Напряжение

Морозный воздух ударил мне в лицо. Воскресным утром на остановке никого не было. Постояв минуты две и хорошенько надышавшись суровой свежестью, я взяла курс домой. От холода я спрятала нос в шерстяной шарф и, пока шла, разглядывала замерзшие лужи. Еще несколько месяцев назад я бы с детским восторгом ступала на эти льдины, чтобы насладиться нежным похрустыванием под сапогом. Затем, отыскав наиболее крупные непострадавшие осколки подвергнуть их той же пытке. Лед всю ночь строил свое сооружение, аккуратно обволакивая и закрывая лужу от внешних угроз, а затем пришел человек, в природе которого заложено стремление к разрушению, как окружающего, так и самого себя. Мы бесконечно наслаждаемся этим процессом разрушения под звуки хруста – звуки всхлипывания льда. Сейчас же я смотрела на эти ледяные лужи и ничего не чувствовала. Никакого колебания души. В последнее время меня перестали трогать многие вещи.

Удостоверившись, что впереди нет никаких препятствий и дорога ровная, я позволила себе закрыть глаза. В полной темноте я ждала, мысленно свернувшись калачиком. Ждала, когда исчезнет этот холод и меня окутает тепло квартиры. Я уговаривала себя: «потерпи еще немного, совсем чуть-чуть осталось». За последнее время я только и делала, что без конца ожидаю чего-то. Жду, когда закончится ночная смена и наступит время отдыха. Жду, когда придет теплая погода. Жду, когда придет зарплата. Жду, когда наконец почувствую себя счастливой.

Через 20 минут я добралась до квартиры, набрала дрожащими от холода пальцами код домофона. Преодолевая каждый этаж и поднимаясь все выше и выше к своему месту назначения, мое тело тяжелело и сопротивлялось этим нагрузкам. Наконец достигнув последнего, пятого этажа, я остановилась, отдышалась, опираясь о поручень лестницы, и начала рыться в кармане в поисках ключа. Когда ключ уже был найден, я услышала какие-то звуки за дверью, будто Женя шлепала в мокрых сандалиях.

Это показалось мне очень странным. Женя обычно рано уходила на работу, так что к моему приходу с ночной смены, ее уже не было дома. В голове промелькнула мысль, что возможно у нее случился внеплановый выходной. Как бы то ни было, я вставила ключ в дверной замок и повернула его по часовой стрелке. Замок щелкнул. Я опустила ручку вниз и потянула дверь на себя. В прихожей горел свет и приятно пахло свежестью, скорее всего шампунем или гелем для душа. Я ступила на порог и осторожно закрыла за собой дверь.

Меня совсем не прельщала идея находиться с кем-то в квартире, пока буду отдыхать после бессонной ночи. В раздражении я положила свой рюкзак на тумбу с обувью и наклонилась, чтобы снять тяжелые сапоги. На коврике рядом с собой я заметила чужую обувь. В это время дверь в комнату Жени распахнулась и оттуда вышла незнакомая девушка с мокрыми рыжими волосами, завернутая в длинное полотенце. Девушка широко улыбнулась и протянула мне руку в знак приветствия.

– Привет, я Настя, – сказала она весело.

На миг я застыла от неожиданности. Быстро прокручивая в голове все возможные варианты событий, которые привели к появлению этой девушки в доме, я вытянулась и протянула ей руку для рукопожатия.

– Леона, – тихо ответила я, все еще пораженная.

– Приятно познакомиться. Я подруга Жени. Ты же с ночной смены? Можешь спокойно отдыхать, я уйду где-то через час и закрою дверь сама. Женя мне ключи оставила.

Я смогла только кивнуть и пробубнить «хорошо».

Девушка была очень красивая, примерно моего роста в 160 см с обворожительными зелеными глазами. Она широко улыбнулась, подмигнула мне и пошла обратно в комнату. Я поскорее сняла сапоги, подхватила рюкзак и направилась в свою обитель, чтобы не встретиться вновь.

Заперев за собой дверь, я скинула с себя куртку и упала на кровать без сил. От усталости голова шла кругом. Меня охватила безудержная злость. «Неужели нельзя было предупредить о том, что к ней подруга придет? И это нормально, что сама Женя ушла, а ее незваный гость остался? Очень надеюсь, что это был последний раз. Я не соглашалась на жизнь втроем! Если Настя была укутана в одно короткое полотенце, а волосы мокрые, это значит, что она пользовалась нашей ванной. Следовательно – она тратила и воду, и электроэнергию. Вряд ли Женя сама проявит инициативу в том, чтобы предложить заплатить за коммунальные услуги больше. Значит, моя зарплата будет уходить на обслуживание чужой подружки? Как же меня все это бесит!».

