Завещание

На самом деле заведение называлось не «Куэйк», а «Куэйч», и, уже оказавшись внутри, я узнала, что «куэйч» – это кружка для питья. В помещении царил удушливый запах сигаретного дыма и несвежего пива.

Я заказала стакан воды.

– Газированную, безо льда. Спасибо.

– В этой стране, Изабель, вода предназначена для чая или купания, – повернулся ко мне Уильям.

– Хорошо, тогда мне порцию виски, – сдалась я. – Чистого виски.

– Какого именно?

Я посмотрела на выстроенные в ряд бутылки и прочитала первую этикетку, которую смогла разобрать.

– «Боумор», – сказала я, уверенная, что произнесла название правильно.

– Односолодовое? А ты знаешь толк в виски, – отозвался Уильям.

Я усмехнулась.

– Две порции пятнадцатилетнего «Боумора». За мой счет, пожалуйста, – заказал Уильям, и бармен поставил перед нами два массивных стакана, в которые щедро плеснул виски.

– «Боумор», – задумчиво протянул Уильям. – Гармоничный вкус с идеально сбалансированными дымом и торфом. Он с Айлей, родины восьми винокурен, самого нетронутого из островов. Закрой глаза, прежде чем сделать глоток. Поверь мне.

Это казалось глупым, но я послушно закрыла глаза. А когда открыла – увидела перед собой серебристо-голубые глаза Уильяма. Он пристально смотрел на меня.

– Ты почувствовала привкус моря?

– Честно говоря, нет. А ты что, знаток виски?

– Видимо, не очень. – Я улыбнулась. – Может, присоединимся к остальным?

Мейрид, стоявшая спиной к огню, участвовала сразу в нескольких разговорах. Я находилась рядом с Берти, когда Катрина подошла и шлепнула его по заднице.

– Принесешь мне виски «Сауэр»? – попросил он, и Катрина плавной походкой направилась к бару.

Я наклонилась к Берти:

– Вы с Катриной встречаетесь? Я думала, она с Джеффом.

Его ноздри раздулись.

– Смазливый шотландец встречается с Дэнни. Время от времени. Он предпочитает женщин постарше. Таких, как мадам О-ля-ля, – произнес он с деланым французским акцентом. – Дэнни ревновала к твоей покойной научной руководительнице. Мадам О-ля-ля была в хорошей форме.

– Ты имеешь в виду Мадлен Гранжье?

– Кого же еще?

– Неуважительно говорить так о профессоре. Не говоря уж о том, что она умерла.

– Это был комплимент! Madame la professeur обладала, как говорится, je ne sais quoi. Но мне жаль, что она не с нами и ничего не может сказать в свою защиту. Профессор Гранжье была из тех женщин, кто напрашивается на такие разговорчики. Будь вы знакомы, ты бы и сама все это поняла. Узкие юбки, шпильки… Она знала, на что идет.

Я нахмурилась.

– Не думаю, что есть люди, которые «напрашиваются» на такие разговорчики. Дэнни сейчас здесь?

– Она в Хайленде, исследует «католицизм в кланах». – На последних словах Берти загнул пальцы, изображая кавычки, после чего ушел к Катрине пить свой виски.

Шон и Люк стояли в углу. Взяв меня под руку, Люк сообщил, что Шона бросила девушка – чтобы стать монахиней в монастыре.

– Мне очень жаль. – Я повернулась к Шону.

– Почему? Потому что после свидания со мной девушка решила уйти в монастырь?

– Уверена, дело не в тебе, – возразила я.

– Просто ты меня не знаешь. – Шон подмигнул мне.

Я повернулась к Люку:

– Что это с Берти? У него зуб на Мадлен Гранжье?

Шон вздохнул.

– Не обращай внимания. Берти придурок, сынок богатея, который подтирается пятифунтовыми банкнотами. Гранжье была в комиссии, которая завалила его на втором курсе. С тех пор он бесится.

– Как мерзко, – сказала я.

Люк кивнул.

– Да. Берти, можно сказать, радует, что Гранжье погибла. Хотя та не виновата, что в прошлом году он только и делал, что прогуливал.

Уильям подошел и спросил, не хотим ли мы добавки. Мы заказали по порции виски.

– Моя очередь. – Я протянула кредитную карту.

Катрина присоединилась к нам тогда, когда Люк спросил тему моей диссертации.

– Я пишу о женщинах двора Екатерины Медичи, анализирую с феминистской точки зрения ее так называемый «летучий эскадрон» и то, что за политическими кулисами эти заклейменными позором фрейлины играли важную роль.

