Охотники на волков

С каждым шагом охотничий азарт Ваби и его спутников все возрастал. Их окружали бесчисленные свидетельства того, что здесь обитает множество пушных зверей. Пора было выбирать наилучшее место для зимней стоянки, и они пошли медленнее, внимательно глядя по сторонам.

Поднявшись на огромный пологий холм, охотники остановились наверху, захваченные открывшимся перед ними необычным видом. В углублении на вершине холма, будто в чаше, лежала круглая лощина в дюжину акров с небольшим озером в середине. Кедры, сосны и березы окружали озеро плотной стеной. Можно было тысячу раз пройти мимо холма и не увидеть этот райский уголок, заметный лишь с самой его вершины.

Не говоря ни слова, Мукоки сбросил с плеч тяжелый рюкзак. Род последовал его примеру, Ваби отстегнул постромки саней. Волк, натягивая ремень, жадно вглядывался в сторону лощины, словно чувствуя, что именно там будет их зимнее обиталище.

– Что скажешь, Муки? – наконец нарушил молчание Ваби.

Мукоки усмехнулся с явным удовлетворением:

– Отлично. Нет плохой ветер. Много дров, много вода.

Освободившись от ноши и оставив Волка привязанным к саням, охотники спустились к озеру. Но едва они подошли к нему, Ваби резко остановился и, указывая на дальний берег, воскликнул:

– Глядите!

В сотне ярдов от них, почти скрытая деревьями, виднелась хижина. Даже с того места, где они стояли, было ясно, что она давно заброшена. Дом окружали высокие сугробы, над крышей не поднимался дым. Никаких признаков жизни ни внутри, ни снаружи.

Охотники медленно подошли поближе. Ясно, что хижину построили очень давно. Нижние бревна уже начинали гнить, на крыше пустили корни молодые деревца. Дощатая дверь, выходившая на озеро, была заперта, а единственное окно, глядевшее в ту же сторону, закрывали ставни.

Мукоки попробовал открыть дверь, но у него ничего не вышло. Очевидно, дверь была заперта накрепко, причем изнутри.

Любопытство охотников сменилось настороженным удивлением. Если в хижине пусто, то кто же запер дверь и ставни?

Несколько мгновений все трое стояли молча.

– Странное дело, – пробормотал Ваби.

Мукоки согнулся возле двери, прислушиваясь, но изнутри не доносилось ни звука. Тогда он снял снегоступы, взял топор и подошел к окну.

Дюжина ударов – и один ставень треснул. Мукоки приблизил нос к пробитому им отверстию и с подозрением принюхался. В ноздри ему ударил спертый сырой воздух, но внутри по-прежнему царила тишина. Тогда старый индеец снова принялся за дело. Разбив остатки ставней, он подтянулся, просунул внутрь голову и плечи и так застыл, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

– Давай, Муки, залезай, – торопил его стоявший позади Ваби.

Однако Муки ничего ему не ответил. Целую минуту он оставался неподвижным и безмолвным как камень. Затем очень медленно, словно опасаясь разбудить спящего, он опустился на землю. Когда Мукоки повернулся к молодым охотникам, на его лице было такое выражение, какого Ваби отродясь не видел.

– В чем дело, Мукоки?

Старый индеец судорожно вздохнул, словно ему не хватало воздуха, и прохрипел:

– Там внутри мертвый! Чертова куча мертвецы!

Глава IX

Как Родерик нашел мешочек из оленьей кожи

Затаив дыхание, Род и Ваби смотрели на старого воина, и веря, и не веря ему. Непривычное выражение его лица особенно их поразило.

– Чертова куча мертвецы, – повторил Мукоки.

Когда он поднял руку, чтобы смахнуть с лица прилипшую паутинку, Ваби заметил, что рука индейца дрожит.

Юноша усмехнулся и в следующий миг уже сам заглядывал в окно, просунув внутрь плечи и голову. Немного погодя он обернулся, взглянул на Рода и нервно рассмеялся. Он явно тоже был поражен, но не так, как Мукоки, для которого зловещее содержимое хижины, подобно выстрелу в упор, стало полной неожиданностью.

– Загляни туда, Род!

