Обычный день

– Большое спасибо, – смущенно произнес он.

– С днем рождения, всего самого доброго, – пожелала я, удивляясь, что когда-то сторонилась этого вежливого мальчика.

– Спасибо, мэм, – снова поблагодарил Джоуи и вернулся за стол, а я вернулась к хлебу и маслу.

Уилли пытался одновременно похлопать себя по затылку и почесать живот, а Барри пронзительно интересовался, где же мороженое.

Я убедила мужа выйти из кабинета, чтобы отнести в столовую торт для Лори, а сама взяла торт для Джоуи.

– С днем рождения! – запели гости. – С днем рождения, Лори и Джоуи!

– С днем рождения, – не в лад подпевал Барри, – счастья и мороженого!

Я ушла вместе с мужем в кабинет, не подозревая, что почти настало время для бросания в цель помидорами.

– Кто этот другой мальчик? – спросил муж.

– Малыш Джоуи. Он очень подружился со всеми, играет в бейсбол и…

– Тот самый, что разбил окно на почте?

– …и мисс Мур говорит, что он замечательно выполняет домашние задания, если его немного поощрить…

– Тот, что забросил кота Хенли в курятник?

– Ты бы сам растрогался до слез, если бы посмотрел, как он принимает подарки.

– Насколько мне известно, – сообщил муж, – если этот парень вздумает прогуляться по Плезант-стрит, то напорется на старину Мартина с дробовиком в руках.

– Да, конечно, – согласилась я, – если ты не веришь, что доброта и терпение…

– Ты столовое серебро-то пересчитай, – посоветовал муж.

Барри открыл дверь и заглянул в кабинет.

– Когда ужин? – уточнил он. – Приходите посмотреть на Лори в помидорах.

Позже, не обращая внимания на разбросанные помидоры, листья салата, хлебные крошки, нитки спагетти, обрывки бумаги, орехи, огрызки бечевок и перевернутые стулья, я стояла у задней двери с Лори и махала на прощанье уезжающим гостям.

– Большое спасибо за праздник, подарки и торт, – сказал Джоуи.

– На здоровье, – ответила я.

– Пока, Джоуи, – кивнул ему Лори. – Ну и ну! – добавил он, когда велосипед Джоуи отъехал подальше. – Ну и везет же Джоуи!

– Спасибо, что предупредил. Я бы сгорела со стыда, если бы мы ничего не знали и совсем не поздравили Джоуи.

– Ну да, а ты знаешь, что ему подарят? Сегодня вечером он едет с дядей на бега и будет ставить на все заезды. Везет же! – Я рассмеялась, а Лори удивленно на меня посмотрел. – Что смешного?

– Ничего, – ответила я. – Наверное, я просто «на кураже».

– Что?

– На кураже, – повторила я. – Только отцу не говори.

Лори целую минуту смотрел на меня, наконец безнадежно тряхнул головой и одобрительно похлопал по плечу.

– Улетный день рождения, – одобрил он. – Пошли, старушка, пора прибраться.

Джек-потрошитель

На углу у светофора мужчина помедлил и неторопливо пошел по улице, вглядываясь в обгонявших его прохожих. Было далеко за полночь, и город почти опустел. Заметив на тротуаре мертвую девушку, мужчина остановился. Она лежала у самой стены здания, в нескольких шагах от нее сияла вывеска бара, куда мужчина и направился, но вдруг развернулся и подошел к девушке.

Она была так пьяна, что, когда он попытался ее поднять, осела, не открывая глаз и уронив руки на тротуар. Мужчина встал, минуту смотрел на нее и снова направился к бару. Внутри было почти пусто, лишь у дальнего конца стойки смеялись и болтали с барменом трое или четверо моряков. Неподалеку от входа к барной стойке привалился еще один человек, и вошедший, оглядевшись, подошел к группе у дальней стены.

– Послушайте, – обратился он к морякам, – на улице лежит девушка.

Одинокий мужчина у стойки молча посмотрел на говорящего.

– Я ее видел, – настойчиво продолжал вошедший, – она там. Мне кажется, надо что-то предпринять. Ей нельзя оставаться на улице. – Мужчина у стойки по-прежнему молча слушал. – Ей вряд ли семнадцать исполнилось.

– В задней комнате есть телефон, – произнес одинокий мужчина. – Позвоните мэру.

Бармен направился к вошедшему, и с каждым шагом его улыбка таяла. Дойдя до другого конца стойки, он остановился с совершенно серьезным выражением лица.

