Полная версия:
Болезни империи. Как пытки рабов и зверства во время войн изменили медицину
Джим Даунс
Болезни Империи. Как пытки рабов и зверства во время войн изменили медицину
Respectus. Путешествие к современной медицине
MALADIES OF EMPIRE: How Colonialism, Slavery, and War Transformed Medicine
Jim Downs
Copyright © 2021 by the President and Fellows of Harvard College
Published by arrangement with Harvard University Press via Igor Korzhenevskiy of Alexander Korzhenevski Agency.
Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: Christos Georghiou, Istry Istry / Shutterstock / FOTODOM Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM
В оформлении обложки использована иллюстрация: Christos Georghiou, Istry Istry, Morphart Creation / Shutterstock / FOTODOM Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM
Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: Christos Georghiou, Istry Istry, Morphart Creation, lynea, alyaBigJoy / Shutterstock / FOTODOM
Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM
Перевод с английского Е. В. Зудовой
© Зудова Е.В., перевод на русский язык, 2024
© Давлетбаева В.В., художественное оформление, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Введение
Вот уже больше суток корабль удалялся от западного побережья Африки. Мужчина слышал лишь разговоры на незнакомых ему языках, шум бьющихся о корпус судна волн, жалобные крики из‑под палубы и биение ветра в парусах, устремленных в сторону Америки. Над собой он видел только небо…
Он вступил в перепалку с хозяином, на которого работал у себя на родине. И тот в отместку обвинил его в колдовстве. А потом продал его вместе с семьей в рабство американцу. Так что из Ганы их теперь везли в Новый Свет. Но мужчина отказывался мириться со своей судьбой. И поэтому, когда члены экипажа пришли кормить порабощенных африканцев липкой пастой из бобов, риса, масла и перца, он никак не отреагировал на черпак, который завис у него над головой. Один из членов экипажа отметил, что он отказался от питания. Непонятно как, но мужчине удалось раздобыть нож. И в своем отчаянном акте сопротивления он перерезал себе горло, предпочтя смерть рабству в Америке [1].
Экипаж обнаружил его окровавленное, но еще теплое тело и сообщил о случившемся бортовому хирургу, Томасу Троттеру. Тот зашил рану и наложил на горло повязку. В ту же ночь мужчина сорвал бинты. Он начал дергать за нити, скрепляющие швы, и вытащил их все. Потом впился ногтями себе в кожу на другой стороне шеи и стал яростно рвать свою плоть, пока из свежей раны не хлынула кровь.
Когда его нашли на следующее утро, он снова был жив. Мужчину силком подняли на палубу. Чудом не потерявший способности говорить, он заявил, что никогда не пойдет с «белыми». Потом его речь стала бессвязной, и он устремил полный надежды взгляд в небо. Ему снова связали руки и попытались силой засунуть еду в глотку, но накормить его так и не удалось. Спустя восемь или десять дней он умер. Его имя неизвестно. Не сохранилось и других подробностей жизни этого человека. Мы не знаем, стали ли члены его семьи, которые также были на борту этого корабля, свидетелями его самоистязаний.
Эту историю поведал миру ранее упомянутый бортовой хирург Томас Троттер во время дачи показаний Парламенту по делу о работорговле в 1790‑х годах. А несколько десятилетий спустя, в 1839 году, лондонский врач по имени Роберт Дандас Томсон пересказал ее в своей статье в журнале «Ланцет» – ведущем британском журнале, посвященном медицине. Томсон привел этот случай в качестве одного из примеров, чтобы показать, как долго человеческий организм может обходиться без пищи. Это состояние он назвал инедией. В русскоязычных источниках закрепился термин «солнцеедство». Ученого интересовали не зверства, хотя он и признавал их наличие. Его интересовала не жестокость работорговли, хотя он и рассказал о ней в подробностях. Больше всего Томсона волновал тот факт, что порабощенный африканец прожил без еды больше недели.
Томсон приводит и другие примеры из работорговли. Так, он пишет об африканском рабе, который плотно сжимал зубы, когда команда корабля пыталась накормить его силой, разжимая ему челюсти с помощью специального металлического приспособления. Мужчина умер через девять дней после того, как начал отказываться от пищи. Томпсон также упоминает историю плененной африканки, которую за отказ от еды наказывали поркой. Женщина умерла примерно через неделю. Томпсон приходит к заключению, что коренные жители Африки могут прожить без еды только до десяти дней, если их держать в переполненном и невентилируемом пространстве. При этом собранные ученым примеры из Европы показали, что в более благоприятных условиях жизнь можно сохранять и дольше. Объекты его исследования были самыми разными: от штукатура из Лондона, группы шахтеров и беременной француженки до умственно неполноценного шотландца, который прожил семьдесят один день на воде и небольших порциях пива.
