Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946

скачать книгу бесплатно

15. Контроль союзников должен применяться к германской экономике, но лишь в той мере, в какой это необходимо:

1) для реализации программ промышленного разоружения и демилитаризации, репараций, одобренного экспорта и импорта;

2) для обеспечения производства и обслуживания товаров и услуг, необходимых для удовлетворения потребностей оккупационных сил и перемещенных лиц в Германии и необходимых для поддержания в Германии среднего уровня жизни, не превышающего среднего уровня жизни европейских стран (под европейскими странами понимаются все европейские страны, за исключением Великобритании и Союза Советских Социалистических Республик);

3) для обеспечения в порядке, определенном Контрольным советом, справедливого распределения основных товаров между несколькими зонами с тем, чтобы создать сбалансированную экономику на всей территории Германии и уменьшить потребность в импорте;

4) для контроля германской промышленности и всех экономических и финансовых международных операций, включая экспорт и импорт, с целью предотвращения развития военного потенциала Германии и достижения других целей, указанных в настоящем документе;

5) для контроля всех германских государственных или частных научных органов, исследовательских и экспериментальных учреждений, лабораторий и т. д., связанных с экономической деятельностью.

16. При введении и поддержании экономического контроля, установленного Контрольным советом, должен быть создан германский административный аппарат, и от германских властей в максимально возможной степени потребуется провозгласить и взять на себя управление таким контролем. Таким образом, до сведения немецкого народа должно быть доведено, что ответственность за администрирование такого контроля и за любой срыв этого контроля будет лежать на нем самом. Любой германский контроль, который может противоречить целям оккупации, будет запрещен.

17. Должны быть незамедлительно приняты меры:

1) для проведения необходимого ремонта транспорта;

2) для увеличения добычи угля;

3) для максимального расширения производства сельскохозяйственной продукции;

4) для проведения аварийного ремонта жилья и обеспечения основных коммунальных услуг.

18. Контрольным советом будут предприняты соответствующие шаги для осуществления контроля и права распоряжения принадлежащими Германии внешними активами, еще не находящимися под контролем Объединенных Наций, принявших участие в войне против Германии.

19. Выплата репараций должна оставлять достаточно ресурсов, чтобы дать возможность немецкому народу прожить без внешней помощи. При выработке экономического баланса Германии должны быть предусмотрены необходимые средства для оплаты импорта, одобренного Контрольным советом в Германии. Для оплаты такого импорта в первую очередь должны использоваться поступления от экспорта из текущего производства и запасов.

Вышеуказанное положение не будет применяться к оборудованию и продукции, упомянутым в пункте соглашения о репарациях (см. ниже).

Комментария заслуживают три момента. Во-первых, высказывались призывы к проведению согласованной политики (пункт 14), но она так и не была согласована. Разумеется, предполагалось, что все эти меры должны определяться Контрольным советом. Но это был четырехсторонний орган, который мог действовать лишь при согласии всех четырех членов, а на практике оказалось невозможным выработать общую политику по ряду вопросов (например, по валютной реформе), поскольку Совет не смог прийти к согласию. Западные державы не хотели действовать самостоятельно в вопросах, отнесенных Потсдамскими решениями к компетенции центральной власти, и поэтому на некоторое время ряд насущных проблем пришлось отложить. Но к моменту принятия Потсдамских решений русские без консультаций с союзниками уже взяли на себя обязательства по земельной реформе, репарациям и линии Одер-Нейсе. Если они собирались так действовать и дальше, то предположение о том, что Контрольный совет сможет согласовать общую политику, выглядело довольно смелым.

Во-вторых, пункт, призывающий к проведению единой политики, заканчивается тем, что, при всей видимости разумности, предусматривается, что при ее применении «при необходимости учитываются различные местные условия». Это одна из тех удобных фраз, которые один американский политик однажды назвал «уклончивыми» и которые, в руках умелых адвокатов, могут быть использованы для того, чтобы уйти от тех обязательств, которые в противном случае казались бы «железобетонными». Включение такого положения в любое соглашение, где добросовестность всех сторон не может считаться само собой разумеющейся, чревато неприятностями.

В-третьих, внимательное изучение покажет, что действие этих пунктов зависит от расплывчатой концепции уровня жизни, который должен быть разрешен для Германии, и в этом решающем пункте используемые формулировки выглядят наиболее неудовлетворительными.