– Послушайте, – снова сказал вошедший, – на улице лежит девушка лет шестнадцати-семнадцати. Надо бы занести ее внутрь.

– Позвоните мэру, – посоветовал мужчина у бара, – номер в телефонной книге.

– Я просто шел мимо, – пояснил вошедший, – а она там лежит.

– Знаю, – нарушил молчание бармен.

– Упомяните в разговоре мое имя, – продолжил мужчина у барной стойки. – Скажите, что я посоветовал позвонить.

– Я уложил ее поудобнее, – сказал бармен. – Сумочку пристроил с ней рядом. – Он мягко улыбнулся. – Надеюсь, вы ее не потревожили.

– Но ей нельзя просто лежать там, – чуть повысил голос вошедший. – Вы же не оставите ее на улице?

– Он меня вспомнит, – кивая, сообщил мужчина у стойки.

– Но девушке лет пятнадцать или шестнадцать! – воскликнул вошедший.

Упершись обеими руками в край барной стойки и склонившись к надоедливому клиенту, бармен проговорил уже тверже:

– Она может встать и пойти домой, когда пожелает. Никто не заставляет ее лежать на улице. Сама поднимется и уйдет.

– Он меня вспомнит, – повторил мужчина у барной стойки.

– Она заявляется сюда каждый вечер, чтобы напиться, – сообщил бармен. – Иногда я наливаю ей пива просто так, бесплатно, может, еще и комнату ей дать? – Он отклонился назад, и голос его зазвучал мягче. – Спит как сурок, верно? – Резко развернувшись, он зашагал к другому концу стойки. – Просто пьяница, – сказал он морякам.

Мужчина, говоривший с барменом, вернулся к двери, открыл ее, и, помедлив на пороге, вышел.

– Передай ему, что я сказал, – крикнул вслед мужчина у стойки.

Девушка лежала в той же позе: лицом на тротуаре, упершись коленями в стену. Сумочка валялась рядом. Мужчина взял ее и открыл. Денег внутри не оказалось, зато обнаружилась дешевая губная помада, ключ, расческа и маленькая записная книжка. Мужчина сложил обратно все, кроме записной книжки. Открыв ее, увидел на первой странице имя и адрес девушки. На следующих – целый список баров с адресами, а иногда и имена барменов. За первым шел другой список – на сей раз имена моряков. После каждого было указано название судна и дата, очевидно, дата последней швартовки в Нью-Йорке. Все записи были сделаны крупным детским почерком, некоторые – с ошибками. Между последних страниц хранилась фотография: девушка с двумя моряками по обе стороны. Все трое стояли очень близко, почти касаясь головами. Девушка на фото показалась мужчине довольной и совсем непривлекательной, сейчас, на земле, она выглядела почти симпатичной. Мужчина вложил фотографию в записную книжку, а записную книжку – в дамскую сумочку. С сумочкой в руках он вышел на угол и взмахом руки подозвал такси. Попросив шофера подождать, он вернулся за девушкой, взял ее на руки, усадил в машину и пристроился рядом. Девушка распласталась на сиденье, а мужчина съежился в углу, уступая ей место. Выслушав адрес, водитель взглянул на пассажира в зеркало над лобовым стеклом, пожал плечами, и машина тронулась.

Дом оказался в плохом районе, старом и грязном. Водитель, остановив машину, сообщил:

– Приехали, мистер. – Обернулся, бросил взгляд на пассажирку и с сомнением спросил: – Помощь нужна?

Мужчина за ноги выволок девушку из такси, поставил на тротуар, и, обхватив за талию, забросил себе на плечо. Придерживая ношу одной рукой, другой он вынул из кармана мелочь, расплатился с водителем, и, обхватив девушку за ноги, вошел в дом.

В коридоре светили газовые лампы, лестница была невероятно узкой и крутой. Мужчина постучал в первую дверь, сначала костяшками пальцев, а потом, помрачнев, каблуками девушкиных туфель, раскачивая ее ноги.

Откуда-то издалека, из глубины квартиры донесся женский голос:

– Кто там? – Наконец, дверь отворилась ровно настолько, чтобы в щель пролезла женская голова. В полутьме мужчина не смог разглядеть лица, но услышал, как женщина сказала: – Кто это? Роуз? Она живет на шестом этаже. Последняя квартира справа.

