скачать книгу бесплатно
– Да, – подтвердил капитан. – Так тому и быть.
Кожа у Бритта Джонсона была цвета кожаного седла, но сейчас казалась бледнее, чем обычно, так как дождливая зима на несколько месяцев спрятала солнце за тучи. Он сунул руку в карман поношенного плаща и достал деньги. На ладони тускло блеснула испанская монета в восемь эскудо, отлитая из золота двадцати двух карат, с четким, нестертым ребром. Очень серьезные деньги: с тех пор, как финансовое положение штата Техас обрушилось, а новости и наличность стали большой редкостью, люди радовались пяти- и десятицентовым монеткам. Особенно тяжелая ситуация сложилась здесь, в Северном Техасе, на берегах Ред-ривер, по соседству с индейской территорией.
– Семья прислала деньги агенту Хэммонду. Родителей девочки звали Ян и Грета Леонбергер. Кайова убили их тогда же, когда похитили дочь. Возьмите. И берегите девочку.
В этот момент та, о судьбе которой шла речь, спряталась между тюками и ящиками и натянула на голову одеяло. Бедняжка очень устала от пристальных взглядов.
– Пусть остается здесь на ночь, – решил Бритт. – Все равно идти ей некуда и оружие добыть негде. – Он взял лампу и напоследок повторил: – Будьте по-настоящему осторожны.
Глава 2
Сердобольные женщины из города УичитоФолс дали сиротке поношенное платье в желтую и синюю полоску, застиранное белье, шерстяные чулки, ночную рубашку с кружевами у ворота и более-менее подходящие по размеру башмаки, однако справиться с Джоанной так и не смогли. Применять силу к маленькой худенькой девочке со шрамами на руках и взглядом фарфоровой куклы никому не хотелось. Не хотелось вступать в неравную борьбу с ребенком. К тому же у светловолосой дикарки обнаружились вши.
В конце концов капитану не осталось ничего другого, как отвести подопечную в заведение Лотти. Обитавшие там дамы легкого поведения отличались смелостью и почти мужской хваткой: не зря во время войны ездили в армейских обозах. Многие уже успели посидеть в тюрьме. Физическое насилие ни в малейшей степени их не смущало. Но даже этим энергичным особам потребовалось целых два часа, чтобы снять с маленькой упрямицы кожаное платье, засунуть ее в ванну и вымыть. Не ведая сомнений, одна из участниц процедуры выбросила в окно стеклянные бусы и платье с пришитыми к нему драгоценными лосиными зубами. Общими усилиями удалось вытащить перья из густо населенных насекомыми волос.
Заботливые девушки лили на многострадальную голову горячую воду из кувшина, старательно намыливали волосы и тело голубым мылом. Джоанна сопротивлялась. Для десяти лет она была очень худенькой, проворной, на редкость сильной и увертливой. В итоге все стены оказались забрызганы мыльной пеной. Ванна опрокинулась, вода хлынула на пол и сквозь щели протекла вниз, в гостиную, испортив потолок и обои на стенах. Сжавшись в комочек, девочка сидела на мокром полу и стеклянными глазами безучастно смотрела в пространство. Волосы облепили голову, как мокрая шерсть. После недолгой борьбы все-таки удалось надеть на нее белье, платье, чулки и башмаки.
Справившись с задачей, обитательницы дома терпимости с облегчением выставили подопечную за дверь. Мокрые чулки сразу съехали. Дождь уже настолько залил улицы, что в колеях образовались длинные узкие озера. Капитан Кидд сжал жесткую, как деревяшка, ладонь и повел Джоанну обратно в платную конюшню. Юбку девочка не приподняла – то ли оттого, что не знала, как это сделать, то ли оттого, что не догадывалась, что сделать это необходимо. Или просто не обратила внимания на лужи и грязь. Пока шли по улице, на подол платья налипло несколько пудов красной глины. Джоанна низко склонила голову. Капитан услышал сдавленные всхлипы и понял, что она с трудом сдерживает рыдания.
В конюшне удалось купить экипаж на рессорах. Капитан заплатил золотой испанской монетой и счел приобретение чрезвычайно удачным. Экипаж представлял собой экскурсионную повозку темно-зеленого цвета с золотой надписью на бортах: «Целебные воды восточных минеральных источников Техаса». Трудно сказать, каким образом он попал из Хьюстона в городок на Ред-ривер. Золотые буквы надежно хранили свою неведомую, так и оставшуюся нерассказанной историю. Внутри два ряда скамеек располагались таким образом, что по пути на целебные минеральные воды путешественники сидели напротив и смотрели друг на друга. Навес и боковые шторы крепились к специально предусмотренным шестам. Конструкция слабо защищала от непогоды, но выбора все равно не оставалось.
