Иллюзия власти. Том 2

Позже, будучи уже замужем за Мори, когда я приехала в Андэгар с супругом и сыном, то заметила, как сильно изменился мой брат. Он больше не был тем тихим и застенчивым юношей, скромным и порою нерешительным. Неф превратился в красивого мужчину, стал настоящим королём, гордо и уверенно смотревшим на мир, окружённый ореолом благородства и власти. Тогда это тайное чувство вновь пробудилось во мне, настойчиво стучась в душу, как назойливая головная боль.

Спустя годы, когда Мори всё чаще и чаще поднимал на меня руку и всячески обижал меня, я раз за разом вспоминала о Нефе и о нашем первом поцелуе. Я всё думала о том, какой бы могла быть моя жизнь, если бы я не убежала тогда с моста и позже согласилась бы выйти за Нефа замуж. Я терлась в догадках и долго лила слёзы о том, что предала когда-то мужчину, на самом деле любившем меня. Я запуталась в своих чувствах – ведь и Мори также был мне мил, несмотря ни на что…

Я проснулась рядом с братом, без одежды, с дикой болью в голове и кровью, текущей по моим ногам. Тогда я поняла, что натворила. Мне было стыдно и страшно, очень страшно – ведь я знала, что если мой муж узнает о том, что здесь произошло – то он убьёт и меня и Нефа. А ещё я не могла находиться рядом с братом, ведь я доверилась ему, приехала за помощью… Да, он вряд ли сам понимал, что делал, но тем не менее то, что произошло между нами – было ошибкой, и я хотела забыть это как дурной сон. Ну зачем, зачем я это сделала? Почему поддалась ему? Не знаю. А ещё у меня больше не было дома, в том понимании, что нигде я больше не чувствовала себя в безопасности. Мой муж, мой брат – они оба использовали меня, каждый по-своему, но одинаково не интересуясь моими мыслями и чувствами.

Пока Неф спал, я собрала свои вещи и отправилась обратно к Мори, надеясь забыть то, что произошло в моём отчем доме. Я чувствовала себя ужасно – подавленной и разбитой, мои мысли путались, я не знала, что мне делать, кому довериться. Мне было одиноко и грустно. И страшно.

Когда я вернулась в Эрейвинг, мой муж был в отъезде, и какое-то время я провела с Тару. Постепенно я начала успокаиваться и мне стало казаться, что всё ещё может вернуться в своё русло. Я старалась всё забыть, словно дурной сон. Моё здоровье становилось всё хуже – меня постоянно мутило, живот как будто бы разрывало на куски, не было сил даже ходить, почти всё время я проводила в постели, гадая, что же является причиной моего скверного самочувствия.

Пересилив себя, я всё же решилась позвать придворного лекаря, хотя очень боялась услышать от него подтверждение моим опасениям – меня терзали смутные сомнения о том, что я вновь жду ребёнка, но вот только от кого? Пришедший врач ничего вразумительного о моём состоянии не сказал, лишь как-то странно посмотрел на меня и подозрительно засуетился, выписав мне снадобье от тошноты, что только убедило меня в моей правоте.

А потом вернулся Мори, И по его пылающим злобой и ненавистью глазам, я поняла, что он всё знает про нас с Нефом. Откуда – не могу понять до сих пор. Наверное, лекарь всё же что-то понял. Тогда меня пробрал такой смертельный ужас, что всё внутри у меня сжалось. Мори с злобными воплями швырнул меня об стену, с которой я сползла, оставляя кровавый след; потом он пинал меня и бил головою о вышеупомянутую стену, попутно изрыгая такие грязные ругательства, что даже у солдатни заложило бы уши. Хотя я мало что помню из его слов – в голове у меня стоял невыносимый звон, и адская боль пронизывала меня. Тогда-то он вывихнул и сломал мне, в локте, левую руку, раздробил правую скулу, несколько рёбер и отбил, пожалуй, всё что можно отбить. Потом Мори ушёл, оставив меня истекать кровью, лёжа на полу. Жаль, что он не забил меня до смерти тогда.

