скачать книгу бесплатно
Необходимость посещения уборной зачастую является предвестником сердечного приступа. Слишком многие умирают именно таким образом.
Как и вот этот полный пожилой мужчина, что сидел перед ними в мрачном узком туалете убогой квартиры «Домовой ассоциации», с ее голыми светло-голубыми стенами и грязным нижним бельем, носками и рубашками, валявшимися на полу в каждой комнате. Повсюду воняло: к прогорклому, неприятному запаху примешивался самый худший запах в мире — разлагающегося человеческого тела. Жильца звали Ральф Микс, и именно на него, судя по всему, она сейчас смотрела с отвращением и печалью одновременно. Как и все умершие более двух дней назад, он походил скорее на восковую фигуру, нежели на человеческое существо. Она всегда находила полнейшую неподвижность трупа не только жуткой, но и странно любопытной.
Его грузное тело заклинило между стенами. На руках выступила темно-каштановая сыпь, лицо и все открытые участки тела покрылись багряными и зелеными пятнами разложения. Назойливые мясные мухи ползали по лицу, шее и рукам, с жужжанием кружили вокруг тела.
Складки плоти прикрывали лобок, образуя своего рода навес над половыми органами. Голова мужчины была лысой, с небольшими пучками волос по бокам, в правом ухе — слуховой аппарат, на приоткрывшихся губах застыло выражение удивления, отразившееся и в изумленном безжизненном взгляде. Будто смерть, вновь подумала Сьюзи неуважительно, не входила в список того, что ему предстояло сделать в тот день, и уж тем более не такая недостойная.
В скудно обставленной гостиной работал телевизор. Шло дневное ток-шоу, в котором — вот ведь ирония! — обсуждали тяжелую участь людей преклонного возраста.
Она огляделась в поисках чего-либо личного, но ни на одной из стен не обнаружила ни фотографий, ни картин. Увидела лишь полную окурков пепельницу, рядом с ней — зажигалку, пачку сигарет, банку пива и наполовину пустой высокий стакан. На полу, возле стопки газет «Дейли миррор», валялись старые журналы по садоводству.
Очевидно, Ральф Микс умер уже достаточно давно, и рядом с ним в тот момент никого не оказалось. Печальная, но обычная история в больших городах. Они находились на втором этаже малоэтажного дома. Но у Ральфа Микса не было друзей, никто из соседей не озаботился тем, чтобы проверить, все ли с ним в порядке, никому не показался необычным тот факт, что газет в его почтовом ящике с каждым днем становится все больше и больше. Лишь когда тело начало разлагаться и коридор заполнил зловонный запах, все вспомнили про старика Микса.
Вонь в коридоре была ерундой по сравнению с той, что стояла в квартире. Вонь и жужжание мух. Сьюзи затошнило, а ее коллега, констебль Дэйв Робертс, прикрыл нос рукой в перчатке.
Первым делом надлежало вызвать сержанта, который помог бы выяснить, была ли это естественная смерть или же она произошла при неких подозрительных обстоятельствах, что подразумевало выезд по данному адресу сотрудников отдела по расследованию преступлений и опечатывание квартиры. Затем вызвать парамедика, который удостоверил бы факт смерти. Абсолютно ненужная в данном случае юридическая формальность. Потом известить кого-то из службы коронера. И наконец, если бы было решено, что в судебной экспертизе нет никакой нужды, последовал бы звонок в морг Брайтона и Хоува, откуда бы приехали за телом.
Внезапные смерти — или G5, как указывалось в соответствующем формуляре, — относились к категории самых нелюбимых у оперативников вызовов. Но Сьюзи Холидей ничего против них не имела, даже находила их интересными. Этот стал пятнадцатым за те три года, что она провела в составе опергруппы.
Повернувшись к коллеге, который был на восемнадцать лет ее старше, она сказала:
— Тебя ничто здесь не смущает?
Робертс покачал головой, ощутив внезапную слабость.
— Не-а. — Он пожал плечами. — Разве что… вот подумал, что когда-нибудь такое может случиться и со мной.
Сьюзи усмехнулась:
— Тогда уж лучше постараться избежать старости. Старение, знаешь ли, в конечном счете убивает.
— Да, я предпочел бы умереть молодым и с надетыми штанами.
