Домик в горах

Ее бледные губы тронула довольная улыбка.

– В доме уже лет пятьдесят никто не живет.

– Пятьдесят? – ахнула я. Слова женщины буквально пригвоздили меня к крыльцу. – И все это время он пустовал? Но почему?!

– Времена меняются. Жизнь продолжается. – Она помолчала. – Люди с разбитым сердцем часто поступают нелогично.

– Что вы имеете в виду?

Лицо женщины помрачнело. Она не ответила.

Я смотрела ей прямо в глаза.

– Одна знакомая говорила, что домом владеет некто по фамилии Тэлбот. Это правда?

Лицо миссис Крукшенк приняло отстраненное, даже печальное выражение, но тут внезапная возня дроздов в кустах вывела ее из забытья. Вымазанные в муке пальцы потянулись к двери, рука оперлась на косяк. Впалые щеки побледнели. Женщина пошатнулась и крепче ухватилась за дверь.

– Миссис Крукшенк, вам нехорошо?

Она вздрогнула и пару раз глубоко вдохнула.

– Все нормально. Не беспокойтесь.

– Выглядите вы не очень…

Она овладела собой. Мимолетная мягкость в ее чертах исчезла.

– Я сказала вам более чем достаточно, мисс Бакстер. Похоже, вы и так все знаете. А теперь извините, мне пора.

С этими словами хозяйка дома скрылась за дверью.

Глава 7

Я побрела обратно к машине, то и дело оглядываясь на Мерри-Вуд, пока тот не скрылся из виду.

О чем думала Лили Крукшенк, говоря, что люди с разбитым сердцем поступают нелогично? Почему дом пустует вот уже пятьдесят лет? Что там могло случиться? Семейные дрязги или растянувшийся на годы скандал? Или в доме совершено преступление?..

Пришлось себя одернуть – слишком уж разыгралось воображение.

И все-таки, судя по словам и выражению лица миссис Крукшенк, в одном можно было не сомневаться: с домом связана какая-то злополучная история. Семью Тэлбот окружала тайна, и соседка не желала ее раскрывать.

Мысли все еще роились в голове, когда я приехала к родителям забрать Харли. Не мешало бы погуглить эту Лили Крукшенк, вдруг найдется зацепка, которая послужит отправной точкой.

Придя домой, я накормила Харли и влезла в старые джинсы и мешковатый белый свитер. Потом смешала себе салат с остатками курицы и открыла ноутбук.

Очень скоро я уже смотрела на нечеткую фотографию некой Лили Крукшенк в «Вестях Силвер-Несса» от третьего июля тысяча девятьсот семьдесят второго года. Наверняка она. На черно-белом снимке была заснята группа официальных лиц перед булочной на главной улице города.

Я вгляделась в экран, смакуя хрустящие листья салата, политые оливковым маслом. Подпись под фотографией гласила:

Миссис Лили Крукшенк (в центре) откроет 6 июля свою новую пекарню «У Лили».

Миссис Крукшенк стояла в окружении официально одетых членов городского совета и предпринимателей, чьи имена перечислялись тут же слева направо. Ее длинные густые волосы лежали на плечах, лицо дышало молодостью. В каждой руке она держала по батону хлеба и выглядела очень целеустремленной. Фасад булочной показался смутно знакомым. По полосатому навесу я узнала нынешний магазин «Стильные сумки».

Перед глазами всплыл недавний образ Лили Крукшенк на пороге ее дома. Покрытые пятнами руки перепачканы в муке. Ну конечно! Она до сих пор печет хлеб.

Я переключила внимание на сопутствующую статью.

На главной улице нашего города открывается новая пекарня и кафе. Двадцатишестилетняя Лили Крукшенк родом из Перта, она училась у знаменитого пекаря и кондитера Арчибальда Стрэнга и работала в его пекарне «Голден». Миссис Крукшенк, ранее Лили Брюс, вышла замуж за местного жителя Бернарда Крукшенка, и сейчас пара обживает новый дом на окраине Драммонда. Вот что она рассказала о своем начинании: «Выпечка хлеба всегда доставляла мне огромное удовольствие, а возможность открыть собственный бизнес и заниматься любимым делом стала настоящим воплощением мечты. Я столькому научилась в пекарне легендарного мастера Стрэнга, что мне не терпится разделить удивительный вкус и тепло домашнего хлеба с жителями Силвер-Несса». Официальное открытие пекарни «У Лили» состоится 6 июля в 10 часов.