* * *Широко известно, что врачи делают выводы, основываясь на историях своих пациентов. Однако мало кто в те времена решался признать, что этими примерами их часто обеспечивала торговля людьми. Томсон открыто использует случаи из международной работорговли, чтобы проиллюстрировать, как дефицитное питание и плохие условия содержания приводили к болезням. Работорговцы помещали огромные группы людей в тесные помещения, вследствие чего возникали различные заболевания, а врачи получали невероятно ценные сведения. Рабы оказывались в экстремальных условиях и часто отказывались от еды, таким образом неосознанно внося вклад в идеи Томсона о «солнцеедстве».
Статья Томсона была опубликована в тот момент, когда в медицинском знании происходила настоящая революция [2]. Суть ее заключалась в том, что ранее все серьезные медицинские исследования связывались с крупными городами – Лондоном, Парижем, Нью-Йорком [3]. Книга «Болезни империи» смещает фокус внимания с европейских столиц на эпидемические кризисы, потрясавшие весь мир. И приводит доводы в пользу того, что развитие эпидемиологии – медицинской науки о закономерностях возникновения и массового распространения определенных болезней и методах борьбы с ними – стало возможным еще и благодаря международной работорговле, колониализму, войнам и миграции больших групп населения, следовавших вслед за всеми этими явлениями. И хотя сам термин «эпидемиология» стал официальным только в 1850 году, когда было учреждено лондонское Эпидемиологическое общество, теории этой науки начали появляться гораздо раньше [4].
Занимаясь лечением новых групп населения, возникавших в ходе всех этих процессов, военные и колониальные медики разрабатывали различные теории не только о причинах и механизмах распространения заболеваний, но и о способах их предотвращения. То есть, пока западные правительства думали о получении власти, основываясь на новом понимании биологии, в мире активно разворачивались процессы систематизации и анализа медицинских данных [5]. Такие ситуации все чаще возникали по всему миру в период между 1756 и 1866 годами, в конце концов вызвав резкий подъем медицинской науки и внеся вклад в зарождение эпидемиологии.
Повествование книги начинается с событий 1756 года, когда в переполненной тюремной камере в Индии погибли британские солдаты. Именно эта история послужила развитию идеи о необходимости доступа к свежему воздуху. А заканчивается книга описанием попыток, предпринятых разными мировыми державами, чтобы предотвратить пандемию холеры в 1865–1866 годах.
* * *В ответ на медицинскую катастрофу, затронувшую африканских рабов и другие угнетенные группы населения, врачи разработали ряд правил, призванных предотвратить будущие эпидемии. Они наблюдали за случаями распространения заболеваний, документировали их и давали им названия. Они считали, сколько людей заразилось и сколько умерло. Оценивали санитарно‑гигиенические условия и выдвигали предположения о причинах эпидемии. А затем писали письма и отчеты, которые впоследствии превращались в аргументированные доводы и теории, публиковавшиеся в медицинских журналах и монографиях. В книге описано создание методов, которые оказали непосредственное влияние на эпидемиологию [6].
Необходимо отметить, что в развитии выше обозначенной науки центральную и часто недооцененную роль сыграла военная и колониальная бюрократия [7]. Британские медики, работавшие за границей – от Ямайки до Сьерра-Леоне, от Константинополя до Мыса Доброй Надежды, – были среди тех, кто вступил в Эпидемиологическое общество Лондона. Возвращаясь в британскую столицу на общие собрания, члены этой организации зачитывали свои отчеты о вспышках холеры, желтой лихорадки и других инфекционных болезнях по всему миру [8]. Как в свое время утверждал географ Дэвид Ливингстон, география научного знания определяет методы проведения исследований и их содержание. Видимо, поэтому определенная часть истории эпидемиологии ранее оказалась упущенной исследователями из виду. А после проявилась – в результате изучения людей (по большей части представителей расовых меньшинств) из Африки, стран Карибского бассейна, Индии и Ближнего Востока, ставших жертвами войн, рабства и империализма [9].