Когда я пришла в себя, то поняла, что мне нужно вновь бежать и опять к Нефу – куда ж ещё? Собрав остатки сил, я накинула на себя серый плащ с глубоким капюшоном и пошла прочь из замка, но по пути встретила Тару. Я рассказала сыну, что не могу так больше жить и что должна уйти, а также попросила его не говорить отцу о нашей с ним встрече и отправить письмо моему брату, чтобы он встретил меня в условленном месте. Я очень плохо себя чувствовала и даже не знала, доеду ли я живой до брата.

Была зима, и мой путь пролегал через ледяную равнину, изрезанную ущельями и разломами. Мне не повезло с лошадью – по пути она подскользнулась и сломала ногу, пришлось идти пешком по холоду и ветру. Я так замёрзла, уже не чувствовала ступней и рук, а левая сломанная и вовсе была как плеть. Я выбилась из сил, слёзы замерзали на моих щеках, я подскальзывалась на льду и падала, отбив себе колени, но вставала и шла вперёд к Нефу. Место, где мы должны были встретится с братом – большое старое мёртвое дерево посреди заснеженной пустоши, уже виднелось, но Нефа я там не видела, там не было никого. В мою душу тогда закралось очень нехорошее предчувствие, тот предательский страх, который не покидает меня и поныне.

А потом я всё же увидела Нефа. Он лежал на снегу, истекая кровью, израненный кинжалами и пронзённый стрелами, но он был ещё жив. В отличие от его людей, чьи трупы находились неподалёку. Это была ловушка – нас там ждали. Но кто знал, где нас искать? Лишь мой сын, Тару. Похоже, Мори, обнаружив моё отсутствие, убедил нашего сына, что отправляется на мои поиски, чтобы вернуть меня, так как осознал свою вину и хочет помириться со мною. И Тару конечно же ему поверил, рассказал куда я отправилась. Мой наивный, честный, несмышлёный сын.

Я опустилась на колени возле умирающего брата, захлёбываясь слезами, я пыталась помочь ему, остановить кровь, льющуюся из его ран. Но я понимала, что это – конец. Всё. Всё, конец нам обоим: Мори нашёл нас, и месть его будет ужасна, ведь я знала насколько жестоким бывает мой муж. Мне было так страшно, я не могу описать это словами – ту боль и отчаяние, на моих руках умирал мой единственный брат, самый близкий мне человек, который, не смотря ни на что, был мне так дорог. Он был частью меня, у нас с ним была одна душа на двоих.

А ещё я понимала, что скоро придёт и мой черёд, и что смерть моя явно не будет лёгкой. Неф взглянул на меня своими удивительными огромными светло-серыми глазами и прошептал: "Беги!". А я словно бы в ступор впала, не могла его там бросить одного. Тогда он вновь прохрипел: "Прошу тебя, уходи! Они здесь!", и его зрачки стали чёрными. Я поняла, что мой брат, мой милый братишка, умер. Весь мир рухнул для меня в тот миг, превратившись в прах навсегда. Слёзы текли ручьями из глаз моих. Дрожа и рыдая, я поднялась на ноги и увидела четырёх мужчин. Это были воины моего мужа. Хотя скорее даже не воины, а наёмники, жестокие убийцы, бездушные мрази, подонки, отморозки, в которых нет ничего святого, безжалостные звери, алчущие крови.

Собрав последние силы, я побежала от них, не разбирая дороги, лишь бы прочь, подальше от них, не важно куда. Сердце бешено колотилось у меня в груди, слёзы душили меня, я задыхалась, но бежала. Я чувствовала себя загнанным зверем, лисой, за которой мчится стая гончих. Я не оглядываясь бежала, но ощущала как они, играючи, настигают меня. Мне было ужасно, ужасно страшно. Я знала, что мне от них не убежать, но что мне было ещё делать? Почему это случилось со мною, ведь я не хотела, чтоб так всё закончилось! За что мне всё это?