Я еще раз всмотрелась в молодое лицо, в широко распахнутые, полные решимости глаза. Надо бы порасспросить родителей, не помнят ли они Лили Крукшенк и ее булочную. Из задумчивости меня вывел писк компьютера, возвещающий приход нового имейла.

Харли подошла и улеглась рядом, прижавшись к моей ноге. Я опустила руку и погладила собачью макушку, запустив пальцы в мягкие пушистые кудряшки. Щелкая на значок почты на экране, я ожидала увидеть скидку на свой любимый шампунь или очередное предложение по утеплению чердака.

Однако письмо с пометкой «конфиденциально» пришло из журнала «Богиня».

У меня вырвался странный звук – что-то среднее между вздохом и фырканьем. Мама дорогая! Это ответ на мое заявление? Вежливый отказ?

Время словно остановилось, пока письмо всплывало на экране ноутбука. Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я страшно хотела получить эту работу, с другой стороны, внутренний голос, не переставая, напоминал, на кого придется работать.

Наконец перед глазами замаячил текст.

Сердце бешено стучало.

Дорогая мисс Бакстер!

В ответ на ваше обращение в журнал «Богиня» по поводу вакансии журналиста-аналитика с удовольствием приглашаю вас на собеседование в понедельник, 22 октября, в 10 часов. Собеседование будут проводить…

Я несколько раз моргнула, пытаясь совладать с охватившим меня волнением. С трудом переведя дыхание, я продолжила читать.

Собеседование будут проводить начальница отдела кадров Барбара Маккиннон, помощник редактора Оли Ноакс и исполнительный директор «Богини» Афина Мэйхью.

Дальше шли объяснения, как к ним доехать и где припарковаться. Как будто кто-то мог не знать, где находятся офисы журнала – его стеклянная, отливающая розовым башня возвышалась над горизонтом Глазго, как зеркало королевы-мачехи.

Я замерла на мгновение, переваривая прочитанное. Затем, чтобы убедиться, что мне не почудилось, я глубоко вздохнула и еще раз просмотрела письмо.

Нет. Не почудилось. Меня приглашали на интервью. С Афиной Мэйхью. По поводу работы.

Глава 8

Первым делом я позвонила родителям, чтобы сообщить о предстоящем собеседовании. Они пришли в восторг и не поняли, из-за чего я так нервничаю.

– Ты прекрасно справишься, – заявила мама. – Представь, сколько им заявок прислали! То, что тебя пригласили на интервью, говорит о многом.

За этим следовала очередная итальянская поговорка: A caval donato non si guarda in bocca, что значит: дареному коню в зубы не смотрят.

– Да я не в себе сомневаюсь, – возразила я. – Просто на собеседовании будет сама Афина Мэйхью.

– Кто?

Я в красках расписала репутацию Афины в журналистских кругах.

– Прямо гибрид Евы Браун и Маргарет Тэтчер! – воскликнула мама.

– В таком случае я ей польстила.

Мама засмеялась в трубку:

– Наверняка с ней можно будет поладить.

– Кто знает, – вздохнула я. – Но если не брать в расчет МДВ, возможность просто потрясающая.

– МДВ?

– Мать Дарт Вейдера.

Мама опять рассмеялась, не впечатлившись грозившей мне опасностью.

Я понимала, что должна была собрать всю свою решимость и попытаться. У меня просто не оставалось другого выбора.

Журнал «Богиня» выделялся среди прочих глянцевых изданий резкостью суждений и проникновенностью историй, а также более критичным взглядом на красоту и моду. Единственное, что смущало, – это перспектива работать на Афину Мэйхью. Если, конечно, мне предложили бы работу.

Словно прочитав мои мысли, мама сказала:

– Послушай, тебе надо сначала пройти собеседование. Проявить себя. А там посмотрим.

Откуда-то издалека донесся голос папы:

– Твое от тебя не уйдет!

Эту фразу я слышала чуть ли не с пеленок.

Со всеми волнениями по поводу предстоящего интервью я чуть не забыла спросить родителей о Лили Крукшенк. Мама на минуту задумалась. Честно говоря, я ни на что не надеялась, но, к моему удивлению, мама вдруг воскликнула:

– Ну конечно! Лили Крукшенк, вот уж поистине призрак из прошлого. Давненько не слышала этого имени.

Затаив дыхание, я наклонилась и потрепала Харли за бархатные ушки.

– Так ты ее знала?

