Пропавшие на Пасху девушки

Никого не слушая, Кэтлин накинула пальто на плечи и вышла из дома – к своему автомобилю, который ей несколько лет назад подарил любящий ее больше других племянников дядя Бернард.

Дом Стивена Голденмауера находился по другую сторону от Кросс Кассла, но в пределах деревни, в отличие от особняка Прескоттов. Когда-то Голденмауэр купил большой старинный дом с толстыми каменными стенами, изъеденными плесенью, с целью перестроить его в современный особняк с панорамными окнами, однако муниципалитет не выдал ему разрешение на внесение кардинальных изменений в текущий проект, сколько бы тот ни бился.

Он даже пробовал подключить разные юридические фирмы, но ничего из этого не вышло. Кросс Касл был культурным наследием Великобритании, сюда съезжались туристы не только со всей страны, но и из других государств, чтобы насладиться видами старинной, аутентичной Англии, поэтому разрешение на радикальные изменение в облике дома нельзя было получить даже состоятельному человеку со связями.

Пришлось Голденмауеру жить в таком доме, и постепенно вся семья привыкла. Он только провел центральное отопление, установил двойное остекление, теплый пол, сделал ремонт внутри, что, конечно же, способствовало тому, чтобы и дети, и жена, и сам он привык к некогда мрачному дому.

Именно так и воспринимала этот особняк Кэтлин. Он казался ей темным, зловещим, затхлым, полным несчастья, скуки, тоски. Разве мог ее Стивен быть счастлив там? Дети, должно быть, раздражали его, вечно недовольная старая и некрасивая жена пилила его…

Насколько другой будет его жизнь с ней, Кэтлин! Они уедут из этой загнивающей деревни и поселятся где-нибудь в Манчестере или даже Лондоне, и жизнь будет бить ключом. Он будет работать, а она в это время за его счет будет поддерживать свою красоту, чтобы бесконечно радовать его. А по вечерам они будут ходить на концерты, в театр, кино, рестораны, где он будет с гордостью всем демонстрировать молодую жену. И конечно, ни ему, ни тем более ей уже не нужны будут дети. Зачем, когда им будет так хорошо вместе?

Кому-то подобные размышления могут показаться глупыми, но именно так рассуждала про себя на полном серьезе Кэтлин. Она припарковала машину на соседней нижней улочке, а затем поднялась повыше и зашла в небольшой сквер, где села на скамью и позвонила Стивену. Но вот странность: он упорно не отвечал ни на звонки, ни на сообщения.

Конечно, вдруг сообразила Кэтлин, ведь они не договаривались сегодня о встрече: он просто не слышит телефон, занят чем-то другим! Но он всю неделю не звонил и не писал…

Она курила сигарету за сигаретой, нервно теребила сигареты в пальцах… Что же делать? Что предпринять? Кэтлин так накрутила себя внезапно обрушившимися на нее мыслями о худшем – об отчуждении и охлаждении с его стороны – что едва владела собой. Когда же сомнения в своей красоте и неотразимости достигли пика, она встала со скамейки и пошла прямиком к дому, чьи прочные стены и двойные стеклопакеты скрывали радостный детский смех и гомон, и веселые голоса взрослых.

Оливия смотрела детский фильм на большом экране телевизора в гостиной вместе с Бернардом, когда стали происходить странные события. Сначала Джералд – обычно всего боящийся, скромный, застенчивый, вдруг спустился вниз и накинул куртку. Оливия даже вскочила с дивана: так это было неожиданно.

– Джералд, дорогой, куда ты собрался на ночь глядя?

– На ночь глядя? – Усмехнулся он, и по толстому лицу разошлись слишком ранние морщины. – Значит, Кэтлин может в такое время ездить, куда захочет, а она намного младше! И потом, Томас и Чарли тоже отсутствуют.