Его друг приблизился к черному провалу окна. Странное ощущение охватило его: сердце сильно билось, но не от страха, а от какого-то неприятного чувства, которому он не мог найти определения. Грудь сдавило, и Род на миг вообще пожалел, что решил заглянуть внутрь. Тем не менее он медленно просунул голову в пролом. Внутри было темно как ночью. Но постепенно глаза Рода привыкали к темноте, и вскоре он уже мог разглядеть дальнюю стену. В глубине комнаты угадывались очертания стола; на полу, рядом с опрокинутым стулом, лежало нечто, напоминающее кучу ветоши. Род покосился вбок, вцепился в подоконник и издал сдавленный крик. Как зачарованный, он уставился на то, что находилось слева от него на расстоянии вытянутой руки. Некогда оно было живым человеком; скалясь в ужасной усмешке, на Рода пустыми глазницами смотрел скелет.

Бледный и дрожащий, Род отскочил от окна.

– Я заметил только одного, – выдохнул он, вспомнив возглас Мукоки.

Ваби, к которому уже вернулось самообладание, рассмеялся и пару раз хлопнул друга по спине. Мукоки только хмыкнул.

– Так надо было оглядеться по сторонам, а не шарахаться от первого же скелета, – насмешливо ответил Ваби. – Хотя тут стыдиться нечего. Богом клянусь, даже Мукоки затрясся, когда их увидел! Полезу внутрь, попробую открыть дверь изнутри.

Без всякого трепета молодой индеец забрался в окно. Род, быстро успокоившись, последовал за ним. Мукоки снова всем весом навалился на дверь. Ваби несколько раз ударил топором – и дверь распахнулась так внезапно, что старый индеец ввалился внутрь, рухнув на колени.

В хижину хлынул поток света. Глаза Рода сами метнулись к скелету возле стены. Тот полулежал, опираясь спиной на бревна, будто человек устроился подремать много лет назад и не проснулся. На полу рядом с этим ужасным обитателем хижины растянулся во весь рост еще один скелет, а под перевернутым стулом обнаружилась куча костей, явно принадлежавших какому-то животному. Род и Ваби, наклонившись, изучали сидящего у стены мертвеца, когда их внимание привлекло восклицание Мукоки. Тот с изумленным видом стоял на коленях рядом со вторым скелетом, указывая пальцем на некий предмет, застрявший среди костей.

– Нож! Они драться – убивать его!

Из того, что было когда-то грудной клеткой, торчала сгнившая рукоять длинного ржавого ножа. Глубоко прорубив плоть и кости жертвы, орудие убийства все еще находилось там, куда его когда-то вонзили.

Род с ошеломленным видом поднял голову.

– Но кто это сделал? – пробормотал он.

Мукоки ухмыльнулся и указал в сторону мертвеца возле стенки:

– Он.

Повинуясь единому порыву, все трое подошли к сидящему скелету. Одна из рук мертвеца покоилась на том, что некогда было ведром, но давно уже полностью сгнило. Костяные пальцы крепко сжимали сверток, похожий на кусок бересты. Другая рука отломилась и лежала на полу. С этой стороны Мукоки оглядел мертвеца особенно внимательно. Вскоре индеец нашел то, что ожидал увидеть: короткую косую зарубку на одном из ребер.

– Этот умереть здесь, – объяснил он. – Ему вонзить нож в ребра. Плохая смерть! Сильно болеть, умирать долго. Плохой удар!

– Тут нечем дышать! – сказал Род. – В этой хижине уже лет сто не открывали дверь.

Мукоки встал, подошел к опрокинутому стулу и поднял звериный череп.

– Собака, – проворчал он. – Дверь, окно закрыта. Мужчины драться, оба убит. Собака умирать от голод.

Пока все трое возвращались по своим следам к тому месту, где Волк охранял сани, богатое воображение Рода рисовало ему картину ужасной трагедии, произошедшей много лет назад в старой хижине. Для Мукоки и Ваби эта пугающая находка была просто очередным событием полной приключений жизни в глуши – чем-то занятным, но не имеющим особого значения. Однако Род, выросший в городе, впервые столкнулся с подобной кровавой жутью, если не считать схватку с индейцами рядом с Вабинош-Хаусом. Он представлял себе смертельную битву в сумрачной хижине, двоих мужчин, сцепившихся в яростном поединке. Он почти наяву видел, как они боролись, слышал крики и звуки ударов. Вот один падает, убитый на месте, а его торжествующий убийца отползает к стене, чтобы встретить смерть немного погодя… И собака! Какую роль в схватке сыграла она? А потом долгие дни сводящего с ума одиночества, муки голода и жажды – и наконец гибель… Эти ужасные, привязчивые картины вспыхивали в мозгу Родерика, и он не мог избавиться от них.