С трудом поднявшись, я взяла бутылку со стола и сделала несколько глотков воды. Немного успокоившись, я сняла с себя всю одежду, переоделась в пижаму, плотно закрыла шторы, чтобы дневной свет не беспокоил меня и легла под теплый плед. Я даже не смыла косметику, потому что не хотела случайно столкнуться с этой Настей в коридоре. Тело уже не двигалось от усталости, а голова продолжала работать. Я думала, что сразу усну, но мозг не хотел подчиняться. Он будто издевался надо мной, говоря: «Раз ты не спала тогда, когда я тебя упрашивал, то теперь и я не буду тебе подчиняться».

Я перевернулась на другой бок и попыталась следить за своим дыханием. Раньше мне это хорошо помогало расслабиться, но сейчас ничего не выходило. Мне стало жарко, пришлось наполовину откинуть плед. Снова перевернулась на другой бок и в отчаянии тихо заплакала: от собственной слабости, от усталости, от несправедливости. Мне было жалко себя.

Есть вещи, которые ты не можешь держать в себе, и есть вещи, что рвут тебя на части, но продолжают жить в тебе. В конце концов эти вещи могут стать существами, что пожирают тебя и твою сущность. Как они появляются? Как их распознать? И как избавиться? Или же человеку остается только признать существование этого и смириться с тем, что ты уже не принадлежишь себе.

Каждый хочет быть собой. Задумывались ли вы, что это может означать? Подумай, может ты и есть то самое существо, что само себя пожирает и убивает?

Я поспала 4 часа и проснулась по будильнику в 15:00.

Состояние было не из лучших. Тело не хотело слушаться, будто его чем-то парализовало. Я с трудом спустила ноги с кровати и приняла вертикальное положение. Из-за внезапного головокружения пришлось опереться руками о кровать. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я встала и направилась в ванную. Времени отдыхать не было. На сегодня у меня была запланирована уборка комнаты, закупка продуктов, а также планирование бюджета. Еще пару месяцев назад, когда я обнаружила, что отсыпной день у меня буквально выпадает из расписания, я решила не тратить ценное время на сон, а заниматься нужными делами. Спать я могу и ночью, а день нужен для работы, как по дому, так и для зарабатывания денег.

Со всей своей решимостью, я открыла дверь своей комнаты и вышла в коридор. Обувь незнакомки исчезла. Я облегченно вздохнула. Теперь можно было свободно передвигаться по квартире, не боясь на кого-то натолкнуться. В ванной я сняла пижаму и встала под душ. Теплая вода нежно обволакивала мое обнаженное, уставшее тело, понемногу отрезвляя. Я сложила ладони вместе, наполнила их водой и ополоснула лицо. Так я повторила еще несколько раз, пока не почувствовала прилив сил. По окончании процедуры я повернула ручку смесителя. Накинув на себя халат, я подошла к зеркалу над раковиной и посмотрела в свое отражение. В первое мгновение я испугалась. Сквозь запотевшее зеркало я не могла разобрать почему вокруг моих глаз образовались огромные черные полосы. Потом я вспомнила, что перед сном не смыла косметику, а вода в душе только размазала ее по всему лицу. Пришлось идти обратно в комнату и вытирать все лицо ватным диском, смоченным в мицеллярной воде.

По привычке, я включила музыку на телефоне, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую тишину. На этот раз мой выбор пал на классический джаз. Я любила иногда включать какой-нибудь «винтажный» стиль и представлять себя героиней фильма. Это могла быть романтическая комедия или же детектив, во время которого я отчаянно искала свою пропавшую тарелку, а затем находила ее грязной в комнате Жени. Как-то утром я тихонько включила случайный саундтрек к какому-то старому гангстерскому фильму и начала так собираться на работу. Мне настолько понравилась эта музыка, что я в тот же вечер скачала этот плейлист на телефон и слушала каждый раз по дороге на работу. Это создавало мне подходящее настроение и помогало отвлечься от проблем. Будто ты живешь в Чикаго и работаешь под прикрытием, а вечером, возвращаясь с работы, заходишь в местный бар, чтобы ополоснуть горло рюмочкой бренди. Болтаешь с барменом о всякой чепухе, а затем, как бы расплачиваясь, протягиваешь ему листок с секретными данными. Я примеряла на себя эту роль, наслаждалась и восхищалась: каким образом одна лишь мелодия может создавать целую вселенную фантазии.

