скачать книгу бесплатно
– И двадцатого марта там жил?
– Жил, у меня и квитанция сохранилась, – ответил я и похолодел: именно двадцатого зарезали неизвестного мне мужика, и именно в этот день я досрочно выехал из гостиницы.
– А ну, покажи!
Я снова достал бумажник, небрежно улыбаясь, раскрыл его, достал квитанцию, вручил широким жестом. Шансов у меня не оставалось. Ни с того ни с сего выезжаю из оплаченной гостиницы, ночую на чердаках. И юридического образования не надо: все ясно.
– Оплачено по двадцать четвертое… В этот день ты и выехал, так?
– Так… – немнущимися губами ответил я.
– А двадцатого, около восемнадцати часов, ты где был? – продолжал загонять меня в угол милиционер.
– В номере.
– И никуда не выходил?
– Нет. Разве что в продуктовый магазин выскакивал.
– А что – буфеты не работали?..
– Там цены дорогие, – буркнул я. – А в чем вопрос?
– Да так, формальность, – ответил капитан. – Что-то вроде тестирования.
Больше он меня не задерживал. Я вышел, глубоко вздохнул. Морозный воздух опьянил меня. Я понял, что патрули, которые стреляли по мне, к счастью, разглядели толком лишь мой военный бушлат. А такие по Москве каждый третий бомж носит.
Я пожалел, что съехал из гостиницы. Может, судьба моя сложилась бы по-иному? Что-то надломилось во мне за эти последние месяцы. Рухнула держава, вслед за ней рассыпался гигант, которому не было равных в мире, – Комитет государственной безопасности. Откуда-то появилась масса пройдох, они вылезли на ключевые посты и готовы были снять штаны, лишь бы угодить американцам и прочим демократическим друзьям.
Я отказался служить там, где Россию назначают стратегическим противником…
Я ухожу в услужение мелким буржуям, буду охранять их дерьмовые магазины и ларьки с продуктами и иностранным товаром. Надеюсь, меня не попросят присягать на верность боссу.
– Где ты пропадал? – сурово встретил меня Саша, сверля нерусскими глазами.
Сегодня он был в кожаном пальто.
– В милиции.
От удивления Саша открыл рот.
– Какого черта ты там делал?
– Мне кажется, ты начинаешь хамить.
– Извини, – не очень любезно произнес он.
– Меня сдали мерзавцы, которые ошиваются возле гастронома. К сожалению, на те дерьмовые деньги, которые ты мне платишь, я не могу снять квартиру.
Саша неприязненно посмотрел на меня и сквозь зубы процедил:
– Ну что ж, в таком случае нам придется расстаться. – Насладившись эффектом (впрочем, я и виду не подал), он продолжил: – Я продаю тебя очень влиятельному человеку. Но если ты будешь много болтать и выражать свои дурацкие эмоции, тебя закопают.
– А ты не спросил моего желания?
– В данном случае оно ни к чему, – усмехнулся Саша и похлопал меня по плечу.
Я тоже его похлопал, а потом помог подняться с земли.
Итак, меня продали. Фирма находилась на одной из свежевосстановленных в названии улиц в центре. На стене висела бронзовая табличка: «Акционерное общество закрытого типа „ИМПЕРИЯ“.
Перед смотринами вертлявый молодой человек, которого я толком не разглядел, предупредил, что вопросы Вячеславу Викторовичу задавать нельзя. Все, что необходимо, сказал он, тебе объяснят. Надо только слушать и отвечать, когда спрашивает хозяин.
– Тем не менее у меня будут вопросы, – сказал я.
Вертлявый поморщился.
– Я тебя предупредил!