Почему поссорились те двое? Какая причина была у кровавой ночной дуэли? Родерик решил, что дело было ночью, потому что двери и окно были заперты. Многое бы он отдал, чтобы разгадать эту тайну!

На вершине холма Род наконец очнулся и вернулся в реальность. Ваби уже впрягся в сани. Настроение у индейца было отличное.

– Нам здорово повезло! – воскликнул он. – Хижина просто великолепна. Чтобы построить такую же, нам пришлось бы потратить недели две!

– Мы там поселимся? – смутился Род.

– В хижине? Само собой! Она в три раза больше, чем мы построили бы сами. Даже странно, зачем тем парням был нужен на двоих такой большой дом. Как ты думаешь, Мукоки?

Индеец пожал плечами. Ему было достаточно знать, что бывшие обитатели хижины убили друг друга, а насчет прочего он и не собирался строить догадки.

Вскоре у двери хижины была свалена гора зимнего снаряжения.

– А теперь за уборку! – жизнерадостно объявил Ваби. – Муки, помоги мне с костями. Род, осмотри там все как следует. Выбрасывай все, что сочтешь нужным.

Это задание еще больше разожгло любопытство Рода. Теперь он был весь во власти напряженного ожидания. А вдруг он сумеет обнаружить какую-то зацепку, которая поможет им раскрыть тайну давнего преступления? Один вопрос так и стучал в голове у парня. Почему они поссорились? Почему?!

Копаясь в пыльных вещах, Род поймал себя на том, что повторяет этот вопрос вслух. Он пнул старый самодельный стул, собранный из стволов молодых деревьев, раскидал кучу мусора, поднимая тучи пыли каждым движением, и даже вскрикнул от восторга, обнаружив в углу два древних ружья. Их замки покрывал густой слой ржавчины, а стволы были длиной почти с самого Рода. Осторожно, почти нежно, юноша взял в руки одну из этих реликвий ушедшей эпохи.

– Ружья с Гудзонова залива, – сказал Ваби. – Такими пользовались еще до рождения моего отца!

Затаив дыхание, с колотящимся сердцем Род продолжал поиски. Пыльные лохмотья старой одежды – судя по всему, когда-то это были куртка и шляпа – расползлись в его руках, когда он только прикоснулся к ним. На столе громоздились ржавые кастрюли, жестяное ведро, железный чайник, остатки старых ножей, вилок и ложек. На краю стола Род заметил некий сверток. В отличие от прочего тряпья, он не распался в прах, когда его взяли в руки. Рассмотрев находку, Род обнаружил, что это маленький мешочек из оленьей кожи – очень тяжелый! Дрожащими пальцами он сорвал гнилую веревку и высыпал на стол горсть зеленовато-черных камешков, напоминающих окатанную гальку.

– Сюда! – дрогнувшим голосом закричал юноша.

Ваби и Мукоки, убиравшие из дома кости, как раз вернулись в хижину. Ваби подскочил к другу и взвесил один из камешков на ладони:

– Похоже на свинец или…

– Золото! – выдохнул Род.

Сердце его билось как бешеное. Ваби поспешил к свету, вытащил нож и провел по одному из кусочков. Прежде чем Род успел заглянуть ему через плечо, молодой индеец воскликнул:

– Это золотой самородок!

– Так вот почему они дрались! – радостно воскликнул Род.

Он нашел причину убийства! Какой-то миг для него это было важнее, чем сама находка. Зато Ваби и Мукоки тотчас пришли в невиданное возбуждение. Сумка из оленьей кожи была вывернута наизнанку; со стола мигом сметены все остальные предметы; каждый укромный уголок и щель обысканы с огромным энтузиазмом. Все молчали, одержимые лишь одной мыслью: найти, найти еще золото! Так этот драгоценный металл разжигает искры тайного огня, той жажды, что скрывается в каждом человеке. Род тоже присоединился к поискам. Каждая тряпка, каждая пыльная куча ветоши, все бесформенные обломки были просеяны, рассортированы, раскиданы по полу. Однако новых находок не обнаружено. Примерно через час трое охотников прекратили поиски, не в силах скрыть острое разочарование.

– Похоже, это все, что есть, – признал Ваби.

Это была самая длинная фраза, которую он произнес за последние полчаса.

