Миссия в глубины времени

Моих слов Александр не слышал. Он кричал на своих пилотов и приказывал им сбрасывать бомбы вручную. Участь каждой следующей бомбы была такой же, как и предыдущей.

Я не стал больше ждать и внушил всем пилотам истребителей «приказ Александра» о том, что операция завершена и пора возвращаться на базу.

Через несколько минут самолёты улетели в противоположную сторону, оставив своего командира одного в синем небе.

Пилоты не слышали воплей взбешённого офицера. Они исчезли за горизонтом, и только самолёт Александра кружил высоко в небе. Шмидт кричал на меня как сумасшедший и бранил себя за неудачу, затем выкрикнул:

– Ну что, ты рад победе надо мной?

– Это не победа, это обычная защита от смерти! Зачем ты охотишься за мной? Неужели всего лишь так рьяно выполняешь приказ о моем уничтожении или тебе что-то лично от меня нужно?

– Александр фон Шмидт, сын кавалера рыцарского ордена, генерала почётной двести шестидесятой пехотной дивизии Ганса фон Шмидта, прошёл победоносным маршем по всей Европе, но не может справиться с одним человеком!.. И ты еще спрашиваешь, что мне от тебя нужно?! Да пока я не уничтожу тебя, не смогу жить на этой земле. Я лучше пущу себе пулю в лоб, но не позволю нашим врагам иметь такого ценного человека, как ты.

Александр яростно направил свой истребитель в мою сторону. Я увидел его глаза. Они слезились, его разум был затуманен, он не видел перед собой ничего кроме мести и смерти.

Офицер СС летел на меня, не думая о парашюте и спасении своей жизни. После очередного поражения в бою Александр предпочёл выбрать смерть.

В эту минуту он думал только об одном: если он, сын знаменитого генерала, вернётся назад ни с чем, его засмеют. Честь отца и звание офицера СС будут запятнаны. Такого унижения он не выдержит.

Я прикоснулся к одному из символов на браслете, и когда истребитель был рядом с землёй, я остановил на несколько минут время. Самолёт замер над землёй, всё стало неподвижным. Я моментально запрыгнул на крыло истребителя, сломав стекло кабины пилота, вытащил Александра и оттащил его в сторону.

Самолёт ещё несколько минут повисел в воздухе, а потом рухнул на землю, напугав коров на лугу.

Александр лежал на траве с открытыми глазами. Очнувшись, первым делом он спросил:

– Где я? Что со мной случилось?

– Ты попал в рай, но скоро сюда придут демоны и заберут тебя в ад! Временно я пришёл сюда, чтобы посторожить тебя.

Александр посмотрел на мое улыбающееся лицо и, приподняв голову, поглядел в сторону самолёта.

– Что произошло с самолётом? Почему он не разбился? Ну да, это опять твои штучки? Но только если Александр фон Шмидт хочет умереть, то он сделает это с честью и с достоинством, как истинный ариец! – произнес он. Вытащив из кобуры пистолет, эсэсовец приложил дуло к горлу и нажал на курок. – Опять ты! Ты мне и умереть не дашь спокойно? – Я присел рядом с ним и сказал:

– Конечно, ты можешь застрелиться, Александр, но что ты этим изменишь? Ты только усугубишь своё положение. И тогда за тобой уж точно придут демоны и уведут тебя в тёмный мир. Вспомни тех людей, которых ты приказал уничтожить. В их смерти ты виновен, тебе за них отвечать.

– Так зачем же ты мне не дал умереть, если я преступник? Нет человека и нет проблем! Это моя жизнь, и мне решать, как ей распоряжаться. Дай мне умереть, я не хочу жить!

– Тебе, может, не понять меня с твоей идеологией, но я не могу поступить иначе. Если я допущу твою смерть, то буду в этом виновен.