На уровне разных стран давно не утихали дискуссии о том, как именно распространяются различные болезни. В период с 1756 по 1866 год понимание этих механизмов стало доступным не только в привычных центрах медицинских исследований, но и на непосредственных местах развития глобальных событий. Становление империй, войны и рабство породили бюрократические аппараты, которые собирали отчеты о различных болезнях, благодаря чему этот процесс стал более видимым [10]. К примеру, медики и колонизаторы Британской Империи неизменно фиксировали возникновение и распространение инфекционных болезней, анализируя их причины и публикуя результаты своих исследований. Точно так же поступали медики и военные Конфедерации южных штатов и Союза северных штатов во время Гражданской войны в США. В середине и конце девятнадцатого века по такому же сценарию работала и Международная санитарная комиссия.
Благодаря отчетам врачей о вспышках инфекционных заболеваний медицинское сообщество получило представление о том, как разные болезни развиваются в том или ином регионе. Военные медики, в частности, установили географические координаты, позволившие локализовать заболевания. Более глобальный обзор дал возможность разработать основу для медицинского контроля за населением – ключевого в современной эпидемиологии метода борьбы с распространением инфекций [11].
Глобализация колониальной системы, особенно в Британской Вест-Индии середины девятнадцатого века, привела к тому, что у военных врачей появился более унифицированный и официальный метод составления отчетов. Войны в Крыму и США еще больше закрепили эту практику.
К 1860‑м годам эпидемиологи уже стали отдельной группой специалистов и в 1865–1866 годах могли оттачивать свои навыки и методы изучения пандемии холеры.
В этой книге также выдвигается идея о том, что распространение рабства, империализм и войны оказали существенное влияние на развитие медицины, предоставив возможность наблюдать сразу за большими группами людей. До настоящего момента все эти аспекты не связывались воедино. Но книга «Болезни империи» сводит их вместе, чтобы объяснить, как эти явления изменили в медицинских кругах понимание механизмов распространения заболеваний. Необходимость изучать эти механизмы значительно возросла в связи с сочетанием всех этих социальных трансформаций. В результате совместной работы врачи по всему миру наконец смогли отшлифовать теории о передаче инфекций, которые долгое время оставались предметом полемики. И хотя некоторые из появившихся в то время теорий впоследствии оказались ошибочными, их основные положения внесли огромный вклад в развитие таких методов, как сбор данных, медицинский контроль и топография, которые и по сей день остаются столпами эпидемиологической науки.
* * *Я начал работать над этой книгой в 2011 году в рамках продолжения исследований, посвященных пандемии холеры 1865–1866 годов, о которой я рассказывал в своей первой книге «Больные свободой: болезни и страдания афроамериканцев во время Гражданской войны в США и Реконструкции Юга» (Sick from Freedom: African American Illness and Suffering during the Civil War and Reconstruction). Мне стало интересно, как медицинское сообщество реагировало на пандемию холеры, – и мои исследования привели меня в Национальный архив в Лондоне. С тех пор в поисках ответов на свои вопросы я побывал во многих архивах по всему миру. Особенно полезными оказались подробные документы, хранящиеся в Америке и Британии. Однако я узнал множество важных деталей из посещений и других мест. Пусть даже мне не всегда удавалось найти необходимые исторические свидетельства. Например, на Мальте я побывал в карантинном учреждении, которое сохранилось по сей день, благодаря чему получил ни с чем не сравнимый опыт и лично узнал о том, как была устроена знаменитая карантинная больница «Лазаретто» на острове Маноэль. Каждая разгадка влекла за собой все новые вопросы и часто уводила меня все дальше в прошлое. Решение сделать главными героями моей книги рабов, подданных империй и призванных на военную службу солдат было принято после изучения источников, которые я обнаружил во время своих исследований.
В попытке правильной подачи историй жизни всех этих людей я избрал своим принципиальным методом черную феминистскую критику, которая смещает фокус внимания на угнетенных. Этот метод обеспечивает отличные стратегии по реконструированию прошлого путем восстановления утраченной субъектности в архивных документах [12]. Благодаря этому мне удалось восстановить имена некоторых людей из того огромного множества, что повлияли на стремительное развитие эпидемиологии. Например, этот метод очень помог мне в моем анализе исследований вспышки желтой лихорадки на островах Кабо-Верде в 1840‑х годах, проведенных Джеймсом Макуильямом (глава 3). Его отчет меня просто поразил, поскольку в нем содержались показания из первых уст – по большей части рабов и жителей колонизированных территорий. Детально описывались симптомы, характер распространения болезни, инкубационный период и количество летальных исходов. Но даже этот богатый на уникальные сведения документ требовал от меня критического подхода и применения идей черного феминизма[1], чтобы я не поддавался внутренней логике этого труда Макуильяма, в котором колониальные врачи и политические фигуры Британской империи представали главными действующими лицами. Опираясь на труд Хейзел Карби и Сайдии Хартман, я перевернул эту историю с ног на голову и сделал основной упор на угнетенную часть населения. Интервью Макуильяма с этими людьми и использование правильных методов помогли мне понять ценность задокументированных бесед с пациентами. Именно они позволяли отследить распространение эпидемии.