Капитан собирался продать экипаж в Кастровилле или Сан-Антонио – конечно, если все-таки удастся туда добраться. А пока предстоящее путешествие казалось роскошным: рессоры обещали сгладить неровности дороги и смягчить шум. Чалой вьючной кобыле было вполне по силам одной тащить коляску, так что гнедой верховой конь мог спокойно идти следом.
Таким образом, во время дальнего путешествия подопечная могла постоянно находиться под наблюдением. Капитан жалел, что не знает ее индейского имени, и собирался звать Джоанной, хотя понимал, что это бессмысленно: незнакомое слово значило для девочки ничуть не больше, чем Второзаконие.
Капитан Кидд переоделся в дорогу. Надел брюки из плотной синей саржи, двубортную рубашку навыпуск, дождевик и старую дорожную шляпу с неровными полями. Черный костюм и белую рубашку аккуратно сложил и убрал в саквояж, а парадную шляпу поместил в оловянную шляпную коробку. В шляпную банку, как говорят ковбои. Молодежи позволено одеваться небрежно, но если пожилой человек не соблюдает общепринятых правил, то выглядит бездомным бродягой, поэтому на каждом чтении капитан подавал пример аккуратности и респектабельности.
Он упаковал газеты, опасную бритву, мыло и кисточку, коробку с порохом, капсюлями и пыжами, а также пружинный шомпол. На полу «Целебных вод» сложил необходимые в дороге вещи: ружье, провизию (банки с маслом и вяленой говядиной, бекон, бочонок с мукой, фляги с питьевой водой), две овечьи шкуры, небольшую аптечку, фонарь и запасные свечи, маленькую походную печку. Сверху положил портфель с газетами и картой дорог Техаса, которой редко пользовался. И наконец, сапоги для верховой езды, седло и одеяла. Поднял девочку в коляску, жестами попросил никуда не уходить и отправился на поиски Бритта Джонсона.
Чернокожих перевозчиков он обнаружил перед большим универмагом. Деннис и Пейнт старались равномерно распределить груз в двух повозках. Сын Бритта оказался здесь же: мальчик работал быстро, умело и постоянно с тревогой поглядывал на отца. Сам Джонсон руководил погрузкой. Предстояло преодолеть горный перевал, а потому требовалось сложить товар таким образом, чтобы повозки не перевернулись. Крупные, сильные гнедые лошади уверенно двигались по крутым склонам как вверх, так и вниз. Превосходные лошади.
– Бритт, какие дороги открыты? – спросил капитан.
Бритт взобрался на козлы рядом с сыном. Деннис взял поводья второй повозки, где уже сидел Пейнт и с видимым удовольствием курил сигару. В бесцветный весенний мир Северного Техаса с его низким тревожным небом по-прежнему вторгался унылый дождь.
– Поезжайте по берегу Ред-ривер и дальше на восток, в сторону Спаниш-Форта, – посоветовал Бритт. – Говорят, там еще неокончательно затопило окрестности. А потом по юго-восточной дороге держите путь на Уэзерфорд и Даллас. Постарайтесь как можно раньше свернуть в сторону от Ред-ривер, потому что вода в реке все еще поднимается. А из Уэзерфорда и Далласа без труда попадете на южную дорогу и поедете дальше, на юг.
– Очень хорошо. Чрезвычайно признателен, – поблагодарил капитан. С грустью подумал о своем одиночестве, о скудной, убогой, тоскливой жизни, о каменноугольном газе и повторил: – На южную дорогу и оттуда дальше, на юг.
Бритт Джонсон сохранил военную выправку и внимательный взгляд человека, долгие месяцы прослужившего в вооруженном отряде. Он склонился на козлах и протянул руку.
– Позвольте взглянуть на ваш «слокум», сэр.
Капитан Кидд засунул ладонь за пазуху поношенной брезентовой куртки, достал револьвер и передал вперед рукояткой. С ладони капала вода.
Бритт осмотрел оружие и покачал головой.
– Капитан, такую игрушку я получил на Рождество в десять лет. Здесь даже нет стандартного заряда.
Бритт положил «слокум» на сиденье и достал свой «смит-вессон».
– Я перед вами в долгу за то, что согласились взять это чудовище. Какое еще оружие у вас есть?
– Двадцатый калибр. – Капитан Кидд постарался сдержать улыбку: оснащенный по последнему слову военной техники молодой человек заботился о немощном старике.
– Берегите правый бок.
– Я левша.
– Тем лучше.