– Изабель, дорогая моя, – перебила Катрина. – Несколько месяцев назад, работая в Британской библиотеке, я прослушала лекцию именно на эту тему. В Кембридже. – Она потрепала меня по плечу. – Мы, женщины, должны поддерживать друг друга. Будет обидно тратить время на тему, которая уже освещена со всех сторон.

– Интересно, почему профессор Гранжье никогда не говорила мне об этом, – удивилась я, чувствуя, как горит лицо.

– Или Эндикотт, – добавила Катрина. – С другой стороны, подопечные Эндикотта и Гранжье соперничали – совсем как они…

Берти подошел к Катрине и обнял со спины.

– Узнаю этот взгляд! Снова мутишь воду, да, Кэт? – Он хлопнул меня по плечу, и я отшатнулась. – Эй, Изабель! Дай знать, если она будет тебе докучать.

– Все хорошо, мы просто беседуем, – улыбнулась я. – Прошу прощения, я отойду покурить.

Направляясь к выходу, краем глаза я заметила, как Берти схватил Катрину за запястье, а Уильям вполголоса что-то им говорил.

Стоило выйти на улицу, как пронизывающий ветер забрался мне под кардиган, и мне стало холодно. Дверь открылась, и в мою сторону дунул теплый воздух. На пороге появился Уильям.

– Уже докурила?

– Я не курю с университета.

– Ты не пьешь, не куришь. Современные американцы ведут поразительно здоровый образ жизни.

– Просто нужен был перерыв.

– Забудь все, что наговорила тебе Катрина – сказал Уильям, правильно угадав мои мысли, и провел рукой по волосам. – Знаешь, что тебе следует сделать? Угостить меня выпивкой.

Я последовала за ним обратно в паб. Спустя несколько порций виски, когда бармен притушил свет и включил погромче музыку, мы начали распевать песни восьмидесятых – смелость, сдобренная изрядной порцией алкоголя, заставила нас поверить в то, что мы знаем все слова.

Выйдя из паба двумя часами позднее, я пребывала в уверенности, что у меня есть что-то общее с этой компанией незнакомцев, далеко не все из которых специализируются на истории. Впрочем, в к тому времени, как я добралась до дома, я уже начала в этом сомневаться. Все еще напевая песню “I Just Died in Your Arms Tonight”, навевающую воспоминания о прошлогодних событиях, я, дрожа, брела в темноте, стараясь не спотыкаться о пустые бутылки.

Отперев входную дверь, я поднялась наверх, в свою квартиру, где царила мертвая тишина. В спальне, на столе и на полу, валялись таблетки. Тяжко вздохнув, я принялась подбирать их одну за другой и класть обратно в пузырьки.

Потом сунула в рот свою ночную дозу. Нельзя было пить алкоголь, лекарства с ним не сочетаются. У меня на глазах выступили слезы.

Сделав из бутылки с водой маленький глоток, я попыталась сглотнуть и сразу же закашлялась. Через несколько секунд таблетки превратились горький порошок. Никто бы не узнал, если бы я подавилась и умерла. Я стала бы одной из тех несчастных одиночек, которые лежат в квартире несколько недель, прежде чем их находят. Выплюнув порошок в раковину, я прополоскала рот, взяла пузырьки с таблетками и высыпала их содержимое в унитаз.

Затем позволила себе расплакаться.

Глава четвертая

Следующим утром я стояла перед зданием исторического факультета с пульсирующей болью в голове. Поднялась на второй этаж и остановилась перевести дух. Все, кто был вчера в пабе, уже находились на своих рабочих местах, стуча по клавиатуре с такой бодростью, как будто не пьянствовали допоздна.

– Доброе утро, – сказала Катрина, проходя мимо. Катрина казалась невероятно энергичной, а прическа ее выглядела так же безупречно, как накануне. – Похоже, кто-то чувствует себя неважно, да?

– Я чувствую себя прекрасно, – отрезала я. – Славно вчера повеселились.

Наплакавшись, я прочитала письмо от Розы, которая буквально только что вернулась в Сент-Стивенс. Мы договорились встретиться на следующий день. Я не спала до пяти часов утра – искала в Интернете лекцию, упомянутую Катриной, и наткнулась на Кристину Йи: она читала лекцию на тему «Миф о летающем эскадроне. Женский двор Екатерины Медичи». В разделе «публикации» стояла монография под таким же названием, она готовится к изданию в 2007 году. Я не могла опираться на исследования Кристины Йи, поскольку они выйдут только через год. Но она уже заключила контракт с одним из лучших издательств – «Реддинг Пресс».

