жизни человеческого общества связано с преобладающей пищевой культурой. Формирование пищевой культуры некоторые исследователи связывают с появлением искусства тепловой обработки продуктов. Именно вываривание и обжаривание растений и мяса животных показало человеку возможность изменить вкус и консистенцию продуктов, не говоря уже об улучшении пищеварительного процесса.
Развитие культуры питания носило сословный характер. Богатство [69] и власть [70] обеспечивали пищевые приоритеты их носителей. Кулинария [71] как искусство родилась благодаря потребностям в получении удовольствия от питания у высших слоев общества.
Рисунок 10. Довольно человечное представление о получении удовольствия от питания
Развитие кулинарии носило инновационный [72] характер. Великие географические открытия и мировая торговля стали мощными стимулами распространения и взаимопроникновения пищевых культур разных народов и способствовали обогащению кулинарных искусств. Сочетание многообразных продуктов и способов их обработки приводило к появлению весьма привлекательных блюд. Мощным стимулом для развития кулинарии стали некоторые человеческие пороки. Тщеславие явилось причиной конкуренции за наиболее вкусную и многообразную культуру питания. В античном мире и в Средневековье оно породило культуру пиров – массовых празднеств, связанных исключительно с получением удовольствий от поглощения пищи (здесь и далее мы не разделяем пищу и питье).
Сущность пира, в его исторической ретроспективе – это абсолютизация культа поедания пищи и возлияний, которая, соединяясь с другими плотскими удовольствиями, превращается в мифическую вакханалию [73] – оргию неумеренного наслаждения. Вместе с тем пир – это культурное явление своего времени (будь то Древняя Греция или средневековая Европа), поскольку в его основе лежат гипертрофированные формы общения, совместного поедания пищи, пьянства и разврата. Своеобразная форма философского пира – это греческие симпосии, нашедшие свое теоретическое обоснование в учении Эпикура[24 - Эпикур (др.-греч. ?????????; 342/341 до н. э., Самос – 271/270 до н. э., Афины) – древнегреческий философ, основатель эпикуреизма в Афинах («Сад Эпикура»).]. Позднее мы обсудим культуру бани, но заметим, что наряду с пирами она также основывалась на традиционных формах общения людей и оставалась не просто гигиеническим процессом, а культурным явлением.
Аскетизм [74] и самоограничение в еде – не только религиозная концепция, обосновывающая победу духа над телом, но и некий морально-этический противовес неумеренному потреблению пищи. Эта культура может нами рассматриваться с точки зрения внутренней противоречивости человека, борющегося с собственными слабостями. Следует заметить, что в своем развитии идея пищевого самоограничения была поддержана эстетическими и медицинскими концепциями, а о вреде употребления алкоголя, который являлся основным элементом питания древних, в современном обществе стали говорить как об абсолютной истине.
Несомненно, индивидуальные особенности биохимии человека говорят о различиях в реакции организма на те или иные продукты питания и составляющих их органических веществ. Однако никем не была доказана абсолютная эффективность той или иной совокупности продуктов и способов их приготовления для создания оптимальной и здоровой системы питания для человека вообще.
Как и любой предмет потребления, питание не миновало в современности своих суррогатных форм. На основе комбинации традиционных кухонь и синтетических вкусовых добавок были изобретены системы массового питания, получившие широкое распространение во всем мире, например, пищевая субкультура «Макдоналдса» [75].
Не рассматривая далее пищевую культуру как исключительно биологическую необходимость, попробуем увидеть в ней «духовную составляющую» и понять, что побудило человека так разнообразить свое питание. Рассматривая эту культуру как одну из ценностных установок на получение удовольствия, мы начинаем, как нам кажется, понимать истинные причины пищевого разнообразия. Биологическое и социальное начало в эволюции пищевой культуры человека присутствует в одинаковой степени. Оно проникает во все сферы культуры, находит свое отражение в живописи, литературе, театральной культуре и кинематографе. Ценность пищевых удовольствий для человека становится системообразующей жизненной установкой, а любые предположения об отказе человека от вкусового многообразия и создание универсальных и рациональных безвкусовых систем питания представляется нам сомнительным. Поскольку проблема пьянства очевидно выходит за рамки исключительно культуры питания ввиду особого характера воздействия алкоголя на человеческий организм, мы рассмотрим ее отдельно.
Можно ли считать удовольствие от питания психофизиологическим комплексом? В системе ценностей питание имеет тенденцию к непрерывному возвышению, соответственно, потребности в питании трансформируются по мере расширения возможностей человека. Особенно явным это становится при появлении возможности отказа от довольно традиционного домашнего питания. Современное общество предлагает широкий спектр возможностей для разнообразного питания при использовании систем общественного питания. Услуги ресторанов столь многообразны, что при желании можно попробовать «в один присест» блюда и напитки многих стран мира. Если соединить это с путешествием, то выбор будет еще шире – гастрономические туры [76] сегодня весьма популярны.
В крупных городах блюда из любых ресторанов можно заказать с доставкой на дом, в том числе используя интернет-ресурсы. Это существенно упрощает доступ к пищевому многообразию.
Объективная [77] ценность питания определяется в этом случае рыночной ценой предложения услуги. Субъективная [78] ценность – в выборе объекта пищевого предпочтения. Соединение объективной и субъективной ценности создает оптимальные условия для получения удовольствия от питания. Дисбаланс между субъективными ценностями и возможностями порождает психофизиологическую неудовлетворенность. В зависимости от качеств личности человек либо смиряется с недостижимостью удовольствия, либо ее достижение становится навязчивой идеей.