Сейчас же я старалась создать легкое, джазовое настроение, прикрывающее нежной вуалью мое безобразное состояние. Переодевшись в домашнюю одежду, я пошла разведывать обстановку на кухне. По горе посуды в раковине можно было догадаться, что Женя ела на завтрак. Среди грязной посуды лежала большая сковородка, и судя по кусочкам, раньше здесь была яичница с брокколи, и похоже завтракала она вместе со своей подружкой. Помимо сковородки лежали 2 тарелки, 2 стакана и куча столовых приборов. Конечно, без моей вилки дело не обошлось. Я не понимала, почему среди всей кучи столовых приборов, она «случайным» образом брала именно мое, хотя, к примеру, ее вилок было штук 4, а у меня была всего одна.

Я брезгливо вынула свою вилку из грязной кучи и промыла ее с чистящим средством. Разобравшись с этой проблемой, я только сейчас обратила внимание на обеденный стол. На нем лежала большая бутылка рома, полностью опустошенная. Теперь сложилась ясная картинка происходящего. Женя вчера пригласила к себе старую подругу, может быть она приехала откуда-то и ей негде было остаться на ночь, так что Женя предложила остаться. Для того, чтобы не чувствовать некоторую неловкость после долгой разлуки, Женя купила бутылку рома. Хотя инициатором могла быть и Настя, преподнеся алкоголь как благодарность за ночлег. Меня только удивляло как Женя встала утром на работу, после целой выпитой бутылки, да и по краткой встрече с Настей невозможно было обнаружить хоть какие-то следы помятости на ее лице. Может быть, за годы практики человек вырабатывает иммунитет к алкоголю и знает как на утро выглядеть сносно? По крайней мере, при мне Женя крепкий алкоголь никогда не пила. В ее комнате можно было обнаружить только пустые банок из-под пива.

Я смирилась с обстановкой и принялась за готовку «завтрака», несмотря на то что уже было 16.00. Я достала тефлоновую сковородку, которую мама прислала из дома, поставила ее на плиту, налила немного растительного масла и зажгла газ на конфорке. Пока сковородка накалялась, я нашла в холодильнике одно единственное яйцо, старый бородинский хлеб и кетчуп. Одновременно с этим, я налила в чайник воды и поставила греться. Перед тем, как разбить яйцо, я всегда промывала его под проточной водой, так как еще в детстве меня по телевизору напугали, что на поверхности яиц находятся тысячи вредных бактерий, которые могут вызвать тяжелые заболевания. С тех пор я тщательно промывала яйца. С возрастом я начала сомневаться в действенности этого метода, ведь обычная вода вряд ли могла уничтожить тысячи бактерий за несколько секунд. Я уже перестала в это верить, но привычка так и осталась.

Сковородка к этому времени накалилась, я стукнула яйцо о край сковородки и большими пальцами обеих рук раскрыла трещину в яйце. Яйцо вылилось на сковородку, обнажив красивый и ровной желток. Немного посолив и поперчив сверху, я подождала минуту пока яйцо «схватится» с нижней стороны, а затем перевернула силиконовой лопаткой желтком вниз. Мне нравился только такой вариант яичницы, обжаренный с обеих сторон. Терпеть не могла прозрачные «сопельки» белка. В детстве я почему-то их обожала и специально выковыривала, чтобы съесть их в самом конце, как соленый десерт. Каждый раз вспоминая это, меня передергивает от отвращения к своим ранним вкусовым предпочтениям.

Чайник вскипел и щелкнул – знак того, что нужно подготовить кружку. Выключив конфорку, я полезла в груду грязной посуды и достала оттуда свою любимую кружку с изображением спящего котика, привезенную еще из дома. Хорошенько промыв кружку, я открыла дешевый чайный пакетик, кинула его в кружку и держа за ярлык, залила его кипятком. Промокнув несколько раз пакетик, я положила его на маленькое блюдце, чтобы в следующий раз использовать снова. Вода окрасилась в темный оттенок с приятным ароматом чабреца.