– Надо будет сделать еще кое-что. Вычистим хижину, а завтра снимем старый пол. Кто знает, что там под ним окажется? И в любом случае его надо перестилать. Уже смеркается. Если хотим устроить себе годное место для ночлега, надо поторопиться.

Не теряя времени, охотники принялись очищать хижину от древнего хлама. К закату бревенчатый пол был устелен сосновыми ветками, поверх развернуты одеяла, рюкзаки и припасы аккуратно сложены в углу – как выразился Ваби, «удобно, словно в каюте». Напротив открытой двери был разведен большой костер. Исходящие от него свет и тепло придавали уюта заброшенной хижине. А когда внутри зажгли еще пару свечей, эту ночевку признали самой комфортабельной с начала путешествия. Мукоки устроил на ужин настоящее пиршество: жареная оленина, холодные бобы, приготовленные старым индейцем на предыдущем привале, лепешки и горячий кофе. Трое охотников накинулись на лакомства так, словно не ели целую неделю.

Прошедший день был долгим и трудным, но пережитое волнение мешало им сразу после ужина завернуться в одеяла и заснуть, как они поступали раньше. Путешествие подошло к концу, самые тяжелые испытания позади. Новая жизнь – самая счастливая из возможных – уже начиналась. Завтра им не нужно целый день идти через лес. Лагерь разбит, и можно приступать к увлекательному делу, ради которого они и прошли столь долгий путь. А вечерами они могут отдыхать и заниматься чем угодно.

Тем вечером Род, Мукоки и Ваби засиделись допоздна. Несколько часов они разговаривали, подкидывая дрова в ревущий перед дверью костер. Их беседа раз за разом возвращалась к произошедшей в хижине трагедии. Много раз они по очереди взвешивали в ладонях золотые самородки – полфунта драгоценных грязных комочков, – и постепенно перед ними возникала полная приключений жизнь тех давних дней, когда нога белого человека не ступала в эти земли. История теперь выглядела вполне понятной. Эти люди, вероятно, были старателями. Они нашли золото, потом поссорились, не договорившись, как поделить найденное, ну а закончилось все бешеной поножовщиной.

Но где они нашли золото? Этот вопрос не давал покоя охотникам, и они обсуждали его далеко за полночь. В хижине не обнаружилось никаких рудокопных орудий – ни кирки, ни лопаты, ни лотка для промывки. Тогда Ваби пришло в голову, что строители хижины тоже были охотниками. Они случайно нашли несколько золотых самородков и собрали их, не используя лотка.

В ту ночь в лагере почти не спали. С первыми лучами солнца все трое снова принялись за работу. Сразу после завтрака охотники стали снимать старый прогнивший пол. Одно за другим молодые деревца, из которых тот был собран, выкидывались наружу, пока не обнажилась земля. Теперь каждый ее фут был тщательно перекопан; нижние венцы подрыты, а потом снова засыпаны землей; вытащен весь мох, которым проконопатили щели между бревнами. К полудню в хижине не осталось ни единого неосмотренного местечка.

Золота больше не нашлось.

В какой-то мере это открытие принесло друзьям облегчение. Нервное напряжение понемногу начало отпускать Ваби и Рода. Навязчивая мысль о золоте скоро выветрилась из их сознания, и они снова начали радостно предвкушать долгожданную зимнюю охоту. Вскоре Мукоки срубил несколько молодых кедров для нового пола, парни вымыли каждое бревно озерной водой, а потом собрали несколько бушелей мха, чтобы заново законопатить щели.

В тот вечер ужин был приготовлен на железной секционной плите, которую они привезли с собой на санях и которую установили поверх старой печки-каменки. При свете свечей друзья принялись заново конопатить хижину. Ваби то и дело запевал непривычные для уха белого человека индейские песни; Род насвистывал, пока у него не заболело горло, а Мукоки хихикал, что-то бормотал себе под нос и болтал с неослабевающей словоохотливостью. Десятки раз они поздравляли друг друга с удачей. Восемь волчьих скальпов, превосходная рысья шкура и золотые самородки долларов на двести – и все это за одну неделю!

После ужина Мукоки вскипятил в кастрюле варево из жира и костей карибу. Когда Род спросил, что это за странный суп, индеец взял связку капканов и опустил их в кастрюлю.

– Капканы вкусно пахнуть, – объяснил он. – Лиса, волк, куница приходить на запах.