После указания в директиве JCS № 1067 о том, что основные стандарты жизни не должны оказаться «на более высоком уровне, чем тот, который существует в любой из соседних Объединенных Наций», контрольным органам предписывается обеспечить производство товаров и услуг, «необходимых для поддержания в Германии среднего уровня жизни, не превышающего средний уровень жизни в европейских странах». Большая часть последующих обсуждений начиналась с предположения, что Германии обещаны стандарты, равные среднеевропейскому уровню, и трудно понять, какой другой эффект могли оказать слова «обеспечить» и «необходимых для поддержания». Однако можно утверждать, – и впоследствии так и было сделано русскими во время обсуждения «Уровня промышленности», – что слова «не превышающего» лишают эту фразу каких-либо обещаний и гарантий. Если поддержание немецких стандартов на среднеевропейском уровне делало невыполнимыми другие части Соглашения, то, согласно этой интерпретации, положение нужно было урегулировать путем снижения указанных стандартов. И в американском политическом заявлении, опубликованном Госдепартаментом 12 декабря 1945 года, признавалось, что «поскольку Берлинская декларация не содержит никаких положений относительно уровня жизни в Германии в период оккупации, оккупационные державы не обязаны обеспечивать импорт, достаточный для достижения в Германии уровня жизни, равного среднеевропейскому». Истина заключается в том, что мышление до капитуляции было настолько пропитано идеей сокращения мощи и преимуществ Германии, что не принимало во внимание возможность того, что первоначальной проблемой может оказаться предотвращение снижения немецких стандартов, или (как однажды выразился Черчилль) это будет скорее вопрос удержания Германии от краха, чем ее падения. Соответственно, было сочтено достаточным определить максимальный стандарт, когда на самом деле необходимо было установить минимальный. И на практике взаимосвязь между этим пунктом и всем разделом о репарациях имела большое значение для выполнения Соглашения.

б) Решения о репарациях. Как всегда, русские больше всего были озабочены репарациями, и Бирнс сказал, что эта тема оказалась одним из нерешенных вопросов Потсдамской конференции. Проект текста, который должен был послужить основой для обсуждения, как говорят, был привезен из Москвы Комиссией по репарациям, созданной в Ялте. Но он мог принести относительно мало пользы потому, что Комиссия не смогла достичь какого-либо соглашения по данному вопросу, и потому, что только по прибытии в Потсдам, да и вообще по ходу конференции, англичане и американцы осознали масштабы изъятий.

Они обвиняли русских не только в этом, но и в том, что передача Польше столь значительной территории повлияет на потенциал Германии. Как, спрашивал президент Трумэн, может быть решен вопрос о репарациях, «если часть немецкой территории исчезнет до того, как мы достигнем соглашения о том, какими должны быть эти репарации». Что касается второй жалобы, то русские отрицали, что оба вопроса связаны между собой. В первом случае Майский попытался сформулировать определение военных трофеев, которое оправдывало бы изъятие таких вещей, как ванная сантехника и столовое серебро, но проявил так мало необходимой изобретательности, что впал в немилость к Сталину и навсегда исчез из международной жизни. Затем Молотов откровенно признался в том, что происходит, и предложил в виде компенсации сократить объем претензий. Американцы утверждали, что односторонние действия России сделали невозможным общее решение проблемы репараций. Они утверждали, что справедливое разделение между союзниками стало невозможным теперь, когда один из них уже обошелся без участия остальных и не ведет учет своих приобретений. Единственным удовлетворительным решением в таких обстоятельствах было то, что каждая страна должна была изымать репарации из своей собственной зоны. Это облегчалось тем, что 40 % имеющихся заводов, как считалось, находилось в русской зоне. Если 10-я часть из 60 % предприятий, находящихся в западных зонах, будут дополнительно переданы русским, то их требование о половине от общего объема будет удовлетворено.

Но что собой представляла эта сумма? Сталин и Молотов настаивали на установлении точной суммы и утверждали, что в Ялте была согласована цифра в 20 млрд долларов. Возникла опасность достичь согласия путем ловкого составления чернового проекта. Ведь Комиссии по репарациям было всего лишь поручено взять эту цифру «за основу в своих исследованиях». Бирнс пытался объяснить, что «если вы берете что-то за основу для обсуждения, то не обязательно обязуетесь принять это». Особого успеха он не добился. Однако ему удалось убедить Сталина, что в Потсдаме, по крайней мере, американцы и британцы не собирались называть какую-либо определенную цифру.

«Затем генералиссимус… – говорит Бирнс, – начал торговаться. Сначала он предложил фантастическое увеличение репараций. Затем предложил увеличить с 12 % до 15 % количество капитального оборудования, которое должно быть вывезено из западной зоны в обмен на такие товары, как продовольствие, уголь, лес и так далее. Я сказал, что если он снимет другие свои требования и согласится с двумя другими спорными предложениями, то мы согласимся на 15 %. Он согласился, и вскоре после этого конференция закончилась».

Соглашение о репарациях содержит:

РЕПАРАЦИИ ГЕРМАНИИ

1. Репарационные требования СССР подлежат удовлетворению за счет вывоза из зоны Германии, оккупированной СССР, и за счет соответствующих внешних активов Германии.

2. Репарационные требования Польши СССР обязуется удовлетворить из собственной доли репараций.

3. Репарационные требования Соединенных Штатов, Великобритании и других стран, имеющих право на репарации, подлежат удовлетворению за счет западных зон и соответствующих внешних активов Германии.

4. В дополнение к репарациям, которые должны быть изъяты СССР из своей собственной зоны оккупации, дополнительно из западных зон СССР получает:

1) 15 % пригодного к эксплуатации и комплектного промышленного оборудования, в первую очередь металлургической, химической и машиностроительной промышленности, которое не требуется для германской экономики мирного времени и должно быть вывезено из западных зон Германии, в обмен на эквивалентную стоимость продовольствия, угля, поташа, цинка, древесины, глиняных изделий, нефтепродуктов и прочих товаров, которые могут быть согласованы сторонами.