– Слышала о ней от родителей. Насколько я поняла из их слов, Лили толком не знал никто. Она была приветливой, но о себе не откровенничала. Твоя бабушка называла ее рыжеволосой молчуньей, хотя относилась к ней, по-моему, с симпатией.

– У Лили была своя булочная, правда?

– А ты неплохо подготовилась, – удивленно заметила мама. – Откуда такие сведения? – Она понизила голос, хотя услышать могли только мы с папой. – Ее муж Бернард родился и вырос в Силвер-Нессе. Не знаю, болтовня это или правда, но я слышала, что он был тем еще мерзавцем. Следил за женой ревностно, как коршун.

– Ты о нем много знаешь?

– Нет, – уверенно ответила мама. – Только то, что местные жители его недолюбливали. Вредный был мужик, ни с кем не общался.

Я задумалась:

– Мам, а бабушка не упоминала, счастливо ли они жили? Я имею в виду Лили с Бернардом.

– Не помню, чтобы об этом заходил разговор, но, судя по слухам, ужиться с ним было нелегко.

– А не вспомнишь, чем этот Бернард занимался? Где работал?

Мама на минуту заколебалась с ответом.

– Если не ошибаюсь, он был кем-то вроде управляющего в магазине у пристани, где продавались рыболовные снасти. Постоянно разъезжал, чтобы пополнить запасы, потому что его босс, старый мистер Кэпшоу, неважно себя чувствовал. – Мама вновь бог знает зачем понизила голос. – Кажется, в одной из своих командировок он и встретил Лили. Твоя бабушка, помню, всегда удивлялась, что та в нем нашла – они были как небо и земля… – Мама помолчала. – Где она теперь, не знаю. О ней много лет уже ничего не слышно.

– Она по-прежнему живет здесь, мам, – сообщила я.

– Да ну? Быть не может!

– Может.

И я рассказала, как встретилась с Лили Крукшенк, гоняясь по лесу за Харли.

– Ну и дела, – протянула мама, с трудом веря своим ушам. – Я предполагала, что она уехала или даже умерла. Никто не видел и не слышал ее с тех пор, как зачах пекарный бизнес.

– Пекарня «У Лили»? Ты уверена? Она не просто решила продать свой магазин?

Судя по тому, что я прочитала в газете и поняла из разговора с самой Лили, она была не из тех, кто сдается. Наоборот, производила впечатление человека, который не мирится с неудачей.

– Так поговаривали, – ответила мама. – Булочную «У Лили» называли мимолетным успехом, мол, начала хорошо, но не выдержала конкуренции, когда в местном супермаркете стали продавать дешевый свежий хлеб и выпечку. Другие судачили, что ее муженек качал из пекарни деньги на азартные игры и что успех жены ему поперек горла встал.

– Ты хочешь сказать, он завидовал собственной жене?

Просто в голове не укладывалось.

– Ага. Если верить сплетням, ходившим во времена твоей бабушки, Лили создала себе прекрасную репутацию, мужу это не понравилось, и он заставил ее закрыть пекарню, а сам пустил слух, что продажи идут неважно и бизнес лучше свернуть, чтобы не нести убытки. – Мама цокнула языком. – Жаль, конечно. Местные говорили, что хозяйка вкладывала в дело всю душу.

– Так… что же произошло на самом деле?

– Да почем я знаю, Леони? – засмеялась в трубку мама. – Чем эта Лили Крукшенк тебя так заинтриговала?

– Я пытаюсь кое-что выяснить, – ответила я. – История Лили связана с одним заброшенным домом, о котором я хочу написать.

– Загадочно, – согласилась мама. – Где, ты говоришь, она теперь живет?

– В коттедже на задворках Драммонда. – Я вспомнила мамины слова о муже Лили. – А что сталось с Бернардом?

– Понятия не имею. Слышала только, что бизнес не задался, поэтому они его продали и уехали.

Я силилась собрать воедино полученную информацию, мысленно поворачивая и перекладывая кусочки пазла в надежде, что из них сложится картинка. Между тем мама задумчиво продолжала:

– Твоя бабушка не верила слухам о банкротстве, ведь в булочной всегда было полно народу, да и хозяйка выглядела довольной. Лили хорошо вписывалась в местную жизнь, со всеми ладила. Местным она уж точно нравилась куда больше, чем ее муженек. – Мама фыркнула и помолчала. – Так ты, говоришь, ее видела? Здесь, в Силвер-Нессе?