Она наградила его лукавой ухмылкой.
— А разве это не зависело бы от того, с кем ты был?
9
Когда бы Рой Грейс ни выходил из дому, он всегда был начеку. После более чем двадцати лет службы в полиции это давно стало второй натурой — оглядеться в поисках чего-либо необычного или неуместного. У его бывшей жены, Сэнди, эта привычка вызывала раздражение. Как-то раз, в свои первые дни в качестве детектива-констебля, заметив, как какой-то мужчина умыкнул дамскую сумочку, висевшую на спинке стула в переполненном пабе, он преследовал воришку примерно с милю через весь Брайтон, прежде чем сбил его с ног регбийным захватом и произвел арест. На этом их вечер закончился, так как следующие четыре часа ему пришлось регистрировать задержание и заполнять бумаги.
Зачастую, когда они с Сэнди выходили перекусить, стоило ей лишь заметить его блуждающий взгляд, как она била его ногой по лодыжке под ресторанным столиком и шептала: «Довольно, Грейс, прекрати!»
Но это было выше его сил. В любом публичном месте он мог расслабиться, лишь наверняка зная, что рядом нет откровенных злодеев и ничто не указывает на возможное происшествие. Сэнди даже шутила, что в то время, как другим женам приходится следить за тем, чтобы их мужья не строили глазки незнакомым женщинам, она вынуждена мириться с тем, что ее супруг пялится на брайтонских уголовников.
Но было одно, о чем Рой Грейс никогда не говорил жене, потому что не хотел ее беспокоить: как и все полицейские, он знал: всегда есть вероятность подвергнуться нападению со стороны возжелавшего поквитаться злодея. Большинство преступников воспринимали арест как должное — одни рассматривали его как часть игры; другие видели в нем нечто неизбежное; третьи успокаивались сразу же, как только на них надевали наручники. Но были и такие, кто мог затаить обиду.
Судьи традиционно носят парики отчасти еще и для того, чтобы изменить внешность и чтобы позднее их не могли узнать те, кого они отправили за решетку. У полицейских никогда не было подобной защиты. Но если бы она и была, для того, кто твердо вознамерился это сделать, выследить их не составило бы особого труда.
Прямо сейчас один такой субъект сидел в машине, припаркованной у антикварного магазина, специализировавшегося на каминах, напротив ворот симпатичной линейки таунхаусов в центре Брайтона.
Субъект имел зуб на определенного офицера полиции Суссекса — детектива-суперинтендента Роя Грейса.
Там, в третьем доме слева, у копа был ребенок. Ему удалось достать планы дома в плановом отделе, где они заполнялись пятнадцать лет вместе с заявкой на дом, после чего старый склад превратился в семь таунхаусов.
Ребенок, должно быть, спал в крошечной комнатенке, окна которой выходят на внутренний дворик.
Но больше всего мужчину в машине заинтересовало объявление агента по недвижимости — табличка, закрепленная на стене справа от кованых железных ворот, которая гласила: «ДОМ СДАЕТСЯ».
А забавно будет стать соседом Роя Грейса. И как удобно!
Он получит возможность наблюдать за каждым его шагом. И ждать удобного момента.
Неужто возвращаются счастливые деньки?
10
Спустя два часа после посещения квартиры Ральфа Микса Сьюзи Холидей и Дэйв Робертс вернулись к патрулированию брайтонских улиц. Сьюзи была за рулем. Ей нравилась эта работа. Она называла ее «охотой». «Охотиться» приходилось все то время, когда не требовалось выезжать на вызовы.
Дэйв, в свои сорок шесть лет, был одним из старейших констеблей подразделения. Оперативная работа считалась игрой молодых и временами, когда требовалось вмешиваться в домашние разборки, останавливать драки в пабах или же преследовать воров и грабителей, крайне затратной в плане физических усилий. Но он состоял в отряде быстрого реагирования уже двадцать лет и не проявлял интереса ни к продвижению по службе и бумажной работе, которую таковое подразумевало, ни к переходу в какой-либо другой отдел полиции.
Если бы кто-то спросил его, за что он любит эту работу, Дэйв ответил бы так: за то, что никогда не знаешь, что случится в ближайшие пять минут. За это и за возможность погонять по городу с включенными сиренами, в чем, по признанию практически каждого офицера, обладавшего разрешением на ведение преследования, заключалось величайшее удовольствие данной работы.
