Иллюзия власти. Том 2

По пути в Землях Смерти я услышал и другую версию его исхода из Сумеречной страны. Говорят, что король Адриан действительно отворил Портал и увёл верных ему Анэру в другие земли дабы основать там новую страну, в дали от вездесущих служителей Лингера, свободную от их безраздельной власти. Сделал он это чтобы спасти своих младших брата и сестру – Анвельта и Лиайру, на которых змеепоклонники объявили охоту и заочно приговорили к смерти за их тайный союз, запрещённый по обычаям Эльтамиры.

Была у короля Адриана и ещё одна причина оставить Страну Туманов – девушка благородных кровей, прекрасная, как рассвет ранней весны и своенравная, словно северное море, к которой правитель неровно дышал. Но юная особа, а звали её Меранкия, отдала своё сердце не ему, королю, а его дяде, Нардоку. Который, к слову, был всего лишь на год старше Адриана. Такой поступок красавицы крайне расстроил короля, и между ним и его родичем началась тихая война.

В ходе этого молчаливого противостояния Адриан обвинил своего родича в попытке дворцового переворота, и за сею провинность собственноручно остриг того, причём сделал он это мечом Преисподней, Нэзиром. После чего волосы несчастного Нардока никогда не отрастали ниже плеч. Такое прилюдное унижение навлекло на Нардока неимоверный и вечный позор, а на самого короля лютую ненависть его дяди. И после Нардок случайно (или же нарочно) открыл жрецам Лингера тайну о весьма близких отношениях между братом и сестрою короля, которые также принимали участие в этой придворной распре и были теми, кто обвинил дядю короля в намерениях свергнуть Адриана с трона.

Служители Змея, как известно из истории объявили охоту на Анвельта и Лиайру, что и послужило поводом для Адриана покинуть Эльтамиру. Возможно, цели Адриана и были благородны, но в итоге, из-за его затеи с переселением погибли тысячи ни в чём не повинных эльфов. Как и он сам, в итоге. Стоит ли спасение двух жизней таких жертв?

Не задолго до рокового для короля Адриана поединка с Невистаром, правителю сообщили о гибели Меранкии и двух её младших сыновей. Это событие заставило короля задуматься о правильности своего решения открывать Портал в чужой мир. И уже после боя, будучи смертельно раненным демоном, Адриан запечатал навечно (как он тогда думал) проход в Страну Туманов, поклявшись, что гибель Меранкии, которую он любил до самой своей смерти, будет последней в нескончаемой череде бед народа Сумеречных Земель, принесённых им.

Не открой Адриан этот злосчастный Портал – и Владыка Хаоса Невистар никогда бы не узнал про Страну Туманов. Не послал бы туда своих, не ведающих милосердия, солдат. И никогда бы не было Наммтара, его сына, подхватившего знамя отца в этой резне…

***

Я шёл по пустому коридору, освещённому неясным светом редких факелов, торчащих из стен. Ещё только начинало темнеть, когда мы заняли дворец, и слуги не успели зажечь здесь все светильники. Но теперь замок погрузился во тьму, которая предательскими тенями скользила повсюду, срывая углы и ниши, словно бы шпионя, созерцая своих непрошенных гостей. Проходя по полутёмному коридору, я поочерёдно открывал все двери и заглядывал внутрь, освещая помещения факелом в левой руке, в правой же, я держал Нэзир, Кровавый Рассвет всё также покоился у меня за спиною.

Верхний этаж, с личными покоями хозяина этого дворца, я решил осмотреть лично, прочие помещения доверив своим воинам. Я искал корону Анорла, но это была не единственная причина, по которой я находился здесь. Мне хотелось узнать получше правителя Земель Смерти: чем он живёт, чем дорожит, ведь всё, что я слышал о моём враге ранее – напоминало мне более сказку, пусть и страшную. Но ведь не даром говорят, что у страха глаза велики. Так каким же Наммтар был на самом деле – кровожадным монстром, перевоплощающимся в дракона или простым смертным, который испытывает эмоции, и которого, подобно Фиамусу, можно убить?