– Но это другое, ребята повезли Джейн и Наташу в участок, а Кэтлин, сам знаешь…

– Мне иногда кажется, что в моем детстве было слишком много женского внимания, – сказал вдруг Джералд и бросил такой печальный взгляд на тетю, что ей стало не по себе. – Вот и получился я… такой… весь нескладный и не приспособленный ни к чему.

– Ну зачем ты так? – Растерялась Оливия. – Ты хороший мальчик.

– Мне уже почти сорок. – Вздохнул Джералд.

Весь этот разговор явился такой неожиданностью для Оливии, что против ее воли из груди ее вырвались слова, которые давно не давали ей покоя:

– Так женись, заведи семью, в чем проблема? Еще не поздно, все в твоих руках.

Джералд печально усмехнулся.

– Если бы это было так просто…

– В наши дни это было крайне просто, никто не устраивал из этого катастрофу. Женились рано, рано детей рожали. Ваше поколение все слишком усложняет. Вы всего боитесь, влюбляться боитесь, жениться боитесь, рожать боитесь. Вы и жить-то, жить боитесь!

– Но ты права, тетушка, может быть, я на что-то и решусь сегодня.

Джералд вдруг отвернулся от нее и пошел к выходу.

– Так куда ты уходишь? – Раздался ее окрик, но племянник не ответил, он уже хлопнул дверью.

Оливия вернулась к Бернарду и внучатым племянникам, села на диван, а тот возмутился:

– Что ты с ними всеми возишься, как с детьми малыми? Мужчине уже под сорок, а ты с ним как с ребенком разговариваешь! Пусть делает, что хочет: хочет прожить всю жизнь как последний трус – один, без семьи, потом, на одной работе проработать, где его не ценят – это его выбор.

– Единственный нормальный племянник – Чарли. – Вздохнула Оливия. – И умен, и красив, и в успешную компанию устроился.

– Томас тоже не дурак. А Кэтлин…

– Томас! Слишком непривлекателен, а женщин себе ищет все моделей. Так и проходит неудачником, не женится. Второй Джералд… А про твою любимицу Кэтлин и говорить не хочу.

– Кэтлин красива, молода, своенравна, как и все молодые женщины. У нее все будет хорошо. Что ты к ней привязалась?

– Вечно ты ей потворствуешь! – Проворчала Оливия. – А выйдет так, что она пробегает за богатыми стариками, и сама станет старой. И будет никому не нужна.

– Нет, только не моя маленькая Кэтлин. Она устроит личную жизнь, я в этом уверен.

В этот момент на лестнице послышались тяжелые шаги, которые прервали спор. Оливия встрепенулась, и не зря: на этот раз Стелла, одетая в широкие джинсы и широкую рубашку, спустилась вниз и тоже накинула куртку. Она выглядела неопрятно, как и ее брат: одежда была самой недорогой, безразмерной, мешковатой, потрепанной, волосы спутаны и грязны.

– Так-так. – Промолвила Оливия и скрестила руки на груди. – Мне это все больше нравится. Что у вас за тайны? Куда ты собралась?

– Тетя, прошу тебя, я не маленькая девочка. Прогуляюсь по берегу моря, поразмыслю о жизни.

– Там же темно!

– Я пойду в сторону деревни, где фонари есть. Там прогуляюсь. Нужно освежить мысли, понимаешь? Как-то все так непросто в последнее время.

Стелла бросила раненый взгляд на тетю, убеждая Оливию не останавливать ее.

– Понимаю, тебе нелегко. Береги себя. Будь осторожна. Помни, что мы всегда с тобой и за тебя.

– Спасибо, тетя, для меня это очень ценно.

Но Стелла не пошла пешком, она передумала и села в свой потрепанный автомобиль, а затем поехала в деревню.

Между тем Оливия ушла в зону кухни, открыла барный шкаф и достала бутылку вина.

– Бернард! Пожалуйста, помоги!

Пожилой мужчина неохотно поднялся с дивана и пришел на кухню. Высокий, худой, седовласый, он казался старше маленькой хрупкой жены с безупречным макияжем, прической, фигурой.