2) 10 % такого промышленного капитального оборудования, которое не требуется для германской экономики мирного времени и должно быть вывезено из западных зон и передано советскому правительству в счет репараций без оплаты или обмена в любом виде.

Демонтаж оборудования, предусмотренный в подпунктах 1) и 2) выше, должен производиться одновременно.

5. Количество оборудования, подлежащего вывозу из западных зон в счет репараций, должно быть определено не позднее чем через шесть месяцев.

6. Вывоз промышленного капитального оборудования начнется как можно скорее и должен быть завершен в течение двух лет с момента определения, указанного в пункте 5. Поставка продукции, предусмотренной пунктом 4, 1, начнется как можно скорее и будет осуществлена СССР согласованными частями в течение пяти лет со дня заключения настоящего соглашения. Определение количества и характера промышленного капитального оборудования, ненужного для германской экономики мирного времени и потому подлежащего репарациям, производится Контрольным советом в соответствии с политикой Союзной комиссии по репарациям с участием Франции, при условии окончательного утверждения командующим зоной в той зоне, из которой должно быть вывезено данное оборудование.

7. До установления общего количества оборудования, подлежащего вывозу, должны производиться предварительные поставки такого оборудования, которое будет определено как имеющее право на поставку в соответствии с процедурой, изложенной в последнем предложении пункта 6.

8. Советское правительство отказывается от всех претензий в отношении репараций на акции германских предприятий, находящихся в западных оккупационных зонах Германии, а также на германские иностранные активы во всех странах, кроме указанных в пункте 9 ниже.

9. Правительства Великобритании и США отказываются от всех претензий в отношении репараций на акции германских предприятий, находящихся в восточной зоне оккупации Германии, а также на германские иностранные активы в Болгарии, Финляндии, Венгрии, Румынии и Восточной Австрии.

10. Советское правительство не претендует на золото, захваченное союзными войсками в Германии.

Суть Потсдамской схемы заключалась в том, чтобы поставить количество промышленного оборудования, доступного для репараций (в том, что касается западных зон), в зависимость от формулировки общего экономического плана. В Германии необходимо было обеспечить средний уровень жизни не выше среднеевропейского, а в производстве в первую очередь должна использоваться экспортная продукция, необходимая для оплаты импортных товаров, необходимых для того, чтобы немецкий народ мог прожить на этом уровне без внешней помощи. Лишнее промышленное оборудование должно было стать доступным для репараций, и оно должно было включать в себя все военные мощности, подлежавшие ликвидации, и значительную часть отраслей с военным потенциалом, подлежавших жесткому контролю. Оставалось выяснить, сможет ли Германия, разрушенная войной и задыхающаяся от наплыва беженцев, позволить себе потерять промышленность в предусмотренных масштабах и при этом достичь обещанного уровня жизни (если вообще был обещан какой-либо уровень жизни). Судя по имеющимся документам, не проводилось никакой реалистичной оценки осуществимости этих принципов до того, как они были приняты. На конференции согласовали формулу, а не решение – что, вполне возможно, и стало причиной того, что вообще удалось о чем-то договориться. Она была описана как «импровизация, предпринятая в последний момент в отчаянной попытке выйти из затянувшегося тупика». Спорный процесс выяснения того, что данная формула означает на практике, был оставлен Контрольному совету в качестве его первой задачи.

Следует отметить еще два момента. Во-первых, созданная в Ялте Комиссия по репарациям была уполномочена рассмотреть вопрос об использовании труда в качестве средства репараций, но так и не продвинулась в этом направлении, и, похоже, этот вопрос в Потсдаме ни разу не поднимался.

Во-вторых, что более важно, в соглашении не было четкой ссылки на вопрос о репарациях из текущего производства, хотя на дискуссиях в Комиссии по репарациям уже предполагали, что этот вопрос станет спорным. Ялтинский протокол прямо допускал репарации за счет текущего производства, а в преамбуле к германской главе Потсдамского протокола говорилось, что «целью настоящего соглашения является выполнение Крымской декларации по Германии». С другой стороны, пункт 1 Потсдамского соглашения о репарациях говорит лишь о «вывозе» из советской зоны, и не совсем однозначный смысл этого слова дает возможность включить сюда и товары текущего производства[30 - В русском тексте Протокола соответствующее слово – «изъятий», которое понимается несколько шире, чем английское removals, но представляется сомнительным, что расхождение достаточно велико, чтобы охватить товары из текущего производства. Следует отметить, что в третьем пункте соглашения, посвященном претензиям США, Великобритании и других стран, даже не указывается «изъятия», а просто говорится, что претензии «должны быть удовлетворены за счет западных зон» и внешних активов; это могло быть использовано для покрытия практически всего.]. Однако на первый взгляд решающим является заявление в параграфе 19 Экономических принципов о том, что «выплата репараций должна оставить достаточно ресурсов, чтобы немецкий народ мог прожить без внешней помощи» и что «в первую очередь для оплаты такого импорта должны быть доступны доходы от экспорта товаров текущего производства и запасов». Естественным толкованием этого положения может показаться то, что текущее производство не должно использоваться для выплаты репараций до тех пор, пока не будет оплачен утвержденный импорт. Однако впоследствии русские утверждали, что второе положение не применяется до тех пор, пока не будут выплачены репарации. Когда на это возразили, что раз так, то немцы не могут надеяться достичь обещанного уровня жизни, они прибегли к загадочным словам «не превышая» и отрицали, что обещался какой-либо стандарт. Более того, когда Поули, член Комиссии по репарациям от США, вернулся домой после конференции, он сделал заявление, что о размере и сроках репараций из текущего производства не может быть принято никакого решения, «пока характер и объемы изъятия промышленного оборудования не будут определены союзным Контрольным советом и не будет более четко определена будущая экономика Германии». Он, во всяком случае, не придерживался тогда более позднего американского мнения, что возможность репараций из текущего производства исключалась Потсдамским соглашением.