Во время моей «экскурсии» по замку мне попались две опрятные гостиные, одна из которых, судя по всему, была обитаема. После я нашёл большую библиотеку с множеством старинных книг, аккуратно стоявших на стеллажах вдоль стен. Далее побывал в кабинете, где над массивным широким столом из чёрного дерева, заваленного документами и свитками, свисали два штандарта – Андэгара и Эрейвинга. За ним я обнаружил студию с тремя большими окнами во всю стену и мольбертом, на котором был эскиз какой-то девушки. А также залу с небольшим органом и, лежащей на нём, нотной тетрадью.

Далее я наткнулся на чьи-то давно уже пустовавшие покои. Тёмно-золотые занавески с алым орнаментом были наглухо закрыты, скрывая последние лучи заходящего солнца. На большой кровати из красного дерева, поверх тяжёлого золотого покрывала, был выстелен штандарт с гербом Андэгара. В ногах ложа лежал кроваво-красный королевский плащ. Покопавшись в своей памяти, я понял, что это – опочивальня короля Нефтали, дяди Наммтара и его предшественника на троне этой страны. В комнате царили тишина и пустота, словно бы время навечно прекратило здесь свой ход. На столе из тёмного дерева с янтарной столешницей стояли замершие золотые кварцевые часы, их неподвижные стрелки показывали без пятнадцати час по полудню. Все вещи застыли здесь, погрузившись в глубокий бесконечный сон, точно также как и их хозяин, который никогда более к ним не прикоснётся.

Если Наммтар и впрямь убил своего родича ради трона Андэгара, то было, по меньшей мере, странно, что он оставил его комнату нетронутой, не избавился от всего того, что напоминало бы о погибшем короле. Было очевидно, что к этому месту относятся с большим почтением, словно бы стараются сохранить то немногое, что осталось от, жившего здесь, правителя, создают видимость, хотя бы на время, присутствия его духа.

Выйдя обратно в коридор, я продолжил свой обход. Вскоре я наткнулся и на другие покои, весьма странные на мой взгляд. Спальня принадлежала Наммтару , это было очевидно по постельному белью из чёрного шёлка, которое резко контрастировало со светлыми стенами и золотыми шторами с изумрудного цвета листьями, вышитыми на них. Рядом с кроватью, с изящно вырезанными спинками, стоял комод из светло-коричневого, с золотыми прожилками, дерева и зеркалом в позолоченной рамке.

Возле стены находился большой чёрный сундук со сваленными в него неаккуратной кучей чёрными вещами, рядом валялись большие, видавшие лучшие времена, грубые домашние ботинки. Чёрная ночная сорочка была небрежно перекинута через стеклянную дверцу туалетного шкафчика, в котором вместо духов и кремов красовались колбы с ядами, склянки с непонятными порошками и мешочки с какой-то дрянью, связки высушенных лап, вазон с глазами, а на самом видном месте величественно возвышалась зловещего вида отрубленная эльфийская голова с остекленевшим взором. А вот напротив кровати, на стене, висела вышитая шёлком большая картина, изображавшая яркий осенний лес и дорогу, ведущую к реке. В свете факела картина засияла золотыми, красными, оранжевыми, зелёными, серебристыми и голубыми переливами. Странный контраст, ничего не скажешь.

Похоже, что эту комнату раньше занимала мать Наммтара, королева Элими. Я мало что знал о ней или её брате, как и всех потомках короля Адриана, оставшихся здесь после закрытия границы. А то, что мне всё же было известно, теперь никак не сопоставлялось с увиденным здесь. Покои короля Нефтали, к которым относились со столь большим уважением, и эта комната – разве бы стал Наммтар занимать опочивальню той, что убил? Теперь я не верил в то, что враг мой погубил свою мать и её брата. Стоит ли тогда верить и всему остальному, что рассказывают о нём?

