Охотники на волков

Ваби ухватился за нового друга, словно за спасательный круг. Вскоре они уже были неразлучны, и в итоге Ваби переехал жить в дом миссис Дрю. Почтенная вдова была образованной, тонко чувствующей женщиной. Она полюбила Ваби почти как родного сына. В теплой домашней обстановке жизнь в городе уже не казалась юному индейцу такой ужасной, как прежде. Письма сестре теперь полнились восторженными похвалами в адрес его новых друзей. Немного погодя миссис Дрю получила благодарственное письмо от индейской принцессы из Вабинош-Хауса, и между дамами завязалась дружеская переписка.

Теперь двум товарищам уже не приходилось коротать время в одиночестве. Долгими зимними вечерами, когда Родерик возвращался со службы в торговом доме, а Ваби заканчивал учебу, они сидели у камина и молодой индеец красочно расписывал великолепную жизнь на просторах Великой Белой Пустыни. День проходил за днем, неделя за неделей, и в душе Рода росло желание своими глазами увидеть эту жизнь. Составлялись тысячи планов, придумывались тысячи будущих приключений. Мать Рода слушала, беспечно смеялась и строила планы вместе с сыном и его другом.

Но наконец для Ваби пришла пора возвращаться в леса, к матери-принцессе и к Миннетаки. В глазах у друзей при расставании дрожали слезы, и миссис Дрю плакала, провожая индейского мальчика к его народу. Время, последовавшее за отъездом Ваби, стало крайне болезненным для Родерика. Восемь месяцев их дружбы незаметно воспитали в нем совсем другую личность; и когда Ваби уехал, Родерику показалось, что друг забрал с собой часть его души. Наступила весна, промелькнуло лето. Из Вабинош-Хауса исправно летели письма для семьи Дрю, и ни разу индеец-курьер не привез в факторию почту, в которой не было бы послания для Ваби. И вот ранней осенью, когда первые сентябрьские заморозки окрасили листья северных лесов в алый и золотой цвета, от Ваби пришло длинное письмо. Оно принесло одновременно радость и беспокойство в маленький домик вдовы и ее сына. К письму прилагалось послание от самого фактора Вабинош-Хауса, письмо от его жены и небольшая записка от юной Миннетаки.

Все четыре послания настойчиво приглашали миссис Дрю и ее сына провести зиму в Вабинош-Хаусе. «Не опасайтесь, – писал Ваби, – что, оставив место, Родерик сильно потеряет в деньгах. Мы с ним за одну зиму заработаем больше, чем в Детройте можно было бы получить за три года. Мы будем охотиться на волков. Их в наших краях развелось невероятное количество, и правительство платит премию в пятнадцать долларов за каждый волчий скальп. Позапрошлой зимой я убил около сорока волков и считаю, что охота была не самой удачной. У меня есть ручной волк, которого я использую как приманку. Что касается ружей и экипировки, об этом не думайте, у нас все есть».

Несколько дней миссис Дрю и ее сын обсуждали это предложение, прежде чем отослать ответ семейству Ньюсом. Родерик умолял мать принять приглашение. Яркими красками он расписывал чудесную жизнь, которая ожидала их на севере, убеждал мать, что она пойдет на пользу их здоровью, и приводил множество разнообразных аргументов, лишь бы добиться желаемого. Однако миссис Дрю была полна сомнений. Их средства и так крайне невелики – так разумно ли Родерику отказываться от единственного постоянного источника доходов, который позволял им жить скромно, но в целом безбедно? Нынешнее положение Рода в торговом доме было весьма достойным, и зимой ему была обещана прибавка в десять долларов в неделю.

В конце концов они решили так: миссис Дрю на север не поедет, но позволит сыну провести у друзей всю зиму. Это решение и было отослано в Вабинош-Хаус. Через три недели пришел ответ от Вабигуна. Он писал, что встретит Родерика возле Спрюсвуда, что на реке Блэк-Стерджон. Оттуда они пойдут на каноэ до озера Стерджон, дальше переберутся на озеро Нипигон и таким образом успеют добраться до Вабинош-Хауса прежде, чем воду скует первый лед. На сборы оставалось совсем мало времени, и уже через четыре дня после получения письма Род прощался с матерью, садясь на поезд, который должен был умчать его в новую жизнь. Через одиннадцать дней юноша добрался до Спрюсвуда. Там его ждал Ваби в сопровождении индейца из фактории, и тем же днем после обеда началось путешествие вверх по реке.