Потсдамское соглашение представляло собой неудовлетворительный документ, поскольку в одном или двух наиболее важных пунктах оно было либо двусмысленным, либо, в лучшем случае, допускало неверное толкование[31 - Ср. доклад Бернарда Баруха президенту Трумэну, 20 апреля 1945 г.: «Полагаю, мы сможем найти общий язык с русскими… выполнив… домашнее задание до начала конференций, чтобы соглашения не содержали двусмысленностей и чтобы мы четко представляли себе политику, которую хотим проводить».]. Отсутствовала согласованность между вторым разделом, заранее составленным официальными лицами США, и разделом о репарациях, выработанным в ходе политических переговоров на конференции, а ведь важное значение имела именно глава о репарациях.

Действительно, есть подозрение, что русские так легко согласились с первым разделом потому, что получили достаточно из того, чего хотели во втором разделе, и потому, что не собирались уделять много внимания в своей зоне положениям первого раздела, а также потому, что могли блокировать нежелательную политику, голосуя против нее в Контрольном совете.

в) Урегулирование западной границы Польши. Черчилль и Бирнс рассказывают о решительных усилиях американской и британской делегаций заставить русских осознать опасность передачи полякам такой большой части Восточной Германии и затруднительное положение, в котором окажутся власти, ответственные за Западную Германию, из-за такого потока беженцев. В ответ им твердили, что все немцы бежали из мест, где, кроме поляков, некому будет производить продовольствие. Если Германия нуждается в продовольствии, она должна покупать его у Польши. Сталин сказал, что лучше создать трудности для немцев, нежели для поляков, и чем меньше будет промышленности в Германии, тем больше окажется рынков для той же Великобритании. Бевин, сменив Идена, решительно выступал против новых границ. Но ничто не могло заставить русских и поляков уступить. Западные державы могли только настаивать на том, что окончательная делимитация западной границы Польши должна происходить только после мирного урегулирования. Между тем, однако, они чувствовали, что им придется на время смириться с тем фактом, что эта часть советской зоны находится под польским управлением, и соглашение об этом было зафиксировано в протоколе. Однако, как услуга за услугу, они, похоже, получили согласие русских на раздел «Упорядоченное перемещение немецкого населения» в следующих формулировках:

«Правительства трех стран, рассмотрев этот вопрос во всех аспектах, признают, что необходимо осуществить переправку в Германию немецкого населения или его частей, оставшихся в Польше, Чехословакии и Венгрии. Они согласны с тем, что любая такая переправка должна осуществляться организованно и гуманно.

Поскольку приток большого числа немцев в Германию увеличит нагрузку оккупационных властей, они считают, что Контрольный совет в Германии должен в первую очередь изучить эту проблему, уделяя особое внимание вопросу справедливого распределения этих немцев между несколькими зонами оккупации. В связи с этим они поручают своим соответствующим представителям в Контрольном совете как можно скорее доложить своим правительствам о том, в какой степени обозначенные лица уже проникли в Германию из Польши, Чехословакии и Венгрии, и представить оценку времени и темпов, с которыми можно было бы осуществить дальнейшую переправку, принимая во внимание нынешнюю ситуацию в Германии.

Чехословацкое правительство, Временное правительство Польши и Контрольный совет в Венгрии одновременно информируются об этом и просят тем временем приостановить дальнейшую высылку до рассмотрения соответствующими правительствами доклада их представителей в Контрольном совете».

Результаты Потсдамской конференции, выявленные в последующие годы, оказались глубоко неудовлетворительными, и любой мало-мальски разумный человек может разглядеть семена проблем в самой формулировке Соглашения. Неизбежно возникает вопрос, почему не действовали более решительно. Несомненно, в чем-то это было связано с кадровыми изменениями, которые у британской стороны произошли в самый критический момент конференции. Трумэн и Эттли не могли обладать опытом Рузвельта и Черчилля, хотя следует полагать, что последний, который в случае Трумэна видел трудности, связанные с передачей власти, и который намеренно пригласил Эттли в Потсдам, чтобы обеспечить преемственность, ясно дал понять своему преемнику, что именно считает ключевыми вопросами, стоящими на кону.

