Бумажный грааль. Все колокола земли

Говард передумал сдавать назад. Он наблюдал за происходящим, открыв рот от изумления. Микроавтобус исчез в тумане за изгибом холма, и Говард успел заметить, что спереди слой морской живности, судя по всему, отвалился – наверное, потому, что капот был горячим. Общее впечатление создавалось убогое, будто историю о привидениях испортили отсутствием пары абзацев.

И все же было что-то такое в этом «фольксвагене», в его странном появлении, что напомнило Говарду о дядином музее и о каменном доме Майкла Грэма со множеством коридоров и башенок. Сама атмосфера северного побережья казалась навязчивой – заросли деревьев, бесконечный туман, неожиданная тяга к наклейкам, которые, по сути, были абсолютной безвкусицей. Словно вылезший из морских глубин микроавтобус выглядел логично и естественно, как нечто само собой разумеющееся. Говард нервно усмехнулся, напоминая себе о том, что на побережье частенько встречаются всякие причуды. Пора бы им тут открыть свой клуб для избранных. Еще неделя в одиночестве и тумане – и Говард будет готов в него вступить.

Неудивительно, что дядя Рой был настолько одержим идеей о призраках. Да этот густой воздух ими пропитан!.. Говард был в пути уже неделю, и впервые за это время ему захотелось хоть с кем-нибудь пообщаться, пусть даже со стариной Грэмом. Он выехал на трассу и вновь двинулся на юг. До заката оставался примерно час – как раз можно успеть добраться до каменного дома.

Глава 2

Лимузин полз по Грант-стрит сквозь пробки Сан-Франциско, двигаясь через Чайнатаун по направлению к району Норт-Бич. Июль, на улицах полно туристов, проезжая часть забита машинами, и люди переходят дорогу, осторожно протискиваясь меж бамперов. Элоиза Лейми не могла понять, как ее водитель-идиот умудрился пропустить съезд с автомагистрали, в результате чего они застряли в городском потоке. Он просто тупица, впустую тратящий время бедной старой женщины, оказавшейся здесь в полном одиночестве.

Вслух она ничего не сказала. Да и толку! Допустим, начнет рвать и метать – быстрее они все равно не доберутся. А наемному водителю вообще плевать. Даже если она купит всю эту компанию по аренде лимузинов и уволит его, что с того? Призывы к справедливости вызовут лишь поток брани. Несмотря на форму с иголочки, выглядел водитель мрачно и угрюмо. Что-то с ним не так, по глазам видно. Элоиза всегда хорошо разбиралась в людях и за шестьдесят восемь лет жизни на земле научилась делать это с легкостью, которая была предметом ее гордости. Именно благодаря этому она так преуспела в бизнесе.

Раньше люди были другими. Представители рабочих профессий сейчас не держатся за свои места. Чувство долга осталось в прошлом. Все вокруг только и делают, что оскорбляют друг друга. От любого, с кем ни столкнешься, стоит ждать беды. Десятки лет назад все было иначе; и народ, и сама жизнь казались проще и непосредственнее. И когда все успело перемениться?

До войны Элоиза чуть не вышла замуж за моряка. Как же красиво он смотрелся в форме в день отплытия! А в ночь перед этим они танцевали под Бенни Гудмана. Теперь его останки покоятся где-то на дне океана. В итоге жизнь преподносит нам только смерть и разочарование. В этом мир ничуть не изменился. В отличие от людей. В наши дни они хватаются за любую возможность, продираются по жизни за чужой счет. Главное – опередить других. Никаких компромиссов. Элоиза старалась лишний раз не выходить на улицу, но даже дома приходилось бороться с деревенщинами, которые не замечали ни прогресса вокруг, ни знаков судьбы.

Устроившись посередине заднего сиденья, поджав губы и сощурив глаза, она смотрела вперед через лобовое стекло, стараясь не обращать внимание на жуткие толпы людей, что заполонили тротуары. В ее лице, худом и вытянутом, с выдающимся подбородком и глазами монаршей особы, которая насквозь видит своих подданных и их жалкие замыслы, не было ни капли слабости. Такое лицо трудно забыть. Элоиза глянула на свое отражение в стекле и поправила выбившийся локон.