Дверь закрылась. Мужчина задумчиво посмотрел на ступеньки. В коридоре положить девушку было некуда, и, покрепче обхватив ее ноги, он пошел вверх по лестнице. На каждой площадке он останавливался, чтобы передохнуть, и, добравшись до шестого этажа, дышал тяжело, двигался медленно, с трудом переставляя ноги. Прислонившись на минуту к стене, он переложил девушку поудобнее и пошел к последней квартире справа. Там он опустил свою ношу на пол, открыл дамскую сумочку, вынул ключ и отпер им дверь. Внутри оказалось слишком темно, и мужчина зажег спичку, пытаясь осветить коридор. Он вошел в квартиру и, истратив три спички, обнаружил, наконец, свечу, которую зажег и поставил на комод в засохшую лужицу воска. В комнате уместились только узкая кровать и комод, на внутренней стороне двери болтались три крюка, на которых висели разорванное кимоно и пара грязных чулок. На комоде валялись шпильки и коробок спичек. Мужчина выдвинул четыре ящика комода – все они были пусты, кроме одного. В верхнем ящике он увидел консервный нож и две крышки от пивных бутылок. Оглядев комнату, мужчина вышел в коридор, приподнял девушку и, взяв ее подмышки, втащил внутрь. Он опустил ее на кровать и накрыл одеялом. Помедлив, вынул из сумочки записную книжку, отыскал в ней фотографию и положил в карман. Ключ он оставил на комоде, а сумочку рядом с ключом. Прежде чем задуть свечу, мужчина вынул нож. С гладкой костяной ручкой и длинным, невероятно острым лезвием.

Такси он поймал на углу, продиктовал водителю адрес где-то в районе восточных семидесятых улиц, и совсем скоро оказался дома. Выйдя из лифта, мужчина остановился на минуту, оглядел свои руки и ботинки и аккуратно снял с рукава прилипшую нитку. Отпер дверь в квартиру и тихо прошел в спальню. Когда он включил свет, жена заворочалась в постели и открыла глаза.

– Который час? – сонно пробормотала она.

– Поздно.

Он подошел к ней и поцеловал.

– Почему ты так долго? – спросила она.

– Зашел после заседания в бар, пропустить стаканчик.

Положив ключи на комод, он взглянул на фотографию жены в узкой пластиковой рамке. Достал из кармана фотографию девушки с моряками и на мгновение задумался. Взяв из тумбочки жены маникюрные ножницы с пластиковыми кольцами, он вырезал девушку, отделив моряков. Этот фрагмент он вставил в нижний угол рамки с большой фотографией и закурил сигарету. Некоторое время он молча стоял, глядя на фото.

– Ты идешь спать? – окликнула его жена.

– Нет, – ответил он. – Пожалуй, приму ванну.

Медовый месяц миссис Смит

(Вариант 1)

Войдя в бакалейную лавку, она сразу же поняла, что прервала своим появлением разговор о себе и своем муже. Бакалейщик, что-то доверительно шептавший покупателю, перегнувшись через прилавок, торопливо выпрямился и показал на нее быстрым взглядом. Все в магазине: и покупатели, и работники – тут же уставились на полки, витрины, на списки продуктов и в собственные корзины. Куда бы она ни взглянула, все старательно отводили глаза, а когда бакалейщик громко и четко ее приветствовал: «День добрый, миссис Смит», по залу прошелестел едва слышный вздох.

– Добрый день, – ответила миссис Смит.

– Что вам сегодня предложить? – нервно поглаживая прилавок, спросил бакалейщик. – Побольше еды на выходные?

Так он встречал всех или почти всех покупателей, даже совсем новых, вроде миссис Смит, однако сейчас его голос прозвучал с необычной теплотой, и от смущения бакалейщик закашлялся.

– Много не нужно, – ответила миссис Смит. – Мы с мужем, скорее всего, уедем на выходные.

И опять по магазину пронесся тихий долгий вздох. Она явственно ощутила, как люди подходят ближе, ловя каждое ее слово.

– Буханку хлеба, – сказала она. – Полпинты сливок. Маленькую баночку консервированного горошка.

Миссис Смит не отводила взгляда от списка, который составила дома, в своей квартире, перед самым выходом. Раньше, каких-то два или три дня назад, она, как и другие женщины, ходила вдоль бакалейных полок, теперь же, зная, что ее сторонятся, ограничиваясь острыми, искоса брошенными взглядами, просто стояла у прилавка и читала список бакалейщику. «Какие они все глупые», – подумала она и произнесла:

– Еще четверть фунта сливочного масла и три бараньи отбивные.