Я ещё раз окинул взглядом покои моего врага – когда оказываешься в столь личном пространстве кого-либо возникает возможность прикоснуться к душе хозяина этих вещей, понять его суть, его мысли и пристрастия. Наблюдать, видеть и слышать – вот, что я должен был делать сейчас, чтобы понять, как мне перехитрить моего врага.

На комоде в беспорядке были разбросаны свитки, стояла погасшая лампа, рядом лежал опрокинутый резной серебряный кубок, инкрустированный рубинами. Кровать была наспех заправлена, чёрное, с серебристым рисунком, покрывало неаккуратно наброшено на чёрный шёлк подушек. Сверху на них лежала толстая старая книга с пожелтевшими страницами и с потёртой коричневой кожаной обложкой. Подойдя ближе, я смог разглядеть заглавие фолианта – "Сага о Квислингах", написано на эльтамирианском языке. О чём она повествовала, я не имел никакого представления. Наверняка, какая-нибудь чёрно-магическая мерзость, что он мог ещё читать? Я ухмыльнулся про себя – видимо, Наммтар покидал своё логово в дикой спешке, раз оставил ночное чтиво здесь. Это хорошо, что новость о моём нападении на Эрейвинг застала его врасплох – человек, или же демон, как в нашем случае, который спешит, совершает ошибки. А именно их я от него и жду.

Более ничего интересного в покоях Наммтара я не нашёл, поэтому вышел в коридор. Пройдя ещё несколько метров, я наткнулся на последнюю на этом этаже дверь. Толкнув её, я обнаружил за ней пустую небольшую комнату с плотными чёрными шторами, закрывавшими окна на двух стенах. Помещение пустовало, но я чувствовал, что сюда часто заходят – воздух был здесь не такой спёртый, как в спальне усопшего короля.

Что-то странное было в этом месте, в его двух одинаково зеркальных окнах с занавесками – ведь это была не угловая комната, стало быть окно здесь должно быть одно! Переступив порог, я зашёл в комнату, вставил факел в держатель на стене и раздёрнул тяжёлые шторы. Перед моим взором предстал большой гобелен или картина – в неверном свете было сложно понять как выполнено изображение, но одно было видно очень хорошо – поразительная точность и детализованность полотна, запечатлённые на нём персонажи были словно живые. Я уставился на холст и стал внимательно его изучать.

На полотне был изображён тронный, зал тёмный и мрачный. Посередине, на возвышении из трёх высоких ступеней, стоял массивный трон, вырезанный из чёрного матового камня. Он был прост и лаконичен как всё убранство вокруг и одежда, присутствующих на картине, персонажей, но в тоже время, величественен и красив. Словно бы чёрная глыба возвышался он посреди зала, но величина его не умаляла, а только подчёркивала стать мужчины, восседавшего на нём.

Мужчина тот был высок, даже очень, стройный с широкими плечами, на которых были наплечники из тёмных металлических пластин, скрепляющих цепью с гербом тяжёлый чёрный плащ. Чёрный камзол его был длиною до пола, окованные железом, высокие сапоги тускло поблескивали. Длинные, до пояса, волосы мужчины были чернее ночи и отливали синевою. Синими были и его бездонные глаза, большие, пронзительные, внимательные и беспощадные, замечающие любую деталь, горящие сапфировым огнём. Бледное лицо с тонкими, но резкими чертами не выражало никаких эмоций, бесстрастное и холодное, как зимняя стужа.

Лик его озарял холодным голубым светом жуткий двуручный меч, лежавший у него на коленях. Клинок был застывшим ледяным пламенем, изгибающимся с причудливыми ответвлениями, переливающийся множеством оттенков. Хорнорн, понял я. Меч был выкован в самом Сердце Хаоса не для ристалищ, а для чёрных заклинаний, и был гораздо губительнее любого обычного клинка из смертного металла. Опасный и беспощадный как и его обладатель, чья правая рука, с массивным перстнем, изображавшем ужасную рогатую бестию, покоилась на эфесе меча. На запястье его левой руки, что лежала на подлокотнике трона, был обручальный браслет из белого металла, испещрённый рунами.