– Если не проварить капканы в мясном супе, – добавил Ваби, – девять зверей из десяти, особенно волки, к ним не подойдут. Они почуют запах человечьих рук, которыми трогали железо. Но запах жира подманит зверей и сделает их беспечными.

К вечеру, когда охотники улеглись спать, их зимний лагерь был в целом обустроен. Оставалось только сделать три койки, но эту несложную задачу мог выполнить любой, у кого останется немного свободного времени. Следующим утром, нагруженные капканами, они уже прокладывали первые охотничьи тропы. Особенно их интересовали следы волков, ибо Мукоки считался величайшим охотником на волков на берегах Гудзонова залива.

Глава X

Как Волк стал спутником людей

За эту ночь Рода дважды разбудил Мукоки, открывавший и закрывавший дверь хижины. Во второй раз Род приподнялся на локте и принялся сонно наблюдать за старым воином. Стояла ослепительно-ясная ночь, в дверной проем потоком струился лунный свет. Юноша слышал, как Мукоки, хихикая, что-то бормочет себе под нос, но никак не мог понять, чем тот занят. Наконец, когда любопытство взяло верх, Род встал, завернулся в одеяло и присоединился к индейцу.

Мукоки стоял неподвижно в дверном проеме, уставившись в небо. Род проследил за его взглядом. Луна висела прямо над хижиной. Небо было безоблачным, а свет – таким ярким, что на дальней стороне озера можно было разглядеть каждую ветку. Мороз стоял лютый; Род почти сразу ощутил на лице его уколы. Однако он не заметил в небе ничего особенного, кроме великолепной луны.

– В чем дело, Мукоки? – спросил он.

Старый индеец на миг взглянул на него, и Рода поразила таинственная, всепоглощающая радость, которая читалась в каждой черточке его лица.

– Волчья ночь! – прошептал он.

Мукоки оглянулся на спящего Ваби.

– Волчья ночь! – вновь проговорил Мукоки и как тень скользнул в сторону молодого охотника.

Род наблюдал за его действиями с растущим удивлением. Он видел, как тот наклонился над Ваби, потряс его за плечи.

– Волчья ночь! Волчья ночь! – повторял он снова и снова.

Ваби проснулся и сел, откинув одеяло. Мукоки вернулся к двери. Он был полностью одет. Взяв винтовку, он молча вышел в ночь. Стоя у открытой двери, Ваби и Род провожали взглядом поджарую фигуру Мукоки, которая быстро неслась через озеро, вверх по холму и дальше, в дикую лесную глушь. Род мельком взглянул на Ваби: широко раскрытые глаза юного индейца были полны мистического страха. Не говоря ни слова, Ваби вернулся в хижину, подошел к столу, зажег свечи и оделся. Затем он встал на пороге хижины и громко свистнул. В ответ раздался хриплый вой ручного волка из его обиталища рядом с хижиной. Ваби свистнул еще раз десять, но ответа не получил. Тогда быстрее, чем Мукоки, он пересек озеро и взбежал на вершину холма. Но старый индеец исчез в бесконечных белых просторах, сияющих под луной.

Когда Ваби вернулся в хижину, Род уже растопил плиту. Ваби присел рядом, протягивая к ревущему пламени посиневшие от холода руки.

– Брр! Жуткая ночь!

Он рассмеялся, смущенно взглянув на Рода, но в его глазах уже появился прежний огонек. Вдруг он спросил:

– Миннетаки когда-нибудь рассказывала тебе о странностях Мукоки?

– Нет, – с недоумением отвечал тот. – Не больше того, что рассказывал мне ты.

– Время от времени на него находит… ну, не то чтобы приступ безумия, скорее некое наваждение. За много лет, что я его знаю, я так и не понял, что это такое. Да, порой мне кажется, что он в самом деле малость не в себе. Все индейцы фактории уверены, что Мукоки иногда сходит с ума и виной этому – волки.

– Волки? – изумленно повторил Род.

– Да, волки. На то у Мукоки есть серьезные причины. Много лет назад, когда мы с тобой еще не родились, у Мукоки были жена и ребенок. Матушка и другие жители фактории рассказывали, что Мукоки просто обожал сына. Вместо того чтобы проводить целые дни на охоте, как прочие индейцы, он торчал в своей хижине, играя с мальцом или обучая его всяким штукам. А отправляясь на охоту, Мукоки носил его за спиной. Он был самым бедным индейцем в окрестностях Вабинош-Хауса, но в то же время самым счастливым. Однажды Мукоки принес в факторию связку шкурок, чтобы обменять их на подарки для ребенка. Он рассчитывал вернуться домой в тот же день, но что-то задержало его до темноты, и он решил заночевать в фактории. Однако его жена начала беспокоиться, и вечером она, посадив сына за спину, отправилась навстречу мужу. И тогда…

Устрашающий вой ручного волка на миг прервал рассказ Ваби.