Состояние полной пищевой неудовлетворенности – чувство голода. В этом состоянии физиологическое начало первично, оно подавляет все психологические культурные предпочтения и желания. Тем не менее чувство голода может быть подавлено психической культурой человека – убежденный вегетарианец не будет есть мяса, мусульманин не употребит свинину, а индуист – говядину. Постничество, т. е. самоограничения в питании на религиозной почве – распространенное культурное состояние. Разумное самоограничение в питании может быть обусловлено заболеваниями различной этиологии.
Особым примером общественного и нравственного ограничения пищевых предпочтений является неприятие каннибализма, впрочем, весьма распространенного явления в периоды массового голода даже в новейшей истории.
Самоограничиваясь, человек вынужденно подавляет сферу пищевых удовольствий и деформирует шкалу ценностей. Таким образом, ценность удовольствия от питания обусловлена для каждого человека осознанием его внутренней несвободы.
Вполне возможно, в отдаленном будущем человек будет избавлен от необходимости получения жизненной энергии из пищевых процессов. Будет ли это сродни фотосинтезу [79] или подзарядке аккумуляторов, неважно. Куда интереснее ответ на другой вопрос: откажется ли при этом человек от пищевых удовольствий? Нам представляется, что наряду с альтернативными способами получения энергии человек будет развивать культуру виртуальных [80] вкусовых удовольствий. Это не так сложно, если вспомнить, что все вкусовые ощущения являются результатом химических реакций на вкусовых рецепторах, расположенных в различных долях нашего языка.
Объективным препятствием к получению удовольствия от питания в будущем может стать ограниченность пищевых ресурсов. Дисбаланс может быть порожден опережающим ростом потребления продуктов питания над ростом их производства. В свою очередь, такая ситуация может быть связана с ухудшением природных условий для воспроизводства растительной и животной сельскохозяйственной продукции.
Вместе с тем развитие пищевых и биотехнологий [81] расширяет наши возможности для получения суррогатных пищевых продуктов в будущем. Очевидно, что есть перспектива соединения пищевой ценности суррогатных продуктов с искусственными вкусовыми добавками, позволяющими не только сохранить вкусовое многообразие пищи, но и значительно его расширить. Примером этого может служить современная молекулярная кухня. Движение в этом направлении, особенно при использовании в качестве сырья распространенных биоресурсов и синтезированных биоматериалов, предполагает решение проблемы массового голода в перспективе.
Развитие направлений, связанных с синтезом искусственных вкусов, сделает эту сторону удовольствий человека практически неограничиваемой и бесконечно разнообразной. Именно на этом пути возможно достижение наиболее рационального состояния питания, когда оптимальная пищевая ценность продукта будет сочетаться с неограниченным вкусовым многообразием. Вместе с тем уместна постановка вопроса о том, возможно ли такое состояние вкусовых качеств продукта, которые сделают невозможным отказ от его неумеренного и даже неограниченного потребления. По-видимому, уместна идея ограничительного вкусового воздействия, когда вкусовая ценность продукта самоистощается либо когда в организм человека одновременно вводятся вещества, охраняющие его от переедания.
Не менее важной системообразующей жизненной установкой человека, чем питание, являются его ценностные представления о сексуальных [82] удовольствиях. Биологическая способность к размножению связана с получением удовольствия, достигающего крайней степени – оргазма. Это основной стимул к достижению половой близости у высших животных. Преобладающий в живом мире половой способ размножения не всегда связан с такими ощущениями. У некоторых организмов – то физиологический процесс, связанный со статистическим характером множественности случайных соединений половых клеток, в том числе не внутри организма, а во внешней среде.
Тема сексуальных удовольствий вызывает живейший интерес каждого человека, какое бы пуританское [83] воспитание он ни получил. Поэтому по этой теме написано много больше, чем о чем-либо другом. Тем не менее многое в нефизиологической природе сексуальных удовольствий все еще остается предметом споров и обсуждений, а в целом этот предмет – большая загадка. Сексуальные удовольствия человека – это многоуровневый психофизиологический комплекс, проживаемый им на протяжении всей жизни, имеющий свои стадии, тонкие окраски и реальные социальные последствия. Начинаясь с половым созреванием как неосознанное стремление к вниманию со стороны лица противоположного пола до первого обладания его телом, сексуальное влечение воспринимается как высшая форма психического наслаждения. Препятствия в реализации этих устремлений порождают душевные страдания.
Человек, как и некоторые высшие животные, физиологически способен удовлетворить себя в сексуальном плане без половой близости. Абсолютное большинство людей приобретает такой опыт неосознанно либо получая его из внешних информационных источников. Культивируемое в общественной морали стыдливое отношение к этой теме как к позорному поведению абсолютно неоправданно, так как без этого индивидуального опыта невозможно осознание собственной природы в формируемой каждым индивидуумом картине мира. Самоудовлетворение дает первое представление о физиологической природе сексуальных удовольствий. Самоудовлетворение не может рассматриваться исключительно как альтернативный суррогатный вариант получения сексуальных удовольствий, ибо оно присутствует в практике каждого человека и составляет предмет его интимного внутреннего пространства и образа жизни, по крайней мере в период его полового созревания.
Рисунок 11. Вполне умеренный образ сексуального удовольствия