– Что такое? – Проворчал он.

– Откупорь бутылку, пожалуйста.

Бернард повиновался, но продолжил ворчать.

– Со Стеллой ты нянчишься, а ведь она тоже не маленькая. Кто заставлял ее выходить замуж за этого проходимца? Рожать от него детей? Разве было не ясно с самого начала, что он женился на ней ради твоих денег?

– Я ей так и сказала еще во время помолвки, если ты не забыл.

– Да уж… сказала! – Проворчал Бернард, откупорил бутылку и наполнил два бокала итальянским вином.

– Ты не можешь вложить свой ум в головы наших бестолковых племянников. Вот и все. – Согласилась Оливия.

– Теперь уже точно слишком поздно. Родители их так воспитали…

– Родители! – Фыркнула Оливия, и мрачная тень пролегла на ее лице. – Как будто мы с тобой были хорошими родителями.

Бернард вздохнул, сделал глоток вина, а затем сказал:

– Ты была самой прекрасной матерью, я ни на секунду не сомневаюсь в этом.

– Ты льстишь мне.

– Нет, это так.

– Льстишь.

Они еще раз вздохнули, а затем посмотрели на внучатых племянников. Казалось, десятилетний парень был копией отца-мужлана, с таким же длинным лицом с огромными скулами и узким лбом. Взгляд его был тусклым и как будто замутненным, как и у отца. Точно такой же взгляд был и у девочки. Казалось, они ничего не взяли у Прескоттов: ни светлого ума, ни сообразительности, ни любознательности.

И хотя Бернард и Оливия буквально принуждали себя любить их, потому что это были их единственные внуки, пусть и не прямые, но они не могли отделаться от мысли, что они были так не похожи на всех людей в их роду. Даже Джералд казался умнее, хотя о нем они были, пожалуй, самого низкого мнения из всех.

Когда Оливия и Бернард почти закончили вторую бутылку вина под бесконечные разговоры о былом, дверь в дом распахнулась, и вернулись Томас, Чарли, Джейн и Наташа. Они сказали, что так устали, что пойдут сразу наверх – отдыхать после допроса.

А затем почти сразу в дом вошла Стелла. Вид ее был ужасен: волосы были потрепаны и спутаны сильным ветром, джинсы были грязными от падения на колени, на ладонях большие ссадины, которые она отчего-то прятала от глаз тети и дяди. А главное, она выглядела не на шутку встревоженной и какой-то отрешенной от всего, даже собственных детей в гостиной не заметила. Она тоже сразу пошла наверх, при этом не ответив ни на один вопрос. Лишь Джералд запропастился. Вместе с ним пропала и Кэтлин – однако домочадцы знали, где она могла быть, поэтому за нее все были спокойны.

Телефон миссис Прескотт зазвонил. То, что ей сообщили на том конце провода, заставило ее быстро протрезветь. Глаза ее расширились от шока.

– О Боже, Бернард! Какой ужас! Скорее едем в больницу! Бедняжка Кэтлин!

Тем временем младший инспектор все же проехал в дом Леона Маковски, чтобы провести обыск. Он и еще один констебль настойчиво позвонили в крохотный домик, увитый диким виноградом так, что едва можно было найти дверь. Леон открыл не сразу. Вид у него был заспанный и совсем не такой, какой мог бы быть у убийцы, совершившего преступление всего пару часов назад и уже успевшего скрыть все следы своего деяния.

– Где ты был после пасхального праздника? – Спросил Мартин, проходя в дом и осматривая все две спальни, что в нем были.

– Мы сразу поехали сюда, ко мне.

– Мы?

– Да, я и Ребекка.

– А Ребекка сейчас где?

– Я не знаю. Она сказала, что будет ночевать у себя дома.

– То есть у матери? – Спросил младший инспектор.