– Ну, хватит! Опять эта бессмысленная философия, сказки о Боге и потустороннем мире. Хватит учить меня морали! Где твой Бог, почему он позволяет, чтобы в мире существовали неравенство, голод и смерть? Ответь мне на эти вопросы!

– И это говорит мне офицер СС, у которого только одна идея: смерть и истребление людей другой расы! Кто вам дал это право – глумиться над жизнью миллионов людей? Вы возомнили себя властителями мира и хотите решить все проблемы уничтожением и силой? А почему же ваша «великая» нация не желает восстановить справедливость на Планете мирным способом? Ты говоришь, что на Земле неравенство, голод и смерть, а кто это создаёт, разве Бог? Нет – мы, люди! Когда летим в пропасть, всегда ищем кого-то крайнего, чтобы на него переложить свою вину. А когда попадаем в тяжёлую ситуацию, опять поднимаем руки и обращаемся к нему за помощью. Если вы ненавидите Бога, то почему всегда, когда вам плохо, просите его о помощи? Почему человек в такие минуты начинает верить в Бога и надеется на его милость? Да потому что Господь существует в нас самих, в наших сердцах, а не где-то там, в облаках, в небесах!

Всевышний учит нас добру и милосердию, он страдает, когда его дети беспомощны и уничтожают друг друга, попирая все нравственные законы. Невежество и эгоизм, ложь и ненависть – вот чему поклоняются люди. И когда в нас расцветают эти качества – разве может мир быть прекрасным? В нашей схватке ты был моим врагом и хотел уничтожить меня. Я, защищаясь, мог бы подвергнуть тебя смерти, и это было моим правом. Но чего бы я добился твоей смертью? Облегчения и успокоения своей души? Нет! Совесть не позволила бы мне спокойно жить, постоянно напоминая, что я мог предотвратить твою гибель. Я дал тебе возможность задуматься о смысле жизни. А теперь тебе решать: оставаться в этом мире и попытаться исправить свои ошибки или уйти в иной, где ты уже ничего не сможешь изменить, и где тебя ждёт не очень радужная перспектива.

Александр сидел на траве с закрытыми глазами, держал пистолет у горла. Он слушал меня и не решался спустить курок. Пусковой механизм пистолета был заблокирован мною, у офицера СС появился шанс осознать свою прожитую жизнь.

Я запрыгнул в броневик и уехал, оставляя позади себя пасущихся коров и Александра Шмидта, сидящего на траве с опущенным на колени пистолетом. Поступить иначе я не мог, в моей душе была какая-то необъяснимая радость и чувство победы – победы над смертью.

И опять я вспомнил слова Нарса о браслете, какое это сильное оружие – оно может уничтожать зло и защищать свет и добро. Теперь я в полной мере понимал значение этих слов. Браслет как живой организм подталкивал меня к определённым действиям, заставлял меня думать и полагаться на свою интуицию.

Я уже подъезжал к лесу, где укрылись мои люди. И вдруг в воздухе показался дискообразный аппарат, который очень быстро передвигался в воздухе. Он завис на некоторое время в небе, потом молнией исчез за горой.

«Неужели это те самые иноПланетяне, которые были в металлическом контейнере?» Я посмотрел в сторону гор и задумался, остановив броневик у подножья леса.

– Ильхам, дружище, как ты? С тобой всё в порядке? – спрашивали меня подбежавшие к машине Гасан и Бахтияр.

– Теперь мы в безопасности. Ну, а вы как обосновались?

– На какое-то время здесь можно остаться. Лес тут густой, и с воздуха вряд ли нас заметят, – высказал свою точку зрения Гасан. Мы прошли в глубь леса. Гасан был рад моему возращению, он даже стал напевать и шутить, рассказывая на ходу планы на будущее.

– Мы разобьём здесь временный лагерь, выроем землянки и спрячем наши трофейные автомобили. Короче говоря, здесь будет лучше, чем в подземелье у фрицев!