Ее отвлекли пронзительные выкрики старого китайца, продавца газет, вероятно, сцепившегося с кем-то из-за сдачи в пять центов. Распахнулась задняя дверца стоявшего близ обочины фургона, оттуда вылез мужчина с освежеванной козлиной тушей на одном заляпанном кровью плече и связкой ощипанных уток на другом. Жизнь била ключом, людишки метались, подобно насекомым. Уже в шестой раз Элоиза пожалела, что вообще наняла лимузин, и посмотрела на часы.

– Я очень сильно опаздываю, – сказала она водителю. Тот промолчал.

Затор неожиданно рассосался, как будто услышал ее мысли. Машина медленно двинулась вперед, проехала почти полквартала и опять остановилась. Прямо перед ними мигали огни эвакуатора, водитель которого заглядывал в окна «мерседес-бенца», припаркованного в неположенном месте. Вот и причина пробки. Он вытащил из кармана пачку тонких пластиковых реек и одной из них пробовал подцепить край водительской двери. Полицейский тем временем направлял поток автомобилей в объезд, а перед лимузином держал поднятую вверх руку, не пропуская его.

Миссис Лейми скептически наблюдала за происходящим. Никакой безопасности на дорогах, вот уже и полиция ворует чужие машины.

– Посигнальте, – велела она водителю.

– Тут же коп! – Он изумленно обернулся.

– Посигнальте, молодой человек. Я долго терпела, но это уже никуда не годится. Нажмите на клаксон.

Водитель бросил на нее взгляд искоса.

– Да вы прикалываетесь?

– Уверяю вас, я вполне серьезно. Я наняла эту машину, и я требую, чтобы вы посигналили.

– Дамочка, может, сядете за руль и посигналите сами? А потом и с копом будете разбираться?

Он отвернулся от Элоизы. Открыл бардачок, достал жвачку, вытянул из пачки две пластинки и засунул в рот, а затем поудобнее устроился на сиденье, готовый прождать хоть весь вечер, пока эвакуатор не сдвинется с места.

Миссис Лейми, с трудом веря своим глазам, наклонилась вперед. От водителя она ожидала чего угодно, только не такой откровенной дерзости…

– Я настаиваю! Сигнальте – или можете попрощаться с этой работой.

– Да забирайте на хрен мою работу вместе с клаксоном! Успокойтесь, дамочка. Куда вы вообще так торопитесь? До Норт-Бич совсем недалеко. Честно говоря, вам проще было бы дойти. На вашем месте я бы так и сделал. Пешком дошли бы уже минут двадцать назад.

– Молодой человек, меня совершенно не интересуют ваши советы. Смотрите, он наконец отъехал. Ради бога, давайте уже трогайте! – Она махнула изящным запястьем в сторону улицы.

Пожав плечами, водитель вырулил из-за эвакуатора, который тоже влился в поток движения вместе с погруженным «мерседесом». До Портсмут-сквер оставалось всего два квартала, но и здесь они то и дело притормаживали из-за вереницы автомобилей, выезжающих на Бродвей и Коламбус-авеню. Курящие подростки слонялись по тротуарам вдоль площади и что-то выкрикивали.

Миссис Лейми смотрела вперед и никуда больше. Разглядывать ей ничего не хотелось. Даже в лимузине она чувствовала себя незащищенной, однако, если постараться, можно просто игнорировать все происходящее снаружи. Хотя, как только они выехали на Коламбус, три парня со странными рваными прическами вдруг наклонились к лимузину, показывая неприличные жесты под собственный смех и крики. Миссис Лейми сосредоточила взгляд на лобовом стекле, на ехавшей впереди машине, затем на кончике своего носа – лишь бы не обращать внимание на молодых болванов и вычеркнуть эту сцену из памяти.

– Что творят, а? – усмехнулся водитель. – Все из-за лимузина. Каждый раз одно и то же. Куда ни поедешь, везде показывают средние пальцы. Такая вот общественная реакция, понимаете? – Он покачал головой, явно восхищенный своей мудростью, и внимательно посмотрел на пассажирку в зеркало, как бы давая возможность восхититься вместе с ним и немного пофилософствовать.

Миссис Лейми промолчала. Она не обязана ничем восхищаться. В ее мире водители лимузинов не строят из себя знатоков социологии и заводят разговор, только когда к ним обращаются. Так и не дождавшись ответа, он покачал головой и в тишине поехал по Коламбус в сторону Вальехо.

Миссис Лейми показала на улочку между двумя кирпичными фасадами, исписанными граффити. Чуть дальше в глубине проулка виднелся внутренний дворик.

– Остановитесь здесь, – вдруг велела она.