Настало время создания божественного бутерброда. Я отрезала небольшой ломтик бородинского хлеба, положила на него обжаренное яйцо и полила небольшим количеством кетчупа. Классический дешевый бутерброд был готов.

Несмотря на слабый динамик моего телефона, потоки джазовой музыки наполнили всю кухню и мое сердце своим волшебством. Сладковатый и в тоже время немного кислый вкус бородинского хлеба в комбинации с яйцом и кетчупом не совсем подходил к легкой джазовой атмосфере, но этого было достаточно, чтобы наполнить желудок. Горячий чай согрел мое тело, оставив на языке небольшой след от ожога. Я смотрела в окно, где накрапывал дождь – совершенно повседневное явление для столицы.

Обстановка на улице удивительно соответствовала настроению моей души. Если бы в этот момент вышло солнце, у меня бы еще больше испортилось настроение. Солнце слишком обязывает. Словно принуждает отвечать на свою лучезарность таким же радостным настроением. Конечно, солнечная погода может исцелять сердца и поднимать настроение, но столичная серость помогает прочувствовать всю накопившуюся боль, не вынуждая при этом светиться улыбкой и напрягаться для излучения фальшивого позитива. Я уже привыкла к этому.

Музыка внезапно прервалась. Я обреченно прикрыла глаза, мне прекрасно было известно – если музыка вдруг прерывается, это значит, что через несколько секунд я услышу мелодию своего звонка. Сейчас у меня совсем не было настроения болтать по телефону. Я решила, что если это кто-то из знакомых, то притворюсь, что не слышу звонка и дождусь пока они сами не отключатся. Я взяла телефон и посмотрела на номер входящего звонка. Этот номер мне был слишком знаком, даже несмотря на то, что я не заносила его в список своих контактов. Такой номер был только у гостиницы, где я работала. Звонок с работы был худшим вариантом из всех ожидаемых. Не взять трубку значило создать себе еще больше проблем. Переведя дыхание, я нажала зеленую кнопку и обреченно поднесла телефон к уху.

– Алло?

– Леона, это старший администратор Вика. Слушай, ты вообще знаешь, как пробивать оплату по кредиткам? – прозвучал раздраженный голос в трубке.

Из всех четырех старших администраторов, Вика мне нравилась меньше всего. Она была очень вспыльчивой и строгой. Как-то раз, когда я работала в ее смену и попросила объяснить мне принцип работы программы кодирования ключей, она весьма пренебрежительным тоном ответила, что такие элементарные вещи я должна была спрашивать еще в первый день обучения, а не спустя месяц. Немного погодя, она добавила, что я должна в следующий раз спросила об этом Вадима – моего наставника, а она не намерена тратить свое время на такую халтурщицу как я. Поэтому, когда я услышала ее голос в трубке, все мое тело пропиталось ужасом – если уж звонила Вика, то ничего хорошего уж точно нельзя было ожидать.

– Да, сотым кодом пробивать оплату если бронь сделана через отдел бронирования, либо через наш официальный сайт, а двухсотым кодом назначать платежи броней от сторонних организаций, – дрожащим голосом ответила я.

– Это и ежу понятно, я имею в виду платежи по типу карточек.

– Master Card это 43, Visa – 52, а МИР – 60, а Union Pay – 77.

– Тогда какого черта у тебя в отчете после ночной смены везде ошибки с китайской платежной системой? – заорала в трубку Вика.

– Я не знаю… когда гиды оплачивали проживание китайских групп я все тщательно проверяла перед тем, как поставить код. Я точно помню, что выбирала 77 код.

– Может быть у тебя с головой не в порядке, но в отчетах отображается код 60. Из-за твоей безалаберности на меня три часа кричала Людмила Львовна, якобы мы не можем нормально обучать новеньких. Почему за твою тупость должна отдуваться я? Если такое еще раз повторится, я напишу на тебя докладную. Такие работники нахрен никому не нужны.

– Хорошо, я поняла. Прости пожалуйста.

– Ты прямо сейчас позвонишь в бухгалтерию и выслушаешь все, что она тебе скажет. В обязанности старших администраторов не входит сюсюканье с вами. Это полностью твоя вина.

– Да, хорошо. Сейчас позвоню, – не успела я договорить, как в трубке послышались протяжные гудки. Недослушав меня, она просто бросила трубку.