Потом я подскользнулась и упала, а когда поднялась, они были уже рядом. Я ненавижу их – здоровенные, неотёсанные, грубые, небритые мужланы с гадкими ухмылками. Они мерзкие и отвратительные. Эти твари остановились в нескольких метрах от меня. Их главарь и его помощник стали медленно приближаться ко мне. Плотоядно улыбаясь, их главарь, достал кинжал и произнёс: "Попалась, сука!". Ненавижу его, его звериные голубые холодные глаза, его короткие волосы и рыжевато-русую щетину на квадратной челюсти и жёлтые зубы. Мерзость, одним словом.

У второго тоже были светлые беспощадные глаза, но его короткие волосы были темнее, он был ниже ростом и бородат. Мой разум отказывался верить в происходящее, мне казалось, что я вижу дурной сон и надеялась, что скоро проснусь. В голове моей не укладывалось, что эти мрази, жалкие прихвостни моего мужа, осмелятся меня тронуть. Хотя, участь моего брата говорила об обратном. "Вы не посмеете! Я же ваша королева!" – сказала я скорее себе, чем им. На что их главарь смачно харкнул в мою сторону и бросил: "Ты – шлюха, а не королева!".

Я стала пятиться от них и не заметила, что подошла к краю ущелья, глубиною метров в пять. Сделав ещё один шаг назад, я рухнула вниз и потеряла сознание. А когда я пришла в себя, то эти двое были уже рядом. В общем-то в чувство меня привёл пинок в живот. Задыхаясь, я стала ползти прочь от них. Тогда они начали меня бить и пинать. Я свернулась в комочек, пытаясь защититься, в маленький, испуганный до смерти, дрожащий комочек, на который со всех сторон сыпятся удары. Потом им это надоело. Полуживую они перевернули меня на спину и разжали мои руки. Помощник главаря наступил мне на правую руку, держать сломанную левую не было нужды. Ну а главарь начал рвать на мне одежду. Я пнула его, за что получила сильный удар под дых, от которого у меня всё потемнело перед глазами.

Я думала, что когда Мори брал меня силой – то это верх грубости и что хуже быть просто не может. Но нет, оказывается может, ведь мой муж не желал мне смерти тогда. А эти двое желали. Мне было очень больно, невыносимо больно, он просто рвал меня в клочья изнутри, а я ничего не могла сделать, никак не могла противостоять ему. Лишь кричала от боли и только ветер эхом разносил мой крик по этой замёрзшей пустыне. Я ничего не могла сделать, я осознала всю свою беспомощность и слабость. Как говорится, против лома нет приёма. Я не смогу это забыть, никогда не смогу! Эту раздирающую боль, эти отвратительные грубые руки на моём теле, этот животный ужас, это бесконечное одиночество и отчаяние – мне никто не мог прийти на помощь, все меня бросили – брат умер, сын предал, а муж обрёк на мучительную смерть в лапах этих страшных чудовищ.

Тогда я подумала о том, что если мои предположения верны, и я жду дитя, то в тот момент, в этой ледяной пустыне, я умирала не одна, а уносила с собою в могилу совсем невинное крохотное существо. Безграничная тоска наполнила моё сердце, мне было жаль это беззащитное, обречённое дитя, и раз на мне была хоть какая-то вина, то ребёнок страдал и погибал ни за что. Разве что за грехи своего отца, кем бы он ни был. Но, возможно, моё дитя было уже мертво – ведь те твари нещадно пинали меня по животу.

