скачать книгу бесплатно
роща расступается зловеще.
– Не смотри туда, сомнамбула, -
говорит сновидцу волнорезчик,
вырезая дивную волну,
на воду красавицу бросая.
Едет новобранец на войну,
руку под подушку запуская…
Он проснётся через полчаса,
весь в земле, укушенный женою;
распахнёт потухшие глаза
и заденет даму за живое.
Аргумент
«Не грусти, – говорил мне молчальник –
без озвучки, но я понимал, –
всё потеряно, друг, изначально;
обезьяна ты или кайман,
альбатрос или чёрная мамба,
наступает такая пора –
не спасут ни хореи, ни ямбы,
ни везение, ни доктора.
Эту фундаментальную тему
разрешают посредством ножа,
но куда бы душа ни взлетела,
существует ли, парень, душа?»
В отдаленье корова мычала,
дым курился над древней избой.
Скалил жёлтые зубы молчальник,
а точнее, остатки зубов.
Я на камень замшелый уселся
(правда в том, что в ногах правды нет).
И вонзилось мне лезвие в сердце,
как последний его аргумент.
Веселящий газ
Ленинград
Человек начинается с левой ноги –
вот проснулся и с левой встаёт.
Под крылом не зелёное море тайги,
а тускнеющий мартовский лёд;
грязноватого снега развалины на
тротуарах, пивная, продмаг…
Человек упирается в стену, стена
упирается в длинный овраг.
Там тамбовские волки играют в снежки;
наигравшись, спешат на парад.
В серых лапах пунцовые держат флажки.
Из Тамбова идут в Ленинград.
Человек улыбается, машет волкам.
«Наконец-то! – кричит. – Молодцом!»
Удаляется в ванну, по жёлтым клыкам
водит щёткою, бреет лицо;
корчит зеркалу рожи (не может без рож),
а из зеркала смотрят враги.
Между тем просыпается город и тож
поднимается с левой ноги.
Гумилёвский трамвай по Приморской бежит,
в отсыревшие боты обут.
Улюлюкают дамам на Стачек бомжи.
А по Невскому волки идут.
Следствие
Детектив изучает улики:
пол-литровую банку черники,
перья чаек, какие-то злаки,
норку мыши, лукошко опят.
Нарезает круги, размышляя;
запирается, чтоб не мешали
в кабинете. Зелёной клешнёю
потирает опять и опять
подбородок массивный багровый.
Вспоминает родные дубравы
на планете Аркадия Нова,
в олимпийские кольца свернув
впечатляющий хвост. А в подвале
душегуб созерцает ладони,
на которых сверкают медали,
из которых одна за войну,
а вторая за что-то такое –
в двух словах не опишешь. Толкая
вагонетку с бобами какао,
запыхавшийся судмедэксперт
говорит в диктофон: «Вероятно,
мышь убита тупым долгопятом».
Долгопят поправляет: «Предметом».
«Не тупым», – возражает предмет.
* * *
Она стоит под деревом нагая.
На голове два синих попугая;
один продолговатый изумрудный,
другой же вообще не попугай.
А дерево то яблоня, то вишня -
само не понимает, как так вышло,
но ты его за это не ругай.
Тут есть, конечно, пара неувязок.
Она стоит одетая под вязом,
на ней крутые валенки и стразы,
а больше ничего. Ну а чего
ты ожидал, читатель или зритель?
Вы с ней сто лет под ивою стоите;
вам машет солнце костью лучевой,
поёт зюйд-вест, селена глазки строит,
тень ворона выклёвывает глаз.