«Одну, – хотелось ей сказать им всем прямо в лицо, – одну баранью отбивную мне, а две – моему мужу. Моему мужу», – хотелось ей повторить, развернувшись и глядя им всем в лицо по очереди, потому что и старая дева тридцати восьми лет может встретить мужчину, который будет любить ее и защищать. «Хотя, – горестно вспомнила она, откуда им знать, как мы познакомились?»

– Может, кофе? – спросил бакалейщик. – Или чай?

– Фунт кофе, пожалуйста, – улыбнулась миссис Смит. – Я очень люблю кофе. Пила бы днями напролет, если бы могла себе позволить.

– Целый фунт? – пораженно уточнил продавец.

– Да, – она покрепче ухватилась за прилавок, чтобы не дрожать, и сообщила: – Мой муж не пьет кофе. А я – очень люблю.

И снова, хотя она уже была готова услышать вздох, тихий шелест прокатился по залу, и повисла выжидательная тишина. «Чего они все добиваются, – удивилась она, – хотят, чтобы я признала себя вдовой?» Мясник, услышавший ее заказ, молча прошагал через весь магазин и положил перед миссис Смит сверток с бараньими отбивными. Коротко взглянув на нее через плечо, он поспешил обратно к мясному прилавку.

– Это все, – сказала миссис Смит, и бакалейщик принялся яростно шелестеть бумажными пакетами, разворачивая их, чтобы упаковать заказ. «Одно из преимуществ заметных особ в том, – подумала миссис Смит, – что им никогда не приходится стоять в очереди. Я пришла позже всех, а между тем мои покупки уже…»

Бакалейщик вдруг склонился к ней через прилавок.

– Миссис Смит, – произнес он, – я понимаю, что, наверное, меня это не касается, однако у нас все и всё друг о друге знают и рано или поздно вам расскажут… – он беспомощно осекся в оглушающей тишине. – Кто-нибудь, расскажите ей! – попросил бакалейщик, – никто не издал ни звука и не двинулся с места.

Миссис Смит застенчиво рассмеялась.

– Не надо мне ни о чем рассказывать, – заявила она. – Я знаю, что веду хозяйство совсем недавно и наверняка наделала множество глупых ошибок. – Услышав знакомый вздох, она помедлила, но все же добавила: – Вы очень добры ко мне, и я всем благодарна за помощь.

– Ох ты господи, – выдохнул бакалейщик и, взмахнув рукой, повторил: – Ну, кто-нибудь?!

В ответ не раздалось ни звука.

– Что ж, большое спасибо, – смущенно проговорила миссис Смит.

Мимолетно улыбнувшись женщинам у полок, она подхватила сумку с покупками.

– Мы рассчитываем вернуться в понедельник, – сообщила она бакалейщику. – Желаю всем приятно провести выходные.

Он лишь уставился на нее, открыв рот, а миссис Смит пошла к выходу. Когда дверь за ней почти закрылась, в щель долетели слова: «И вы все молчите…» «Забавные они, – подумала миссис Смит, – в маленьких городках всегда осторожничают с чужаками. А я здесь для всех чужая, новое лицо, – радостно подумала она. Бывает же такое – прожить тридцать восемь лет и стать другим человеком. Миссис Чарльз Смит, – мысленно произнесла она. – Наверное, всех смущает некоторая моя безрассудность».

С таким отношением она встречалась и раньше. В сущности, она сама, Хелен Бертрам, первая удивилась и замерла, когда Чарльз Смит, нервно опустив глаза на рисовое печенье рядом с чайной чашкой произнес, едва не заикаясь:

– Скажите, а вы никогда не хотели… выйти замуж?

Тогда, наверное, на ее лице отразилось необычайное удивление, а потом, почти сразу, счастье, в которое ей верилось с трудом. «Хорошо, что он тогда на меня не смотрел, – подумала миссис Смит и едва не засмеялась. – Миссис Чарльз Смит». Она заметила, что стоит у витрины магазина женской одежды, и прохожие обязательно вообразят, что она с вожделением рассматривает ночные сорочки из черного кружева. «Боже мой, – подумала она, отступая от витрины и краснея. – Хоть бы меня никто не заметил. Только представьте: в моем возрасте…»

– Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, – сказал он ей в то золотистое утро две недели и три дня назад. – Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, если я обращусь к вам?

Она действительно сочла его невероятно дерзким и пришла в изумление, даже почти решилась закутаться в черную шаль и холодно удалиться, а потом вдруг, навсегда изменив свою жизнь, ответила с улыбкой:

– Нет, ничуть.

– Сегодня чудесный день, – продолжил он.

– Чудесный.