– …и тогда она вышла навстречу мужу, однако так и не встретила его. Что было дальше, никто толком не знает: люди из фактории предполагали, что она поскользнулась и поранилась… Словом, на следующий день по пути домой Мукоки нашел жену и ребенка мертвыми, наполовину обглоданными волками. С этого дня Мукоки полностью переменился. Он стал самым известным охотником на волков в наших краях. Вскоре после той трагедии он перебрался жить в факторию и почти никогда не расставался со мной и Миннетаки. Время от времени, очень холодными ночами, когда ярко светит луна, вот как сейчас, индейцем овладевает безумие. Волчья ночь – вот как он это называет. Он ничего не объясняет, не отвечает на вопросы; никто не в силах удержать его дома, и он никому не позволяет сопровождать его. Нынче ночью он пройдет много, много миль. Но скоро он вернется, причем в таком же здравом рассудке, как ты или я. И если ты спросишь его, куда он ходил, он скажет, что просто «вышел оглядеться»…

Род слушал друга с огромным вниманием. Теперь, когда он узнал о семейной трагедии Мукоки, старый индеец стал для него совсем другим человеком. Прежде Род воспринимал Мукоки как дикое существо, плоть от плоти лесной глуши; теперь же в нем родилось глубокое, горячее человеческое сочувствие к нему. Слезы заблестели на глазах у юноши.

– Что Мукоки имеет в виду под «волчьей ночью»? – спросил он.

– Муки – просто чародей, когда дело доходит до охоты на волков, – ответил Ваби. – Он изучает их уже двадцать лет и знает о волках больше, чем все охотники этой страны, вместе взятые. В каждый его капкан непременно попадается волк; по одному лишь следу он может рассказать о звере сотню вещей. А что касается волчьей ночи… То ли особое дуновение в воздухе, то ли свет луны, то ли некий сверхъестественный инстинкт подсказывает Муки, что в подобную ночь рассеянные по холмам и долинам волки начинают собираться в большие стаи и солнце застанет их на склонах гор. Посмотрим, прав ли я. Если Мукоки завтра вернется, то ближайшая охота на волков будет весьма необычной! И наш Волк сыграет в ней важную роль…

Несколько минут в хижине царило молчание. Печь раскалилась почти докрасна, пламя ревело в трубе, а парни сидели и слушали голос огня. Род поглядел на часы: они показывали без десяти минут полночь, однако спать никому из них не хотелось.

– Наш Волк – необычный зверь, – негромко проговорил Ваби. – Конечно, можно сказать, что он предатель своего племени, который заманивает на гибель собственных сородичей. Но это неправда. У Волка, как и у Мукоки, есть свои причины так поступать. Пожалуй, это можно назвать местью. Если ты запрокинешь ему голову, то нащупаешь на шее огромный шрам. А из левого бока, сразу за передней лапой, у него вырван кусок мяса размером с кулак. Когда-то Волк угодил в наш капкан на рысь. Он тогда был еще щенком – месяцев шести, как сказал Мукоки. И вот, когда он был в капкане, беспомощный и раненый, трое или четверо его соплеменников решили им позавтракать. Мы с Мукоки появились как раз вовремя, чтобы спасти его от родичей-каннибалов. Мы решили оставить Волка себе, зашили раны, приручили его… Завтра ты увидишь, как именно Мукоки научил его мстить.

Часа через два Род и Ваби все же погасили свечи и легли спать. Однако Род еще долго ворочался, не в силах заснуть. Он думал, где сейчас бродит Мукоки и как он в тумане безумия находит путь в снежной пустыне. Когда Род наконец заснул, ему приснились индианка с маленьким ребенком, окруженная рычащими голодными волками; но потом ребенок исчез, женщина превратилась в Миннетаки, а волки – в мужчин. Толчок в бок вырвал его из этого кошмара. Открыв глаза, он увидел Ваби, указывающего куда-то за дверь. Род посмотрел и увидел Мукоки, который как ни в чем не бывало сидел на пороге хижины и чистил картошку.

– Привет, Муки! – воскликнул юноша.