Книга «Болезни империи» – это попытка воссоздать реальную историю прошлого. И, прежде всего, перенести внимание с теоретиков, врачей и других специалистов на людей, чьи страдания, проблемы со здоровьем и даже смерти внесли вклад в развитие медицинского знания. Имена и голоса многих из них были утрачены, а порой намеренно вычеркнуты из архивов. Цель этой книги – рассказать о тех обстоятельствах, которые привели к их исчезновению, и вернуть им заслуженное место в истории.
1. Большие скопления людей. Невольничьи суда, тюрьмы и свежий воздух
В июне 1756 года 146 раненых и изможденных британских солдат были заключены в знойную тюремную камеру в Калькутте (Колкате). В камере было не больше шести кубических метров и всего два зарешеченных окна. Пленники ужасно страдали от жажды. Им было трудно дышать, и они ловили ртом воздух. Они снимали с себя всю одежду и обмахивались шляпами [1].
Так начинает свой отчет о трагедии, случившейся в месте, которое впоследствии получило название Калькуттской черной дыры, британский врач Роберт Джон Торнтон. Отчет Торнтона был основан на показаниях одного из пленных, Джона Софонии Холуэлла. Холуэлл был командиром гарнизона в британской крепости Форт-Уильям. Когда крепость захватил бенгальский наваб, командира со всеми его людьми бросили в тюремную камеру. Торнтон в своем повествовании фокусируется только на причинах того, почему условия в той маленькой камере привели к огромному количеству смертей.
Вскоре после заключения англичан под стражу одного из охранников удалось убедить принести воды для измученных жаждой пленников. Мужчины просовывали свои шляпы между прутьев решетки, а охранник наполнял их водой, однако большая часть воды успевала вылиться, когда он передавал шляпы обратно в зарешеченные окна. Многим из пленников доставалось всего по капле. Они начинали кричать: «Воды, воды!» Мужчины посильнее отпихивали слабых и даже убивали. Некоторые погибли в давке.
В разгар этого хаоса Холуэлл попросил у товарищей разрешения оставить его в покое, чтобы он мог тихо умереть. Жажда стала нестерпимой, и ему было сложно дышать. Ему удалось подползти к окну, но он тут же рухнул на землю. Кто‑то заметил, что он еще жив, и ему передали немного драгоценной воды. Однако он быстро понял, что вода не помогала утолить жажду, и решил больше ничего не пить. Торнтон пишет, что, после того, как он оказался ближе к окну, его состояние начало медленно улучшаться: «Свежий воздух вернул его к жизни». Когда англичан наконец освободили, в живых, по заявлениям Холуэлла, осталось только 23 из 146 пленных. Остальные задохнулись.
* * *До середины восемнадцатого века западные врачи, конечно, знали, что воздух необходим для человеческого существования. Вот только они не понимали, как на доступ к воздуху влияют большие скопления людей [3]. Первые исследования в этом направлении произвели в числе прочих Роберт Бойль, известный как родоначальник современной химии, и Стивен Хейлз, английский ученый и священник, который разработал устройство под названием «пневматический желоб» – для сбора газов, вырабатываемых растениями. Это устройство позволило таким ученым восемнадцатого столетия, как Джозеф Пристли и Антуан Лавуазье, собирать и идентифицировать разные компоненты воздуха, включая кислород.
Так, например, сэр Джон Прингл, врач британской армии, привлек внимание к проблеме «плохого воздуха» в своей книге, опубликованной в 1752 году и посвященной заболеваниям, с которыми часто сталкиваются военные. Прингл предположил, что многие заболевания вызывает испорченный воздух, исходящий от болот, экскрементов, гнилой соломы и больных людей в больницах. Прингл также призывал использовать механические вентиляторы, разработанные Хейлзом, чтобы наполнять тесные помещения свежим воздухом [4].