Спокойная, непринуждённая поза мужчины создавала ложную атмосферу безопасности, хотя тот, кто восседал на чёрном престоле, был очень опасен. Он был непредсказуем и жесток, и никто не знал, что он предпримет в следующий момент. Над полыхающим синевой огнём его глаз, на середине высокого лба, возвышалась чёрная, как обсидиан корона. Её шипы были подобны оголённым чёрным рёбрам – три больших и пять поменьше, острыми клыками окаймляли они чело короля. Им, несомненно был Морайрист, отец Наммтара, первый правитель Эрейвинга. Бессмертный демон в обличии плоти. Но на холсте он был запечатлён не один.

По левую его руку, на ступеньку ниже трона, стояла женщина, старающаяся как бы отстраниться от мужчины рядом. Она была высокая и стройная, словно молодое деревце, с изящными тонкими чертами красивого лица. У неё была белая кожа с лёгким румянцем на щеках и большие серо-зелёные глаза, с грустью и пустотою смотревшие перед собою. Её золотисто-рыжие волосы были до плеч заплетены в две косы, дальше они ниспадали осенними волнами до талии. Она была одета в длинное, до пола, тёмно-синее платье с чёрным узором с широким поясом из червлёного серебра.

Высокий серебристый воротник закрывал её тонкую шею, на которой висел причудливый кулон. Большой синий камень, под стать цвету глаз, сидящего рядом с ней, мужчины, сжимали острые когтистые лапы из тёмного металла – герб Эрейвинга и полночных драконов. Длинные тяжёлые рукава одежды женщины не могли скрыть синяков на изящных белых запястьях. В левом углу её пухлых розовых губ красовалась свежая ссадина. На левой руке её тускло поблескивал обручальный браслет, точная копия того, что был на мужчине. На безымянном пальце правой руки женщины сияло кольцо с крупным сапфиром. Голову её венчала изысканная диадема из тёмных камней. Но всё богатство и красота украшений и одеяний этой женщины лишь подчёркивали боль и затравленность, сквозившие в её позе и глазах. Это – королева Элими, – понял я, – жена Морайриста и мать Наммтара, которую он якобы убил.

По правую сторону от короля стоял юноша, положив свою левую руку на спинку трона. На вид ему было лет двенадцать. Он был выше, стоявшей рядом женщины, но так же строен и с такими же тонкими чертами. Его лицо было копией лика, сидящего на престоле, мужчины, было очевидно, что парень – его сын: те же неистовые глаза, мерцающие нечеловеческим синим огнём, те же тонкие губы, сложенные в лёгкую ухмылку, прямой острый нос, высокий лоб, и такая же белоснежная кожа, ещё белее, чем у женщины. Отличало юношу от короля лишь одно – цвет его волос: золотисто рыжим каскадом ниспадали они на синеву его одежды, доходя до середины плеч.

Одет он был в тёмно-синий камзол с чёрным узором тонких кожаных ремней, сплетающихся словно змеи. Чёрные штаны, и такого же цвета высокие кожаные сапоги с металлическими вставками. Я подивился, как в подобной тяжёлой обуви можно было вообще переставлять ноги. Во взгляде юноши горела гордость, он был, несомненно, очень рад находиться рядом со своим отцом. На голове его сиял тонкий резной серебристый обруч, инкрустированный тёмными камнями. Это был Наммтар, собственной персоной, тогда ещё принц. Совсем юный в те времена, почти мальчишка.