Капитан Кидд обменялся с Бриттом крепким рукопожатием и пожелал счастливого пути. Две узкие длинные повозки были до отказа заполнены грузом. Сильные гнедые лошади напряглись, глубоко вздохнули и дружно потянули. Тормозные ленты поднялись с колодок, и колеса медленно – так что можно было рассмотреть каждую спицу – двинулись по густой красной грязи. Деннис высоким голосом прикрикнул на свою упряжку, а Бритт поднялся с козел, крепко сжимая поводья, и, не обращая внимания на дождь, произнес краткую ободряющую речь, причем обратился к каждой лошади лично, по имени. Вскоре обе повозки покатились со скоростью пешехода.
Капитан отвязал от шеста длинные поводья. Поначалу маленькая вьючная кобыла обиделась, закапризничала и попыталась освободиться от упряжи, которую не любила, но в конце концов успокоилась и покорно потянула повозку.
– Разве я не забочусь о тебе, Фэнси? – окликнул лошадку капитан. – Разве не кормлю досыта, не подковываю вовремя? Давай же, девочка, вези!
В дверях домов стояли невидимые наблюдатели и следили за началом путешествия. Некоторые качали головами при виде старика и обезумевшей от страха десятилетней девочки в заляпанном красной грязью платье с безнадежно испачканным подолом. Но были и другие, заинтересованные и даже жадные лица: среди них светловолосый человек в синем шейном платке, лениво выпускающий через нос облачка табачного дыма.
Бритт направил свои повозки на юг, по Чайлдресс-стрит, к реке Уичито, а капитан с девочкой поехали на восток, в сторону Спаниш-Форта. С колес полукруглыми арками летели брызги воды и раскисшей глины, так что вскоре зеленые борта экипажа покрылись грязными точками и разводами. Капитану и Джоанне предстояло добраться через Кросс-Тимберс в Спаниш-Форт, свернуть на юг, к Далласу, а оттуда проехать еще четыреста миль на юг, в раскаленный степной край Сан-Антонио с его огромными виргинскими дубами, неспешно текущими реками и такими же неспешными, задумчивыми людьми.
Блондин бросил окурок в лужу. Его сопровождали двое индейцев кэддо, покинувших земли своего племени, и за годы скитаний наживших множество неприятностей и получивших знания особого свойства: о том, что люди делают и говорят в обстоятельствах чрезвычайного принуждения. Знания малоприменимые в жизни, но оттого не менее ценные.
Глава 3
Свою стремительную военную карьеру капитан Кидд начал в ополчении штата Джорджия во время войны 1812–1815 годов, когда ему едва исполнилось шестнадцать. Отряд отправился на запад, чтобы под знаменами генерала и будущего президента США Эндрю Джексона принять участие в битве у излучины Хорсшу-Бенд в штате Алабама. В то время Джефферсон Кайл Кидд был всего лишь рядовым, который поднял руку во время избрания капитаном человека по имени Томпсон. Голосование проходило за день до похода, а избиратели сидели на сложенных штабелями рельсах в холмистой местности штата Джорджия. Собравшись в путь, приготовив провизию, оружие, боеприпасы и личные вещи, поймав пасущихся лошадей, участники ополчения поняли, что им необходимо срочно избрать новых офицеров. Военному отряду необходимы офицеры, ибо должны существовать люди, которым следует отвечать по уставу «Да, сэр» и «Нет, сэр», отдавать честь и всячески демонстрировать безусловное подчинение и дисциплину. Двое из выбранных в прошлом году офицеров не оправдали доверия, а трое переехали в штат Теннесси. Зачем нужны сержанты и капралы, участники ополчения не знали, а потому решили воздержаться от их избрания. Джефферсон Кайл Кидд родился и вырос в холмах Джорджии, а потому всю жизнь думал и говорил так, как думают и говорят в том краю, сохранив привычки и интонации юности. Да, тогда он поднял руку за Томпсона.
27 марта 1814 года, во время битвы у излучины Хорсшу-Бенд, Кидд получил ранение внешней части правого бедра, оставил на поле изрядный кусок собственной плоти и оросил землю Алабамы молодой, здоровой и горячей алой кровью. Под командованием Коффи ребята из Джорджии держали оборону к югу от излучины, а брустверы строили, разбирая на бревна хижины местных жителей. Поначалу Джефферсон даже не заметил, что ранен. Просто лежал рядом с двумя парнями из своего округа и стрелял поверх бруствера. В разрушенной хижине из очага выкатился большой мыловаренный котел. Индейцы племен крик и чокто палили из-за реки и постоянно попадали в этот котел, который гудел, словно колокол, мешая услышать, что капитан Томпсон ползет к укрытию.
Наконец Шерман Фостер крикнул:
– Джефф, Джефф, там капитан Томпсон!