– Прямо здесь? – удивленно переспросил водитель, ожидавший, что пассажирка выйдет в более подобающем месте.

– Да, именно так. В ваших услугах я больше не нуждаюсь, выйду здесь. Так понятнее?

– Как скажете.

Он пожал плечами, вышел из машины и открыл ей дверь, галантно указывая на асфальтовую дорожку, усыпанную мусором.

– Чаевых от меня не ждите, – сообщила миссис Лейми, решительно глядя на его подбородок. – Не знаю, сколько вам обычно дают, но признаюсь сразу, что сначала хотела оставить вам два доллара. Будет о чем подумать в течение вечера. Я практически уверена, что добралась бы сюда быстрее на обычном такси, где и водитель вел бы себя куда приличнее. От водителя ожидаешь достойного поведения, определенного уровня профессионализма и знания дела.

Миссис Лейми немного отошла, обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. С уверенностью человека, сказавшего последнее слово, показала водителю две хрустящие банкноты по одному доллару, которые он упустил, затем окончательно убрала их в карман и направилась к дворику в переулке, не глядя назад.

Не успела она сделать и пары шагов, как раздался сигнал клаксона. Она машинально обернулась. Лимузин медленно ехал мимо входа во двор, а водитель, высунувшись наружу, махал ей из открытого окна, выкрикивая на прощание какие-то непотребства, связанные с принятием пищи. Миссис Лейми с запозданием заткнула уши и пошла дальше через двор, прислушиваясь к стуку собственных каблуков, что заглушал мысли о несовершенстве этого мира.

Проход под навесом в углу двора вел к еще одному извилистому проулку, круто уходящему вверх. На вершине располагалась небольшая парковка. Миссис Лейми пересекла ее и зашла в боковую дверь белого бетонного здания, на котором красными буквами было написано: «Миссия всей жизни». Чуть ниже курсивом шла надпись: «Церковь благоденствующих христиан».

Воздух внутри был неподвижным. Здание выглядело просторнее, чем казалось с улицы, и миссис Лейми прошла через неф мимо пустых скамей из пластика с узором под дерево. Она заглянула в безлюдную ризницу, затем в соседнее помещение с рядами стульев, где тоже никого не было, зато стояла стеклянная чаша с водой. С потолка свисали мощные телевизионные камеры и прожекторы, еще несколько стояло в углу. Она двинулась дальше, постучала в дверь кабинета, скрытого за матовым стеклом, и прислушалась. Табличка на двери гласила: «Преподобный Уайт». Внутри никого, тишина. Преподобный Уайт, судя по всему, был где-то на втором этаже.

Миссис Лейми поднялась по лестнице и открыла дверь в кухню ключом, который достала из сумочки. За кухней начинался коридор с комнатами на каждой стороне. Полы были покрыты белым линолеумом, витал запах карболки и алкоголя. В коридоре стояла хромированная подставка на колесиках, к которой крепилось множество пластиковых трубочек и зажимов, а также пакет с раствором для капельницы. Через открытую дверь в одном из помещений она увидела каталку и операционный стол. По телу прокатилась волна страха и дурного предчувствия, будто участь ее повисла над головой грозовым облаком. Миссис Лейми дважды постучала в окошко в следующей двери и нажала на кнопку интеркома.

– Кто там? – послышался мужской голос.

– Элоиза.

Дверь слегка приоткрылась, и в коридор высунулся мужчина, желая удостовериться, что его не разыграли и там действительно стоит миссис Лейми. Довольный увиденным, он широко улыбнулся и жестом пригласил ее войти. На нем был белый халат, надетый поверх красной рубашки и черных брюк. Лакированные туфли мужчина подобрал под цвет рубашки.

– Элоиза! – воскликнул он так, словно ждал этого момента многие недели. – Я уж думал, ты не придешь.

– И все-таки я здесь, преподобный, – с сарказмом отозвалась она. – Давайте уже поскорее с этим покончим.

– Лучше зови меня доктором. Это внизу я преподобный, а тут я врач.

– Скорее подпольный акушер. «Доктор» звучит слишком весомо.

Он пожал плечами.

– Аборты я, вообще-то, больше не делаю. Занимался этим, когда они были под запретом и приносили неплохие деньги. Теперь переключился на избирательную хирургию – в основном пластические операции.

Миссис Лейми скривила лицо, нехотя представив, что он имел в виду.

Он усмехнулся. Впрочем, его взгляд тотчас вновь стал серьезным, как и подобает человеку медицины.