«Проблемы, решение которых требует сосредоточенного внимания опытных чиновников и изучения дипломатических отчетов, в сочетании со спокойным размышлением государственных деятелей дома, в своих кабинетах, теперь „решаются“ между завтраком и обедом, или обедом и ужином, или даже после ужина, поспешно, под давлением ограниченного пребывания в каком-нибудь иностранном городе, на основе мимолетных впечатлений и поверхностных бесед, скверно переведенных напуганными и растерянными переводчиками… и все так же в атмосфере секретности и скрытности. Результаты оказались такими, каких и следовало ожидать».

Однако было бы глупо полагать, что более длительная конференция смогла бы хоть как-то сгладить разногласия между Востоком и Западом. И в самом деле возникает подозрение, что многое могло остаться неясным лишь потому, что попытка прояснить ситуацию выявила бы расхождения и поставила под угрозу шансы на достижение соглашения. Если бы Запад проявил твердость, Потсдам мог бы напоминать Розовый дворец, а попытка управлять Германией через Контрольный совет, возможно, вообще бы не состоялась. Возможно, так было бы лучше. Возможно, предпочтительнее, чтобы народы мира сразу же оказались бы лицом к лицу с истинными фактами. Черчилль заявил, что попытался бы этого добиться; действительно, добейся он этого, западные державы приехали бы в Потсдам (если предположить, что в данных обстоятельствах конференция вообще состоялась), все еще удерживая большую часть русской зоны в качестве предмета торга.

Пока еще слишком рано пытаться судить об относительной мудрости соответствующих планов; будет лучше, если мы попытаемся оценить чувства любого государственного деятеля, которому в час победы придется решать, отложить или ускорить решение вопроса.

Глава 6. Механизм контроля

Союзный Контрольный совет, высший орган союзного правительства Германии, получил свои полномочия в соответствии с третьей из деклараций, подписанных британским, американским, советским и французским командованиями в Берлине 5 июня 1945 года[32 - Первый декларировал безоговорочную капитуляцию германских вооруженных сил и определял условия, в основном военные, на которых четыре правительства «принимали на себя верховную власть в отношении Германии»; второй разделял Германию на зоны и устанавливал, что Большой Берлин должен находиться под управлением Межсоюзного управления.]. Совет впервые собрался 30 июля и объявил о своем образовании немецкой общественности в декларации № 1 от 30 августа, которая также продолжала действовать в соответствии с законами, декларациями, приказами, распоряжениями, уведомлениями, постановлениями и директивами, уже изданными в каждой из зон оккупации соответствующими главнокомандующими.

Совет, состоявший из четырех человек, совмещавших обязанности главнокомандующих и военных губернаторов[33 - Первоначально фельдмаршал Монтгомери, генерал Эйзенхауэр, маршал Жуков и генерал Кениг. В ноябре 1945 г. генерал Макнарни заменил генерала Эйзенхауэра, а генерал Соколовский – маршала Жукова; в мае 1946 г. маршал Королевских ВВС сэр Шолто Дуглас сменил фельдмаршала Монтгомери.], собирался 10, 20 и 30-го числа каждого месяца в здании Берлинского апелляционного суда в американском секторе Берлина, где в течение предыдущих двенадцати месяцев Фрейслер, нацистский судья, отправил на смерть многих участников покушения 20 июля 1944 года и сам потом погиб от бомбы союзников. Было решено, что каждая держава будет поочередно председательствовать в Совете в течение месяца, причем ведущую роль (по настоянию России) возьмут на себя американцы. Хотя каждая из стран предоставила своего секретаря, ответственность за составление официального протокола менялась от председателя к председателю. И решения, и текст протокола должны были приниматься единогласно. После каждого заседания в прессе публиковалось краткое коммюнике, которое также требовало единодушного согласия, а в случае затруднений его составление поручалось подкомитету. После спорных заседаний иногда не удавалось даже согласовать коммюнике, и каждой делегации приходилось неофициально информировать своих собственных корреспондентов. (Вопрос об информировании немецкой прессы не возникал, поскольку агентства печати, обслуживающие газеты в каждой зоне, находились в ведении союзников и были представлены в Берлине соответствующими офицерами.) После каждого заседания держава, выдвигающая кандидатуру председателя на месяц, предлагала остальным угощение, которое, хотя и считалось номинально «легким», имело постоянную тенденцию становиться «тяжелее», причем «вес» добавляли, как правило, русские.

Через определенные промежутки времени принимались «резолюции о расходах», но они никогда не имели более чем временного эффекта. Такая практика давала возможность для неформального обсуждения, хотя нельзя сказать, чтобы она стимулировала достижение согласия.