Входившие в общину «Красные прутья» индейцы племени крик метко стреляли с противоположного берега Таллапусы, целясь в хижину, в мыловаренный котел и, как вскоре выяснилось, в Томпсона. В руках они держали всего лишь гладкоствольные мушкеты, однако огромные пули семьдесят второго калибра убивали не хуже нарезного оружия. Противоположный берег реки ощетинился стволами длиной с дышло. Джефферсон Кидд завернул в платок стрелковый механизм и положил кремневое ружье на песок. Скинул через голову ремень сделанной из рога пороховницы и дозатора пороха, снял патронный ящик и пополз спасать капитана. В конце марта горячее солнце Алабамы нещадно сушило и жгло все вокруг. Даже река напоминала расплавленный металл. Долины заполнял пороховой дым. О ветре не приходилось даже мечтать. Томпсон молчал. Зачем, черт возьми, ему понадобилось покинуть укрытие? Местность приобрела цвет бисквита, но с ядовитым желто-зеленым оттенком порохового дыма.
Кидд протиснулся между двумя косо лежавшими бревнами и потянулся к неподвижной руке Томпсона, но в этот момент песок вокруг взорвался множеством крохотных вулканов. Под прицельным огнем Кидд все-таки сумел схватить окровавленную руку в разорванном рукаве и втащить Томпсона в укрытие. Пришлось тянуть тяжелое неподвижное тело по разбитому зеркалу, настенному календарю и оловянным ложкам. Каблуки капитана зацепили календарь: по пути март сменился апрелем, а потом и маем. Когда все-таки удалось доползти до бруствера, Томпсон уже умер. В поисках признаков жизни, которых не было, Джефферсон перевернул тело на спину и увидел, что пуля попала в выемку в основании шеи.
«– Где ты был весь день, сын мой Рэндалл?
– О, мама! Скорей приготовьте постель. Я так устал и хочу прилечь».
Эту песню Джефферсон слышал с детства, но только сейчас понял, что означают ее слова. Он разорвал на капитане Томпсоне китель, рубашку и впервые увидел, как вместе с кровью из человека вытекает жизнь.
– Ты ранен, – сказал Фостер. – Посмотри на себя! Ранен!
– Я? – Джефферсон Кайл Кидд, которому неделю назад исполнилось шестнадцать лет, лег в желтую грязь и взглянул на собственное тело. Увидел домотканые коричневые штаны, сапоги с квадратными носами, длинные худые ноги и красное пятно на внешней стороне правого бедра. Лоскут от штанов застрял в открытой ране.
– Со мной все в порядке, – ответил он спокойно. – Ничего страшного не случилось.
Потом с него сняли штаны, перевязали бедро и промежность. Было больно, неудобно и стыдно, но рана быстро зажила.
Сержантом его избрали потому, что поступило распоряжение избрать сержанта. Шерман стал лейтенантом, а Иезекия Питт заменил Томпсона в чине капитана. Так Джефферсон Кайл Кидд получил воинское звание, о котором ничего не знал.
После битвы он сидел в палатке с офицерами тридцать девятого пехотного полка, расспрашивал об обязанностях сержанта и составлял подробный список, потому что хотел служить хорошо и все делать правильно. Над ним смеялись: еще бы! В шестнадцать лет парень избран сержантом. Вот что значит ополчение. Особенно зло издевались над его речью. Все эти люди прибыли из штата Мэн и из Нью-Йорка, а потому говорили так, что Джефферсон ничего не понимал. Склонялся над листом бумаги, чтобы никто не заметил его растерянности, и мучительно пытался догадаться, о чем идет речь.
Сержант Кидд аккуратно записывал свои должностные обязанности, потому что для него в этом мире вес имела только письменная информация – начиная с донесений и разведывательных карт и заканчивая перечнем обязанностей клерка. Затем отряды ополчения штатов Джорджия и Теннесси вместе с регулярными войсками выступили в Пенсаколу – притом что находились они в краю, который люди называли Алабамой, а правительство Соединенных Штатов именовало Территорией Миссисипи.
Отличившийся в битве у излучины Хорсшу-Бенд и уже достигший совершеннолетия сержант Кидд получил назначение в департамент военной полиции тридцать девятого полка. Там требовался высокий, сильный, простой парень. Путь в Пенсаколу оказался долгим. С холмов Алабамы отправились на юг. Пробирались через заросли меч-травы и огромные пространства веерной пальмы, опутанной колючими зелеными стеблями вьющихся растений, больно цеплявшихся за рану на бедре. Музыкант снова и снова играл на неутомимой губной гармонике «Камень все перемелет» и «Маленькие капли бренди», причем исключительно в тональности ре. В Пенсаколе сержанту Кидду поручили конвоировать заключенных. Эту работу он сразу возненавидел.