– Гасан, я только что видел в небе летающий объект. Ты не обратил внимания?

– Нет, мы всё это время были в лесу и ждали твоего возвращения! Бахтияр свистнул, когда увидел твой броневик, затем мы вышли тебя встречать. Хотя подожди! Бахтияр сидел на дереве и наблюдал за дорогой, может быть, он что-то видел?

– Я посмотрел в сторону Бахтияра, тот, опустив голову, молча переминался с ноги на ногу.

– Бахтияр, что с тобой, ты весь бледный! Да на тебе лица нет, ты не болен?

– Нет, я не болен, командир, там, на дереве я… я… там, на дереве…

– Что на дереве, что ты видел, Бахтияр?

– Бахтияр, если ты что-то видел, расскажи нам, не бойся! Мы ведь друзья! – воскликнул Гасан.

– Я не знаю, дядя Ильхам, что это было! Простите меня, но я не могу объяснить вам… – Бахтияра всего трясло от страха. Он уже не мог толком говорить и только показывал мне рукой на высокую сосну, где он сидел и откуда наблюдал за дорогой.

Я усадил Бахтияра в броневик и накрыл его тёплым плащом. Гасан предложил натереть его спиртом, чтобы парень согрелся и пришёл в себя, но я отказался, сказав, что сам справлюсь и приведу его в чувство.

– Мне нужно остаться с ним наедине, Гасан. Я хотел бы узнать, почему он в таком состоянии. Затем попробую ему помочь.

– Хорошо, я тогда пойду к ребятам, посмотрю, как там у нас строительные дела идут! В первую очередь мы стали рыть землянки для раненых и больных бойцов. Лекарства для них мы тоже у фрицев прихватили. Ты представляешь, мы открывали ящики в поисках консервов, а там оказались медицинские препараты, шприцы и даже пенициллин. Не знаешь, есть ли среди нас доктор?

– Не знаю, но я и сам справлюсь, – ответил я и вгляделся в лицо юноши. Бахтияра била лихорадка, он скрутился на сидении броневика и был в бессознательном состоянии, звал отца и умолял меня, чтобы я спас ему жизнь, хватаясь за мои руки.

Я взял его холодные руки, поглаживая их, увидел, как юноша успокоился и уснул. Но вдруг в моём сознании произошло что-то непонятное. Какое-то сияние засверкало перед моими глазами, и я стал видеть глазами Бахтияра все, что происходило с ним сегодня.

Вот юноша забрался на дерево и в ожидании моего появления наблюдал за дорогой, которая вела к подножью горы.

Он видел всю округу. Внезапно перед ним появился летательный аппарат округлой формы. Незнакомый объект несколько раз пролетел над лесом, потом стрелой взвился высоко в небо и исчез. И опять неожиданно повис над верхушками деревьев. Постепенно летающий объект приблизился к юноше и замер, медленно вращаясь вокруг оси. Прошло ещё какое-то время, и перед Бахтияром возникло яркое сияние, которое его ослепило. А перед этим показался мужчина средних лет. Бахтияр сначала обрадовался ему, крикнул «отец», затем он увидел другую сцену и тревожно воскликнул: «Не бейте моего папу, оставьте его в покое!» – мужчину жестоко избивали, ударяя прикладами винтовок по телу и голове.

Это были немецкие солдаты. Они спрашивали его о чём-то, затем смеялись, толкая связанного красноармейца в лужу с грязью. Затем произошло что-то страшное. Юноша закричал, заплакал, его руки задрожали в моих ладонях, у него опять начались судороги. Я отчётливо увидел, как немецкий танк, проехав по дороге, раздавил гусеницами тело связанного красноармейца.

Я открыл глаза и отпустил руку Бахтияра. Он был без сознания и почти не дышал. Я быстро вытащил его из бронемашины и положил на траву.

– Бахтияр, очнись! – воскликнул я, открывая флягу с водой. Я немного побрызгал ему в лицо водой. Парнишка начал приходить в себя.