Единственный плюс проживания в квартире у черта на куличках – никто не слышал, как я снова и снова кричала «черт!», пока у меня не сел голос.

– Спасибо, что рассказала о том, что двор Екатерины Медичи изучает кто-то еще, – сказала я Катрине.

– Обращайся, – отозвалась Катрина, спускаясь по лестнице. – Чем смогу, тем помогу.

Я постучала в кабинет профессора Эндикотта. Что мне сказать? Уйти из университета – не вариант. Мне с трудом удается наскрести денег на аренду квартиры и счет за отопление, я готовлюсь пожертвовать Интернетом. Нужно найти работу, и чем скорее, тем лучше, а места ассистентов преподавателей распределены между студентами второго курса. Из кабинета Эндикотта доносился тихий женский голос, поэтому я направилась в общую гостиную, где Роза предложила встретиться через полчаса.

Общая гостиная исторического факультета напоминала подземную пещеру, темную и сырую, с изогнутым потолком. Я бросила в чашку два пакетика чая «Инглиш брекфаст» и залила их горячей водой. В ожидании, пока чай заварится, я принялась листать студенческую брошюру, лежавшую на столе рядом с пакетиками чая. Под брошюрой обнаружилась толстая красная книга в твердом переплете. Я взяла ее в руки и прочитала название на корешке: «Выдающиеся представители французского двора XVI века». Номера телефона не было. Страницы книги приятно пахли цветочными духами. От моей чашки поднимался пар.

Сев на диван, я пролистала книгу, которая постоянно открывалась в середине – страница там была загнута. Имя на верхней части страницы было выделено светло-зеленым фломастером. Фальконе. Я шепотом произнесла имя вслух, а затем повторила на итальянский манер.

В голове по-прежнему шумело, поэтому я откинулась назад и положила книгу рядом с собой. Глаза закрылись будто сами собой.

– Вот ты где! – послышался звонкий голос, и я вздрогнула. – Иззи! Изабель! Это ты? О боже… ты что… спишь?! – Роза была одета в плащ «берберри», а волосы, которые раньше спадали до талии, теперь были острижены до плеч и уложены в изысканную прическу, подходящую под ее гламурно-академический образ.

По моим воспоминаниям во времена учебы в университете Роза была довольно красивой, но сегодня она поражала воображение.

– Ты смогла! – Она крепко обняла меня. – Я так рада тебя видеть! Как доехала? Как устроилась?

Ее интонации звучали по-британски.

– Пытаюсь отойти от перелета… Я повсюду тебя искала!

– Выглядишь великолепно! – Улыбка Розы стала чуточку шире.

– Это принадлежит тебе. – Я передала ей красную книгу.

– Красивый переплет, верно? А говорят, не стоит судить о книге по ее обложке, – усмехнулась Роза и посмотрела на свои «Ролекс». – Мне надо вернуться к себе в кабинет. Я готовлю статью. Мы должны встретиться как можно скорее!

– Над какой статьей ты работаешь?

– Она посвящена семье Дженовезе, жившей во Франции в шестнадцатом веке. Я стала первым исследователем, который работал в их частном архиве в Генуе. – Роза покачала головой и перекинула пальто через руку, входя в роль профессора. – Несмотря на кропотливый труд и палеографические сложности, я обожаю работу историка за то, что можно найти один-единственный клочок бумаги, который навсегда изменит наше представление о прошлом. Да ты и сама знаешь, что архивная работа по большей части – это поиск пресловутой иголки в стоге сена.

– И как твой поиск? Нашла какую-нибудь иголку?

– Если я расскажу, то мне придется тебя убить, – пошутила Роза. – Кстати, я хотела извиниться. Можешь пользоваться моим кабинетом и компьютером в любое время. Скоро мой стол станет твоим. – Она издала преувеличенный вздох облегчения.

– Большое спасибо. – Я слабо представляла, как бы мы могли делить стол и компьютер.

– Ты ведь пишешь работу о дворе Екатерины Медичи?

– Как быстро расходятся слухи.

– Ты шутишь? О тебе говорит весь город! – Роза подошла ближе.

– Кто твой руководитель? – поинтересовалась я.