Глава III

Как Родерик убил своего первого медведя

Итак, Род впервые в жизни углубился в самое сердце диких северных пустошей. Сидя рядом с Ваби на носу берестяного каноэ, которое несло их по реке Стерджон, юноша жадно впитывал красоту лесов и болот. Каноэ скользило по блестящей воде бесшумно, будто тень. Сердце Рода колотилось от радостного возбуждения, настороженный взгляд скользил по берегам, высматривая крупную дичь: Ваби сказал, что ее тут полно. На коленях Родерика лежал взведенный винчестер. Воздух был свежим и студеным из-за ночных заморозков. Время от времени золотые и багровые деревья смыкались над головой путешественников; порой черные ельники спускались к самой воде; иногда каноэ безмолвно проплывало мимо огромных, поросших лиственницами болот. В этой безбрежной глухомани царила таинственная тишина, нарушаемая лишь звуками лесной жизни. Куропатки тарахтели в кустах, стаи уток почти на каждом шагу с громким хлопаньем крыльев поднимались в воздух. Однажды поздним утром на второй день плавания Род так и подскочил из-за внезапного громкого шума в лесу, в паре шагов от их каноэ. Он видел, как гнутся и трещат молодые деревца, а Ваби прямо у него за спиной прошептал:

– Лось!

Руки юноши задрожали, по телу пробежал трепет напряженного ожидания. Род был пока еще далек и от хладнокровия старых охотников, и от того почти стоического безразличия, с которым люди Канадского Севера относятся к разнообразным звукам дикой природы. Родерика еще ожидала встреча с его первой крупной дичью.

Это произошло тем же днем, ближе к вечеру. Каноэ легко скользнуло за изгиб реки, и путешественникам открылась заводь, куда течением прибило множество пла́вника. Вечернее солнце уже скрылось за лесом, но озаренное его лучами скопление плавающих деревьев золотилось в теплом сиянии. На стволах, греясь в последних лучах перед наступлением зимних холодов, лежал медведь. С губ Рода сорвался резкий, взволнованный крик – до зверя было всего несколько десятков ярдов. Едва осознавая, что делает, юноша молниеносно вскинул винчестер к плечу, быстро прицелился и выстрелил. Медведь уже убегал, карабкаясь через коряги, но в этот миг споткнулся, однако сразу же вновь устремился под защиту леса.

– Ты его ранил! – закричал Ваби. – Стреляй еще!

Второй выстрел Рода как будто не возымел ни малейшего эффекта. От волнения юноша вскочил на ноги, забыв, что находится в легком каноэ, и в третий раз выстрелил в большого черного зверя, который уже добрался до края пла́вника. Каноэ покачнулось. Ваби и его спутник-индеец тут же навалились на противоположный крену борт и глубоко опустили весла в воду, но их усилия выручить безрассудного товарища оказались тщетными. Потеряв равновесие из-за отдачи собственного ружья, Род свалился в ледяную воду. Он погрузился с головой, но Ваби схватил его за руку прежде, чем тот начал тонуть.

– Не дергайся! Крепче держи ружье! Если мы попытаемся втащить тебя в лодку, она перевернется…

Ваби сделал знак старому индейцу, и тот медленно повел каноэ к берегу. Только тогда юноша усмехнулся, глядя на мокрого, несчастного Рода:

– Богом клянусь, третий выстрел был просто блестящим для новичка! Ты добыл медведя!

Несмотря на свое плачевное положение, Род издал радостный возглас и, как только его ноги коснулись дна, тут же бросился к скоплению пла́вника.

На куче мертвых деревьев он и нашел медведя. Тот был убит на месте: одна пуля пробила ему бок, другая голову. Стоя над своей первой большой добычей, мокрый и дрожащий от холода, Род поглядел на индейцев, вытаскивающих каноэ на берег, и разразился торжествующими воплями, слышными, должно быть, за полмили.

– Остановимся здесь лагерем и разведем для тебя костер, – со смехом произнес Ваби, подходя к другу. – Устроим славный пир, чтобы ты понял, ради чего стоит жить здесь, на Севере. Эй, Муки! – окликнул он старого индейца. – Разделай-ка того мохнатого парня! А я разобью лагерь.

– Мы можем сохранить шкуру? – спросил Род. – Это все-таки мой первый трофей, и я хотел бы…

– Конечно, мы ее сохраним. Помоги мне с костром, Род, быстрее согреешься!