– И морской бриз очень освежает.

– Очень освежает.

В тот вечер за ужином в ресторанчике на пирсе он печально поведал ей о покойной жене, о доме, запертом и покинутом после пятнадцати лет семейной жизни, о добром нанимателе, который дал ему отпуск на месяц, чтобы справиться с горем.

– Иногда бывает так одиноко, – признался он, и она кивнула, сочувствуя и одновременно завидуя его жене, которая прожила с ним целых пятнадцать лет.

Она поведала ему об отце и долгих годах одиночества – с хозяйством справляется, но молодость не вернется, у нее хотя бы есть средства, полученные по страховке, и этого хватит, если жить скромно.

– По крайней мере, мне не придется искать… работу или что-то вроде того, – поделилась она с новым знакомым.

– Наверное, вам тоже очень одиноко, – сказал он и легко похлопал ее по руке.

Даже салфетки в том ресторанчике на пирсе пахли рыбой, а на столе перекатывались соленые крошки.

– Потому я с вами и заговорил. Понимаю, это очень дерзко, но мне показалось, что вам тоже одиноко.

– Мне очень приятно, – смущенно призналась она, – что вы заговорили со мной.

– Моя жена… моя бывшая жена, Дженет, она бы очень рассердилась. И я боялся, что и вы рассердитесь. Она бы встала и ушла.

Припоминая, как она сама едва не встала и не ушла, Хелен Бертрам, будущая миссис Чарльз Смит, тихо засмеялась и ответила:

– Я бы сказала, что это неразумно. Взрослые одинокие люди имеют полное право познакомиться.

А потом, три дня спустя, они вместе пили чай в китайской чайной, и он, застенчиво глядя на рисовое печенье спросил, не хотела бы она выйти замуж. И сейчас, входя в дверь многоквартирного дома, где они поселились, пока не будет готов их собственный дом, миссис Смит раздумывала, уже не раз за прошедшие несколько дней, как стремительно могут измениться жизни двоих людей, по совершенной случайности, из-за чудесной погоды и легкого морского бриза, сочувственного слова и такого неожиданного утешения, – хотя, и миссис Смит совестливо в том себе призналась, в последнее время ее уже не так терзало горе потери. Она с некоторой нежностью подумала о первой жене, почившей Дженет, и снова, как не раз за последние дни, мысленно пообещала ей, что мистер Смит будет не менее счастлив со второй женой, чем был с первой.

Мистер Смит снял небольшую квартиру на третьем этаже, и подниматься по лестнице, особенно с покупками, миссис Смит приходилось с трудом, ведь она не молодела. Остановившись отдохнуть на площадке второго этажа, она вспомнила, слишком поздно, что на втором этаже живет миссис Армстронг, которая уже выказывала повышенный интерес к установлению добрососедских отношений. Спускаясь по этой лестнице по дороге в магазин, миссис Смит очень быстро миновала дверь квартиры миссис Армстронг и только услышала, как она открылась за ее спиной. Вот и снова эта дверь распахнулась – на сей раз миссис Смит поймали с поличным.

– Это вы, миссис Смит?

– Добрый день, – кивнула миссис Смит, торопливо направляясь к ступенькам.

– Подождите, я с вами.

Щелкнул замок, и дверь в квартиру миссис Армстронг захлопнулась. Миссис Армстронг, тяжело дыша, почти пробежала по коридору к лестнице, где остановилась миссис Смит.

– Я уж думала, упустила вас, – выдохнула миссис Армстронг. – Все ждала, когда вы вернетесь. Где вы были? В магазине?

В руках миссис Смит держала сумку с продуктами, и потому ей оставалось лишь кивнуть и идти дальше, однако миссис Армстронг была решительно настроена не отставать.

– А я-то думала, вы уже и не вернетесь. Так Эду и сказала, что ни дня, ни единого дня молчать больше не стану, все вам скажу. Вы бы тоже так поступили, я знаю. Мы же самые близкие соседи, ближе никого нет.

Поднявшись следом за миссис Смит на третий этаж, миссис Армстронг, тяжело дыша и держась за бок, дожидалась, когда миссис Смит откроет дверь в квартиру, где они с мистером Смитом поселились, пока скромный дом мистера Смита не будет готов. Миссис Армстронг – первый посторонний человек, вознамерившийся войти в маленькую квартиру, и миссис Смит встревоженно осознала, что не так уж готова принимать гостей, ведь они почти не разобрали вещи и жили в ожидании скорого переезда в дом, а в квартире было пусто и неуютно.