Они ехали по Норт-стрит по направлению к Часовой башне, одному из наиболее высоких городских сооружений. Вглядываясь в лица людей, идущих по мостовым по обе стороны от дороги, выявляя в толпе возможных преступников. И все время прислушиваясь к закрепленным на предплечьях рациям. Ожидая следующего вызова из диспетчерской.
Стоял чудесный августовский день, время близилось к полудню. Начавшаяся в семь утра, смена должна была продлиться до четырех часов дня. Пока что они успели съездить на Брайтонский ипподром, где слышали выстрелы, — там, как оказалось, какой-то мужчина отстреливал кроликов. Затем, промчавшись через весь город, зафиксировали столкновение мотороллера с грузовиком, к счастью менее серьезное, чем можно было решить по звонку диспетчера. Потом последовал выезд на дом к женщине, просившей о помощи, — этот обернулся обычной ссорой с ребенком. Затем был мертвяк, Ральф Микс.
Последние полчаса прошли спокойно. Они уже подумывали о возвращении в полицейский участок на Джон-стрит, где можно было перекусить бутербродами, немного передохнуть и заполнить бумаги на Микса.
— Какие планы на уик-энд? — поинтересовался Дэйв Робертс у Сьюзи.
Они давно уже работали в паре и неплохо уживались вместе.
— Схожу с Джеймсом на футбол. А ты?
— В субботу Максу исполняется пятнадцать, — ответил он. — Мы с Мэрилин свозим его с парочкой друзей на пирс, в Палм-Корт. Там лучшая рыба и картофель фри во всем Брайтоне!
— Тиффани тоже поедет?
Тиффани была его дочерью-подростком.
Он уже собирался ответить, когда, затрещав, ожили рации.
— Чарли-Ромео-ноль-три?
— Чарли-Ромео-ноль-три на связи, — отозвался Дэйв.
— Чарли-Ромео-ноль-три, нам поступил звонок от мужчины, который обычно ежедневно общается по телефону со своей старшей сестрой. Он не может до нее дозвониться вот уже два дня и сильно беспокоится. Его сейчас нет в стране, иначе заехал бы проверить, все ли с ней в порядке, сам. Ее зовут Эйлин Макуиртер. Адрес следующий: Брайтон, Уитдин-Роуд, сто сорок шесть. Пожалуйста, займитесь этим. Второй уровень.
Все звонки из диспетчерской классифицировались по уровням — от первого до четвертого. «Первый уровень» предполагал немедленное реагирование, с нормативным временем пятнадцать минут. «Второй уровень» означал быстрое реагирование, с нормативным временем до одного часа, «третий уровень» — плановый выезд в течение нескольких дней, по предварительной договоренности. «Четвертый уровень» не влек за собой обязательного присутствия полиции — проблема обсуждалась по телефону.
— Это Чарли-Ромео-ноль-три. Уже выезжаем. — Произведя быстрый подсчет, Дэйв Робертс добавил: — Будем на месте через пятнадцать минут.
Они переглянулись. Мертвяков не было уже несколько недель, вплоть до этого утра. Один их коллега пошутил, что они, мертвяки, словно автобусы. Ждешь-ждешь, а потом сразу два подтягиваются.
11
Сара Кортни беспокойно поерзала в синем откидном кресле. Пугали не игла и не боль, но целая куча всякой всячины. В том числе и тот факт, что через две недели ей стукнет сорок, а этой специфической вехе сопутствует, как известно, много чего нежелательного. Вроде морщин, которых становится все больше и больше, или начинающей проступать седины. Ее карьера ведущей новостей на местном канале постоянно находилась под угрозой со стороны более молодых, более свежих лиц.
Но больше всего ее пугал муж, Лукас. С каждым днем все больше и больше. Он терял способность здраво оценивать ситуацию и во всем, начиная от множащихся игорных долгов до приступов импотенции (не последнюю роль в этом играло пьянство) и гнева, винил ее. Одной из постоянных мишеней его ярости была ее неспособность, после восьми лет непрерывных попыток, включая четыре ЭКО, забеременеть. У нее был сын от предыдущего брака, но отношения с отчимом у него, мягко говоря, не сложились; с ней самой, впрочем, тоже. Ссоры и ругань были отнюдь не редкостью в их доме.