– Что со мной, дядя Ильхам?

– Всё уже позади, сынок, ты ненадолго потерял сознание. Скажи мне, ты опять боишься?

– Нет, у меня больше нет страха, но я не могу понять, что это было? Я видел бесов в железной машине, которая кружилась надо мной. Они были гигантами, с рогами, их огромные выпученные глаза внушили мне дикий страх перед ними. Но потом один из них посмотрел на меня, и я, словно застывший лёд в сосуде, стал неподвижным. Произошла какая-то вспышка, и я увидел картины моей жизни. А ещё они показали мне смерть моего отца! Я не мог двигаться, но продолжал смотреть, как зверски его убивали. Какой-то потусторонний голос внушал мне, что я должен всё это увидеть, почувствовать страдание и муки близкого мне человека, затем он предложил мне полететь с ними, но когда на дороге появился ваш броневик, всё закончилось – они исчезли.

– Сцены с твоим отцом, говоришь… – повторил я.

– Да, его сильно избивали, а затем зверски убили, бросив под гусеницы танка. Может, это мне привиделось, дядя Ильхам? Хотя вы же сами спрашивали, не видел ли я летающую машину… В таком случае убийство моего отца, которое я видел, – это правда…

– Не знаю, сынок, может быть, это была лишь иллюзия, но так могло произойти и в реальности. Идёт война, Бахтияр, а война – это самая жестокая вещь на свете. Всё возможно: порой смерть и жизнь идут рука об руку, уничтожая одно и рождая другое. Бойцы погибают на фронте, защищая своих близких и родных, гибнет и гражданское население – ни в чём неповинные люди погибают от взорвавшихся бомб и снарядов, от рук жестоких оккупантов, от насилия и грабежа.

На войне люди часто отдают свои жизни, чтобы спасти жизни других людей. Твой отец погиб, но он останется жить в твоём сердце и в наших сердцах как защитник и герой. Он защищал нас с тобой от фашизма – от зла и несправедливости. И ты должен гордиться им, Бахтияр! – Я старался объяснить юноше суть происходящего на войне. Ведь я знал, что она будет ещё долгой и останется в истории человечества самой жестокой и кровопролитной.

Бахтияр внимательно выслушал меня и сквозь слезы произнес:

– Теперь я знаю, дядя Ильхам, что это правда! Отец погиб от рук фашистов. Я часто видел его во сне, он приходил ко мне в военной форме и почему-то вместо гимнастёрки – всегда в белой рубашке. Он молча улыбался мне, а затем исчезал в белом тумане. Я как-то раз утром рассказал маме про этот сон, а она горько заплакала. «Белые одежды – к смерти», – сказала мать.

Бахтияр рассказывал мне о своей семье, как больно ему было видеть смерть отца, жестоко замученного фашистами. Он не сдержался и снова зарыдал, вытирая рукавом стекающие по щекам слёзы.

Глава 7

Загадочные туннели

Мы готовились к лесной жизни. Вырыли в каменистой почве углубления, в которых скрывали, закрыв деревьями, боевую технику, и землянки для бойцов. Всё было искусно и тщательно замаскировано, и со стороны невозможно было заметить, что здесь располагается партизанский лагерь.

По вечерам мы собирались у костра и обсуждали наши планы. Лес был идеальной защитой от врагов, но просто выжидать время и бездействовать бойцы не хотели. Вечером, после того как все разошлись по землянкам, Гасан подошёл и сел рядом со мной у костра.

– Ильхам, мы уже две недели в лесу, может, пора что-то делать? Люди все чаще спрашивают меня, когда уже мы начнём какие-нибудь действия. Самое время ударить по врагу! У нас есть оружие, взрывчатка, да всё, чтобы вести партизанскую войну! Чего мы ждём, Ильхам?