Контрольный совет, как правило, представлял собой орган довольно формальный. Вопросы не рассматривались до тех пор, пока не были согласованы или пока не обнаруживались настолько серьезные разногласия, что достижение единодушия становилось маловероятным. Если договориться не удавалось, то на следующем этапе вопрос передавался на рассмотрение правительствам отдельных стран. В некоторых случаях это позволяло достичь согласия, когда это не удавалось на более низких уровнях, но не провоцировало больших дебатов или переговоров. Вопреки первоначальному замыслу, основная часть работы выполнялась на следующем, более низком уровне – в Координационном комитете. В то время как военные губернаторы являлись также главнокомандующими, выбранными, прежде всего, за их боевые заслуги, Координационный комитет состоял из четырех заместителей военных губернаторов, которые все свое время отдавали работе по управлению Германией и держали все нити в своих руках[34 - Первоначально генерал сэр Брайан Робертсон, генерал Клей, генерал Соколовский и генерал Кёльц. (Британским заместителем до этого являлся генерал сэр Рональд Уикес, но в августе он был вынужден уйти в отставку по состоянию здоровья.) Когда Соколовский сменил Жукова на посту главнокомандующего, он продолжал входить в состав Координационного комитета. Позднее генерала Кёльца сменил генерал Нуаре. И только когда по ходу 1947 г. генералы Клей и Робертсон стали главнокомандующими в своих зонах и перешли в Контрольный совет, то именно этот орган, а не Координационный комитет занял центральное место в организации.]. Комитет, значение которого трудно переоценить, собирался дважды в неделю для подготовки повестки дня Совета. Он придерживался тех же общих правил процедуры, за исключением того, что информация о его заседаниях обычно не публиковалась.

Ниже Координационного комитета располагалась Контрольная комиссия, которая была разделена на двенадцать управлений: Военное; Военно-морское; Военно-воздушное; Политическое; Транспортное; Экономическое; Финансовое; Репараций, поставок и реституций; Внутренних дел и коммуникаций; Юридическое; Военнопленных и перемещенных лиц; Кадров. Такое деление и распределение обязанностей между управлениями было запланировано Европейской консультативной комиссией за шесть месяцев до окончания военных действий и, главным образом, основывалось на германских министерствах, которые должны были существовать на момент капитуляции[35 - Военное, Военно-морское и Военно-воздушное управления были заменены единым Управлением объединенных служб.]. Каждый национальный элемент[36 - Строго говоря, в Контрольную комиссию входили все офицеры, занятые в работе по контролю над Германией, независимо от их национальности; британцы называли свой контингент «Элементом», а американцы – «Группой». Однако термин «Контрольная комиссия» часто применялся к офицерам одной страны в свободной форме. В данном томе он, по возможности, использован только в широком смысле, а национальные контингенты названы «Элементами». Понятие «военное правительство» относилось только к офицерам, прикомандированным для этой цели к различным воинским частям при их вступлении в Германию. О процессе передачи полномочий военного правительства Контрольной комиссии см. ниже.] был разбит на отделы, соответствующие управлениям и обеспечивающие для них национальные делегации[37 - По причинам, описанным в следующем параграфе, некоторые отделы, в частности экономический, оказались громоздкими и в Британском элементе разделены, например, на отдел продовольствия и сельского хозяйства, отдел торговли и промышленности и отдел коммерции.].

Процедура внутри управления в целом соответствовала процедуре в Координационном комитете, причем председательствующим в каждом из них был представитель той страны, которая обеспечивала председателя Контрольного совета в том месяце.

Разделение функций не было полностью удовлетворительным. Имелись определенные аномалии, связанные с германской практикой (например, жилищный отдел относился к управлению трудовых ресурсов). В силу обстоятельств того времени некоторые управления, такие как Управление экономики и Управление внутренних дел, оказались перегруженными. Экономическое управление, например, должно было не только заниматься обеспечением продовольствием и топливом, но и разрабатывать план развития промышленности. Управление внутренних дел занималось вопросами общественной безопасности (что делало его ответственным за денацификацию, поскольку это считалось функцией полиции), здравоохранения, образования и почтовой службы, не говоря уже о религиозных вопросах и изобразительном искусстве. Для выполнения своей работы каждое управление создавало комитеты и подкомитеты; на пике деятельности Комиссии зимой 1945/46 года их было более 175. Но некоторые из их функций пересекались, а координация между управлениями ниже уровня Координационного комитета была недостаточной. В Британском элементе позднее была предпринята попытка решить эту проблему путем объединения отделов в «правительственную» и «экономическую подкомиссию», но это так и не было применено к четырехсторонней организации[38 - Экономическая подкомиссия включала в себя три преемника первоначального экономического отдела, т. е. торговлю и промышленность, коммерцию, продовольствие и сельское хозяйство, а также транспорт и доставку грузов; в правительственную подкомиссию входили отдел внутренних дел, политический отдел, отдел кадров, отдел по делам военнопленных и перемещенных лиц. Юридический и финансовый отделы оставались самостоятельными подразделениями общей службы. В четырехсторонней организации не было Управления информационных служб; после нескольких неофициальных встреч, не принесших существенного прогресса, русские летом 1946 г. неохотно согласились создать комитет Политического управления для решения этого вопроса. В американской и русской структурах соответствующие сотрудники образовали самостоятельный отдел, а в британской Группа контроля общественных связей/информационных служб находилась в ведении политического отдела.].

Обсуждение на четырехсторонних встречах вряд ли проходило быстро. Средств для синхронного перевода не было, и, даже если бы они были, сомнительно, что набралось бы достаточное количество компетентных переводчиков, чтобы использовать их в широких масштабах. За исключением политического управления (где переводили только на русский и с русского), каждое выступление приходилось переводить дважды. Это давало всем время на обдумывание своих ответов (особенно если он знал два языка из трех) и делало почти невозможным быстрый обмен мнениями. Согласно обычной практике, представители стран излагали свою точку зрения в речи, которая могла длиться от трех до десяти минут, и при этом каждый получал возможность – пусть и не всегда в одном и том же порядке, – выступить несколько раз, пока не рождалось что-то похожее на соглашение. Чтобы быть конструктивным, важно придерживаться основных линий аргументации и избегать уточнений, которые либо остаются незамеченными, либо оказываются «отвлекающим маневром».