– Мы не совсем еще обустроились, – извиняющимся тоном сказала миссис Смит, показывая на скудную мебель. – На самом деле, мы и пробудем-то здесь всего…

– Конечно, ах бедняжка, бедняжка. Он наверняка велел вам не разговаривать с соседями, да?

– Нет, – удивилась миссис Смит. – Я никогда не умела быстро заводить друзей, вот и…

– Ах бедняжка, бедняжка. Теперь все будет хорошо. Я так рада, так рада, что собралась с вами поговорить.

Миссис Смит поставила сумку с продуктами на кухонный стол и вернулась в гостиную. Повесила пальто в шкаф в коридоре, рядом с незнакомым плащом, который принадлежал мистеру Смиту, и даже, несмотря на присутствие миссис Армстронг, немного развеселилась при мысли, что делит шкаф с кем-то еще. Потом, когда она распакует все свои вещи в доме мистера Смита, у нее обязательно будет собственный шкаф, обитый кедровой древесиной, – мистер Смит рассказал, что раньше в нем хранила одежду первая миссис Смит.

Миссис Армстронг деловито прошла в кухню и принялась разбирать покупки.

– Совсем мало купили, – заметила она. – Может, выпьем кофе? Я могу сварить. Или он скоро вернется?

– Он будет только к ужину, – стараясь не отступать от дружеского тона, сообщила миссис Смит. – Спасибо, я с удовольствием выпью кофе. А продуктов я купила немного, потому что завтра мы уезжаем, надо проверить, как там в доме, ведь он долго пустовал.

«Ну вот, – подумала она, – я все и рассказала. Надеюсь, теперь мы сядем, выпьем кофе и спокойно поговорим о погоде, а потом она уйдет к себе».

– Уезжаете завтра? – Миссис Армстронг встревожилась и даже побледнела. – Завтра?

Она тяжело осела на кухонный стул и уставилась на хозяйку.

– У мистера Смита есть дом милях в пятнадцати от города. Он пустует уже несколько месяцев.

Миссис Смит вошла на кухню и села, раздумывая, каких еще подробностей ожидает от нее миссис Армстронг.

– Эту квартиру мы сняли всего на пару месяцев, чтобы привести в порядок дом за городом. В подвале…

– В подвале… – сдавленным шепотом повторила миссис Армстронг.

– В подвале нужно настелить новый пол. Мистер Смит займется полом, а я вымою окна и отчищу…

– Ах вы бедняжка, бедняжка, – вздохнула миссис Армстронг.

– Мне кажется, в вашем сочувствии я не нуждаюсь, миссис Армстронг, – миссис Смит добавила в голос резких ноток. Миссис Армстронг явно подразумевала критические замечания в адрес ее мужа, а миссис Смит видела обязанности жены вполне определенно, особенно жены человека, которого в последний момент спасла от печали и одиночества. – Мистер Смит уже был женат, но я едва ли могу вообразить, что его первая жена…

– Его первая жена… – повторила миссис Армстронг. – Конечно. Все шесть его жен.

– Что вы сказали?

– А вам не приходило в голову, почему все так удивляются, а некоторые даже собирались пойти в полицию, и пошли бы, если б полицейские были повежливее и не смотрели на нас, как на сумасшедших? Думаете здесь все слепые?

– Мне кажется, по соседству живут заботливые и добрые люди, и я очень благодарна…

– Об этом писали в газетах, – отчаянно проговорила миссис Армстронг. – Вы разве не знали?

– Я не читаю газет, миссис Армстронг. И с мистером Смитом у меня в этом отношении полное взаимопонимание, чему я весьма рада. Ни газет, ни радио, ни прочих…

– Надеюсь, – сурово произнесла миссис Армстронг, – надеюсь, вас не слишком ранит – о, только послушайте, что я несу! – надеюсь, вы сможете взглянуть на вырезку из газеты, которая у меня с собой. Или хотя бы на фотографию.

Миссис Смит, слегка развеселившись, бросила короткий взгляд на обрывки газеты, которые миссис Армстронг вынула из кармана фартука. «Сенсации, – подумала миссис Смит, – некоторые просто жить не могут без сенсаций».

– Очень интересно, – вежливо сказала миссис Смит.

– И как вам фотография? Никого не напоминает?

– Едва ли, миссис Армстронг. Фото моих знакомых в газетах не печатают.

– Ну-ну. – Миссис Армстронг откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула. – А знаете, что он сотворил, этот парень, про которого здесь пишут?