– Люди приезжают ко мне со всего города. И даже из Лос-Анджелеса. Как мужчины, так и женщины. Неподалеку отсюда в баре «Кошачий зов» работает танцовщица, которая обязана мне своей карьерой. Не представляешь, за что люди готовы платить. Чуть ли не все девушки в Норт-Бич делают себе огромную грудь. Но людям такое надоедает. А еще есть особый спрос на… как бы сказать… нечеловеческие результаты. На физиологически неправильную анатомию. – Преподобный Уайт посмотрел на посетительницу, ожидая какую-то реакцию, однако Элоиза не выглядела смущенной, и ее лицо оставалось бесстрастным. – Так вот, даже это сейчас уходит в прошлое. «Кошачий зов» решили превратить в театр-ресторан, и моя клиентка осталась без работы… Ты совсем не ценишь мои таланты, Элоиза, и твое отношение кажется мне странным.

– Странным? Пятнадцать лет назад у вас отобрали лицензию, а вы все еще проводите жуткие операции в каком-то проулке. И что же странного в моем отношении?

– Дело не в этом, тут мне все ясно. Я одного не могу понять – почему ты, обратившись за помощью, продолжаешь меня оскорблять? – Преподобный Уайт закурил и откинулся на спинку вращающегося кресла, перемещая сигару из одного уголка рта в другой.

Миссис Лейми отмахнула густой дым от лица.

– Потому что я плачу вам, чтобы вы не задавали лишних вопросов. И я не хочу ничего знать о ваших отвратительных занятиях. Сколько уйдет времени?

Он повел плечами:

– Операция относительно несложная. Никаких внешних разрезов. Протягиваем трубочку через…

– Говорю же, мистер Уайт, хватит мерзких подробностей. Когда я смогу вернуться домой?

– Неделя постельного режима под наблюдением. Понадобится опытная медсестра. Затем еще четыре-пять недель до полного восстановления. Конечно, есть риск инфекции. Операция все-таки довольно опасная. Не понимаю, зачем она понадобилась тебе в таком… позднем возрасте, – улыбнулся он.

– Бизнес, – ответила Элоиза. – Больше вам знать не нужно.

Уайт кивнул.

– Каким же странным делом ты занимаешься, Элоиза?.. Впрочем, я в тебя верю. Наши усилия всегда приносят удовлетворение. И, естественно, я не собираюсь лезть в дела пациентов.

– Вот и не лезьте. Мы еще кое-что обсуждали по телефону. Сможем разобраться с этим прямо сейчас, до операции?

– Для этого мне понадобится другой халат. – Уайт встал и жестом указал на дверь. Они вышли в коридор, вернулись обратно через кухню и далее вниз по лестнице в церковь. Открыв дверь в свой кабинет, он пропустил миссис Лейми вперед, вошел сам и запер дверь на замок.

Кабинет оказался большим и красиво обставленным, на стенах висели картины, паркетный пол был укрыт ковром с восточными узорами. Половину пространства у одной стены закрывала японская ширма из шести блоков, а в центре кабинета на низком столике с безвкусной резьбой под стеклом расположилась коллекция монет «Франклин Минт». Преподобный Уайт сразу направился к противоположной от двери стене и снял с нее картину Нормана Рокуэлла.

– Это оригинал, – кивком показал он, прищуриваясь. – Обошелся мне в круглую сумму.

– Не сомневаюсь.

– Я просто обожаю Рокуэлла. Он умеет отобразить характер, что-то вроде… – Поворачивая замок на стенном сейфе, спрятанном за картиной, Уайт потерял нить разговора. Когда дверца сейфа открылась, преподобный аккуратно достал какой-то сверток в бархатной ткани и осторожно положил его на край ковра. Развязал ленточки с обеих сторон, развернул сверток – внутри лежали две длинные светлые кости, покрытые коричневыми и черными пятнами. Пористые и сухие на вид, с концов кости уже немного осыпались.

– Об этом и шла речь? – с сомнением спросила миссис Лейми.

– Да. К ним прилагаются документы, в которых подробно расписана вся история, уходящая корнями на тысячи лет назад. История, правда, не такая уж замысловатая. Скажу честно, я приобрел их по бросовой цене. Я многие годы занимаюсь мощами и лично знаком с человеком, у которого их купил. Вот нотариально заверенные бумаги.