Пришлось изучить все методы допроса, расшифровать секретные коды, посредством которых британские пленники общались между собой, овладеть приемами захвата и удержания для подавления сопротивления. Кидд в совершенстве познал технику использования наручников и кандалов, а также постиг науку содержания заключенных в горячих песках Флоридского пролива. К счастью, через несколько месяцев ему удалось вырваться как из департамента начальника военной полиции, так и из лап старшего офицера и перевестись в курьерскую службу. Другими словами, стать связным.
Наконец-то он смог заниматься любимым делом: лично доставлять информацию по дикой южной территории – сообщения, приказы, карты, донесения. В отличие от военного флота, армия генерала Джексона не имела иных средств связи, помимо крепких ног курьеров. Капитан Кидд мог похвастаться ростом больше шести футов и мускулатурой бегуна. К тому же он обладал сильными легкими и отлично знал местность. Он родился и вырос в Болл-Граунде, штат Джорджия, возле Голубого хребта, так что с детства привык к дальним переходам и частым пробежкам.
В то время его густые, длинные темно-каштановые волосы были связаны в хвост, и ничто не доставляло Джеффу большего удовольствия, чем путешествия в одиночестве. Свободно и независимо, с сообщением в руке, он быстро шагал от одного подразделения к другому, доставляя ценную секретную информацию и нисколько не интересуясь содержимым пакета. Приходил в штат Теннесси, на дальние позиции регулярного войска генерала Джексона, солдаты которого носили форму со скрещенными на груди белыми перевязями, возле штабной палатки отдавал честь адъютанту, получал инструкции, прятал в сумку ответные сообщения и был таков.
Разве может быть что-то лучше вдохновляющей радости легкого движения? Он чувствовал себя развевающимся знаменем, на котором королевскими символами начертаны таинственные и оттого еще более ценные послания. Ему выдали выкованный из серебристого металла жетон курьерской службы. Джефферсон Кайл Кидд покрыл его жиром и присыпал пылью, чтобы знак отличия не блестел и не выдавал своего владельца во время долгого бега трусцой по холмам, пескам и прибрежным зарослям веерной пальмы. Еще его снабдили кремневым пистолетом, однако оружие оказалось тяжелым, а курок в форме буквы S постоянно за все цеплялся. Поэтому ради собственной безопасности Кидд разрядил пистолет и спрятал в ранец.
Увернувшись от артиллерийского и мушкетного огня в форте Бойер возле города Мобил, курьер снова пересек Джорджию и в кожаной сумке доставил корреспонденцию на остров Камберленд – пешком и верхом на маленьких флоридских лошадках, которых непосвященные неуважительно называют клячами. Два года пролетели в одиноких путешествиях по Джорджии и Алабаме. Однажды, устав, он уснул в большом ящике для золы возле хижины, а едва проснувшись, с ужасом понял, что забрел на захваченную британцами ферму. Пришлось сидеть в ящике до полудня, когда жара стала невыносимой и загнала всех в дом. Если бы его обнаружили, то без долгих разговоров и выяснений пристрелили бы на месте.
Эти два года капитан Кидд вспоминал с изумлением, как будто по воле судьбы получил свою настоящую жизнь и то предназначение, для которого был создан – неважно, насколько жизнь и предназначение выглядели странными и даже эксцентричными. Так что когда служба закончилась, ничуть не удивился. Как известно, хорошее не может длиться вечно.
Джефферсон Кайл Кидд хотел отправиться на запад, в испанские поселения, однако надо было содержать овдовевшую мать и младших сестер. Жениться без должного размышления он не собирался. Дважды размышлял слишком долго, так что предполагаемые невесты возвращали письма и выходили замуж за других. К тому времени, когда капитан Кидд закончил обучение и получил профессию печатника, мать умерла, а сестры устроили свою жизнь. После того как мексиканский генерал Санта-Ана захватил Сан-Антонио, сжег Трейвиса и его людей в крепости Аламо, а затем был разгромлен в битве при Сан-Хасинто, Джефферсон Кайл Кидд переехал в Техас.
Второй войной в судьбе капитана стала война президента Тейлора с Мексикой. К этому времени Кидду было уже почти пятьдесят лет, и он давно жил в Сан-Антонио, где наконец-то женился. Печатный станок Кидд установил на площади Лас-Ислас, также называемой Главной площадью, на первом этаже нового здания, принадлежавшего адвокату Брэндхолму. Нашел шрифт, содержавший тильду, акут, а также перевернутые знаки – восклицательный и вопросительный. Выучил испанский язык, чтобы печатать любые объявления и плакаты. Много заказов поступало от прихода главного городского собора, а также от газеты Сан-Антонио, сенного рынка и салунов.