После очередного подтверждения с моей стороны мама решила пересказать все отцу:

– Росс! Ты только послушай! Помнишь истории про рыжеволосую девушку, одно время державшую тут пекарню?

Последовал обмен репликами, перемежавшийся мамиными сетованиями на то, что папа недостаточно быстро вспоминает события многолетней давности, о которых слышал в детстве. В конце концов папа подтвердил: он действительно помнит рассказы о Лили и ее хлебе, который, говорят, был просто изумительным, а еще что мои бабушка с дедушкой недолюбливали «ее противного мужа».

– И что же, никто не знает, что с ними сталось?

– Не-а, – отозвалась мама. – По нему, во всяком случае, никто не скучал… Другое дело Лили: вероятно, она пекла обалденно вкусный хлеб. – В голосе мамы слышалась досада. – Силвер-Нессу не помешала бы такая пекаренка. Произвела бы фурор не только у местных жителей, но и у туристов.

Я согласно кивнула, хотя мама не могла меня видеть, а в голове продолжали вертеться назойливые вопросы.

– Мам, а название дома «Мерри-Вуд» вам с папой ни о чем не говорит?

– Нет, а что?

– Сама не знаю. – Я пожала плечами. – Дом совершенно потрясающий, только, похоже, заброшен много лет назад.

– И где он находится?

– Рядом с домом Лили Крукшенк.

Мама усмехнулась.

– Ничего удивительного. От такого соседа, как Бернард Крукшенк, сбежал бы кто угодно. Если, конечно, верить слухам, – добавила мама и перевела разговор в более привычное русло. – Пора подумать о делах насущных, cara. Что ты будешь есть на ужин? А то у меня остались запеченные колбаски polpettina с макаронами.

В тот вечер я набила в поисковике имя Бернарда Крукшенка и наткнулась на коротенький некролог в архиве «Вестей Силвер-Несса» за 16 сентября 2006 года.

Бернард Мартин Крукшенк. Родился 5 января 1947 года. Умер 16 сентября 2006 года в возрасте 59 лет. Супруг Лили Крукшенк (урожденной Брюс).

Я несколько раз моргнула и откинулась на спинку стула. Домашним животным и то пишут более эмоциональные некрологи. Ни капли сожаления, ни грамма скорби по любимому мужу. То-то Лили отмахнулась от моих соболезнований по поводу утраты супруга.

В памяти всплыли рассказы мамы о том, что Бернард не пользовался популярностью среди местных жителей. Может быть, овдовев, Лили вздохнула с облегчением?

Неудачный брак и незадавшийся бизнес… Это многое объясняет.

Глава 9

Следующая неделя пролетела незаметно. Я с головой ушла в работу, еще раз наведалась в каменный домик в лесу (Лили наверняка была дома, но дверь не открыла), а все остальное время посвятила подготовке к собеседованию, до которого оставались считаные дни.

Получив письмо из «Богини», я взяла пару отгулов в счет ежегодного отпуска – прекрасно понимала, что буду нервничать и ни до, ни после работать не смогу. В назначенный день я заказала такси, чтобы не беспокоиться о пробках, спущенных шинах и тому подобных несчастьях. Как бы маловероятны они ни были, рисковать не хотелось.

В комнату для собеседований меня ввела блондинка с точеными скулами, идеально прямыми волосами и голливудской улыбкой. Такими же ухоженными и напомаженными выглядели остальные сотрудники, сидящие за белоснежными столами. Атласная кожа, ослепительные улыбки и безупречные укладки были здесь, похоже, минимальной нормой даже для мужчин.

Моя взрывная средиземноморская шевелюра и пышные формы в здешнюю обстановку совсем не вписывались.

Комната была уставлена стеклянной неудобной на вид мебелью и огромными вазами с бело-зелеными растениями, больше подходящими для гламурной свадьбы.

Передо мной за длинным столом сидели Барбара Маккиннон и Оли Ноакс. У Барбары была дерзкая стрижка ярко-каштанового цвета, а у Оли – чисто выбритый затылок и скучающее выражение лица. Между ними стоял свободный стул. В точности начало реалити-шоу «Ученик», перед тем как из-за матовых дверей появляется барон Шугар.

Я через силу улыбнулась и натянула подол своей угольно-черной юбки. Напряжение в комнате росло. Не знаю, кто в ожидании появления Афины Мэйхью выглядел более напуганным – я или ее коллеги. Наконец за спиной с шелестом раскрылись стеклянные двери.