Уайт протянул ей подписанный документ, в котором утверждалось, что это кости из предплечья Иосифа Аримафейского, первого из так называемых Королей-Рыбаков, согласно некоторым легендам о Граале. В свертке хранились две лучевые кости, найденные под полом церкви в Литве.

Миссис Лейми внимательно просмотрела документ: четыре неразборчивые подписи с завитушками, словно поставленные с одной только целью – красоваться в рамочке на стене среди множества поддельных дипломов.

– Это просто бумажка, – сказала она. – Хотя у меня есть достоверные способы установить их подлинность. И я полностью уверена, преподобный, что вы не стали бы меня обманывать и не продали бы мне парочку старых обезьяньих костей за сотню тысяч долларов. – Элоиза не сводила с него глаз в ожидании ответа.

– Нет, конечно, не стал бы, – изумленно отозвался Уайт. – Вдобавок к этим документам даю вам свое честное слово.

Улыбнувшись, она встала и направилась к двери.

– Документы можете оставить себе. Подстелите птичкам в клетку. А кости пока оставьте в сейфе. Расплачусь с вами, как только встану на ноги после операции. Кстати, ничего не слышно про скелет Рёскина? Он мне тоже нужен. Целиком.

– Пока никаких новостей, но я прощупываю почву. Если появится, мы его достанем, я тебе торжественно клянусь. Мой человек в Англии заявляет, что в Конистоне этих костей нет.

– Да мне плевать, что там заявляет ваш англичанин! Если скелет не в Конистоне, значит, надо искать в другом месте. Господи, это же Джон Рёскин! Неужели никто не отслеживает захоронения великих мыслителей и писателей? Как можно было потерять его останки, что за беспечность?

Преподобный Уайт пожал плечами.

– Судя по всему, их кто-то забрал, причем давным-давно. А может, погребения и вовсе не было. Если нужно, мой человек способен достать саван Рёскина с цветочным узором. Говорят, однажды этот саван побрызгали святой водой и из него выросли виноградные лозы. Если мой человек сумеет его раздобыть…

– Пусть ваш человек раздобудет себе мозги.

– Он занимается поисками. Торжественно тебе клянусь…

– Торжественная клятва – это, конечно, прекрасно, – перебила миссис Лейми. – А не знаете, нет ли случайно скелета у того джентльмена, о котором мы говорили? У него же, вероятно, был доступ к останкам.

– Вообще-то, знаю. Знать такое – как раз моя задача. И будь у него скелет, об этом уже поползли бы слухи. Ты в курсе, что этот самый джентльмен – настоящий безумец?

– Трудно сказать, кто он такой. Хитрец и обманщик.

– И все же скелета Рёскина у него точно нет. Если ты настроена серьезно, я продолжу поиски.

– Заверяю вас, мои намерения крайне серьезны. И я буду глубоко разочарована, если вы решили иметь дело с ним, а не со мной. Обойдемся без игр.

– Подобные игры меня не интересуют.

– Тогда приступим к запланированному делу?

– С удовольствием, – сказал Уайт. – Мне понадобится другой халат.

Он сложил кости обратно в сейф, повесил картину на место, и они направились в операционную, где сестра в медицинской форме уже раскладывала инструменты.

Говард свернул на покрытую гравием дорожку, уходившую в темноту леса. После сильного дождя здесь, наверное, вообще не проехать. Колеса трейлера немного забуксовали на гравии, прицеп шатался из стороны в сторону на глубоких бороздах. Машина медленно ползла вперед под навесом из призрачных кипарисов-переростков, пока не вышла на край луга, остановившись в пятидесяти ярдах от обрыва.

Там, наполовину укрытый туманом, стоял дом прекрасного серого цвета, подобного цвету океана или цвету выброшенной на берег древесины. Поразительно, как хорошо Говард запомнил это место: в его сновидениях строение так и выглядело. Так странно, что даже немного пугает. Он не ездил по этой дорожке пятнадцать лет и все равно не забыл очертания отдельных камней в стене дома и обветшалые концы торчащих из крыши балок.

Во сне он поднимался по лестнице, и старая мельница превращалась в каменный дом Грэма. Лестница крепилась к наружной стене башенки, изгибом своим приводя на площадку перед дверью на второй этаж. Ступени были сделаны из разномастных бетонных плит, которые кувалдой выдолбили из тротуара и снизу укрепили стальными уголками от каркаса старой кровати, распаянного на мелкие кусочки. Вдоль стены, где ступени прикрепили к каменной стене башни, тянулись перила из железной трубы, но с трех других концов каждая ступенька просто висела в воздухе, и от одного их вида кружилась голова.