Разъезжая по Техасу с набитым газетами портфелем в седельной сумке, капитан Кидд часто предавался воспоминаниям об умершей жене, о первой встрече с Марией-Луизой Бетанкур-и-Реал. Именно тогда он понял, что воображение способно нарисовать вполне реальный образ. А что касается знакомства, то оказалось, что с восхищением посмотреть издалека и встретиться лично – совсем не одно и то же. Девушка была из старинной испанской семьи, поэтому для официального представления требовалось соблюдать определенные формальности. В человеческом сознании существует действующий независимо от воли механизм повторения. Воспоминания об утрате вызывали ощущение пустоты, – невосполнимой пустоты. Капитан решил, что нельзя позволять себе роскошь возвращения в счастливое прошлое, однако прошлое снова и снова привлекало и затягивало. Юная Мария бежала по улице Соледад вслед за молочником и его пегой лошадкой. Молочника звали Поликарпо, и он почему-то прошел мимо дома ее семьи и не остановился.
– Поли! Поли! – кричала девушка, теряя на бегу туфлю. Глаза были серыми, цвета дождя, а волосы кудрявыми. Семейный дом Бетанкуров представлял собой большой casa de due?a[1 - Господский особняк (исп.).] на пересечении улиц Соледад и Долороса. Иными словами, на перекрестке Одиночества и Печали.
Капитан вышел из своей типографии, схватил лошадку под уздцы и вежливо обратился к молочнику:
– Поликарпо, подожди, пожалуйста. Сеньорита хочет купить молока.
Против собственной воли он до сих пор вспоминал бисерный узор на ее поясе, легкую ладонь на своем рукаве, когда девушка оперлась, чтобы не упасть, засовывая в туфлю маленькую ножку, льющееся в кувшин теплое молоко. Молоко пахло так же, как пахли коровы, – хранило ванильный аромат цветков вербены, в изобилии растущей на берегу речки Каламарес. Но чаще всего он вспоминал серые глаза.
Так капитан Кидд стал женатым человеком и отцом двух дочерей. Он любил печатное дело, считал, что посылать в мир сообщения – занятие полезное и благородное. Независимо от содержания. Купил качественный типографский станок фирмы «Стэнхоп», а большие, высотой в девять футов окна просторной комнаты давали достаточно света, чтобы хорошо видеть шрифт и аккуратно набирать тексты. Когда началась Мексиканская война, капитан Кидд сразу понадобился армии – даже несмотря на солидный возраст. Ему поручили организовать передачу информации между отдельными подразделениями войска Тейлора и выдали ручной пресс, чтобы печатать текущие приказы. Прежде он никогда не видел такого маленького станка, а теперь ловко размножал распоряжения генерала Тейлора и отдавал капитану Уокеру из отряда техасских рейнджеров. Всадники Уокера галопом мчались из Порт-Изабель на берегу Мексиканского залива в расположение армии к северу от Матамороса, на реке Рио-Гранде. В один прекрасный день адъютант Тейлора предложил запустить наполненный горячим воздухом воздушный шар, чтобы изучить расположение войска Аристы и сбросить листовки, однако нашелся умный человек, объяснивший, что идея хороша лишь до первого меткого выстрела. Другие умные люди заметили, что большинство мексиканских солдат не умеют читать, поэтому усилия будут потрачены напрасно. Подполковник прекратил полемику. Нельзя недооценивать изобретательность американской армии.
Генерал Тейлор назначил Джефферсона капитаном Второго дивизиона, так что отныне ему предстояло координировать действия курьеров и получать все необходимые для работы средства: бумагу, чернила, лошадей. Служба во время войны 1812 года оправдывала присвоение звания, и впоследствии все неизменно называли Джефферсона Кайла Кидда капитаном.
В Ресака-де-ла-Пальма двенадцатифунтовое ядро мексиканской пушки прилетело в штабную палатку и разбило стол в трех футах от капитана Кидда. Масло из ламп огромными прозрачными пятнами расплескалось по брезентовым стенам. Щепка от стола вонзилась в шею майора.
– Воротник слишком тугой, – успел сказать он и потерял сознание, однако каким-то чудом выжил.
Капитан Кидд услышал, как солдаты армии Тейлора прорвали оборону Аристы, а потом увидел, как мародеры возвращаются с добычей: тащат столовое серебро мексиканского генерала, его письменный стол и знамена батальона Тампико. Какой смысл побеждать, если нельзя захватить трофеи? Главное военное правило: сокрушай и грабь.
В составе войска Тейлора капитан Кидд участвовал в битве при Буэна-Виста, высоко в горах над Монтерреем. Всю дорогу от Рио-Гранде стреляли и снайперы мексиканской армии, и апачи, так что с чьей пулей прилетит смерть, решал один лишь слепой жребий. Капитану Кидду выдали кремневое ружье «спрингфилд» образца 1830 года. К счастью, он отлично умел управляться с исторической реликвией. Лежа на дне повозки, целился в источники дыма и надеялся, что уничтожил не одного вражеского стрелка. Это было в середине февраля 1847 года. Высоко над мексиканским городом, сидя возле костра, дым от которого вертикально уходил в разреженный горный воздух, молодые солдаты просили рассказать о битве у излучины Хорсшу-Бенд. Хотели сравнить свою судьбу с судьбой отцов и понять, достойны ли носить звание верных сыновей. Хотели узнать, насколько тяжелы доставшиеся на их долю испытания, насколько хитры и храбры враги.