Кто бы мог тогда подумать, что этот юноша вырастет в очень кровожадного тирана, превзошедшего жестокостью, если верить слухам, даже своего отца. Которого он убьёт собственными руками, к слову. Вряд ли тот безжалостный      , непоколебимый демон, изображённый на этой картине, что восседал на чёрном престоле, мог предположить, что падёт от руки собственного сына.

Глядя на ужас в глазах королевы и, пылающие синевой, очи Морайриста, полные ненависти и угрозы, я вдруг понял, что, в какой-то мере, даже благодарен Наммтару за то, что он избавил нас от знакомства со своим родителем. Судя по всему, тот был весьма неприятной личностью. Будь бы Невистар жив, сейчас проблем у нас было бы в два раза больше.

Глава 4. Бремя горькой памяти

– Молодой король любил находиться здесь. – раздался вдруг тихий голос позади меня. Я резко обернулся, выставив меч в сторону незваного гостя, невесть откуда появившегося в дверном проёме. Что это – призрак? Или наваждение? Я был наслышан про тёмные чары Наммтара и не верил тому, что видят глаза мои. А видели они уставшего старика, облачённого в длинный бордовый балахон, с ниспадающими на него длинными русыми волосами, изрядно тронутыми сединою и потухшим взглядом серых глаз. Но тем не менее, он был эльфом! Старым эльфом! Старик поднял иссохшие руки, на каждой из которых было по три перстня, показывая мне, что они пусты и тихо продолжил:

– Лишь в двух местах он мог находится часами, на могилах своей матери и её брата и здесь – возле изображения своих родителей. – Я понял, что старик говорит про Наммтара, – Молодой король долго стоял там, где сейчас стоите Вы, и неотрывно глядел на эту картину, словно бы ища в ней ответ, на давно мучивший его вопрос.

– И как, он нашёл ответ? – поинтересовался я у старика, гадая, кто же он такой.

– Однажды, молодой король простоял здесь всю ночь, а наутро повелел собрать войско. На следующий день он выступил во главе с ним на Эрейвинг, чтобы убить своего отца.

– Ясно. – констатировал я. – Ты, видимо, хорошо знаешь своего короля. Кто же ты?

– Зовут меня Ольвин, я – кастелян этого замка. – пожал плечами старик, словно бы я спросил у него нечто очевидное.

– Ты ведь Анэру, не так ли? – вопросил я. – Но что с тобою? Ты выглядишь словно старый человек!

– В этом мире властвует смерть, Сударь. – пояснил он. – И даже эльфы здесь стареют, кроме тех, что используют магию крови, только и она исцеляет тело не навечно. В итоге, даже они умирают. Жизнь их просто дольше, но ужасней, ибо магия крови губит душу. Этот мир тёмен, как зимняя ночь, и пусть Вас не обманывает светящее здесь солнце, его тепло и лучи не способны развеять чёрные миазмы, идущие от Колодца Погибели, что в сердце Эрейвинга. Когда-нибудь Вы станете таким же как я, Сударь, если пожелаете остаться в этих краях. – предостерёг старик.

– Возвращайтесь в Эльтамиру или Светлые Земли, пока можете, здесь Вас ждёт лишь смерть.

– Разве ты бывал в тех местах, о которых ведёшь речь? – спросил я старика.

– Я родился и вырос в Землях Света. – отозвался он, – Но когда мне было чуть меньше полувека сумеречные эльфы пленили меня вместе с моими родителями и привели сюда, в Андэгар. Мы должны были стать для них источником крови, но я смог сбежать.

Похоже, этот пожилой эльф имел зуб на жителей Страны Туманов. Что меня не удивляло, ведь я уже успел познакомиться с коварным нравом моих верноподданных.

– Не все сумеречные Анэру кровожадные злодеи. – заверил его я. Ольвин лишь скептически на меня глянул своими серыми подслеповатыми глазами.

– Ты знаешь, кто я? – поинтересовался я.

– Узурпатор, незваный гость, пришедший из Страны Туманов с надеждой свергнуть моего внука.