Я сидела на кухне с тарелкой недоеденного бутерброда и остывшего чая. В телефоне вновь заиграл легкий классический джаз, на этот раз на трубе играл Луи Армстронг. Все тело сковало цепью ужаса, а часть съеденного бутерброда просилась наружу. Через несколько минут я наконец положила телефон на стол, но так и продолжала сидеть в прострации. Музыка продолжала литься из телефона, но по-настоящему услышала я ее только спустя 10 минут. Шутливая и игривая атмосфера, царящая в комнате, кардинально шла вразрез с моими внутренними ощущениями боли и обиды. Как будто весь мир смеялся надо мной, показывая, насколько я жалкая и дурная.

«Я ненавижу всех вас. Хватит надо мной смеяться! Вы мне все надоели!» – рвалось у меня изнутри. Внезапно комната громко огласилась смехом. Я старалась смеяться громче их, своим смехом заглушить издевательский мотив музыки. Оглушительный смех продолжался до тех пор, пока его не сменили такие же по силе рыдания. Я плакала от жалости к себе. Я точно помню, что сделала все правильно. Меня переполняла обида от несправедливости. Я хотела домой, сбежать от всех этих проблем и жить спокойной жизнью в солнечном городе. Слезы шли от безысходности: я зашла слишком далеко, чтобы сейчас бросить все и сбежать. В своем родном городе меня посчитают трусихой и слабачкой, которая сбежала обратно к родителям, хотя сама рассказывала, что создана для большего, чем этот маленький город. Родители скажут: «Ну мы же говорили, что туда лучше не лезть» или же «Это и так было ясно с самого начала, ты только посмотри, что с Олей стало. Тоже хочешь закончить так же, как она – одной с ребенком на руках?».

«Нет, лучше терпеть здесь, чем всю жизнь выслушивать это и стать такой же ограниченной как все они. Просто буду терпеть» – решила я.

Я даже боялась предположить, что будет в мою следующую дневную смену, Вика наверняка позвонила еще и Вадиму, чтобы тот всыпал мне, когда увидит. Вику я увижу тоже в тот день. Будто она была создана, чтобы мучить меня.

Весь оставшийся вечер был испорчен. Оставалось лишь позвонить в бухгалтерию для того, чтобы окончательно погрузиться в пучину отчаяния.

Номер стационарного телефона бухгалтерии у меня был записан, и ничего не стоило позвонить им, но я колебалась. Посмотрела на часы – они показывали 17:45. Нужно было поторапливаться и успеть позвонить до конца рабочего дня.

У бухгалтера, обрабатывающей все отчеты нашего отдела приема и размещения, Людмилы Львовны был очень жесткий и строгий характер. Она редко повышала голос на сотрудников, но могла одними лишь словами и суровым взглядом отнять у тебя желание работать дальше и жить вообще. В гостинице она работала дольше всех, вот уже 30 лет. С самого ее открытия она отвечала за основные финансовые операции. Даже директор немного побаивался ее, прикрывая это преувеличенным проявлением уважения. На все праздники он присылал ей огромный букет цветов и коробку конфет, как бы задабривая.

Никто не мог понять, что у нее на уме, ведь кроме различных рабочих вопросов она ни с кем ничего не обсуждала. На обычные вежливые вопросы «Людмила Львовна, как у вас дела? Как самочувствие?» она томно касалась пальцами своих очков, припускала их на кончик носа, переводила холодный взгляд на тебя и молча смотрела так до тех пор, пока ты не соизволишь исчезнуть.

Я нашла в своих контактах номер Людмилы Львовны, сохраненный на всякий случай. Телефон в руках пропитался моим холодным потом до такой степени, что пришлось тереть его о домашние брюки. Сердце бешено колотилось.

Наконец, я нажала на заветную кнопку вызова и поднесла трубку к уху.

Послышались гудки. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы эти гудки длились вечность, а затем звук оборвался из-за долгого ожидания. Потом можно было бы этим и оправдаться: я несколько раз звонила, но мне никто не ответил. Сейчас это было бы идеальным разрешением ситуации.

Мои размышления прервались произнесенным в трубке недовольным «Бухгалтерия, слушаю».