В самом деле, Родерик, взволнованный случившимся, совсем забыл, что промок с головы до ног и что уже близится ночь. Первым делом нужно было сложить костер, и очень скоро яркий, трескучий, почти бездымный огонь длинными языками устремился в небо, озаряя пространство на тридцать футов вокруг. Ваби принес из каноэ несколько одеял и снял часть своей одежды, чтобы Род мог переодеться в сухое. Вскоре тот уже сидел, завернувшись в одеяла, в то время как его мокрая одежда сохла у костра. Род впервые видел, как индейцы мастерят шалаш для ночевки. Весело насвистывая, Ваби взял из каноэ топор, подошел к растущим поблизости кедрам и принялся срубать их нижние раскидистые лапы. Род, не снимая одеяла, принялся помогать таскать ветви, спотыкаясь и смеша спутников своим неуклюжим видом.

Не прошло и получаса, как шалаш из кедра был почти готов. Две большие, раздвоенные на концах ветви вкопали в землю в восьми футах друг от друга. В развилках закрепили небольшое деревце, служившее основанием крыши. Справа и слева наклонно поставили еще несколько толстых веток, а поверх набросали кедровые лапы. Когда Муки закончил свежевать медведя, строительство было завершено, а внутри устроены лежанки из ароматных кедровых веток. Вдыхая запах смолы и хвои, глядя на яркий костер, на лес, окутанный густой тьмой подступающей ночи, Род думал, что никакая картина или книга не способны полностью передать то, что он испытывает. А когда огромные куски медвежатины были положены запекаться в углях и аромат закипающего кофе смешался с запахом дорожных лепешек, шипевших на раскаленном камне, Род ощутил, что сегодня сбылись все его мечты.

Той ночью, наслушавшись захватывающих историй, которые рассказывали Ваби и старый индеец, Родерик не спал почти до рассвета. Он лежал в шалаше и слушал, как где-то очень далеко завывает волк. Со стороны реки доносился таинственный плеск, в лесу то и дело пронзительно кричали ночные птицы. В следующие три дня тоже не обошлось без приключений. Одним холодным утром Род встал раньше всех, потихоньку ушел из лагеря, встретил благородного оленя, дважды в него выстрелил и оба раза промазал. Потом случилась захватывающая, но бесплодная погоня за плывущим через озеро Стерджон карибу. Ваби трижды стрелял по нему с большого расстояния, но тоже безрезультатно.

Глава IV

Нападение на Миннетаки

И вот чудесным осенним днем зоркий Ваби первым увидел бревенчатые здания фактории, едва заметные у опушки бесконечного леса. По мере того как каноэ подходило все ближе, индеец радостно указывал Роду на различные постройки. Вот магазин фактории, вот дома сотрудников, а вот дом самого фактора, где уже давно с нетерпением ждут Рода. По крайней мере, Родерик на это надеялся. Вдруг он заметил, как от берега отошло каноэ и направилось в их сторону. Кто-то махал белым платком. Ваби издал ликующий возглас и выстрелил из ружья в воздух.

– Это Миннетаки! – закричал он. – Она говорила, что будет ждать нас и выйдет навстречу!

Миннетаки! Легкая нервная дрожь пробежала по телу Рода. Зимними вечерами Ваби тысячу раз с гордостью рассказывал о сестре. Она всегда участвовала в его планах и знала все его секреты; мало-помалу Род неосознанно полюбил ее, хотя ни разу не видел. Два каноэ быстро сближались; несколько минут – и они уже качались рядом. Сияющая Миннетаки перегнулась через борт и с радостным возгласом поцеловала брата, а затем взгляд ее темных глаз с любопытством устремился на юношу, о котором она так много слышала.

Миннетаки тогда было пятнадцать лет. Как многие индейские девушки ее возраста, она выглядела уже почти сложившейся женщиной и в то же время была грациозна, словно пугливый олененок. Слегка растрепавшиеся на ветру волосы цвета воронова крыла обрамляли, как показалось Роду, одно из самых красивых лиц, какие он видел в жизни. В тяжелую шелковистую косу, падавшую ей на плечо, были вплетены несколько красных кленовых листьев. Выпрямившись в своем каноэ, она взглянула на Рода и улыбнулась. Он церемонно приподнял в ответ свою шляпу, но налетевший порыв ветра выхватил ее из рук и унес в озеро. Грянул веселый смех, к которому присоединился даже старый индеец. Этот маленький эпизод в один миг сломал лед; смеющаяся Миннетаки направила каноэ в сторону плавающей шляпы.