Когда первому головорезу надоело меня терзать, пришла очередь второго. Сил кричать у меня уже не было, я лишь молча плакала, опустевшими глазами смотря куда-то в пустоту. Я уже находилась где-то не там, а наполовину в неосязаемом мире теней, хотя, возможно, тогда я просто сошла с ума. Я лишь желала, чтобы это поскорее закончилось, мне стало противно моё тело, истерзанное и осквернённое. А ещё мне было холодно, очень холодно. Страх покинул меня, осталось лишь безразличие и боль. Тогда моя душа навечно замёрзла в тех льдах. Когда закончил и второй, главарь вогнал мне кинжал в живот, распоров его, вызвав новую волну невыносимой боли, поглотившей меня. Потом они уши, а я осталась медленно умирать, истекая кровью, в холоде и одиночестве.

Вслед за страхом стала уходить и боль, медленно отдаляясь от меня, оставляя во мне пустоту и морозный воздух, что проник в моё истерзанное тело, завладев им. Последним, что я увидела в своей жизни, было ясное зимнее, небо высоко над моей головою, беспристрастное и пустое, без единого облачка, светло-голубого цвета, А ещё мне очень хотелось пить в тот момент – хоть снег лижи, если б я только могла пошевелиться и дотянутся до него.

Потом я увидела, или даже скорее почувствовала всей своей сущностью, как меня окружает яркое, но не резкое, белое свечение, которое сделало меня совсем невесомой и подняло над землёю. Я ощутила неимоверную лёгкость и умиротворение, словно бы с души моей свалился тяжёлый груз, и какого-то рода эйфорию. Я всецело отдалась этому свету, растворившись в нём, но всё ещё продолжая осознавать себя как личность. А затем, я увидела себя…

Так странно, когда видишь своё мёртвое тело со стороны, можешь разглядеть каждую деталь своего облика. Стоишь рядом с ним и не понимаешь, как же это возможно, хочешь дотронуться, но не можешь. Это совсем не похоже на то, когда смотришь на своё отражение в зеркале, всё по другому. Непередаваемое чувство разделения души и тела. Осознавать себя в одном месте, но созерцать в другом. И понимать, что назад пути уже нет.

А потом я увидела своего мужа. Мори был там – он стоял на краю ущелья и смотрел как эти двое по его приказу измываются надо мною. Что он чувствовал тогда? Радость от свершившейся мести? Неужели, та Тьма, что была в нём, окончательно взяла над ним верх? Не знаю. Но когда мои убийцы выбрались из ущелья, он уничтожил их, не просто убил, а именно уничтожил их тела и души. Мори не мог позволить кому-либо безнаказанно притронуться ко мне, ведь он считал меня своею собственностью, вещью, без права выбора и голоса.

Потом он спустился вниз, к моему искалеченному телу, и долго смотрел на то, что осталось от его жены. Он поправил на мне одежду, провёл рукою к израненному лицу, прикоснулся к родинке на груди, осторожно дотронулся до ужасной раны на животе. Мори снял с себя чёрный тяжёлый плащ и укрыл им меня, взял на руки, поднял на верх. Я не знаю, что он чувствовал тогда, не знаю. Его последние действия напоминали мне своего рода заботу.

Я смотрела на него, но он меня не видел, даже не догадывался о том, что я всё ещё здесь, рядом. Но тем не менее, я не чувствовала к Мори ни ненависти, ни отвращения, ни страха. Я не чувствовала уже ничего. Они изувечили не только моё тело, но и мою душу, надломили её, мне никогда не стать прежней. Но винить своих убийц в этом я уже не могла, у меня не было больше сил. А потом я ушла… Кто бы знал, как же я не хотела тогда умирать…

Позже нас с братом похоронили рядом друг с другом на нашей родине, в роще, что возле крепости, носившей имя Адриана. Тару часто приходил на наши могилы и подолгу говорил с нами, Только ни я, ни мой брат не слышали уже его слов. До конца жизни моего сына будет мучить совесть. А меня мучает память, потому что забыть всё это я не в силах. Даже время и смерть не исцелили эту рану.