Что за чёрт?! Этот старикан ещё и дед Наммтара? Почему обязательно находятся какие-то родственники, которые всё усложняют. Я пришёл сюда с целью освободить этот дворец и, находящихся в нём, эльфов от зверствующего в этих стенах тирана. А тут оказалась родня демона, вполне довольная его властью и которая вряд ли обрадуется моим намерениям.

Увидев удивление на моём лице, Ольвин пояснил:

– Мой младший брат, Эван, был мужем королевы Эст’Кайи и отцом Элими, матери Наммтара. – он с болью глянул на рыжую женщину на холсте. – Когда-то я увозил её в Эрейвинг, выдавать замуж за Морайриста.

Пожилой эльф подошёл к картине и осторожно прикоснулся к, изображённой на ней, королеве.

– Лишь дважды за последние полтора века покидал я стены этой Крепости: ради свадьбы своей племянницы и, второй раз – чтобы привезти назад из Эрейвинга её тело. Её и её брата, Нефтали. Я говорил ему, что нужно было ехать с армией. Но кто ж меня слушает? – сказал он, спрашивая скорее себя, нежели меня.

Старик отвёл глаза от картины, пряча слёзы, покатившиеся по его морщинистым щекам.

– Теперь у меня остался лишь мой внук, мой молодой король. – продолжил он. – Вы зря пришли в Адрианову Крепость – Вам её не удержать. – Ольвин посмотрел прямо мне в глаза. – Наммтар ушёл, но он обязательно вернётся с великой армией. Эрейвинг он обязан охранять – этот долг он получил вместе с мечом своего отца, в день его смерти. Но истинный дом его здесь – в Андэгаре, на родине его матери, а не в Эрейвинге, где он родился и вырос, но где властвует дух его отца. Он вернётся, Сударь, вот увидите! – старик тряхнул седой головой.

– На это я и рассчитываю. – холодно заметил я. – Нам было не взять этот замок штурмом, я это понимал, поэтому мы и выманили твоего короля отсюда. Когда же он вернётся, то я сражусь с ним возле врат этой крепости. И всё его войско ему не поможет.

Ольвин посмотрел на меня как на младенца, взявшего в руки меч, словно бы ожидая, когда тот отрубит себе голову. Смахнув с себя тень сомнения, я заметил большую лужу спёкшейся крови на полу.

Указав на неё мечом, я спросил:

– Чья это кровь?

– Молодого короля. – тихо промолвил старик, печально глядя на чёрную лужу. – Когда Тару был совсем юн, то трижды он вскрывал здесь свои вены, стремясь умереть, и трижды глубокие раны затворялись, за мгновение до его смерти, не позволяя жизни уйти.

Изучая моё хмурое лицо, Ольвин спросил:

– А Вы разве не знали, Сударь, что внук мой унаследовал от отца своего, демона Морайриста, не только сапфировые глаза, но и абсолютное бессмертие – то есть невозможность умереть, даже, при желании?

– Но отец Наммтара тем не менее, мёртв! – возразил ему я, – Ты ведь сам сказал, что Наммтар его убил! Не так ли?!

– Только тот, в чьих жилах течёт демоническая кровь, может разрушить тело демона, что и сделал молодой король. Но дух его отца жив, его невозможно убить, – повторил старик, – он заперт в темнице, вне времени и материи, в Колодце Погибели. И только меч в руках его сына не позволяет ему выйти оттуда.

Ольвин приблизил своё морщинистое лицо ко мне.

– А теперь скажите, Сударь, разве Вы демонической крови? И есть ли у Вас клинок, выкованный во Тьме Хаоса? Ведь лишь пронзив его остриём сердце демона, можно убить его плоть. Вы жаждите сразиться с молодым королём возле здешних врат? Что ж, удачи!.. – бросил старик и, развернувшись, пошаркал к выходу.