Техасские рейнджеры сидели, привалившись спинами к зарядным ящикам, и сосредоточенно слушали воспоминания ветерана. Это были доблестные воины – отчаянные и абсолютно бесстрашные. Мексиканцы их ненавидели и называли разбойниками; однако если бы смогли собрать столь же непобедимый и смертоносный кавалерийский отряд, то непременно бы это сделали. Но поскольку найти достаточное количество достойных всадников не удалось, все было так, как было.
Прежде капитан никогда не встречал таких заинтересованных, вдумчивых, умных солдат. Рейнджеры слушали внимательно, проявляя уважение к возрасту и опыту, поэтому холодными ночами, под мексиканскими звездами, он подробно рассказывал обо всем, что помнил. Или обо всем, что хотел рассказать. Объяснял, что индейцы племен крик и чокто стреляли из гладкоствольных мушкетов. Что ополченцы штата Джорджия вставали в строй со своими ружьями и пулями. Что по пути в Пенсаколу повозки увязали в песке по ступицы колес. Что его капитан был убит во второй день битвы, а сам он сумел выползти и затащить Томпсона за бруствер, однако уже мертвым. И тут же резко менял тему: говорил, что генерал Джексон отличался редким бесстрашием, а во время боя становился поистине одержимым. В воздухе повисал незаданный вопрос: «Вы были ранены?»
– Да, отвечал капитан Кидд. Ранение в бедро, но кость не задета. Сразу даже не понял, что произошло. У «Красных прутьев» закончились боеприпасы, и они стреляли из своих мушкетов чем попало. Думаю, что мне досталась ложка.
Капитан Кидд умолк. Колени брюк дымились от жара костра, а руки не отмывались от чернил. В то время он был вооружен новеньким «кольтом»; тяжелый револьвер оттягивал ремень. Техасские рейнджеры курили и уважительно молчали в тени своих шляп. Мягкие шелковистые бороды выдавали их возраст – все они были молоды, однако выглядели гораздо старше своих лет. Парни нуждались в совете мудрого, опытного воина.
– Можете получить ранение и не заметить. И ваш товарищ тоже. Поэтому заботьтесь друг о друге.
Рейнджеры кивали и задумчиво смотрели в костер, размышляя о том, что сражаются в странном краю против странной армии – формально организованной по европейскому образцу и принуждавшей босых солдат-метисов носить жесткие воротники. Их личным врагом был Хосе Мариано Мартин Буэнавентура Игнасио Непомучено Гарсиа де Ариста Нуэс – яростный республиканец, конфликтующий с собственными генералами. Мексиканская армия была разодрана на непримиримые группировки реакционных аристократов и либерально настроенных генералов.
Потом, совсем поздно, когда мескитовые поленья в костре медленно догорали, капитан Кидд подумал, что было бы полезно собрать интересные – нет, жизненно важные факты как из донесений разведки, так и из газет. Например, сведения о борьбе в высшем эшелоне мексиканской армии. Если бы люди получали известия из разных стран, то, возможно, не спешили бы хвататься за оружие. А если бы сам он смог собирать и распространять информацию со всех концов света, то в мире стало бы намного спокойнее. Капитан Кидд думал так вполне серьезно и лелеял мечту с сорока девяти до шестидесяти пяти лет.
Постепенно он пришел к выводу о том, что на самом деле людям нужна не только деловая и политическая информация. Не менее важны живые, красочные, занимательные истории о далеких таинственных краях. Сам же он, подобно бегуну-курьеру, пусть даже стоя на месте в грязном фартуке печатника, сможет рассказывать им эти истории. Тогда хотя бы ненадолго слушатели перенесутся в чудесные места, к целебным источникам.
Глава 4
Девочка шагала рядом с повозкой и пела:
– Ausay gya kii, gyao boi tol.
«Готовься к тяжкой зиме, готовься к суровым временам».
Шла босиком, уверенно ступая маленькими, твердыми, как дерево, ступнями. Как у всех не знающих обуви людей, большие пальцы на ногах смотрели точно вперед.
– Ausay gya kii, – пела она.