– Да, именно. Она взяла необходимые вещи и пошла к матери и сестре. Я сразу же завалился спать, и если бы вы не разбудили меня…

– А твой телефон? – Мартин сверлил Леона проницательным взглядом.

– А что мой телефон?

– Почему ты не отвечал?

– А вы мне звонили? – Удивился Леон.

Он сразу же подошел к камину, взял свой телефон с полки. Лишь только он увидел количество пропущенных вызовов, как присвистнул.

– Тебе все звонили. Больше всех звонила, пожалуй, миссис Мур.

– Но почему? Что случилось? Что с Ребеккой?!

Осознание, что не просто так к нему в дом явился полицейский, наконец дошло до сонного ума Маковски. Он вперил пристальный и напуганный взгляд в лицо Мартина с таким неистовством, что тот даже смутился. Нелепым казалась сама мысль, что это Леон стал причиной вероятной пропажи Ребекки: так глубоко он был потрясен.

– Дело в том, Леон… Ребекка позвонила матери и сказала, что вышла к ней. Они общались по видеосвязи… То есть она точно вышла из этого дома. Она сказала, что зайдет в одно место и придет минут через двадцать. Но прошло уже два часа и, как видишь, она так и не вернулась домой.

– Как это?! – Выражение лица, взгляда Маковски стало темным от ужаса. – Где же она? Что могло с ней случиться?

– Мы это пытаемся выяснить. – Ответил Мартин. – Сначала я не поверил миссис Мур, решил, что Ребекка просто встретила подруг и забыла о своем обещании матери… А все-таки я сделал пару звонков в больницы, ее подругам… Ничего не нашел и не смог успокоить миссис Мур. Но потом мы кое-что обнаружили.

Мартину пришлось рассказать о том, что они нашли в бухгалтерии книжного магазина, и Маковски начал рваться в лавку, чтобы увидеть все своими глазами.

– Это место закрыто, посетить его нельзя. – Пресек его попытку покинуть дом Мартин. Он усадил Леона в кресло и налил ему бокал вина, чтобы как-то успокоить его взвинченные нервы. Сам же незаметно сделал знак констеблю, чтобы тот осмотрел оставшиеся комнаты и сад – особенно сад. Ведь если Леон был убийцей, где бы он спрятал труп? Правильно, он бы его закопал или отнес в сарай, значит, тело было бы легко найти именно сейчас.

– Лучше всего тебе теперь быть вместе с миссис Мур и ее дочерью. Горе объединяет…

– Да ведь ты не знаешь, что с ней! – Вспылил Маковски. – Какое горе?! Она жива, я чувствую это! И потом, ты же знаешь, Мартин, что миссис Мур меня на дух не переносит, о каком единении ты говоришь?

Младший инспектор молчал, не находя слов, чтобы ответить. Тогда Леон вспомнил кое-что:

– Если Ребекку похитили, должен быть какой-то знак… что они хотят от нас? Выкуп? Почему никто не звонит и не требует выкуп?

– Уверен, если кто-то хочет выкуп, то он скоро объявится. – Пробормотал Мартин.

В этот момент вернулся констебль. Он незаметно сделал знак младшему инспектору о том, что ничего подозрительного не нашел.

– Слушай, Леон, – сказал Мартин. – Уверен, что Ребекка просто где-то прячется. Скажи правду: вы поссорились сегодня?

– Клянусь, что мы не ссорились! – Воскликнул Леон. Было немного странно видеть такого огромного байкера столь взволнованным – от такого крупного человека почему-то все ждали хладнокровия даже в столь сложной ситуации. – Я же говорю: она просто решила проведать мать, переночевать дома… Мы ведь фактически не жили вместе, Ребекка просто периодически оставалась у меня. Порой так часто, что казалось, будто она переехала. Я поцеловал ее, и она пошла к матери. Все! Никаких ссор, никаких конфликтов.

– Странно, потому что люди видели, как она подходила к подруге Прескотта и о чем-то беседовала сегодня на празднике.