Я осталась сидеть, глядя перед собой. Не хотелось раздувать пламя, и без того полыхавшее внутри.

Афина Мэйхью прошла мимо и заняла свое место. Некоторое время она изучала лежащее перед ней резюме, не удостоив меня даже взглядом. После еще нескольких мучительных мгновений, будто снизойдя, она подняла свои светло-зеленые глаза. Оттененные скулы зловеще блеснули.

– Леони Бакстер, – изрекла она, будто объявляла не имя, а диагноз.

Я нервно поправила воротничок своей блузки в полоску:

– Да, мисс Мэйхью.

Она изобразила подобие улыбки, обнажив ряд маленьких жемчужных зубов.

Я ждала, пока трое интервьюеров перелистывали разложенные перед ними бумаги.

– Журналистское образование. Работа в рекламном агентстве. Местная газета. Внештатная работа. – Каждое слово Афины вылетало, как пуля. Она скрестила пальцы на полированном стеклянном столе. Золотые пуговицы в виде змей на ее блузке неприветливо сверкнули. – Объясните, почему мы должны взять именно вас?

Я ослепила, как я надеялась, уверенной улыбкой вопросительно смотрящую Барбару и угрюмо насупившегося Оли.

– Почему бы и нет? Я целеустремленная, трудолюбивая журналистка с солидным опытом репортерской работы. – Для наглядности я указала на свое резюме на столе. – Журнал «Богиня» – не просто красивые картинки, ваши статьи меняют жизнь многих женщин к лучшему, и мне хотелось бы внести свою лепту. Я способна писать острые, толковые статьи…

Афина Мэйхью бесстрастно меня перебила:

– Каким вы видите среднестатистического читателя «Богини»?

– По-моему, таких не существует, – ответила я, пытаясь не замечать внезапно занывшие от шпилек пятки. – «Богиню» читают разносторонние люди, которые интересуются окружающим миром и не хотят пропустить что-то важное. – Я сделала над собой усилие и продолжила: – Ваших читательниц объединяет одно: они хотят обогатить свою жизнь независимо от того, кто они и откуда.

Я перевела дыхание. Из меня так и сыпались заученные дифирамбы и комплименты.

– Например, мне очень понравились ваши статьи о женщинах-пилотах и о движении сторонниц женского бокса.

Темно-шоколадная бровь Афины Мэйхью взлетела вверх. Косые взгляды, которыми она обменялась со своими коллегами, поставили меня в тупик.

– Что бы вы могли предложить для нашего журнала? – включился в разговор Оли Ноакс. – Над какими новыми темами хотели бы работать?

Я расправила плечи, по очереди устремив на каждого из них свой самый серьезный взгляд.

– Я с удовольствием сделала бы репортаж о неравенстве в оплате труда женщин в СМИ и взяла бы интервью у Блейза Макгивера, шотландского аналога дрэг-квин Ру Пола. – Коротко вздохнув, я продолжала, едва успевая за собственными мыслями. – Кроме того, написала бы о том, как трудно женщинам, особенно обремененным семьями, участвовать в политической жизни.

Губы Барбары чуть скривились в мимолетную, но одобрительную улыбку, и она что-то записала.

– Эти проблемы до сих пор не решены, а их быть не должно. Я думаю, что такой престижный журнал, как «Богиня», может оказать влияние и если не искоренить, то уж точно развеять мифы о работающих матерях и хоть немного облегчить им жизнь.

Я замешкалась, изучая лица трех интервьюеров. Мама дорогая! Я боялась сглазить, но собеседование, похоже, началось довольно удачно. Даже Афина Мэйхью, казалось, улыбнулась или, по крайней мере, попыталась это сделать. С другой стороны, выражение ее лица могло означать, что и ей туфли на шпильках тесноваты.

– Мисс Мэйхью. Прошу прощения.

От неожиданности я подскочила на стуле, растеряв выстроившиеся в стройную цепочку мысли.

В дверях стояла девушка с глянцевыми щеками и переминалась с ноги на ногу. Глаза Афины Мэйхью сузились.

– В чем дело, Орион? У нас собеседование.

Орион вздрогнула:

– Простите, мисс Мэйхью, но дело срочное.

Мутные глаза Оли Ноакса чуть не вылезли из орбит.

– Настолько срочное, что стоит врываться?

Девушка одарила меня извиняющейся улыбкой и прикусила губу.