– Я тебя тоже…
Мой новый хозяин, Вячеслав Викторович, плотный человек в свободного покроя кремовом костюме, под которым скрывалось пузырчатое брюхо, выглядел лет на пятьдесят. На огромной его лысине доживали век черные волосы с проседью, кустистые брови выдавали жесткий характер. Разговаривал он негромко, но энергично, нажимая на глаголы. Несмотря на грузность, Вячеслав Викторович отличался непоседливостью, и молчаливые охранники в кожанках запоздало лавировали своими телами, угадывая каждое движение драгоценного туловища босса. Так его никто не называл, лишь я, и то мысленно.
Вячеслав Викторович стоял на алой ковровой дорожке и беседовал с миловидной женщиной лет сорока. Почти через равные промежутки он раскатисто хохотал, женщина вынужденно улыбалась.
Саша стоял рядом со мной и почему-то нервничал.
Наконец босс отпустил женщину и повернулся к нам. Саша побледнел.
– А, это ты, – сказал босс, как будто только что увидел Сашу. – В следующий раз объективной причиной станет запланированный переход в мир иной. Надеюсь, ты понимаешь меня, Альхен. Подселение сделаем по всем правилам.
Из этого монолога я ни черта не понял и стал внимательно следить за ушами моего бывшего хозяина. Интересное дело: сам бледный, а уши бордовые.
– А-а, это твой украинский пограничник? – спросил босс уже другим тоном и насмешливо глянул на меня снизу. – Совсем плохи дела у соседей…
– Меня уволили как политически неблагонадежного. За пророссийские настроения.
Он пригласил меня в кабинет, предложил сесть в фиолетовое кресло, я утонул в нем по самые уши. Босс прыгнул в кресло и стал еще выше.
Мне показалось, что хозяин нажал тайную кнопочку под столом.
Появилась миниатюрная блондинка с тугим хвостом на затылке и маленькими восковыми ушками. Глаза ее рассмотреть не успел. Она старалась быть подчеркнуто красивой.
– Две рюмки коньяку, – сказал Вячеслав Викторович.
Девушка едва заметно кивнула, вышла и через мгновение вернулась, будто поднос у нее стоял за дверью. Она поставила рюмки с жидкостью и скромно удалилась, с достоинством покачивая бедрами. „Это единственное, что ты можешь себе здесь позволить“, – подумал я.
– Вы Россию любите? – вдруг поинтересовался Вячеслав Викторович.
– Люблю, конечно, это моя родина… – Я пожал плечами.
Вячеслав Викторович неожиданно помрачнел.
– Пигментированная сволочь, дали ему в руки страну, государство… Деды и прадеды собирали Россию, каждый квадратный метр кровью поливали, все разбазарил за пять лет. Талант! Дебила посадить на руководство – и то меньше вреда было бы. Нет человека в Отечестве. Ждали долго молодого – получили сатану подкаблучную. Чем хуже – тем лучше. А эти последние – взялись исправить, проспали страну, а потом танками вылечить собрались. Я ведь знаю, как якобсоны и швондеры машинами водку свозили к Белому дому, последние деньги отдавали, чувствовали, что момент или – или. В мутной водичке, при любой власти, лишь бы урвать… Обдурили русского дурака. Купили на сладкое слово „свобода“. И вот теперь задача: куда эту свободу присобачить, чтобы не так грустно с ней было. Слава богу, хоть Путин порядок навел… – Давай! – Он порывисто схватил рюмку, мы чокнулись. – Ты думаешь, наверное, что я мошенник, хапуга, христопродавец, у которого вместо совести калькулятор? Ну, честно, так и думаешь?
– Я никак не думаю… – ответил я в растрепанных чувствах.
– Расскажи о себе, – потребовал он.
– Не знаю, что вы хотите услышать. Погранучилище, границы Союза, там и сям. Ничего интересного. Афганистан. Спецназ погранвойск. Украина… И конец фильма.
– Ты был в Афгане? – Глаза моего собеседника загорелись. – Значит, „афганец“… Это меняет дело. Уважаю ребят, которые побывали там. Честные, смелые… Те, кто видел смерть, очистили душу.