Во сне Говард шел вверх не спеша, внимательно разглядывая широкие линии известкового раствора между каменными блоками. Он как будто что-то искал, но что именно? Внезапно он заметил, что в жидком растворе аккуратно расположили всякие мелочи: бочком лежали разноцветные флаконы от духов, крошечные игрушки из металла, выцветший керамический Шалтай-Болтай, одетый в рубашку в горошек и зеленый галстук с булавкой; на его лице расплывалась широкая и хитрая улыбка всезнайки.

Только что Говард был где-то посередине лестницы, и вот он уже на самом верху, у облезлой двери, сердце в груди бешено колотится. Он развернулся и начал спускаться, перепрыгивая по две неровные ступеньки за раз и чувствуя, что кто-то, заметив его, вышел из-за той двери и теперь смотрит ему вслед. Говард направился прямиком к утесу, туда, где дорожка упиралась в заросли сорняков, и едва не наткнулся на старый пикап, из которого двое рабочих выгружали застеленные соломой ящики с керамическими Шалтаями-Болтаями.

Дурацкий сон, особенно заключительная часть. При свете дня это сразу понимаешь. А вот когда такое приснится часа в два ночи… В темноте значение снов преувеличивается. После заката сновидческая математика действует по собственным правилам. А сейчас как раз начинало темнеть. Минут через двадцать солнце полностью скроется.

Говард смотрел на дом в ожидании, что вот-вот распахнется дверь и кто-то выглянет наружу. Наверняка же было слышно, как он подъехал. Густые ветви кустарников, которые раньше почти целиком закрывали западное окно на первом этаже, вырубили, чтобы в дом попадало больше света. На траве лежали кровельные доски, рядом с ними – телефонный столб, распиленный на небольшие брусочки. Кучки песка и гравия накрыты выцветшим на солнце брезентом, старая бетономешалка подключена к ржавому бензиновому генератору на колесах. Груды собранных по размеру камней лежали вдоль края бушующей виноградной лозы и сами уже поросли травой. За открытой дверью низкого амбара с односкатной крышей, вытянувшегося среди кипарисов и эвкалиптов, посреди горы древесной стружки виднелась лесопильная установка.

Говард вышел из трейлера, забрав с собой ключи. Сильно пахло кедром, гниющей растительностью и туманом, а плотную завесу тишины нарушал лишь стон береговой сирены, доносившийся откуда-то с севера. Обогнув дом, он направился к обрыву и замер у металлического сарайчика, будто сошедшего со страниц каталога «Сирс и Роубак». В доме было темно.

Туман неожиданно рассеялся, и остатков дневного света хватило, чтобы рассмотреть черные скалы внизу в сотне футов от края утеса. Разбиваясь о них, накатывали и снова отступали волны. На вершине одной скалы, будто статуя на постаменте, торчала помятая старая машина, частично скрытая под водой. Она явно сорвалась с обрыва. Что за марка? Выглядит необычно. Сразу и не поймешь, где капот, а где багажник. Неужели «студебекер»? Океан отступил, подпитывая накатывающую волну, и автомобиль показался целиком. Действительно, старый «студебекер», такие делали в начале пятидесятых. Надо же, какое совпадение. Вдруг это та самая машина с призраками?

Говард усмехнулся. Ему нравилось воображать, как призраки разъезжают на странных автомобилях, попадая в передряги, возможно, грабят винный магазин или поджигают чью-то обувь. Однако потом он вспомнил про опустевший музей и банкротство дяди Роя, который был вынужден арендовать собственный дом у одного из кредиторов, забравшего его в уплату долга. К тому же начинало темнеть, и мысли о привидениях уже не веселили.

На разбитый «студебекер» опять накатили волны, расходясь надвое и стекая по бокам. Никаких следов ржавчины Говард не увидел. Значит, автомобиль свалился с обрыва совсем недавно.

Прямо позади, на склоне холма, стояли задние ворота амбара. Складывалось впечатление, что машину просто не поставили на ручник и она выкатилась оттуда и упала с утеса. В двадцати футах над пляжем из поверхности скалы торчал какой-то наполовину вырванный сучковатый кустарник, на котором повис задний бампер «студебекера», вероятно, замедливший падение. Теперь понятно, почему автомобиль не развалился на части.