– Гасан, нас всего триста человек. Мы совсем недавно выбрались из заточения, и теперь опять лезть в пекло дракона?! Мы даже не знаем местности, у нас нет карт дислокации немецких войск, их военных баз. Да что мы вообще можем сделать против огромной военной машины немецкой армии!

– А что ты предлагаешь? Сидеть здесь, пока не закончится война, а если она еще продлится несколько лет? Кто может это знать?

– Я знаю! Хотя это звучит странно, но оставаться в лесу – было бы самым мудрым решением для нас. Так как эту идею никто не поддержит и не поймёт, я предлагаю организовать первые вылазки. Будем действовать взвешенно и осмотрительно!

– Давай начнём с туннеля! Взорвём его к чёртовой бабушке и перекроем фашистам доступ к оружию и боеприпасам. Да и вообще мне этот туннель не очень нравится, и странностей там много. Когда проезжали на грузовиках, по всему туннелю я не заметил ни единой дырочки в его стенах. Такое впечатление, что едешь по гладкому и скользкому кишечнику барана, – сказал Гасан.

– А ведь ты прав, Гасан! Я тебе даже скажу больше: помнишь, я у тебя с Бахтияром спрашивал о необычном летательном объекте над лесом, так вот он действительно существует и, вероятнее всего, скрывается в туннеле, – сказал я, подтверждая слова Гасана. – Я видел, как он кружился над лесом, а затем скрылся где-то в горах. Мне кажется, что мы можем все разузнать, проникнув внутрь таинственных пещер.

– Ты хочешь сказать, что мы возьмемся атаковать хорошо укреплённую цитадель, в которой находится неизвестно какое количество немецких солдат и офицеров? После нашего прорыва туннель, наверняка, еще больше укреплён. Немцы сделали его неприступной крепостью. Это очень рискованно, Ильхам! Я не боюсь и с тобой пойду хоть в пекло ада, но все бойцы могут погибнуть в этой схватке.

– Гасан, я не стану подвергать людей риску. Я пойду один и разведаю обстановку. Там может быть новейшее оружие и неизвестные современные технологии, которые фашисты хотят использовать для установления господства в мире. Всё, решено, утром я выхожу в путь.

– Подожди-ка, о каких летательных аппаратах идёт речь, Ильхам? Это не те ли немецкие самолёты, что кружили над нами?

– Нет, Гасан, эти машины посерьёзней тех немецких игрушек, что вы видели. Летательные аппараты – объекты иной цивилизации. И что интересно, они как-то связаны с нацистами. Ещё в поезде мы с Александром обнаружили их, они были на задней платформе в металлическом контейнере.

– Ты хочешь сказать, что они прилетели к нам оттуда? – удивлённо спросил Гасан, показывая указательным пальцем в небо.

– Да, Гасан!

– Значит, Бахтияр всё-таки видел что-то особенное, но почему он не рассказал нам про это?

– Есть вещи, Гасан, которые лучше не знать другим, когда речь идет о близких. Не вини его, он сильно потрясён и напуган. Ему сейчас плохо, он нуждается в нашей поддержке. Завтра утром, даст бог, я отправлюсь в горы! Ты, Гасан, остаёшься за главного, береги себя и людей, дружище!

– Ну что ж, командир, раз вы так решили, значит, так и надо! Мы будем ждать твоего возвращения после выполнения твоей миссии. Я видел, на что ты способен даже в одиночку! Но всё равно будь осторожен, я не хотел бы терять такого командира, как ты! Вот только я хочу спросить, ты партийный?

– Почему тебя это интересует?