– Мы выходили последними, после генерала Громова.
– Я знаю, погранцы еще в двадцатых числах подчищали… Я был в Афгане в числе первых. Кабул… Кандагар… Гиришк… Джелалабад… Не был там? Городишко так себе, помойка двухэтажная, а какой дворец!
– Был, – ответил я. – Там овальный бассейн, как старинное зеркало.
– Совершенно верно, овальный! – обрадовался Вячеслав Викторович и мечтательно прикрыл глаза. – Король Захир-шах построил. Сказка тысяча первой ночи! Я там год был советником. Потом сложная лихорадка, потерял двадцать кило весу… Комиссовали. До сих пор Афган снится. У нас много ребят-„афганцев“. Я думаю, у нас тебе понравится. Система… – Он грустно заглянул мне в глаза и сказал: – И она уже сильней каждого из нас.
И тут я, как и обещал, задал вопрос:
– Ваша система питается человечиной?
– У тебя крепкие кулаки. Но это вовсе не значит, что ты можешь дожить до седых волос или, скажем, до облысения. Ты симпатичный малый. Но отныне ты должен быть внимательным.
Мне показалось, что его черные глаза прочитали мою душу. Несомненно, у этого человека была масса обаяния.
– У тебя конфликтов с правоохранительными органами не было? – вдруг спросил он.
– Были, – признался я неожиданно для себя и как на духу рассказал свою печальную историю.
Вячеслав Викторович внимательно выслушал меня, уточнил детали и успокоил:
– Не бойся, я в обиду тебя не дам. В конце концов, любому дураку ясно, что тебе не было резона убивать того бедолагу. Ведь так? Ты его раньше никогда не видел?
– Никогда.
– Подставили тебя, конечно, крупно. Ничего, в следующий раз будешь умнее. А кто они были?
– „Элкаэны“…
– Кто? – переспросил Вячеслав Викторович.
– Лица кавказской национальности.
– Понятно. Я думаю, у тебя будет возможность рассчитаться с ними.
В душе моей, граждане, поселилась тугая печаль. Я бы мог, конечно, удрать на первом же товарняке, но непомерное любопытство и отсутствие денег, которые, как я понял, в Москве не достанет только ленивый, остановило меня от этого шага. Сейчас вы подумаете, что я поступил весьма опрометчиво, и будете правы. Но пока я и вы этого, разумеется, не знаем.
– Ты будешь разъездным громилой, – сказал Вячеслав Викторович и, увидев, как у меня вытянулось лицо, пояснил: – Не переживай, никакой уголовщины. – Он кинул на край стола ключи. – Красный „жигуль“ во дворе, потом оформим доверенность.
Затем вертлявый отвел меня в кабинет шефа службы безопасности.
– Бастилин Юрий Иванович, – назвал себя огромный хмуролицый верзила. На верхней губе его белел тонкий шрам, а нос был приплюснутым, из чего я сделал вывод, что мой новый шеф занимался боксом.
– В пограничниках служил, офицер? – без предисловий начал он.
Я молча кивнул, пытаясь догадаться, чем занимался этот битюг в недавнем прошлом.
– Значит, о дисциплине понятие имеешь. Предупреждаю: будешь болтать лишнее, вести двойную игру, своевольничать – закончиться может весьма плачевно. – Бастилин открыл сейф, достал конверт, протянул мне: – Здесь деньги. Приоденься поприличней, не жмоться, должен быть красивым и умным. Это тебе не граница.
– А при чем тут граница?
– Я так сказал. Пойдешь, пропишешь глазки, перекантуешься эту ночь здесь, а сейчас свободен. Завтра к девяти утра в новом костюме – как штык. Вопросы есть?
Вопросов у меня не было. Вместо магазина я поехал на „Красногвардейскую“. Возле гастронома околачивались обормоты. Денег на пиво у них не было, поэтому глаза их заплыли похмельным салом.