Все стороны могли порой тратить время на какие-нибудь мелочи, хотя, пожалуй, пальму первенства в этом отношении держали русские, кто-то из них однажды почти час настаивал на обсуждении вопроса о том, следует ли включать в продовольственные ресурсы Германии кроличье мясо, орехи и ягоды, пусть даже и признав, что никаких данных по ним нет.

К сожалению, споры возникали, и довольно часто, – в ответ на полемику с другой стороны, но обычно это ставило под вопрос любую степень согласия. В здании Совета располагался ресторан, и комитеты часто практиковали совместные обеды. Умелый председатель откладывал полуденный перерыв до тех пор, пока спорный вопрос не получал предварительного обсуждения, а затем делал паузу в надежде, что более непринужденная атмосфера обеденного стола вдохновит на решение, которое может быть официально предложено при возобновлении работы. Но это был не единственный способ стратегического использования времени для приема пищи. Ведь русские вставали позже англичан и американцев, плотно завтракали и не спешили начинать встречу раньше 11 часов. Следующий прием пищи у них был запланирован не раньше 16 часов, и поэтому они оказывались лучше подготовлены к тому, чтобы спорить до полудня, в то время как муки голода в сочетании с более рациональными соображениями порой заставляли других уступить.

По замыслу тех, кто планировал создание Комиссии, каждое управление должно было иметь соответствующую немецкую администрацию, которой оно поручало бы проведение намеченной политики. Несмотря на то что Потсдамская конференция приняла решение против учреждения какого-либо центрального правительства, она также предусматривала создание центральных ведомств в области финансов, транспорта, связи, внешней торговли и промышленности. Но по причинам, которые нам еще предстоит объяснить, они так и не были созданы, а на западе немецкие организации развивались медленно даже на зональной основе. Это возложило на союзные элементы гораздо более тяжелое бремя, чем предполагалось, поскольку они стали ответственны за передачу местным властям всех достигнутых соглашений, равно как и контроль за их выполнением. Отсутствие немецких отделов также означало для большинства держав, что у них не было хранилища экспертных немецких технических знаний, к которым они могли бы обратиться за информацией или советом; когда дело доходило до подготовки документов для заседаний управления и т. п., им приходилось готовить их из собственных ресурсов, а это означало содержание более крупного, чем необходимо, штата в Берлине. Правда, русские создали центральные административные органы для своей зоны уже в июле 1945 года, что значительно упростило их задачу, но тогда действовали и другие факторы, которые делали подозрительными любые факты или цифры, подготовленные русскими.

В итоге для британцев и американцев возникла значительная проблема как организационного, так и психологического характера, связанная с взаимоотношениями между исполнительными штабами в зонах и стратегическим штабом, расположенным в 100 милях от них в Берлине.

Британская организация была устроена следующим образом. Заместитель военного губернатора (DMG), ответственный только за военное правительство[39 - Отдельные командующие армией, флотом и авиацией подчинялись непосредственно Главнокомандующему по всем вопросам, касающимся этих служб.], имел при себе двух заместителей, оба в звании генерал-майоров. Один из них (заместитель начальника штаба (по стратегической политике) постоянно проживал в Берлине и координировал все вопросы, затрагивающие четырехсторонние переговоры; другой (заместитель начальника штаба по исполнительной политике) проживал на территории зоны и отвечал за нее[40 - Позднее был еще добавлен третий заместитель по управлению британским персоналом.]. Сам заместитель военного губернатора обычно проводил середину недели в Берлине, а выходные – в зоне, еженедельно проводя там совещания старших офицеров. Начальники отделов также имели двух (или более) заместителей и распределяли время и обязанности примерно таким же образом. С самого начала существовала большая неопределенность в отношении того, где должна быть сосредоточена основная нагрузка Комиссии. Из-за ущерба, нанесенного Берлину, поначалу считалось, что основная нагрузка должна быть в зоне; к осени 1945 года стало очевидно, что многим ключевым лицам следует находиться в Берлине, и нагрузка стала смещаться на восток. Восемнадцать месяцев спустя, когда четырехсторонний механизм начал разрушаться, процесс пошел вспять. Административные последствия этого маятника можно легко представить.