– Людмила Львовна, добрый вечер! Это Леона из отдела приема и размещения, – я сделала маленькую паузу для того, чтобы на том конце провода успели догадаться кто я. После многозначительного молчания с той стороны, я решила продолжить, – я вам звоню по поводу своего ночного отчета. Простите пожалуйста, я не знаю, как так получилось, что у меня вышли другие коды. Я честно каждый раз проверяла все, что вписывала в программу.

– Леона, – впервые заговорила она, – скажите мне пожалуйста, когда вы поступили к нам на работу, вам давали документы, в которых прописаны ваши должностные?

– Да, давали.

– Вы читали их?

– Да, читала.

– Тогда вы должно быть помните, что одним из важных пунктов ваших должностных обязанностей является правильная и своевременная регистрация гостей, в особенности правильное оформление платежных документов.

– Да, я помню, – обреченно ответила я.

– Очень хорошо, – продолжала она, – тогда скажите мне пожалуйста, если вы прекрасно знали эти важные правила, но при этом все равно сделали по-своему, нам можно рассматривать это как намеренное нарушение?

– Нет, если я и ошиблась, то только потому что была невнимательна в тот момент. Я плохо себя чувствовала в эту ночную смену, – почти шепотом произнесла я. Мне стало противно от самой себя. Насколько жалкой я выглядела со стороны, оправдывая свою халатность.

– Ваш руководитель предупреждал вас, что график администраторов ресепшена предполагает работу как в дневное, так и в ночное время. Для этого вы должны обладать отличным физическим и ментальным здоровьем. Если у вас возникают с этим какие-либо проблемы, вы должны уведомить ваше руководство для принятия соответствующего решения. Ваша эгоистичная натура дорого обходится нашему производству.

– Извините пожалуйста, со мной это впервые произошло. Обещаю, что подобное больше не повторится. Впредь, я буду еще внимательней и аккуратней. Простите пожалуйста.

– Меня не волнуют ваши словесные изречения. Жду вашу объяснительную на своем рабочем столе.

– Да, хорошо… – не успела я договорить, как она бросила трубку не попрощавшись. Точно так же, как и Вика.

* * *

Удивительно свежий аромат цветов охватывал ближайшие скверы и парки. На дворе стояла весна. Птицы предвещали наступление теплых времен и призывали своих возлюбленных вступить в тайную связь. Насколько она была тайной знает один лишь Бог, но мы-то знаем, что биологические процессы вполне закономерны в природе и не гнушаются производить из года в год целые потомства новых существ. Как животные, так и люди весной пробуждаются и желают если не тайной связи, то что-то похожее на связь. Тает снег, текут воды, все оживает и пробуждается, а вместе с ними выходит наружу глубинная человеческая воля, подавляемая на протяжении долгого времени.

От нечего делать, я следила за проезжающими машинами и ни о чем не думала, будто все мысли я оставила в предыдущих местах – дома, в торговом центре, на работе, в метро, в автобусе, в местном супермаркете. Приятное чувство пустоты затуманивало действительность настолько, что я даже не заметила, как ко мне на скамейку подсел ребенок и начал играть с мячиком-попрыгунчиком. Через некоторое время во мне все же проснулось любопытство. Краем глаза я взглянула на него и удивилась недетской ловкости. Маленькое существо протягивало руку вперед, обращало кулачок с мячиком ладонью вниз и просто разжимала пальцы – мячик стремительно летел вниз, ударялся о землю и отскакивал назад прямо ему в руку.

Во всем этом простом действии чувствовалась какая-то особая магия. Повторяющиеся движения вниз – вверх – остановка – вниз – вверх – остановка завораживали и успокаивали. Все остальные звуки словно исчезли и остался лишь мягкий звук удара мяча о землю. Я была до того околдована всей этой картиной, что на миг окружающий мир для меня перестал существовать. Единственной реальностью был лишь звук мяча и детская ладонь.

– Нравится? – внезапно прозвучал в голове нежный тонкий голос.

Я встрепенулась от неожиданности и в первые несколько секунд не могла определить источник звука. Затем, придя в себя, взглянула наконец на своего соседа по скамейке и смогла его основательно разглядеть: это была маленькая девочка. Ее светлые волнистые локоны изящно спадали до самой поясницы. По виду ей было 5–6 лет. Она сидел в потрепанных голубых шортах и розовом топике, неудачно подчеркивающие ее худощавое телосложение. Девочка смотрела на меня своими ярко голубыми выразительными глазами, в которых явно прочитывался веселый нрав. Она могла смеяться одним лишь взглядом.