Профессора я нашел в гастрономе. Он сидел у окна и оцепенело смотрел, как падает снег. Я шлепнул его по плечу, он обрадовался и сразу заметил перемены в моей судьбе, хотя я еще не приобрел себе нового прикида.
– Вижу, ты забираешься выше… Смотри поаккуратней. Твоя внутренняя аура вошла в соприкосновение с чем-то черным. Будь осторожным.
Я пообещал. Потом мы выпили пива, и я заставил профессора взять у меня немного денег. Он отказывался, потом согласился – в долг. Я забрал у Дарьи свою сумку и чемодан, и мы с грустью расстались, пообещав друг другу встретиться на следующей неделе.
В магазине „Руслан“ на Садовом кольце я купил себе синий костюм, который должен был выгодно оттенять мое пожелтевшее за последнее время лицо. Отметив в зеркале легкую небритость, я пожелал себе успеха и решил поужинать в ресторане. Свой выбор, вдруг заностальгировав, я остановил на „Тарасе Бульбе“…
У входа меня радушно встретил таджик в украинском национальном костюме, широченных шароварах и соломенной шляпе. Я ему сказал: „Салам алейкум!“ Но он, не поддавшись на провокацию, заученно ответил: „Здоровеньки булы!“
Я заказал у приветливой узбечки в вышитой украинской сорочке, с косой, уложенной колбаской на голове, борщ, „Немировку“ с перцем, половину утки, всякие закуски, селедку, холодец и жбан квасу. Сало тут давали бесплатно, в приложении к горилке.
„Почему они не боятся, что я сбегу, не отработав задатка?“ – подумал я о своих новых хозяевах. И тут мне показалось, что чей-то скользкий взгляд блуждает у меня за спиной. Я уронил коробок спичек и, наклонившись за ним, уселся другим боком. Возле входа стоял парень в сером костюме и равнодушно пускал кольца дыма к потолку. К нему вышла девушка, он взял ее под руку и провел к столику в противоположном углу зала. На меня они даже не посмотрели. „Чепуха“, – раздражаясь на свои страхи, подумал я… В зале сидели еще три кавказца, они безуспешно бомбардировали шампанским соседний столик, где томно болтали две юные блондинки. К бутылкам они не притрагивались, но и не отправляли обратно. Еще были иностранцы – пожилые и тихие туристы, озабоченные поиском экзотики.
И я, благословив себя (ибо никто другой это не сделал бы), стал предаваться чревоугодию, понимая, что вряд ли меня когда-нибудь еще занесет на Украину. Выпив бутылку „Немировки“, я перешел на чистейший украинский язык и затребовал „ще горилки та скоромных вареников“. Узбекская украинка растерялась, затеребила ленточки на головушке, ее монисто задребезжало, зазвенело, она растерянно развела руками. „Ее тезаурус не адекватен реципиенту“, – подумалось мне в этой ситуации. Кто не в курсе – эту лабуду на первом курсе журфака того же МГУ сообщают преподы на первой же лекции очумевшим от счастья поступления студентам. Это означает: „Не умничай там, где тебя не поймут“.
Вместо украинской узбечки появился тяжелый дядя, в европейском костюме, но с расшитой рубахой. На его лысой макушке мокро прилип оселедец – волосяной хвостик. Я понял, что это переводчик. Он устало вытер пот на макушке – о ужас! – оселедец оторвался. Я успел его подхватить уже у самого пола.
– Дякую! – без тени смущения сказал он и, ловко выхватив у меня оселедец, тут же пришлепнул его обратно на макушку. – Добрий вечир! У пана е бажання?
– Е бажання! Скоромных вареников хочу.
– Скоромных вареников? Будь ласка!
– А ще хочу, шоб воны до моего рта сами скакали, як жабы.
– Як Пузатому Пацюку на хуторе близ Диканьки?
– Ото саме.