– Уильям Андерсон. Познакомься с ним, если вы еще не знакомы. Он очень умен. Я очень сожалею о твоем руководителе. Мадлен Гранжье была потрясающей женщиной. Я бы с удовольствием поработала с ней, но к тому времени, как она приехала, меня уже прикрепили к Уильяму. Но ты в хороших руках. Эндикотт – всемирно известный ученый. Он может нагнать страху, но ради своих студентов он готов на все.

– Что случилось с профессором Гранжье? Говорят, она сорвалась с обрыва?

– Что очень странно, ведь она была опытным альпинистом. Впрочем, такое может случиться с каждым. Знаешь, шотландская погода очень непредсказуема. Как бы то ни было, смерть профессора Гранжье – ужасная потеря для всех нас. У нее не было семьи. Это хоть немного утешает.

– Может прозвучать странно, но мой домовладелец предположил, что смерть профессора Гранжье могла быть неслучайной. И что ее не любили.

– Что? Конечно, между ней и другими профессорами существовало дружеская конкуренция, но такое предположение кажется мне надуманным. – Роза разглядывала облупившийся красный лак на ногтях.

– Эндикотт был до странного холоден, когда сообщил мне о случившемся.

– У него такая манера общаться, не обращай внимания.

– Как скажешь. Но Берти тоже болтал что-то странное.

– Берти не отличается талантами, зато отличается злопамятностью. Держись от него подальше.

– Обязательно. А еще мой домовладелец – его зовут Чарльз – сказал, что из библиотеки украли ценную книга Ньютона.

– Кто такой этот Чарльз?

– Хозяин моей квартиры, в которую он иногда заходит без спроса. Он учился здесь, в Сент-Стивенс, и кажется довольно заботливым.

– Звучит стремно. Ты уверена, что ему можно верить? Мне ничего не известно об украденной книге, а ведь я часто бываю в библиотеке. Беспокоиться не о чем. Я рада, что ты здесь. Уверена, мы прекрасно повеселимся!

Кивнув на прощание, Роза оставила меня наедине с холодным чаем.

Я вылила чай в раковину и направилась к Эндикотту, когда мимо меня прошла Мейрид. Видимо, женский голос, который доносился из его кабинета, принадлежал ей. Глаза Мейрид покраснели. Она выглядела так, будто плакала.

Передумав, я свернула к кабинету Уильяма и постучала в дверь.

– Войдите, – раздался голос.

Стоило мне переступить порог, как Уильям встал и жестом указал на стул напротив стола. Подождал, пока я сяду, и одарил меня очаровательной улыбкой. В выглаженной рубашке в розовую клетку и темно-синем галстуке Уильям выглядел как модель какого-нибудь французского дизайнера.

– Не хочешь пропустить по чашечке чая? – спросила я.

Уильям опустил взгляд на бумаги, лежавшие на столе:

– Думаю, я сделал достаточно пометок на сегодняшнее утро. Дай мне минутку, ладно?

Пока Уильям что-то печатал, я рассматривала книжные шкафы. Помимо десятков учебников по истории здесь стояли книги по философии и теории игр. Целая полка была посвящена итальянской и французской классической литературе. Я нашла сборник сказок Перро – томик в красном кожаном переплете, – которые не читала уже много лет.

– Какая разнообразная коллекция! – заметила я после того, как Уильям отодвинул стул и встал.

– Я люблю читать книги на самые разные темы, – пояснил он. – Они дают представление о мире.

– Согласна. Я много читаю в свободное время.

– Правда? Надо стоит обсудить прочитанное.

Уильям снял плащ с крючка на двери, и мы спустились вниз. На улице светило солнце, дул приятный прохладный ветерок.

– В «Джианни» подают хороший кофе. Что скажешь? – спросил Уильям, и я улыбнулась в знак согласия.

В якобы итальянском кафе я заказала двойной «Эрл Грей», а Уильям – макиато. Я полезла в сумочку за бумажником, но Уильям меня опередил:

– Я тебя угощаю.

– Я тебя пригласила, а значит, и платить мне, – настаивала я.

– Ты меня пригласила, а значит, я просто должен заплатить, – возразил он.

– Но вчера ты угостил меня виски.

– Вы очень добры, мисс Хенли, притворяясь, что не помните, как угостили меня тремя порциями виски.

Мы сели за маленький столик в глубине пустого кафе.

– Я думал, ты захочешь попробовать здешний кофе, – улыбнулся Уильям. – Для Шотландии он весьма неплох.

– Я решила отказаться от кофе, – пояснила я, потягивая чай.