– Да не было такого…

– А потом выяснилось, что она просила помощи у подруги Прескотта. Та уверена, что кто-то угрожал Ребекке.

Байкер даже вскочил с кресла. Казалось, он уже засучил рукава и готов был идти драться с обидчиком Ребекки.

– Кто?! – Выдохнул он.

– В том-то и дело, что все думают на тебя…

– Что?! Да я и пальцем…

– То же самое я сказал всем. Но может быть ты знаешь, кто доставлял Ребекке неудобства? Кто мог желать ей зла?

– Мы вели самую обычную жизнь, она продавец, я фотограф. Кто мог желать ей зла? Не эти ли самые новенькие виноваты во всем? Тебе не кажется, что это подозрительно, что Ребекка исчезла в тот же день, как появились туристки?

– Странная логика. – Заметил младший инспектор. – Сегодня много туристов прибыло в Кросс Касл на праздник и для отдыха.

Но на самом деле Мартин не мог не подумать о том, что совпадения присутствовали: в лавке побывали Джейн и Наташа, а затем там обнаружили следы борьбы и кровь. И эти же женщины рассказали ему о том, что кто-то якобы угрожал Ребекке… Они даже пытались убедить его в том, что это Леон был виновен во всем.

Разговор с Маковски ничего не дал Мартину, как и сам обыск: в доме не было никаких следов преступления, ни окровавленных рубашек или футболок, брюк, ни салфеток с пятнами крови, ни следов свежевскопанной земли – ничего. Младший инспектор вышел от байкера совершенно сбитым с толку. Он мог бы начать подозревать Наташу и Джейн, но что их могло связывать с Ребеккой? Они в первый раз приехали в эту деревню, какое им было дело до обычной сельской продавщицы?

Между тем миссис Мур обрывала телефон полиции, требуя, чтобы они немедленно нашли ее дочь. Казалось, это было так просто: деревня у них была маленькая, это не Лондон или Эдинбург… Но где именно Мартин должен был искать молодую женщину, с чего начать, если все следы обрывались в книжной лавке?

Неожиданно кто-то снова позвонил младшему инспектору – на сей раз звонок был из участка.

– Где нашли? Как это случилось? – Воскликнул он. – Я выезжаю!

Глава четвертая

В больнице уже собрались Оливия, Бернард, Томас, Чарли. Были здесь и Наташа с Джейн – как бы они ни устали, но не смогли остаться в стороне, когда столь тревожные события произошли в доме.

Мартин допрашивал людей, которые нашли Кэтлин в сквере у ее автомобиля. Это оказалась молодая пара с проколотыми во многих местах носами и ушами, в потрепанных кожаных куртках. Парень и девушка жили с родителями, поэтому по вечерам любили прятаться в сквере у заброшенного дома, где могли ворковать столько и в такой форме, как они того хотели.

В этот вечер они пришли в сквер для той же цели, закупившись предварительно упаковкой пива. Свет фонарей был жидким и едва доходил до лавки. И все же только они успели сесть, как девушка вскрикнула: ей показалось, что она увидела, что за лавкой, ближе к кустам, лежала бездыханная женщина. Они оба внимательно вгляделись в полумрак, и тогда молодой человек понял, что его подруга не ошиблась. Он взял на себя смелость и прощупал пульс, а затем вызвал скорую. Про полицию он даже не подумал, так разволновался. И потом, он был так молод, ему было всего семнадцать: откуда ему было знать, как правильно поступить?

Доктор почти сразу сказал, что предположительно удар был нанесен по голове тяжелым и тупым предметом. Мартин все записал, а затем подошел к миссис и мистеру Прескотту.

– Как вы?

– Доктор говорит, что она должна поправиться, хотя сейчас в реанимации до сих пор. – Вздохнула Оливия. – Я переживаю за Бернарда. У него сразу поднялось давление, хорошо, что я дала ему препараты, иначе мы могли просто потерять его.

– Ему не стоило приезжать сюда. – Сказал Мартин.