– Меч-то у меня есть! – бросил я ему в след, но Ольвин даже не обернулся.

Задёрнув чёрные шторы, я вышел в полутёмный коридор. Догнав престарелого эльфа, что было не трудно, я препроводил его к остальным пленникам на первый этаж. Во время нашего пути вниз, пожилой кастелян хранил гробовое молчание, да и я не желал донимать его расспросами. Внизу, в общем зале, меня ждал Наргет, глядевший на меня своими изумрудными глазами.

– Что с короной? – спросил я его.

– Пока глухо. – уныло отозвался полуэльф. – Среди драгоценностей в хранилищах её нет. Но поиски продолжаются. А что у тебя? Нашёл что-нибудь интересное на верху? – спросил он.

Я отрицательно мотнул головою.

– Гостиные, спальни, библиотека – личные комнаты, одним словом, да ещё поймал этого старика, – указал я на Ольвина, который уже утешал какую-то безудержно рыдающую девушку с тёмными, почти чёрными волосами. – он здешний кастелян и, по совместительству, дед Наммтара.

Наргет глянул на меня с удивлением.

– Дед? Это хорошо: надеюсь, из него получится ценный заложник. Если, конечно, Наммтару есть до кого-либо дело, кроме себя самого.

– Думаю, что так оно и будет – мне кажется, что наш "друг" очень привязан к своим родичам. По крайне мере, к памяти о некоторых из них.

Немного поразмыслив, я обернулся к кучке пленников и отыскал взглядом старика, который тихо, но убедительно что-то говорил на ухо всё той же темноволосой девушке, и поманил его рукою.

– Эй, Ольвин! – когда он подошёл ко мне, я сказал:

– Проводи-ка нас на могилу прежнего короля Андэгара, ты сказал, что твой внук часто там бывает, думаю, дорога тебе известна. Я бы тоже не отказался взглянуть на это место: ведь там покоится, хоть и очень дальняя, но всё же моя родня.

Старик с подозрением уставился на меня своими подслеповатыми серыми глазами.

– Зачем это Вам, Сударь? Можете убить меня, если хотите, но я не позволю вам тревожить мёртвых!

– Похвальная преданность, – промолвил я, – но излишняя – я же сказал: хочу всего лишь взглянуть! Обещаю, что не стану осквернять ваших усопших.

Ещё раз посмотрев на меня с опаской, Ольвин понял, что спорить со мною бессмысленно и медленно пошаркал к выходу из залы. Мы с Наргетом отправились следом. Пропетляв по тёмным коридорам, мы спустились по старой винтовой лестнице к чёрному входу, через который и покинули дворец.

– Мой король, ты с ума сошёл – идти ночью на кладбище? – шепнул мне Наргет, едва скрывая свой страх.

– Ты что, боишься? – улыбнулся я ему. – Держи факел покрепче и ни один покойник тебя не поймает – они не выносят огня!

– Глемтов огонь не испугал! – обречённо выдохнул полуэльф, крепче сжимая факел.

– Вряд ли здесь есть призраки. – отозвался я. – Но всё же, держи свою магическую книгу наготове.

Наргет кивнул и поплёлся за мною следом.

Мы шли сквозь густую рощу, опавшая листва шелестела под ногами, ветер колыхал пламя наших факелов, чей свет выхватывал из ночной темноты, почерневшие от дождя, стволы деревьев. Наше путешествие заняло минут десять – пятнадцать. По пути мы преодолели небольшой каменный мостик, перекинутый через, вздувшийся от половодья, ручей. Дорога наша была вымощена большими тёмными гранитными плитами, и идти нам было легко, несколько раз нам попадались широкие ступеньки, по краям тропы стояли погасшие железные фонари. Зажечь их было некому, ведь все слуги были заперты нами в замке. Наконец, мы вышли на небольшую поляну, окутанную темнотою. Ночное небо было затянуто плотными дождевыми тучами, и вокруг стояла непроглядная мгла.