Глава 8. Клинок в ночи

Меня разбудил яркий солнечный свет, льющийся из большого окна, расположенного слева от кровати. Голубые занавески с серебристыми цветами, вышитыми на них, переливались в его утренних лучах. Сегодняшний день выдался совершенно непохожим на вчерашний – тёплый и безоблачный, хотя и прохладный – поздняя осень всё же. Я решил поселиться в небольшой, но уютной комнате для гостей, на втором этаже замка. Здесь кроме кровати, шкафа с зеркалом, стола и пары стульев не было больше ничего, но мне этого хватало вполне. Всё таки, не привык я к роскоши и помпезным апартаментам. Одевшись, я направился в общую залу, где мы с Наргетом беседовали вчера возле камина. Войдя туда, я заметил, что полуэльф уже ждёт меня. Лицо его было хмурым. На мой вопрос: "Что его беспокоит?", он ответил:

– Не нравится мне здесь, всё тут пропитано ядом обмана. Полночи я пытался разыскать хоть какой-то намёк, на то, где спрятана корона. И всё напрасно: после того, как Наммтар открыл Портал с её помощью, она как в воду канула. Никто ничего о ней не знает или же просто молчат. Местные обитатели меня вообще настораживают – в лицо они улыбаются и лебезят, а за спиной шепчутся на непонятном мне наречии.

– Ну а ты думал, что они нам будут рады? – я оглядел собравшихся в зале придворных, в полном молчании поглощавших свой завтрак, под пристальным наблюдением моих солдат. Увидел Ольвина, старого кастеляна, сидевшего рядом с всё той же темноволосой юной девушкой, которую он утешал вчера. Её зелёные глаза покраснели от слёз, бледная, как первый снег, она уныло ковыряла в тарелке. Старик, сидевший рядом с ней, смотрел на нас исподлобья.

– Много времени утекло, – продолжил я, – и обитающие тут Анэру стали весьма от нас отличаться. Мы думали, что найдём здесь рабов, стонущих под гнётом тирана, а они, вроде бы, довольны своей жизнью.

– Проклятые прихвостни Наммтара! – заявил Наргет. – Может стоит насадить их головы на пики? Когда их хозяин придёт сюда с войском, это покажет ему всю серьёзность наших намерений. К тому же, вскоре каждый солдат у нас будет на счету, и охранять пленников будет просто некому.

Я всё разглядывал бледную зарёванную девицу, возле Ольвина, которую явно мутило. На её тонкой шее, на изящной цепочке, висела подвеска с крупным синим камнем. Я пригляделся к украшению, мне показалось, что я его где-то уже видел.

– Головы на пики? – возмутился я и взглянул на своего друга. – Что с тобой, Наргет? Мы захватили их дом, нарушили привычные им устои. Конечно, они будут недовольны. Разве можно их за это казнить? Посмотри: эти Анэру и так едва живы от страха, они не знают чего от нас ожидать.

– Я всего лишь предложил. – отозвался полуэльф. – Но кто будет стеречь пленных, когда армия их господина осадит дворец? И как поведут они себя тогда? Я думаю, что они перережут тебе и мне за одно, глотки во сне и бросят наши свеженькие трупы к ногам Наммтара.

– Нет, если они поймут, что мы не желаем им зла и уйдём отсюда, как только получим корону. А там пусть живут как хотят, мне нет до них дела, я хочу лишь спасти свою страну.