– В беседе ты часто упоминаешь Бога. Мне это нравится, но другие… понимаешь, ты словно не из нашего мира, ты и говоришь совсем по-другому, и рассуждаешь иначе, да и вообще… Мой дед был муллой в мечети, с детства он учил меня читать Коран и правильно произносить суры из Корана на арабском языке. Однажды, когда я ослушался его и поленился читать, он рассердился и сильно меня выпорол. В наказание дедушка заставил меня читать Коран всю ночь. Родители мои умерли, когда мне было шесть лет, дедушка забрал меня к себе. Когда я повзрослел и как-то напомнил ему о порке, он рассмеялся и сказал такие слова:

– Может быть, я поступил неправильно, применив силу, но, отодвинув священную книгу в сторону, ты отодвигаешь законы божьи. Мне пришлось проучить тебя, чтобы ты запомнил этот день на всю жизнь, сынок! Вот я и думаю, Ильхам, ты образованный и умный человек, такие, как ты, находились до войны на руководящих должностях, а они все атеисты и не верят в Бога. Поэтому я и спросил тебя о партии.

– Партийный я или беспартийный – это не играет никакой роли в данный момент. Главное, у человека должна быть вера в Бога. Это не твоя и не моя прихоть, это состояние нашей души, и мы, люди, нуждаемся в этом. Не будет в нас веры и надежды – и жить на этом свете не имеет смысла. Кроме сиюминутных проблем мы часто ни о чем не задумываемся. А когда приходит завтра, то видим, что вся жизнь прошла, и начинаем ждать последнего часа, не сделав ничего полезного для себя и других! Многие думают, что «в конце концов, я все равно уйду в сырую землю, и на этом всё закончится. Все мои мучения и страдания на этом завершатся». Но это не так, Гасан. Человеческое тело, как устаревшая одежда, приходит в негодность, гниёт в земле, но душа не умирает, – она вечна, Гасан! Ты понимаешь меня?

– Ильхам, ты так красиво говоришь! Возможно, я многое не понял из того, что ты сказал, но я вижу – ты со мной искренен. Пусть Аллах поможет тебе в завтрашнем дне, и пусть тебе сопутствует удача, дружище!

Гасан, впечатлённый моим рассказом, тихо сидел у костра и о чём-то думал. Затем он встал, молча похлопал меня по плечу и ушёл в землянку.

Я остался у костра один. Его напутствие на завтра меня вдохновило, я задумался над тем, что Гасан сказал мне. Он произнес слово «миссия». Не та ли это миссия, о которой мне говорил Нарс? Неужели она начнётся уже с завтрашнего утра, с этой загадочной горы?

Всю ночь я не мог заснуть, думая о предстоящем походе – пути в неизвестность. Кроме скал и тёмных туннелей я там ничего странного не увидел. Но моя интуиция и мой жизненный опыт подсказывали мне, что в пещере находится то, с чего мне необходимо начать.

Потушив костер, я ушёл в землянку и успел немного вздремнуть, прежде чем отправиться на разведку. Ближе к утру меня разбудил стук и вошедший в землянку Гасан.

– Командир, это я, Гасан! Уже четыре часа утра, мне кажется, самое время для похода в эту обитель. Два, три часа потребуется на подъём в гору, и к шести – семи ты будешь на месте. Есть одна новость: наш молодой боец Бахтияр не даёт мне покоя и просится с тобой.

Я ему объяснил, что это опасная затея и что он может погибнуть, но он упрям, как осёл. Твердит, что мы на войне, а не на курорте. Что делать с этим упрямцем?

– Если он так настаивает, то пусть составит мне компанию. Я и сам думал с собой взять одного из бойцов. В общем, я согласен!

– Ну, если ты согласен… Кстати, броневик твой уже готов и ждёт тебя у землянки. Бензобак заполнен, пулемёты заряжены. Всё готово, командир!

– Отлично, Гасан!

В немецкой офицерской форме я вышел из землянки и направился в сторону бронемашины. Там уже меня поджидал Бахтияр.

– Доброе утро, дядя Ильхам! Спасибо большое, что разрешили мне ехать с вами, – весело сказал он, вытирая зеркала машины.

– Какой он тебе дядя, ты что, на гражданке?! Товарищ командир! – проворчал Гасан и посмотрел на юношу сурово.