Зональные штаб-квартиры (переименованные после переезда в Берлин в зональные исполнительные канцелярии) были созданы в группе небольших прилегающих городов в Вестфалии, из которых выделялись Люббеке, Бюнде, Херфорд и Минден[41 - Ходили слухи, которые, вполне возможно, были правдой, что летом 1945 г. куда-то исчез эшелон с важной мебелью и канцелярскими принадлежностями, отправленный из Англии для канцелярий заместителя начальника штаба в Любеке, после нескольких недель задержки он все-таки нашелся – но в Любеке!]. Отчасти это было случайностью. После окончания боевых действий штаб 21-й группы армий был создан в том городке, до которого они в итоге добрались, а именно в Бад-Ойнхаузене. Считалось желательным размещать штаб военного правительства рядом с главнокомандующим. Не было ни одного города, достаточного по размерам для того, чтобы разместить все штабы, поэтому их разделили между несколькими. Преимущество этого местечка заключалось в том, что оно находилось примерно в центре зоны и на главном пересечении железнодорожных путей и автобанов, соединяющих юго-запад с северо-востоком. Более того, любая попытка разместить зональный штаб в крупном городе привела бы к серьезнейшей проблеме размещения сотрудников, поскольку все крупные города подвергались сильным бомбардировкам; либо пришлось бы массово выселять отсюда немцев, не предоставляя им никакого другого жилья взамен, либо строить для этого специально здания. «Рыночные города» Вестфалии практически не пострадали, и место там можно было найти, потеснив местное население.

Однако пребывание в таких условиях за пределами разрушенных бомбардировками было неудовлетворительным; это было все равно что пытаться управлять Англией из Малверна, Ледбери, Тьюксбери, Вустера, Першора и Ившема. Люди, контролировавшие правительство, получили неоправданно радужное представление о германском образе жизни и встретили сравнительно мало немцев, имеющих хоть какое-то положение. Необходимость садиться в машину и мчаться за десять-двадцать миль, чтобы обсудить планы с другим подразделением, не способствовала координации действий. Наконец, вестфальский центр был крайне неудобен для тех отделов, которые по роду своей деятельности должны были размещать свои основные подразделения там, где имелось определенное оборудование. Возможно, было бы более удовлетворительно – хотя и менее комфортно, – если бы летом 1945 года в Гамбурге или его окрестностях на скорую руку – из палаток и шалашей – был бы сооружен зональный штаб[42 - В марте 1946 г. продовольственный отдел перевел свою зональную штаб-квартиру в Гамбург, чтобы быть рядом с созданной там зональной продовольственной организацией Германии под руководством д-ра Шланге-Шонингена. В связи с этим возникла проблема связи между отделом и остальными зональными штаб-квартирами как по вопросам стратегии, так и по вопросам управления персоналом.]. В 1946 году была начата работа над проектом строительства в Гамбурге постоянного зонального штаба, помещения которого немцы могли бы впоследствии использовать под разного рода конторы или квартиры. План подвергся ожесточенной критике в Англии на том основании, что эти материалы следовало направить на улучшение жилищных условий немцев; он был отложен в связи с сокращением состава Комиссии. Фактические предложения по строительству, возможно, были грандиозными и весьма заметными. Но их завершение в начале 1948 года позволило бы вернуть немцам другое жилье, а критики проекта игнорировали трудности, которые он призван был решить.

Сначала на уровне ниже зональных штабов располагались штабы корпусов, которых было три: VIII корпус в Шлезвиг-Гольштейне и Гамбурге, XXX корпус в районе Ганновера и I корпус в Изерлоне. Каждый командир корпуса одновременно являлся военным губернатором своего района (границы которого определялись, прежде всего, военными соображениями) и имел в качестве заместителей двух бригадиров, один – по вопросам службы, другой – по вопросам военного управления. Опять же, низшие подразделения военного правительства первоначально прикреплялись к военным формированиям без какой-либо оглядки на немецкие границы. Но вскоре на уровне земель, или провинций, начали формироваться эмбриональные немецкие администрации[43 - Административное деление, конечно, характерно для Германии, но читатель не ошибется, если подумает, что страна разделена на ряд штатов, или земель, разного размера, примерно таких же, как английские. Но Пруссия, самый большой штат, была разделена на провинции, каждая из которых была размером с некоторые из земель. Поскольку Пруссия была упразднена оккупационными властями, термин «земля» используется в данной книге для обозначения как государств, так и провинций. Однако следует отметить, что, когда слово «земля» используется в качестве приставки к слову Kreis, оно обозначает гораздо меньшее по размеру подразделение.], и работа штабов военного правительства на уровне корпусов, естественно, сосредоточилась вокруг этих органов.

Соответственно, союзные группы были размещены таким образом, чтобы контролировать германские администрации, подчиненные земельным правительствам. Короче говоря, произошел переход от системы военного правительства, основанной на организации британской армии, к системе Контрольной комиссии, основанной на организации немецких местных органов власти. Ключевое изменение в этом переходе произошло 1 мая 1946 года, когда командиры корпусов[44 - К тому времени демобилизация привела к такому сокращению численности армии, что деление на корпуса стало анахронизмом с военной точки зрения, и вскоре оно исчезло.] были освобождены от всех обязанностей членов военного правительства и были заменены гражданскими земельными комиссарами, чья должность чем-то напоминала роль, которую играли региональные комиссары в Великобритании во время войны. Но они несли ответственность за отношения с немецкими земельными правительствами четырех территорий, на которые была разделена британская зона. К ним перешли штаты военного правительства на уровне корпуса, а также на более низких уровнях в пределах своей зоны. Они имели прямой доступ к заместителю военного губернатора, с которым (а также с председателями подкомиссий) раз в месяц проводили совещание; вскоре это совещание стало самым важным в зоне, хотя многие рутинные вопросы продолжали решаться через штаб зоны.