Встав из-за стола, я подошёл к пленникам и громко и ясно произнёс:

– Я понимаю, что вы мне не рады. И у вас есть на это веские причины. Но и у меня также есть основания быть здесь. Ваш король, Наммтар, принёс войну в мои земли. Я пришёл, чтобы остановить это. Мне нужна только корона Адриана, чтобы закрыть Врата, ведущие в мою страну. Получив её, я и мои воины уйдём, даю слово. Но получу я её по-хорошему или нет, зависит от вашего короля и от вас. Я не желаю вам зла, поверьте, но если понадобиться применить силу и вырвать корону из мёртвых рук вашего господина, я это сделаю. И если вы не будите чинить мне препятствий, то вам нечего меня бояться – я вам не враг, поймите. Лишь надеюсь на ваше понимание, и как жест моей доброй воли – снимаю с вас стражу. Теперь вы можете свободно передвигаться по дворцу, кроме занятых нами покоев, и вернуться к своим привычным делам.

Слова мои были встречены недоверчивыми взглядами и неуверенной тишиной. Пленники искали подвох в моих речах. Наконец, Ольвин поднялся на ноги и, обведя присутствующих глазами, молвил:

– Что ж, раз вы обещаете нам безопасность, то мы, в свою очередь, пообещаем, что не станем докучать Вам и вашим людям. Вот только знайте, Сударь, что предавать молодого короля никто из нас не станет и не просите. Если Вы убедите его отдать Вам мирно то, что Вам нужно – хорошо, но если будет война, преданности от нас не ждите.

– Надеюсь, ваш король – не дурак и до войны дело не дойдёт. – взмахом руки я отослал своих солдат прочь.

– Зря ты так! – буркнул Наргет.

Догнав, на выходе из залы, Ольвина я одобрил его храбрость и благоразумие, заверив, что он может безбоязненно высказывать мне своё мнение. И поинтересовался у него:

– Та девушка с тёмными волосами, что сидела возле Вас, часом не родственница Вам? – я надеялся заполучить ещё одного ценного заложника.

Старик напрягся, услышав мой вопрос.

– Нет, – отрезал он. – Она… Моя хорошая знакомая и просто служанка.

Он лжёт, понял я. Очередная тайна этого странного дворца.

– Быть может, ей стоит показаться лекарю? – донимал я кастеляна. – Уж больно она бледная. Мне не хотелось бы, чтобы здешние обитатели страдали.

– Оставьте её в покое, Сударь! Она просто устала и напугана! Простите, но ваши солдаты не отличаются хорошими манерами! Весь этот шум и суматоха доведут кого угодно!

Пожилой эльф небрежно поклонился мне и быстро зашаркал прочь. Я проводил его взглядом, размышляя о том, сколько же ещё загадок здесь повстречаю. И тут я вспомнил, где раньше видел кулон, висящий на шее девицы. Точно, он был изображён на картине, в комнате, на верхнем этаже. Это же та самая сапфировая подвеска с лапами, что была у матери Наммтара. Но зная глубокое уважение короля к памяти его покойной родительницы, я засомневался, что Наммтар стал бы раздаривать её вещи "просто хорошим знакомым" своего деда. Значит, эта юная особа явно играет в его жизни заметную роль. Нужно узнать только какую именно.

Мои размышления прервал Наргет, он был крайне встревожен.

– Прибыл один из отрядов, что отправились разорять Эрейвинг. – возбуждённо проговорил он.

– Алирий? Или Антарий? – спросил я.

– Ни тот, ни другой! Если я правильно понял: это третий взвод, что мы посылали, вернее то, что от него осталось, и часть людей Алирия. Но, думаю, нам стоит расспросить их самих.

Мы с Наргетом покинули общую залу и направились к выходу из Крепости, у стен которой расположились вновь прибывшие воины.

Из двоих отрядов, в которых было почти семьдесят пять человек, вернулась лишь дюжина парней: семь из отряда Алирия и пять из отряда Роеса, а отряд Антария и вовсе исчез. Выжившие воины Алирия рассказали мне, как они пытались вызволить из лап Наммтара Антария, но были разбиты и взяты в плен. Поведали они мне и о том, как юный эльф ценою предательства купил им свободу, его среди них не было, кстати. Значит, Наммтар знает наверняка о том, что мы ушли в Андэгар. Впрочем, он и сам без труда догадался бы об этом, но позже.