– Так точно, товарищ командир! Обещаю, что не подведу вас. Всё, что вы мне скажете, то есть прикажете, я буду выполнять беспрекословно. Я даже знаю несколько приёмов рукопашного боя, джиу-джитсу, самбо!

– Джиу-джитсу, говоришь… Это хорошо, что ты со спортом дружишь! А вот с этим железным конём, как, сможешь подружиться? – спросил я у парня, подмигнув Гасану.

– С автомобилем, с этим вот танком? – удивлённо воскликнул Бахтияр и посмотрел на броневик, а затем опять на меня.

– Что замолчал, боец, отвечай, когда с тобой разговаривает командир! – прикрикнул на парня Гасан.

– Ну, в такой машине мне не приходилось бывать, а вот на полуторке я один раз ездил. Я же в основном на тракторе, но думаю, что справлюсь!

– Это хорошо, что ты так уверен в себе, тогда садись за баранку, посмотрим, на что ты способен. – Бахтияр занял место водителя и включил зажигание. Я попрощался с бойцами, броневик тронулся в путь.

Бахтияр старательно вел машину, хотя иногда его подводила коробка передач, переключение скоростей пока давалось ему с трудом. Я опустил фуражку на переносицу и, прислонившись к боковой двери, притворился спящим.

Юноша посмотрел на меня в испуге, хотел окликнуть меня, но не решался это сделать и продолжил свою первую в жизни езду на большой машине. Через час Бахтияр уже улыбался и смело переключал скорости, объезжая скалистые перевалы.

– Ну что, юноша, научился вождению автомобиля? Продолжай в том же духе. Все мы когда-то начинали с нуля, сынок, так что нажимай смелее на газ!

– Товарищ командир, разрешите обратиться? – спросил Бахтияр, всматриваясь вперёд.

– Обращайтесь, боец Бахтияр, что у вас стряслось? – спросил я с некоторой иронией.

– А вот если нас остановит немецкий патруль, что мне делать, ведь я только в школе учил немецкий, да и то не очень…

– Как, что? Скажешь что-нибудь на азербайджанском языке, они поймут. Ты насчёт этого не беспокойся, немцы – народ толковый, они на разных языках общаются! И вот тебе на всякий случай бумага, протянешь первому же постовому, и скажешь что-нибудь.

– На немецком?

– Я же тебе только что сказал: на своем, родном – они тебя поймут.

– Вы, наверное, шутите, дядя Ильхам?

– Нет, не шучу! Больше того, это приказ: я тебе приказываю говорить с немцами на нашем языке! Ты обещал выполнять все мои поручения. А теперь ставишь под сомнения приказ командира? Смотри внимательно на дорогу. Видишь, впереди немецкий патруль. Так что, будь готов и делай всё так, как я тебе говорю.

Мы подъехали к шлагбауму, нас остановил постовой, и, видимо по привычке, направил крупнокалиберный пулемёт в нашу сторону.

– Документы! – строго приказал солдат и подошёл к окну водителя. Бахтияр вытащил из-за пазухи чистый лист бумаги и протянул постовому, говоря при этом на азербайджанском «Буюурун джанаб забид!»[1]

Немец посмотрел на бумагу, потом на Бахтияра и, проверив салон бронемашины, вскинул руку вверх, показывая своему товарищу, чтобы тот поднял шлагбаум.

– Всё нормально, пропусти их, Питер! – крикнул солдат и вернул нам чистый лист бумаги.

Бахтияр сильно нервничал и вспотел от волнения. Он включил мотор и быстро нажал на газ, чтобы скорей убраться с глаз охраны.

– Ну что, усвоил первый урок молодого бойца? Не нервничай, ты ведь теперь разведчик, а разведчики должны быть стойкими и хладнокровными. Видишь, какие немцы доброжелательные, и к тому же понимают наш язык.