– Боюсь, что да.

Афина Мэйхью метнула неодобрительный взгляд на сжавшуюся Орион и, прошелестев атласным костюмом клубничного цвета, вышла. Она плотно закрыла за собой дверь, и пунцового цвета Орион пустилась в объяснения.

Только этого не хватало! Я, можно сказать, поймала волну, почувствовала некое подобие уверенности в себе…

Некоторое время мы с Барбарой и Оли обменивались неловкими репликами о погоде и о том, как я к ним добиралась, пока в дверях опять не возникла Афина со своей дорогой эльфийской стрижкой. Орион поспешно ретировалась.

– Извините, интервью закончено.

Я непонимающе заморгала. Что?!

– Но… оно ведь только началось… – заблеяла я.

– Я свяжусь с вами через Барбару, – отчеканила Афина.

Барбара и Оли схватили в охапку бумаги и оттолкнули свои футуристические кресла от стола.

На мгновение я застыла на месте, словно провинившийся ребенок. Что происходит? Я что-то не так сказала? Да нет. Точно нет. У них, видимо, случилось какое-то ЧП, раз эта блондинка решилась вызвать Афину.

Ничего не понимая, я вскочила на ноги и схватила сумку. Меня переполняло разочарование.

– Будем на связи, – заверила Барбара, пожимая мне руку. Оли подкрепил ее слова неубедительным кивком.

На том все и закончилось.

Просто невероятно! Какого черта мое интервью так грубо и бесцеремонно прервали?

Я глотнула ледяной воды в кафе недалеко от здания «Богини», и кубики льда звякнули о стенки стакана. Неужели с тех пор, как меня выставили за дверь, прошло уже полчаса? Голова все еще гудела и кружилась!

Несчастная секретарша, вызвавшая Афину, выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок – она едва на ногах держалась.

Я закинула голову назад и уставилась на лакированные балки из красного дерева и причудливые фонарики, подвешенные к потолку небольшой уютной забегаловки. После фиаско с собеседованием я чувствовала себя такой подавленной, что просто не могла сразу ехать домой.

Изучив потолок, я оперлась локтями на круглый деревянный столик и стала рассеянно пролистывать сообщения в телефоне. Может, потребовать перенести собеседование? Не сдаваться? А что, вполне разумная просьба.

Официантка поставила передо мной заказ и удалилась. За соседним столиком жужжали обедающие офисные работники.

Может, оно и к лучшему. Может, это знамение свыше.

По телу пробежала дрожь. Что, если мне вообще не суждено работать журналистом? Я печально откусила кусочек панини с расплавленным грюйером. Говорил же Майлз, что я не тяну на успешную журналистку, что я недостаточно амбициозна и настойчива. Я содрогнулась при одной мысли о том, как он стоит на расстоянии вытянутой руки и эдаким снисходительным тоном читает мне нотации. Он часто повторял, что я слишком покладистая.

Однажды, после того как мы расстались, я пересказала его слова маме.

«Ерунда, – возразила она, прижимая меня к себе. – Таких репортеров, как ты, еще поискать. Ты поступаешь по совести, небезразлична к людям, готова прийти на помощь. В тебе есть все то, чего недостает ему».

Воспоминание вызвало кислую улыбку.

«Чтобы преуспеть, вовсе не обязательно быть бесчувственным эгоистом! – вмешался тогда папа. – Тоже мне! Послушать его, так ладить с людьми – преступление».

Я в задумчивости откусила еще кусочек. Хватит думать о Майлзе Эндрюсе, пора переключить внимание на себя. Он остался в прошлом. Мысли, спотыкаясь, наскакивали одна на другую. Да, надо позвонить в журнал и потребовать перенести интервью! Майлз бы этого так просто не оставил.

Мои пальцы скользили вверх-вниз по стакану. Впереди маячила безрадостная перспектива: через несколько недель у меня не будет работы. И не то чтобы другие предложения так и сыпались со всех сторон.

Кошмар! Мне впору с мотивационными речами выступать.

Я заложила за ухо выбившуюся прядь.

Пусть у Афины репутация мегеры, но работа под ее началом стала бы жемчужиной в моем резюме… Я не могла сидеть сложа руки и позволить кому-то другому увести эту должность у меня из-под носа. Я за нее еще поборюсь! Смирился бы на моем месте Майлз? Черта с два! Он потребовал бы нового собеседования и компенсацию за причиненный моральный ущерб!