Ройс Ревсон стоял в своей маленькой стерильной клинике, рядом с блоком технического оборудования, изучая отобразившуюся на дисплее массу зеленовато-голубых символов. В свои без малого пятьдесят шесть он выглядел максимум лет на сорок пять. Приземистый, энергичный, буквально излучавший обаяние мужчина с короткими, черными как смоль волосами, он был в лиловой рубашке с короткими рукавами, «университетском» галстуке в полоску, черных брюках и синих хирургических перчатках. На лбу — инфракрасный окуляр. Отвернувшись от аппарата, врач наградил пациентку лучезарно-победоносной ребяческой улыбкой, преисполненной воодушевления и уверенности человека, выполняющего некую важную миссию.
И он в самом деле выполнял миссию — отвращал от женщин (а зачастую — и от мужчин) все ужасы старения при помощи химических веществ косметического назначения. Как и в случае с женщиной, что полулежала сейчас в синем откидном кресле, — темноволосой красавицей в черной блузке, черных легинсах и черных замшевых сандалиях с крупными пряжками.
Ее муж, как она, по примеру многих из его пациентов, призналась Ревсону, часто поднимал на нее руку. Один из ведущих городских антикваров, он отличался раздражительным нравом, который в последнее время заметно ухудшился ввиду падения продаж — отчасти из-за финансового климата, но в значительно большей мере из-за новых тенденций моды. Теперь люди желали, чтобы их дома выглядели по-современному.
Почему Сара не бросила этого мерзавца, оставалось загадкой, повторяемой — Ройс Ревсон знал это по собственному опыту — женщинами раз за разом. Он надеялся, что сумеет помочь ей поддерживать привлекательный вид, чтобы, когда наконец дело все же дойдет до развода, она смогла бы обратить на себя внимание другого и, как он надеялся, по-доброму расположенного к ней мужчины. Быть может, даже его самого? Но он отгонял от себя эту мысль еще прежде, чем она закрадывалась в голову. Крутить шуры-муры с пациентками — не вариант. Как бы заманчиво это ни выглядело. А Сара Кортни была женщиной действительно очень привлекательной.
В отличие от некоторых его клиенток, составлявших большой процент богатых и избалованных городских стерв, Сара была на удивление милой и доброжелательной особой. На протяжении тех двух лет, что она была его пациенткой, ему неплохо удавалось сохранять ее молодой и красивой — благодаря ботоксу, коллагену и лазерной фотокоагуляции время от времени проявлявшихся на щеках красных прожилок.
Заручиться доверием клиента, конечно, в немалой степени помогало то, что Ройс и сам пережил значительное количество нехирургических вмешательств. Как и несколько хирургических операций, о которых он предпочитал не упоминать, вроде разглаживания складок на шее и поднятия обвисших век. Он ненавидел то, что сам называл «тиранией старения», и посвятил большую часть своей жизни если не остановке или обращению вспять этого процесса, то по крайней мере минимизации его разрушительных последствий.
— Вы выглядите очень загоревшей, Сара, — сказал он.
— Я только что вернулась из Дубая.
— Отпуск?
Она кивнула.
— С мужем?
— Нет, с подругой — летаем туда каждый год. Мне в Эмиратах очень нравится. Произвожу там ежегодный шопинг.
Вот и хорошо — хоть немного побыла вдали от этого чудовища. Он заметил блестящие часы «Картье танк» на ее запястье.
— Новые?
Она улыбнулась:
— Да, приобрела там. Пару лет назад наткнулась на один небольшой ювелирный магазинчик, в котором делают действительно высококачественные копии — не то что весь этот хлам. Его хозяин — первоклассный мастер, всего за несколько дней изготовит для вас что угодно по любому образцу.
— Моя жена давно мечтает об одном из этих браслетов от Картье, — сказал он и нахмурился. — Теннисные — так, кажется, они называются? Стоят целое состояние.
— Уверена, он мог бы изготовить такой для вас, и она ни за что бы не заметила разницы.
— А это законно?
Она пожала плечами.
— Я могу дать вам адрес его электронной почты. Пошлете ему фотографию того, что хотите, и он назначит свою цену.