История британских военнопленных в индийской тюрьме впервые была опубликована в 1799 году в книге Торнтона «Философия медицины» [5].
В качестве доказательства в пользу того, что свежий воздух так необходим на борту корабля, Торнтон привел наблюдения доктора Томаса Троттера, находившегося на борту невольничьего судна «Брукс» в 1783–1784 годах. Шотландец Троттер был судовым врачом и служил в британском флоте во время Войны за независимость США. После окончания войны он, как и многие военные хирурги, был перераспределен на невольничье судно [6]. Будучи хирургом на борту «Брукса», Троттер не только занимался лечением членов экипажа, но и исследовал причины различных заболеваний, вспышки которых случались на борту корабля.
Условия содержания африканских рабов привели врача в ужас. И в 1790 году Троттер выступил перед Палатой общин с обличительными показаниями в отношении международной работорговли. Он сообщил о нехватке воздуха в трюме «Брукса» и подтвердил, что ему самому там всегда было трудно дышать. «Мне часто доводилось видеть, как рабы переводят дыхание, отчаянно и с большим трудом цепляясь за жизнь. Такое можно наблюдать у умирающих животных, которых в рамках эксперимента поместили в место с непригодным для дыхания воздухом или в опустошенный воздухосборник», – заявил он. Он описал, как рабы кричат на своем языке: «Мы задыхаемся» [37]. Его показания одновременно оказали поддержку аболиционистскому движению и помогли продвинуть идеи о необходимости свежего воздуха [38].
История об обращенных в рабство африканцах, которых перевозили в трюме «Брукса» как груз, и иллюстрации к ней создали один из самых фундаментальных образов эпохи рабства в странах бассейна Атлантического океана [7].
И хотя план этого невольничьего корабля продолжает появляться в приложениях книг о рабстве и его отмене, демонстрируя всю жестокость работорговли, мало кто помнит, что наблюдения Троттера помогли подкрепить первые научные соображения о необходимости кислорода для выживания [8]. Открытия Троттера были результатом соединения его наблюдений за устройством корабля, вспышкой цинги на его борту и расцветом пневматической химии, сейчас уже ушедшей в историю.
В июне 1783 года «Брукс» прибыл на Золотой Берег в Западной Африке. Его команда закупила «более сотни первоклассных рабов – молодых, крепких и здоровых». Члены экипажа заковали невольников попарно в кандалы, обвязав их руки и ноги цепями. «Покупку» силой загнали на борт, а затем – в трюм корабля, где не было ни окон, ни вентиляторов, а воздух уже был затхлым. Корабль простоял на побережье месяц, поскольку требовалось закупить еще больше рабов. После этого ему предстояло отправиться на Карибы и в южные штаты, где африканцев должны были продать [9].
Не успел корабль отправиться в плавание по Атлантическому океану, как экипаж вдруг заметил, что африканцы «слишком сильно нагуливают жир». Чтобы придать им сил для предстоящего путешествия, их кормили бобами, рисом и кукурузой, сваренными с пальмовым маслом, африканским перцем и солью, перетертыми в пасту.
У африканцев был некоторый доступ к воде. Но они проводили в трюме корабля по шестнадцать часов в день, а физические упражнения были под запретом. «Их привычка танцевать на палубе под звуки барабана, – писал Троттер, – могла быть реализована только поздно ночью» [10].
Троттер предположил, что в таких условиях африканцы недолго смогут сохранять свое здоровье.
Некоторых «укладывали попарно…», и они лежали, «крепко сжимая друг друга в объятиях» вдоль «бортов судна, на высоте почти в метр от пола, а длины их коек не хватало, чтобы разместиться на них целиком».
Когда Троттер спустился в подпалубные помещения, он отметил, что там сложно передвигаться, ни на кого не наступая. Также хирургу было трудно дышать. Не было принято никаких мер предосторожности, чтобы сохранить здоровье рабов [11].
В какой‑то момент один африканец, которого Троттер называет тучным, пожаловался на одеревенение в правой руке. На следующий день была поражена вся верхняя часть его предплечья, и он почувствовал некоторое уплотнение в локтевом суставе. В конце концов были поражены его плечо, шея и нижняя челюсть. Как только поражение дошло до шеи несчастного, он стал бредить. Язык у него был «зажат между зубов», а потом и вовсе торчал из его открытого рта на протяжении трех дней. После чего африканец умер [12].