– Аспирантура без кофе? Уверен, такого еще не бывало.

– О, это длинная история.

– Звучит загадочно. – Уильям приподнял брови.

– К слову о загадочных вещах. Мне до сих пор не верится в то, что случилось с Мадлен Гранжье.

Уильям тяжко вздохнул.

– Ее смерть была внезапной и шокирующей. Мы все еще приходим в себя. Должно быть, ты невероятно разочарована. Я очень тебе сочувствую. Ты это хотела обсудить?

– Да, было бы здорово. Но не сейчас. Как-нибудь в другой раз.

– Я к твоим услугам в любое время, Изабель.

Слова Уильяма звучали искренне, хотя, возможно, это была простая вежливость. Ничего не указывало на то, что я интересую Уильяма в романтическом плане. Выкинув эту мысль из головы, я перешла к теме, которую собиралась обсудить с Эндикоттом:

– Катрина была права. Одна из кембриджских ученых занимается исследованием на тему придворных дам Екатерины Медичи. Я решила обсудить это сначала с тобой, а не с Эндикоттом. Когда-то давно ты опубликовал довольно много статей о Медичи.

– Именно что «когда-то давно».

– Да, теперь ты переключился на Макиавелли, но в любом случае остаешься экспертом в этой области.

– Ты мне льстишь. Впрочем, я и правда немного разбираюсь в Макиавелли. – Залпом допив макиато, он добавил:

– Я всегда думал, что научные исследования похожи на исторические романы. Или любовные. – Уильям смерил меня пронзительным взглядом. – Если оставишь исследования и вернешься к ним некоторое время спустя, то поймешь, что некая магия исчезла. А может, ее изначально было недостаточно, чтобы удержать твой интерес. – Уильям посмотрел на свой телефон, потом снова поднял взгляд на меня. – Итак, чем я могу быть полезен?

– Я думаю о том, чтобы изменить тему своей докторской. Что скажешь? Какое твое профессиональное мнение? Может, мне следует посвятить диссертацию семье одной из придворных дам, как это сделала Роза? К слову, мы с ней недавно виделись. – Я стиснула в руках чашку с чаем.

– Дай-ка угадаю. Она дала тебе какой-нибудь непрошеный совет?

– Предложила мне познакомиться с тобой. Когда-то мы с Розой учились в одном университете. Но на разных курсах – она на несколько лет старше меня. Роза была звездой французского факультета.

– Роза – прилежная студентка. Одна из самых умных женщин, которых я когда-либо встречал. – Уильям уставился на пенку, оставшуюся на дне его крошечной чашки.

Эти слова вызвали у меня прилив ревности.

– Как бы то ни было, мне нравится твоя старая тема, – добавил Уильям. – И Эндикотту тоже. Нет ничего плохого в том, чтобы работать над темой, уже освещенной кем-то другим. Тебе просто нужно сделать это по-своему. Изучить источники. Познакомиться с ними как можно ближе. – Мне показалось, что Уильям вот-вот улыбнется. – Послушай, – вдруг оживился он. – Знаю, мы недавно пришли, но мне пора. Как насчет того, чтобы обсудить это через несколько дней, когда ты все хорошо обдумаешь?

Я кивнула и встала. Выйдя на улицу, мы с Уильямом разошлись в разные стороны. Мимо меня прошла парочка влюбленных, их руки переплелись, словно крендель. Мужчина был ужасно похож на Адриана: такая же легкая походка, такие же залысины… Я обернулась, чтобы рассмотреть его получше. Что Адриан мог делать здесь, в Сент-Стивенсе? Воспоминания сразу перенесли меня на четыре тысячи миль и пять месяцев назад.

Дул ледяной ветер. Я убедила себя в том, что после пяти месяцев и семи дней мне необходимо обсудить с Адрианом одну вещь. Незадолго до шести вечера я отправилась в его новый офис, уверяя себя, что поступаю романтично.

Когда я вошла на парковку, чтобы подождать Адриана у машины, он вышел из здания.

– Мы договорились, что нам лучше не видеться, – заявил Адриан, подойдя ко мне.

Все шло по плану.

– Я пришла, чтобы кое-что тебе сказать, – ответила я.

В тот день я выпрямила волосы, надела топ с глубоким вырезом, такую короткую юбку, что не могла в ней наклониться, и в довершение всего – туфли на каблуках от Маноло Бланик, которые одолжила у подруги. Я стояла без пальто и дрожала.

– Ты дала слово, что…

– Прошу тебя, – перебила я. – Если ты когда-нибудь любил меня, то…

– Я никогда не говорил, что люблю тебя, – заявил Адриан, но мы оба знали, что это ложь.

– Я уезжаю. Я поступила в Университет Сент-Стивенса. Он в Шотландии.

– Замечательно! – Адриан шагнул вперед, взял мою руку в свою и похлопал по ней. Прикосновение было холодным и платоническим, а на лице читалось облегчение.

– Я пришла, чтобы проститься. – Я хотела произнести эти слова угрожающе, но голос дрогнул, и на глаза навернулись слезы.

Адриан переступил с ноги на ногу.

– Я хочу для тебя только самого лучшего. Хочу, чтобы ты была счастлива. – Адриан направился прочь, но потом обернулся, и я решила было, что он передумал.

Но услышала лишь:

– Если решишь вернуться, то возвращайся не ради меня.

– Я не вернусь! – крикнула я.

В последующие дни и даже недели я жалела о том, что не догадалась дать Адриану его же собственный совет: разобраться в себе. Тем вечером я просто смотрела, как он садится в машину и уезжает.

Глава пятая

Библиотека Сент-Стивенс, притаившаяся в переулке, неподалеку от площади Сент-Джонс, считалась единственной достопримечательностью города. Цементно-стеклянный суровый минимализм архитектуры семидесятых резко контрастировал с окружавшими неоготическими строениями и мощеными дорожками. Краска на стенах внутри давно шла пятнами и кое-где осыпалась. Воздух стоял затхлый – помещение почти не проветривалось.

Когда я, вдыхая запах старых книг, поднялась на верхний этаж, где располагалась историческая секция, раздражение, возникшее из-за различия моих ожиданий и реальности, испарилось. Несмотря на то, что я все еще была поражена ветшающим интерьером почтенного британского академического учреждения, все мысли занимал Уильям, одетый в клетчатую рубашку. Тряхнув головой, я попыталась снова вернуться в шестнадцатый век.

Если верить каталогу, в библиотеке Сент-Стивенс не было недавних публикаций о дворе Екатерины Медичи, это было хорошо, пусть и удивительно. Я нашла историческую секцию и прошла мимо тележки, заваленной книгами. За ней виднелась светлая шевелюра, склонившаяся над миниатюрным ноутбуком. Роза.

Она помахала мне рукой, закрыла ноутбук и крепко обняла меня, поднявшись. Она была одета в черные джинсы и пушистый свитер цвета фуксии, его ворсинки торчали в стороны, словно перышки яркокрылой птички. Розу окутывал аромат цветочных духов, которые я ощутила на ее книге.

– Следуй за мной, – пригласила она, засовывая ноутбук под мышку. Я последовала за ней в маленькую комнату рядом с тележками. Роза закрыла за нами дверь и села на стул. – Мне не хотелось бы отвлекать тебя, но, как однажды сказал Джером К. Джером, «невозможно наслаждаться бездельем, если у тебя не будет много работы».

– Мне нравится твой свитер, – заметила я.

– Здесь такие называют «джемперами». Не волнуйся, скоро ты узнаешь много других важных слов. Например, в Шотландии есть слово «дрейч», оно означает «очень плохая погода».

– Дрейч… похоже на еврейский.

– Угу. О, и еще, если собираешься сделать комплимент, не говори «очень хорошо». Здесь это значит прямо противоположное – урок, который я усвоила на собственном горьком опыте.

– Еще какие-нибудь советы? О Сент-Стивенсе или о Шотландии в целом?

– В этой стране я все еще чужак, но теперь по крайней мере нас двое. Хм, совет… Я точно знаю, что лучшие булочки подают в кафе «Касл» в пять утра. Если соскучишься по шопингу по-американски, то в тридцати минутах отсюда на машине есть торговый центр. Единственная аптека закрывается в пять и не работает в воскресенье.

– Ты скучаешь по Штатам?

– О, да. Скучаю по кинотеатрам, где крутят последние фильмы, по семье и друзьям. Скучаю по настоящим супермаркетам, по арахисовому маслу и маринованным огурчикам.

– Обожаю маринованные огурчики, даже как-то наряжалась им на Хэллоуин. Помнишь магазинчик напротив кампуса?

– Конечно! Мне так нравилась женщина за стойкой! Через некоторое время я приспособилась, приспособишься и ты. Здесь есть то, о чем я буду скучать, если уеду. К слову, как продвигается твоя работа? – обеспокоенно спросила Роза.