– К чему носить шляпу до холодов? – сказала она, возвращая Роду головной убор и приветливо глядя ему прямо в лицо. – Ваби тоже ее носит, а я нет.

– Тогда и я не буду, – галантно ответил Род, вызвав новый взрыв смеха; Миннетаки и Род переглянулись и покраснели.

Тем же вечером в фактории выяснилось, что Ваби распланировал всю зимнюю кампанию. В комнате, отведенной гостю в доме фактора, Родерика ожидало необходимое охотничье снаряжение: грозно выглядящий пятизарядный «ремингтон», такой же как у Ваби; длинноствольный револьвер крупного калибра; снегоступы и прочие вещи, необходимые для длительной экспедиции в лесной глуши. Также Ваби наметил на карте их будущие охотничьи угодья. В непосредственной близости от фактории на волков постоянно охотились, они стали малочисленны и чрезвычайно осторожны. Однако в дикой, нетронутой местности в ста милях к северо-востоку волки водились в изобилии, уничтожая множество лосей, оленей и карибу.

Там-то Ваби и планировал устроиться на зимовку. Время терять было нельзя: нужно успеть построить бревенчатое зимовье до того, как начнутся сильные снегопады. Поэтому было решено, что юные охотники отправятся в путь не позднее чем через неделю в сопровождении Мукоки – старого индейца, двоюродного брата убитого вождя Вабигуна. Муки, как прозвал его Ваби, был ему верным товарищем и помощником с самого детства.

Род наилучшим образом использовал те шесть дней, что они провели в фактории. Пока Ваби занимался торговыми делами в отсутствие отца, уехавшего в Порт-Артур, юная красавица Миннетаки давала Роду первые уроки лесной жизни. Он смотрел на нее, склонившуюся над свежим следом или стоявшую в каноэ с ружьем в руках, и его восхищение росло с каждым днем. Миннетаки на лесной тропе, с горящими румянцем щеками, сверкающими глазами и пышными волосами, словно наполненными солнечным теплом, волновала сердце восемнадцатилетнего юноши. От макушки до мокасин она казалась Роду настоящим совершенством. Он не уставал высказывать свой восторг ее брату, а Ваби с ним горячо соглашался. К концу недели Род и Миннетаки стали неразлучными друзьями. И не без некоторых сожалений юный охотник на волков встретил рассвет первого дня их большого путешествия вглубь диких земель.

Миннетаки по утрам вставала чуть ли не раньше всех в фактории. Род старался не отставать от нее, однако в то утро проспал и, еще лежа в постели, услышал со двора ее переливчатый свист – Миннетаки умела здорово свистеть, так что ему порой становилось завидно. К тому времени, как Род вышел во двор, девушка уже скрылась в лесу. Ваби и Мукоки, тоже вставшие раньше его, были заняты сборами, укладывая снаряжение по рюкзакам. Утро выдалось ясным и морозным; на озере блестела тонкая корка льда. Ваби несколько раз поднимал голову и издавал свой индейский клич, призывая сестру, но ответа не получил.

– Не понимаю, куда подевалась Миннетаки, – бросил он, затягивая ремни одного из тюков. – Вот-вот будет готов завтрак. Род, будь добр, сходи разыщи ее!

Род тут же направился в лес по тропинке, по которой, как он уже знал, любила гулять Миннетаки. Вскоре тропа привела его к усыпанному галькой песчаному берегу, где девушка часто оставляла свое каноэ. Было ясно, что совсем недавно она здесь побывала: ледяная корка вокруг каноэ обколота, словно Миннетаки проверяла ее прочность, слегка толкнув лодку. Дальше, судя по отпечаткам мокасин, она направилась вверх по пологому берегу, к лесу.

– Миннетаки! – громко позвал Род. – Оу, Миннетаки!

Он прислушался, но отклика не последовало. Юноше, бог весть почему, стало немного тревожно. Он поспешно поднялся к опушке леса и пошел среди зарослей по узкой тропинке, то и дело окликая сестру друга. Но ответа все не было. Может, Миннетаки свернула с тропы в чащу?