А вот подчинённые Роеса изложили мне не менее занимательную историю: их отряд шёл особняком от первых двух и чинил погромы на Западе Эрейвинга. Свернув с главного Тракта и направившись обратно, у самой границы Андэгара, они наткнулись на засаду из сотни солдат Наммтара, да ещё и с двумя жуткими псинами в придачу. Эльфов было лишь двадцать и то, что эта пятёрка выжила и добралась сюда, не иначе, как чудом, назвать было нельзя. Хотя, скорее, это не чудо, а везение, вкупе с героическим подвигом Роеса, отвлёкшего на себя большую часть вражьего отряда.

Когда-то Роес верно служил Наместнику Вайнору II, пока тот не сдал, и власть не прибрал к рукам его сынок Эвериг. Он ушёл в отставку, но так и остался лучшим мечником Страны Туманов. Вступив в бой с воинами Наммтара, Роес лично уложил их две дюжины, но и сам погиб от клыков гончих Ада. И пока псы терзали храброго воина, бывшего когда-то первым мечом Эльтамиры, под радостное ликование солдат Владыки Хаоса, пятёрке смельчаков удалость незаметно улизнуть и благополучно добраться до Андэгара. По пути они встретили, оставшихся в живых, воинов Алирия и вместе с ними прибыли в Крепость Адриана.

Мои воины скакали во весь опор, загнав до смерти лошадей, и выкрав новых, дабы как можно сильнее опередить армию Наммтара, идущую сюда. Но обогнали они её менее чем на сутки. И хоть огромное количество людей, идущих по неровному бездорожью быстро двигаться не в силах, но войско молодого короля было прекрасно обучено, а также хорошо знало местность. Мои воины насчитали около двух тысяч вооружённых до зубов солдат, среди которых были, помимо пехотинцев, лучники, копейщики и кавалерия. Также на повозках везли осадные орудия. Чувствовалось мне, что когда эта армия придёт к нашим воротам, скучать нам не придётся. Я пожалел, что подобное воистину незабываемое зрелище пропустят Алирий и Антарий.

Итак, войско, во главе которого Наммтара почему-то не оказалось, прибудет завтра по утру. А это значит, что у моих людей изрядно прибавится забот. Я порадовался тому, что снял охрану с пленников, которые мирно вернулись к своим делам – сейчас у каждого моего война найдутся дела куда поважнее, чем сторожить стариков и женщин. Я развернулся и пошёл обратно в крепость, раздавать приказы и готовится к обороне. На это у меня ушёл весь остаток дня. Лишь вечером мне удалось передохнуть.

***

Закатное солнце озарило последними лучами хрустальные шпили Крепости Адриана, сделав их, на последок, кроваво-красными, словно бы предвещающими скорую жестокую бойню. А после пришли сумерки, укутавшие дворец и крепостную стену полумрачной дрёмой. Кипящая работа по подготовке замка к осаде стала потихоньку замирать – всё, что можно было сделать, мои воины выполнили. Я стоял возле окна в общей зале и любовался умирающим солнцем, когда ко мне подошёл один из моих солдат.

– Ворота закрыты, лучники расставлены по постам. – отрапортовал он. – Дозорные высланы, оружие и провиант подготовили. Мы полностью готовы держать оборону.

– Хорошо, – ответил я, не отрывая глаз от окна. – Закройте главные врата замка и никого не выпускайте из него без моего согласия или дозволения Наргета.

Воин поклонился и собрался было уйти, но я окликнул его:

– Что там с поиском девицы? Вы отыскали её?

– Нет, Милорд. – опустив голову промолвил солдат, – Мы обыскали всё вокруг, где она может быть, но не нашли её. Но поиски продолжаются.

– А вы смотрели на верхнем этаже? – спросил я. – Воин удивлённо посмотрел на меня: