По ту сторону бесконечности

Но оказывается, чтобы стать экспертом, не нужно ни десяти тысяч часов, ни тридцати дней. Мне понадобились один день и восхищенные взгляды трех девушек из моего класса, чтобы обзавестись новой привычкой: Забыть, Что Живешь Во Лжи.

* * *

Моя смена выдалась настолько напряженной, что Триш, управляющая бассейном, была вынуждена задержаться, чтобы сохранить установленное правилами соотношение спасателей и посетителей. Но даже тогда нам приходилось следить за тем, сколько человек в бассейне, по принципу «один зашел, один вышел».

Прямоугольные дорожки, размытые движения множества людей внутри ограды, кокосовый солнцезащитный крем и застарелый запах химикатов – все это врезалось в мой мозг, атакуя меня осознанием того, что случившееся два дня назад было не просто жутким, но единоразовым событием. Оно оставило глубокий шрам на моей психике. Каждый раз, когда я слышал всплеск, сердце делало маленький кульбит и билось о легкие.

Спустя час с начала смены и два литра пота я сделал перерыв, спрятавшись в закутке с оборудованием. Провел рукой по блестящему жестяному ящику с медикаментами и впился ногтями в известково-зеленую лапшу для плавания[6], пытаясь успокоиться. То, что я не смог сразу принять меры по спасению человека, – это одно, но то, что я снова оказался здесь, – это другое, травма в травме.

Меня так и подмывало сказать Триш, что я больше не могу этим заниматься. Не могу здесь работать. Но куда еще мне податься в июле? В нашем городе подростки устраивались либо в бар с молочными коктейлями «У Пайра», либо в «Спа», стильную пиццерию, недосягаемую для простых смертных. У обоих заведений было столько соискателей, что в ближайшее десятилетие им можно было не париться насчет сотрудников. Мама с папой не раздавали наличку просто так, и отсутствие работы означало отсутствие денег. Ни страховки на машину, ни бензина, ни платы за занятия спортом.

Но что, если? – прохрипел мой мозг. Что, если другому пловцу понадобится моя помощь? Что, если кто-то из детей миссис О’Мэлли заплывет на глубину и маленькие ножки не смогут дотянуться до дна?

Неужели я снова застыну там как истукан?

Хорошо, Ник. Вытяни себя из этой панической спирали. Я сквозь зубы втянул спертый воздух кладовки и отвел плечи назад самым нарочитым образом, прижав лопатки друг к другу, как будто выполнял гребок во время баттерфляя. Мама всегда говорила: если приложить усилие и взять себя в руки, можно позабыть о том, что поначалу сомневался в себе. Кроме того, здесь была Триш. Если уж решил сорвать размокший пластырь, то лучше делать это под присмотром профессионала, да?

С этими мыслями я доработал до конца смены. Я вполглаза следил за Мейзи Кабрерой и ее подругами, Стеллой Роуз Голдман и Кэрри Ли, – за тем, как они скролят ленты соцсетей, вместе прыгают в воду и вылезают из бассейна. Я отмахивался от поздравлений, уворачивался от похлопываний по плечу, но принял обернутую фольгой тарелку с тающим сахарным печеньем от семейства О’Мэлли – и они терпеливо ждали, пока я его попробую. В итоге я попробовал – и тут же подавился сухим, рассыпчатым печеньем, политым приторно-сладкой глазурью.

Когда Джои О’Мэлли прыгнул в бассейн «бомбочкой», я краем глаза заметил какое-то движение. У входа стоял Мэверик с белой коробкой в руках. Он старательно что-то пережевывал – подозреваю, большой комок никотиновой жвачки, – а на голове у него красовалась новая стрижка с тремя выбритыми полосами. (Его двоюродный брат был темнокожим парикмахером под ником Black Barber, ставшим известным на всю страну благодаря инстаграму[7]. Он все еще пытался – хоть и безрезультатно – «сделать Мэверика крутым перцем».) Я снова прочистил горло, и сердце заныло при мысли о том, что теперь мне придется изображать «отважного спасателя» еще и перед лучшим другом.

– Йоу, Ирвинг. Твой новый статус героя – серьезная херня на уровне эссе для колледжа?

У меня в груди все сжалось.

– Ты и половины не знаешь.

Он протянул мне коробку:

– Заехал к тебе домой. Твоя мама заставила меня принести тебе это.

Я поднял крышку и застонал. Клубника в шоколаде от «Съедобных решений».

– Это от администрации школы. Твоя смена закончилась?

Я посмотрел на часы: 15:01.

– Да, наверное, да.

Я встал и помахал Триш, она махнула в ответ.

– Эй, Мэверик! – крикнула Мейзи.

Мэверик обернулся: при виде популярного трио удивление на его лице сменилось восторгом.

– О, привет! – воскликнул он, его голос явно звучал выше от шока.

Девушки встали и принялись собирать свои купальные принадлежности, а Мэверик бросил на меня сердитый взгляд: глаза у него буквально вылезали из орбит.

– Почему ты никогда не упоминал, что сюда приходят Ангелы?

– Ангелы?

– Разве ты не подписан на них в инстаграме? У них там тег «Ангелы» с тех пор, как они нарядились Ангелами Чарли на Хеллоуин в первый год старшей школы.[8]

Я пожал плечами. Обычно я не обращал внимания на теги.

– Никогда не замечал. И они сюда не ходят.

Девушки подошли к нам.

– Слышали о твоем вчерашнем подвиге, Ник, – сказала Кэрри, перекинув на плечо блестящие темные волосы.

– А… ага. – Я повернулся к Мейзи. – Не видел тебя тут этим летом.

Она нацепила на голову солнечные очки:

– Мы тусовались у бассейна Стеллы Роуз.

– Мама говорит, что мистер Фрэнсис – национальное достояние, – заявила Стелла Роуз. – Так что мы решили лично увидеть человека, который его спас.

Я потер шею:

– Правда?

Она наклонила свой телефон так, чтобы я мог видеть экран.

– Я имею в виду, ты практически знаменитость. Смотри. – Стелла Роуз показала мне их тройное селфи, а на заднем плане – размытый я с красной спасательной трубкой под мышкой. Стою на посту. Глаза метнулись к подписи под фото и цифрам репостов и лайков, которые я мог бы прочесть, если бы сосредоточился – и если бы рука Стеллы Роуз перестала подрагивать. Но тогда бы она заметила, сколько времени у меня это заняло…

– «День в бассейне с #НастоящимРыцаремВудленда», – прочитал Мэв, глянув мне через плечо. – Чувак. 6586 лайков. Более трехсот комментариев.

У меня загорелись уши. Золотая вспышка пронеслась по венам, стоило мне представить мой выпускной год, как в кино. Вот я катаюсь на джипе Стеллы Роуз, разгуливаю по школьным коридорам в классной компании, эти девушки приходят поболеть за меня на соревнованиях по плаванию.

– Это гораздо больше, чем обычно, – сказала Кэрри.

– Алгоритмы творят поразительные штуки, – чуть придушенно заметил я.

– Алгоритмы не пишут такие комментарии. – Стелла Роуз провела указательным пальцем по экрану и прочитала: – «Ого, он в моем классе». Ну да. «ОМГ, я его знаю». «Тот факт, что кто-то, кого я знаю, спас чью-то жизнь, меня просто убивает». Вот, почитай…

Должно быть, паника все же отразилась на моем лице, потому что Мейзи подняла руку, останавливая подругу:

– Мы идем к Стелле Роуз. Давайте потусим как-нибудь вместе?

– Конечно, – сказал я. – Тогда увидимся.

Когда они ушли, Мэверик, словно мим, изобразил, как его рот захлопывается.

– Датынафиггонишь. Ты должен чаще спасать людей, Ирвинг.

В горле, в голове, в ушах нарастало давление. Я чувствовал себя пароваркой, и единственным способом открыть клапан и спустить пар было сказать правду.

– Я никого не спасал. – Я подошел к велосипеду, снял с подножки и покатил его рядом. – Надо поговорить.

– Что, прости?

– Вся эта история со спасением. Я тут ни при чем.

Мэверик открыл коробку от «Съедобных решений»:

– Клубничку?

Пока Мэверик поглощал ягоды, я толкал свой велосипед вокруг жилого комплекса и рассказывал ему правду последних дней. О том, как, впервые столкнувшись с опасностью, не смог пошевелиться. Как мои ноги буквально приклеились к бетону. Как перестала отбивать ритм нога Десембер, как она прижала ладони к груди мистера Фрэнсиса, чтобы сделать массаж сердца. О Джо Ди-Пьетро и его лживой статье, которая привела к нашему бассейну небольшую толпу и обеспечила моего лучшего друга клубникой в шоколаде. О пропавшей матери Десембер.

– Забудь про эссе для колледжа, – сказал Мэв, когда я закончил. – Эту историю не впихнуть в шестьсот пятьдесят слов. – В подтверждение своей правоты он бросил пустую коробку от «Съедобных решений» в урну, стоящую рядом с мусорным контейнером комплекса. – И что теперь?

Я вздохнул:

– Ты знаешь, что у меня самая неугомонная в мире совесть?

– Мне ли не знать. – Мэверик сцепил руки, подражая мне: я так делал, когда был маленьким. – Мамочка, я наступил на один из твоих цветов. Папочка, мне кажется, я слишком сильно дернул дверную ручку. Она болтается. – Он покачал головой. – Тебе не за что себя винить. Просто смирись, что ты помог спасти моего самого любимого учителя, и последуй совету моей мамы.

– Что было, то прошло. Забудь, – процитировал я маму Мэверика. Но там, под улыбкой, во мне все еще бурлило. Тихо-тихо лопались пузырьки. Мэв ошибся, но он пока этого не знал. Я был кое в чем виноват, и все, что произошло за последние несколько дней, только усугубляло ту мою вину. – Но я не могу.

– Продолжай.

Пристально глядя другу в лицо, я проговорил:

– Я собираюсь найти мать Десембер.

– Чего? – простонал Мэверик. – О, этот чертов подкаст.

– Думаешь, у меня не получится?

– Дело не в этом. – Мэверик ударил меня по руке, велосипед задребезжал. – Как по-твоему, почему я выбрал тебя своим партнером для лабораторных по химии?

– Потому что я твой лучший друг?

Он буквально испепелил меня взглядом.

– Я хочу стать нейрохирургом. И вряд ли бы попросил тебя ассистировать мне в лаборатории, потому что мы кореша. – Он ехидно хмыкнул. – Ты правда… Я знаю, ты борешься с дислексией, но тут нечто большее. Примерно один из пяти человек страдает дислексией – в той или иной форме, так что это достаточно распространенное явление. Но ты видишь мир иначе – я такого никогда не встречал.

– О чем ты?

– Я зациклен на деталях. Помешан на мозгах. Мне нравится думать о нейронах, нейронных связях, химических соединениях. Я могу часами рассуждать о микроскопах и странном запахе анестезирующего газа. А ты? – Он постучал себя по лбу. – Твой мозг ищет альтернативные пути. Иногда они длиннее, иногда короче, но ты всегда приходишь к тому, что тебе нужно. У тебя такой… глобальный взгляд на вещи. Как будто ты смотришь на все с высоты птичьего полета. – Мэв щелкнул пальцами. – Помнишь мистера Туркотта?

Занятия по английскому, сентябрь прошлого года. Первый год в старшей школе. Новый учитель ввел наши результаты не в ту графу онлайн-таблицы успеваемости, поэтому оценки выставлялись неправильно. Люди возмущались, родители звонили в школу, и мистеру Туркотту пришлось сделать миллиард скриншотов, чтобы объяснить ситуацию. В классе я открыл ту программу и просто снял галочку с параметра «расширенные настройки», переместив результаты туда, где система могла их фиксировать.

– И что?

– И что? Ты решил проблему, над которой все бились три дня, одним щелчком мыши.

– Это было просто логично.

– Многие люди не видят логики, о герой по случайности. Они вязнут в деталях. – Мэверик вытер руки о шорты. – Но дело вот в чем: в твоем подкасте про загадки рассказывается вовсе не про загадки. Это раскрытые дела о реальных людях.

– Конечно, я знаю, что это о реальных людях, Мэверик.

– Конечно, знаешь. Но я думаю – точнее, знаю, потому что есть исследования на эту тему, – что, когда речь заходит о трукрайме, люди забывают, что все это случилось на самом деле. Мы воспринимаем это как вымысел в книгах и фильмах.

Я прикусил губу:

– Возможно, ты прав.

– Сама идея о том, что семнадцатилетний парень ищет женщину, чье исчезновение не могут раскрыть уже почти десять лет… это чересчур. Но ты упрямый осел. И если кто-то и может что-то сделать, так это ты. Но постарайся не забывать вот о чем: некоторые вещи нельзя объяснить. Иногда мы понятия не имеем, как работает человеческий мозг. Иногда тайны невозможно раскрыть.

– Понятно. – Я ткнул его костяшками в плечо, и Мэв снова мягко толкнул меня. Но мой разум уже работал на опережение, думая о том, чем я займусь сегодня вечером.

Пойду в закуток с оборудованием у бассейна, возьму шляпу, которую забыла Десембер. Вернусь к ее дому и оставлю шляпу на крыльце с запиской: «Встретимся в парке Уэлш завтра вечером в пять часов».

Глава двенадцатая

Десембер

В парке Уэлш на большом овальном стадионе собралось около сотни учеников начальной школы и их родителей – скоро должен был начаться еженедельный городской забег. Родители сидели группами и пили чай со льдом, пока дети играли в салочки. Я стояла в тени дуба у входа и нервничала.

Второй раз за последние дни слепое пятно ожило, даже оживилось, придя в восторг от того, что должно было произойти между мной и Ником. Ощущения были не такими сильными, как вчера, – как будто жевательный шарик будущего местами побледнел. Мне это не нравилось, но я пришла сюда, чтобы наша история любви развивалась быстрее. Мне не терпелось погрузиться в те чувства, которые обещало мое видение.

(Но чем скорее мы влюбимся, тем быстрее придет смерть, напоминала я себе. Помнишь? Помнишь потрясенное выражение его лица, и кровь повсюду, и оранжевую футболку?)

На другом конце поля Ник поднял руку в знак приветствия. Он сидел на верхнем ряду бетонных трибун, окружавших беговые дорожки, что в сочетании со стайками бегающих друг за другом малышей создавало эффект пригородного Колизея.

Я срезала по траве и трусцой взбежала по обшарпанным ступенькам трибун, надеясь, что выглядит это максимально непринужденно. Но в итоге у меня подскочил пульс и заныли бедра. Добравшись до верхних трибун, я улыбнулась.

– Привет. Спасибо, что подбросил мне шляпу под дверь.

Ник нагнулся почесать лодыжку, и я заметила, что волосы у шеи у него закручиваются в колечки.

– Привет. Без проблем.

– Ты участвуешь в забеге? – пошутила я, указав на дорожку.

Ник вздернул бровь:

– Хотелось бы. Я любил такие соревнования в детстве.

– Да, кажется, это интересно. А сейчас любишь бегать? – Я села, бетон под ногами был шершавым и горячим.

– Не очень. Я в основном занимаюсь плаванием.

– О, здорово. И в соревнованиях участвуешь?

– Да. С начальной школы.

– И какой у тебя любимый стиль?

– На спине, но лучше всего у меня получается плавать баттерфляем. – Он склонил голову набок. – А что насчет тебя?

– Меня? У меня нет любимого стиля плавания.

Ник улыбнулся:

– Нет. Я о хобби. То, чем люди занимаются, когда они не в школе, не на работе и не спят.

– Мне нравится, когда меня приглашают в парки с помощью загадочных записок, – с серьезным видом произнесла я, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

Глаза у Ника были карие, самые обыкновенные. Мне хотелось смотреть в них часами.

– У меня не было твоего номера.

– Довольно сложный способ попросить у кого-то номер телефона, – заметила я, и мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала. Потому что все внутри вопило: «Боже мой, неужели это и есть флирт? Я флиртую?»

Он покраснел, и я сдержала улыбку.

– Я не… – начал Ник, но замолчал, увидев мое лицо. – Ага. Окей. Ладно. Прежде чем я продолжу, есть ли шанс, что ты передумала и готова пойти со мной в редакцию газеты?

Я нащупала подушечкой пальца пульс, стараясь отгородиться ото всех жевательных шариков памяти, пока в мире не остались только гладкость и тепло кожи, мягкая пульсация вены под рукой. Мне нужно было отвлечься от того, что я пыталась сохранить для Ника. Его жизнь.

– Прости, но нет.

– Послушай. На этой неделе ты буквально спасла мою задницу. Может, я взамен смогу что-то сделать для тебя?

Я впилась ногтями в ладони. Мое слепое пятно вновь встрепенулось. Я подняла брови, ожидая, что́ Ник скажет дальше.

– И мне стало бы гораздо легче, если бы я чем-нибудь тебе за это отплатил.

Я внимательно посмотрела на него, а потом осторожно сказала:

– Иногда плохое случается. И не всегда нужно, ну, я не знаю, искупать свою вину.

Он покачал головой:

– Лично я предпочитаю все-таки искупать.

– Люди совершают ошибки.

– Да, все совершают. А мне нравится уравновешивать плохие поступки хорошими. – Он повернулся ко мне лицом. – Знаю, звучит дико, но… что, если я найду твою мать?

Вот оно. Я вздохнула, делая вид, что обдумываю эту мысль.

– Ты не сможешь ее найти, – мягко проговорила я.

– Почему?

– Она пропала девять лет назад. Десять – будет на это Рождество.

На его лице отразилось неверие.

– Она ушла на Рождество?

– Через два дня после. – Я поджала губы. – Это ее выбор – исчезнуть. У моей бабушки не все в порядке со здоровьем, и, если бы маме было не плевать на собственную мать, она бы вернулась.

Я видела его прошлое – Ник потерял свою бабушку, и его бледность подтвердила мое видение.

– Отстой. Почему вы с дядей не наняли частного детектива?

– У нас не было денег.

Он кивнул, мгновенно приняв этот аргумент. За последнюю минуту почти все в нем незаметно изменилось. Плечи развернулись ко мне, привычная маска исчезла с лица, отброшенная за ненадобностью, словно потерявшая вкус жвачка.

– У меня хорошо получается раскрывать преступления из «Любителей загадок». Дашь мне шанс? Я правда думаю, что смогу. – Он помолчал. – Или хотя бы попытаюсь выяснить, куда она отправилась.

У тебя ничего не выйдет. И неважно, найдешь ли ты мою мать. Речь о том, чтобы выиграть время, чтобы провести его с тобой. О том, чтобы спасти твою жизнь.

– Даже если ты ее найдешь… пройдет много времени. Никому не покажется странным, если газеты вновь заговорят о тебе и происшествии в бассейне?

– Думаю, хуже, чем сейчас, точно не будет.

Это был не самый романтичный способ начать отношения: поиски пропавшей матери, опровержение в газете… Но так я выигрывала время, чтобы придумать план по спасению Ника. В животе поселилось чувство удовлетворения.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Конечно. Узнай, куда делась моя мать, и тогда можешь считать, что мы квиты.

– Ты пойдешь со мной в редакцию и расскажешь правду?

– Да, пойду.

Его лицо смягчилось. Он протянул руку, и я пожала ее. У него были широкие запястья, предплечья оплетали крепкие мышцы.

– Думаю, теперь-то я получу твой номер телефона.

Я постаралась спрятать глупую улыбку, что грозила расплыться по лицу.

– Ты мог просто спросить. Мы знакомы всего ничего, а уже обсуждаем личные травмы.

Он протянул мне телефон:

– Конечно, но для начала я должен был убедиться, что мы сможем вместе пройти огонь и воду.

Я набрала свой номер, стараясь сдержать дрожь в пальцах.

– Как обычно.

– Отлично. – Ник встал и обошел меня. – Пойду к родителям. У моей сестры скоро забег.

Я проглотила невыносимое желание попросить его остаться. Он едва знал меня. А я знала, что у него на плечах веснушки, а его губы изгибаются в улыбке так, что один уголок оказывается немного выше, и еще что он обожает кальцоне. Ему же пока было известно лишь то, что я упрямая незнакомка, оказавшая ему большую услугу. Я была для него никем, он успел стать для меня всем.

– Удачи ей, – сказала я. – Встретимся в субботу в «У Пайра»? Я принесу, что тебе нужно.

– Договорились. – Ник махнул на прощание рукой.

Я осталась на трибуне наблюдать за сестрой Ника, серьезной и, пожалуй, слишком самодовольной для ее возраста брюнеткой. Вместе с друзьями она болела за детей помладше, подбадривая их, пока те ждали своей очереди бежать.

Никаких инструкций к моему дару не прилагалось, поэтому мне пришлось самостоятельно учиться контролировать его. Я сделала все возможное, чтобы не лезть в чужие жизни, хотя в свои двенадцать лет провела немало времени, изучая историю давно умершей тети Кэм. В 1920-х она была эмансипированной модницей, но так и не вышла замуж. Я погружалась в хитросплетения ее судьбы, когда мне было скучно, – как будто смотрела отрывки из байопика, пока не поняла, что от этого у меня начинается страшная мигрень. Чем дольше я охотилась за переживаниями одного конкретного человека, тем сильнее уставала.

Одно дело – обладать тайной способностью, думала я, наблюдая за тем, как Ник бегом спускается по бетонным ступеням к своим родителям. И совсем другое – втихаря рыться в чужой памяти. Я сжала руки в кулаки и вдавила костяшки пальцев в виски. Для того чтобы «карабкаться» по прошлому и будущему другого человека, требовалось определенное усилие воли. Я как будто расцарапывала корочку на ранке в мозгу. А всем известно, что если слишком часто чесать ранку, то останется шрам. Но с Ником я ничего не могла поделать. Я желала узнать о нем больше, мне не терпелось связать свои видения с будущим опытом.

Чтобы почувствовать.

Мне отчаянно хотелось влюбиться.

Но самое главное, самое важное: мне отчаянно хотелось сохранить ему жизнь.

Глава тринадцатая

Внутри слепого пятна

Давным-давно жили-были необыкновенная девочка и ее мама, которую та любила больше всего на свете. Жаркими летними ночами они ложились спать вместе, потому что у мамы была двуспальная кровать и единственная комната с кондиционером в окне. А холодными зимними вечерами радиатор отопления звенел и испускал волны обжигающего тепла, регулировать которые могли только жильцы второй половины дома. Вот что бывает, когда живешь в переделанном из обычного дома дуплексе. Неестественно перекроенная площадь, прилепленная к зданию вторая кухня и не соответствующая инженерной задумке отопительная система привели к тому, что в одном полушарии дома царил невыносимый холод, а в другом – удушающая жара. Так что девочка и ее мать лежали в одной кровати с открытым окном, отчаянно желая найти хоть какое-то облегчение в холодном сухом воздухе.

Мама растирала девочке спину, чтобы та уснула, но это не помогало. В конце концов они повернулись лицом друг к другу, девочка взяла темные волосы матери и стала наматывать их на свои маленькие запястья. Из оштукатуренной стены торчали гвоздики, на которых мать хранила любимые безделушки: бисерные ожерелья, жесткие металлические браслеты, шарф с бегущими по нему пони, черно-белую шляпу от солнца.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

ИМКА – межрегиональная ассоциация общественных организаций содействия развитию молодежи и семьи. Базируется в Женеве, развивает идеи «христианского спорта». В английском – YMCA (Young Men’s Christian Association) или просто Y. Здесь и далее прим. пер.

2

Десембер в английском – December, «декабрь».

3

Землянка – (зд.) укрытия для команд на бейсбольном поле.

4

«Нераскрытые тайны» – американский документальный сериал, посвященный нераскрытым делам об убийствах и людях, пропавших без вести.

5

Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.

6

Имеется в виду гибкая многофункциональная палка, напоминающая макаронину, которая позволяет держаться на воде и делать упражнения по аквааэробике.

7

Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.

8

Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.