Тропинка вывела на влажное место, где некогда сгнил большой древесный ствол. На черном перегное отпечатки мокасин девушки виднелись очень четко. Там Род простоял целую минуту, не издавая ни звука и прислушиваясь. Его безотчетная тревога усиливалась. Отсюда до фактории было уже около полумили. Зачем бы Миннетаки заходить так далеко? Ведь она прекрасно знала, что сейчас время завтрака! Размышляя, он неосознанно рассматривал ее следы. Какие же у сестры Ваби маленькие ножки! Еще он отметил, что у ее мокасин, в отличие от большинства прочих, были небольшие каблуки.

Вдруг далекий, слабый крик привлек его внимание. Сердце Рода пропустило удар, кровь вскипела, и через миг он уже несся по лесу, словно олень. Через несколько десятков ярдов тропинка переходила в широкую прогалину, оставленную давним лесным пожаром. Там Роду открылось зрелище, от которого мороз пробрал его до костей. Он увидел Миннетаки – волосы растрепаны, лицо чем-то замотано – и двух индейцев, которые быстро тащили ее за собой по тропе все дальше в лес.

Несколько мгновений Род стоял на месте, от ужаса не в силах даже сделать вдох. Затем чувства вернулись к нему, мускулы напряглись. Последние дни парень упражнялся стрелять из нового револьвера, и сейчас тот был в кобуре на боку. Следует ли выстрелить? Не ранит ли он Миннетаки? Под ногами Род внезапно увидел толстую сухую ветку. Больше не раздумывая, он подхватил ее и пустился в погоню. Мягкая почва скрадывала шум его шагов. Когда до индейцев оставалось не больше десятка футов, Миннетаки попыталась вырваться и споткнулась. Один из похитителей схватил ее за плечо, случайно обернулся и увидел прямо перед собой разъяренного, словно демон, юношу с воздетой дубиной в руках.

Род издал яростный крик и вступил в битву. С сокрушительной силой его дубина обрушилась на плечо индейца, повалив того на землю. В тот же миг второй бросился на юношу сзади, обхватил за шею и начал душить. Миннетаки, чувствуя, что ее больше не держат, сорвала с лица повязку. Она молниеносно оценила происходящее: у ее ног ворочался, пытаясь приподняться, раненый индеец, а рядом, рыча, катались по земле второй похититель и Род. Индеец продолжал душить юношу, вцепившись в его горло смертельной хваткой. Увидев побелевшее лицо и вытаращенные глаза Родерика, Миннетаки не колебалась ни секунды. Она подхватила дубину и с пронзительным криком опустила ее на голову индейца. Второй, третий удар! Наконец смертельные объятия ослабли. Миннетаки снова вскинула дубину, чтобы ударить в четвертый раз, но в этот миг ее саму схватили сзади. Огромная рука сжала горло смелой девушки с такой силой, что крик замер у нее на устах. Тем временем Род с трудом дотянулся до кобуры, вытащил револьвер, уткнул ствол в живот индейца, который пытался его задушить, и выстрелил.

Глухо прозвучал выстрел, индеец с мучительным стоном упал наземь. При виде револьвера в руках Рода второй индеец отпустил Миннетаки и кинулся в лес. Девушка бессильно осела на тропинку и разрыдалась. Род, сразу забыв обо всем, подбежал к ней и принялся гладить по голове, говоря слова утешения.

Там их и нашли минут через пять Ваби и старый индеец. Услышав первый яростный вопль Рода, они со всех ног помчались в лес. Резкие выкрики Миннетаки во время схватки подсказали им верное направление. Чуть позднее на тропе появились еще несколько служащих фактории, догадавшихся, что в лесу происходит нечто скверное.

Попытка похищения Миннетаки, героически спасенной Родериком, вызвала неслыханный переполох в Вабинош-Хаусе. Один из разбойников был убит, и в нем узнали человека из племени Вунги. Теперь у молодых людей даже и речи не шло о скором уходе. Стало ясно, что вунги снова ошиваются где-то поблизости. С неописуемой наглостью они напали на девушку почти под стенами фактории. Она могла бы легко позвать на помощь, если бы ей сразу не заткнули рот. Двое индейцев нарочно вели ее по сырой земле, а сами крались по траве, и кто угодно решил бы, что девушка ушла одна.

Дерзкое нападение побудило жителей Вабинош-Хауса принять самые энергичные меры. На поиски разбойников были направлены четыре самых искусных индейца-следопыта. Несколько белых семейств организовали облавы в радиусе двадцати миль во все стороны от фактории. Теперь Миннетаки и другие девушки из фактории могли чувствовать себя в безопасности.