— Хм, спасибо, возможно, я так и сделаю. — Опустив на глаза защитные очки, он принял иглу для подкожных инъекций от одной из двух ассистенток, одетых в одинаковые темно-синие блузки, и направился к пациентке по вымощенному серой и белой плиткой полу. — Ну что, готовы?
Сара кивнула. Она знала, что будет больно. Но боль была малой ценой за ту новую форму, которую должны были приобрести ее губы. «Без боли нет побед» — гласила одна из ее любимых поговорок. Ее-то она мысленно и повторяла сейчас.
Ройс ввел иглу под верхнюю губу.
Она поморщилась.
— Все в порядке? — спросил он.
Да, ответила она глазами. Без боли нет побед… Без боли нет побед… Без боли нет побед… Она безостановочно, беззвучно повторяла это, как мантру.
Он уверенно обработал сначала верхнюю, затем нижнюю губу.
— Пару дней будет похоже на аллергическую реакцию, затем все пройдет.
— Мне на телевидение только в среду.
— К тому времени вы будете выглядеть просто прекрасно.
— Вы так думаете?
— А разве обычно вы выглядите не так?
— Точно.
Ревсон улыбнулся. Конечно, только благодаря таким вот клиентам он и сделался состоятельным человеком, но деньги никогда не служили для него мотивом. Каждый раз, когда красивая женщина вроде Сары Кортни вставала с кушетки с улыбкой на лице, он готов был торжествующе вскинуть руку вверх, показывая два расставленных пальца — знак виктории, победы — этому жестокому садисту, богу старения.
12
Уитдин-Роуд находилась в одном из самых престижных городских районов. Уединенные дома располагались далеко за высокими стенами или живыми изгородями из деревьев и кустарников на тихой, извилистой, утопающей в зелени улице. Сьюзи Холидей медленно вела машину, пока Дэйв Робертс выискивал нужный дом. Четные шли по правой от них стороне улицы.
— Здесь! — сказал он.
Она миновала старые деревянные ворота, явно нуждавшиеся в починке, и покатила по петляющей, в рытвинах, посыпанной щебнем подъездной аллее. Справа росли кусты рододендронов, слева, за садом с декоративными каменными горками и лужайкой, виднелся оштукатуренный под камень фасад большого эдвардианского дома, с ложнотюдоровскими чертами, витражными окнами и высокими фронтонами. Высоко на стене была закреплена коробка тревожной сигнализации фирмы «ЛэнГард». В конце аллеи, позади особняка, напротив двух полуразвалившихся гаражей, располагался внутренний дворик. Сьюзи заглушила мотор, и они вышли. Изгородь справа (из-за росших перед ней высоких деревьев соседний дом совсем не было видно) пребывала в запущенном состоянии, в отличие от террасных лужаек — в воздухе и сейчас еще стоял приятный запах свежескошенной травы и подстриженных роз. Отсюда открывался чудесный вид: от долины, где по меловой насыпи пробегала железнодорожная линия, соединяющая Брайтон с Лондоном, до домов в дальнем конце Уитдин-Роуд и Патчем и игровых площадок Варндинской школы.
Подойдя ближе, они увидели, что в ремонте нуждается и сам дом: стены требовали новой покраски, кое-где обвалилась штукатурка, вокруг оконных рам отшелушилась краска, — словом, все указывало на то, что в доме живет человек пожилой. На небольшом прямоугольнике лужайки, ограниченной штамбовыми розами, в купальне для птиц резвился дрозд.
— Грешно не ухаживать за таким красивым местом, — заметил Дэйв Робертс.
Сьюзи Холидей кивнула и огляделась, думая о том, как бы понравилось здесь ее собаке, и прикидывая, во сколько миллионов могло бы обойтись это владение, даже в его нынешнем состоянии.
По дорожке они направились к парадному входу, заглядывая в каждое из окон, мимо которых проходили, в поисках каких-либо признаков жизни. Миновав сад, в котором росли благоухающие розы (он тоже нуждался в заботе), они очутились у широкого, выложенного плиткой крыльца. Из почтового ящика торчали скрученные в рулон «Дейли телеграф» и «Аргус». Еще кое-какие газеты и несколько писем валялись прямо у двери. Не очень хороший знак.
Опустившись на колени, Сьюзи Холидей перебрала газеты, глядя на даты.