Казалось, дорога вела в запущенную, голодную местность. Вокруг, на склонах холмов, не бродили бизоны, не щебетали птицы. В этом краю не было народа кайова, не было мамы и отца. Она осталась совсем одна, стиснутая странной одеждой: платьем с узкой талией из ткани в синюю и желтую полоску, а еще какой-то непонятной вещью, должно быть, предназначенной для магических ритуалов. Словно крепко сжатый кулак или клетка, эта ужасная вещь стискивала сердце и мешала дышать.
Она шла, держась за оглоблю, и пела, потому что петь всегда лучше, чем плакать. Вокруг росли низкие кривые дубы долины Ред-ривер с почерневшими от бесконечных дождей ветками. Земля по обе стороны дороги раскинулась свободно, как будто радуясь освобождению из плена городов. Странно: зачем люди теснятся в городах? Девочка несла башмаки на шее, связав шнурками, и ступала по мягкой подстилке из влажных листьев. Она решила узнать, куда ее везут, а потом или сбежать, или уморить себя голодом. Зачем жить одной среди чужих людей, которые убили твоих близких, а теперь хотят убить тебя? Тот человек, который забрал ее у мамы, обещал отправить к родным и, кажется, не шутил.
Капитан Кидд сидел на козлах, подняв воротник плаща и надвинув на лоб старую широкополую шляпу. Мелкий дождик плохо скрашивал пейзаж, где главную роль играли кривые низкорослые дубы с причудливо изогнутыми ветками. Дорога то поднималась, то спускалась, повторяя холмистый ландшафт южного берега Ред-ривер. Гнедой верховой конь по имени Паша радостно трусил налегке, привязанный к металлическому кольцу. Не испытывая острой неприязни к упряжи, вьючная лошадь Фэнси бодро тянула повозку, однако с тоской поглядывала то в одну сторону, то в другую – туда, где вдоль дороги уже появились островки травы. Сейчас, в конце февраля, земля кое-где зазеленела. Слева вольно текла Ред-ривер – широкая бурная река с водой кирпичного цвета. Капитан натянул поводья, остановил повозку и знаком подозвал девочку. Та стояла, крепко держась за лошадиную гриву, и сосредоточенно следила за каждым его движением, но ближе не подходила.
– Вот, смотри, – заговорил капитан и достал «смит-вессон». Открыл магазин, вытряхнул патроны и показал, а потом быстрым движением руки вернул на место. – Это на случай опасности. – Он театрально осмотрелся, изобразил настороженность, а потом направил револьвер в сторону деревьев и притворился, что стреляет. Закончив представление, демонстративно положил оружие обратно на настил повозки, слева от себя.
Девочка не двигалась. Жили только глаза.
– И вот еще что. – Капитан вытащил старое ружье, открыл патронный ящик и достал пригоршню гильз. – В случае нападения этот абсолютно бесполезный запас хотя бы создаст много шума.
Девочка внимательно, озадаченно смотрела, как человек поднял ружье, и вдруг лицо прояснилось: она заметила, что револьвер и ружье он держит в левой руке. Капитан поводил дулом из стороны в сторону и прищурился, как будто целясь. Потом аккуратно убрал оружие на место и даже не улыбнулся, понимая, что в данном случае эмоции ничем не помогут. Девочка по-прежнему стояла, не шевелясь, словно окаменела. Высокий и худой, он продолжал сидеть на козлах и спокойно смотреть в упор – до тех пор, пока она вдруг не кивнула. Наверное, все поняла, но не пожелала признать, что в непредвиденных и неблагоприятных обстоятельствах может оказаться на одной с ним стороне.
Размышляя о странном поведении подопечной, капитан Кидд продолжил путь. Что сделало девочку такой необычной? Жесты и мимика белых людей абсолютно ей чужды. Их лица открыты и выразительны, а держатся они свободно и раскованно: совершают множество движений, часто опираются на различные предметы, кивают и качают головой. Упорное молчание и полная неподвижность Джоанны странным образом выключали ее из действительности. Она в полной мере освоила поведение индейцев, основной чертой которых всегда была статичность. Но ведь перед ним стояла десятилетняя девочка с волнистыми светло-русыми волосами, голубыми глазами и веснушками на лице.
– Ты, – произнес капитан и ткнул пальцем.
Девочка едва заметно вздрогнула, словно готовясь бежать. Распущенные светлые волосы качнулись легкой волной. Люди племени кайова никогда не показывали пальцем. Никогда. Только тыкали дулами ружей и палками шаманов, посылавших в тело врага ядовитых демонов. А больше никак и никогда. Но капитан этого не знал.
– Ты Джоанна, – медленно произнес он. – Джо-ан-на.
Чтобы лучше расслышать и понять, девочка слегка подалась вперед, однако так и не выпустила из руки гриву чалой кобылы. В катастрофической жизненной коллизии лошадь с острым характерным запахом и мощным телосложением оставалась единственным знакомым и нестрашным существом.