Ваби, Род и еще десяток охотников целую неделю прочесывали окрестные леса и болота. Однако вунги исчезли так же внезапно, как и появились. Наконец Ваби заставил сестру поклясться, что она и шагу не ступит из фактории без сопровождения, и вернулся к прерванным сборам. И вот в понедельник, четвертого ноября, Род, Ваби и Мукоки выступили навстречу приключениям, ожидавшим их в Великой Белой Пустыне.

Глава V

Как Родерик познал вкус охотничьей жизни

К тому времени уже очень похолодало. Лед сковал реки и озера, на земле лежал пока еще неглубокий снег. На две недели задержавшись с выходом, молодые охотники на волков спешили теперь изо всех сил. Обогнув озеро Нипигон с севера, на шестой день они вышли к реке Омбабика. Там их путь прервала сильная снежная буря, пришлось устраивать временный лагерь. Тогда Мукоки и обнаружил первые волчьи следы. Решено было остаться на пару дней, разведать охотничьи угодья. Наутро второго дня Ваби ранил старого лося – того самого, которого тем же вечером ожидал трагический конец, а потом парни устроили вылазку в северном направлении, надеясь обнаружить «страну доброй охоты», то есть встретить множество волков.

Мукоки остался в лагере один. В предыдущие шесть дней, стараясь пройти как можно больше до сильных снегопадов, Ваби и его спутники не задерживались для охоты, и их единственной пищей были консервы и вяленая оленина. Мукоки, чей колоссальный аппетит уступал только его выдающейся проницательности, решил по возможности пополнить их запасы. Вечером того дня, когда юноши ушли на север, старый индеец тоже покинул лагерь, рассчитывая час-другой прогуляться по окрестностям стоянки.

Повесив на плечо пару волчьих капканов, Мукоки тихо продвигался вдоль берега реки, поглядывая по сторонам в поисках дичи. Внезапно он наткнулся на промерзшую, наполовину обглоданную тушу благородного оленя. Очевидно, животное было убито волками накануне, а следы указывали, что в пиршестве участвовало не более четырех хищников. Богатый охотничий опыт подсказывал Мукоки, что волки непременно вернутся нынче же ночью, чтобы довершить трапезу. Поэтому он установил капканы рядом с оленьей тушей, слегка присыпав их снегом, и пошел дальше.

Вскоре старый индеец напал на свежий след оленя. Прикинув, что едва ли животное уйдет сейчас далеко по глубокому снегу, Мукоки пошел за ним. Однако через полмили он резко остановился, не удержавшись от изумленного возгласа. По следу оленя шел еще один охотник!

Теперь Мукоки крался вперед с величайшей осторожностью. И не зря: через двести футов к первой паре ног, обутой в мокасины, присоединилась вторая, а немного позже еще и третья. Движимый скорее любопытством, чем желанием получить свою долю добычи, индеец быстро и тихо пробирался через лес. Выйдя из густого ельника, куда его завели следы, Мукоки едва не споткнулся о тушу оленя, которого преследовал. Быстрый осмотр показал, что олень был застрелен пару часов назад. Охотники вырезали у него сердце, печень и язык, а также унесли задние ноги, бросив шкуру и все остальное. Мукоки был удивлен. Почему они пренебрегли большей частью добычи? Вдвое внимательнее он изучил следы мокасин. Вскоре он понял, что индейцы очень спешили: вырезав из туши самые лакомые куски, дальше они пустились в путь бегом.

Еще раз удивленно хмыкнув, старый индеец вернулся к туше, быстро содрал шкуру, завернул в нее лучшие куски оставшегося мяса и отправился в обратный путь. Когда он добрался до лагеря, уже стемнело, однако Ваби и Род еще не вернулись. Мукоки развел большой костер, повесил над огнем оленьи ребра и с нетерпением принялся ждать возвращения юных охотников. Полчаса спустя он услышал индейский клич Ваби и вскоре увидел его самого с потерявшим сознание Родом на руках.

Раненый юноша был незамедлительно перенесен в лагерь. Спустя несколько минут он уже лежал в палатке, укутанный в одеяла, неподалеку от живительного пламени костра, а Ваби наконец принялся рассказывать индейцу, что с ними случилось.

– Думаю, у него сломана рука, Муки. У нас есть горячая вода?

– Ранен? – спросил старый охотник, не отвечая на вопрос.

Он опустился на колени рядом с Родом, осторожно ощупывая его смуглыми пальцами.