Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1961 год

Ещё один сосед, справа от Бати, по их улице «Медовой» – Женя. Он работал стоматологом. Купив старенький домик покойных родителей тёти Оли, он начал свою новостройку.

Отгрохал домище. Земли было мало, так он построил ещё один домик, расположив одну из его стен на уровне дедушкиного забора, загубив при этом Батину старую разросшуюся вишню. Но тогда Бати уже не было в живых, а мы, приезжая в Батин дом на короткое время, не стали ввязываться в дрязги по этому поводу…

Соседа слева я не помню. Но он был знаменит тем, что разводил нутрий. Они несколько раз у него убегали, и мы помогали их вылавливать в нашем саду.

На рынок, как это было в Каменец-Подольском, мы не ходили, т. к. рядом было два (Кооп) магазина. Один – овощной, другой – продуктовый. Было всё, что хочешь, так что не было необходимости ездить на рынки. Были на центральном рынке пару раз ради любопытства.

Уезжая из Бреста домой, мы каждый раз загружали машину прекрасной белорусской картошкой. Эта картошка славилась на весь Союз. В Белоруссии картошка является основным национальным кушаньем.

Есть в городе столовые, (бульбяные – от слова бульба, по-белорусски – картошка) в которых готовят только картофельные блюда.

Но самыми вкусными блюдами являются вареники с картошкой и драники. Ну, вареники едали, наверное все. Мы их любили кушать в знаменитой вареничной в центре Киева, куда заезжали пообедать по дороге в Каменец-Подольский. А вот драники пробовали далеко не все. Их надо уметь готовить.

Много позже, когда я часто ездила в командировки в разные города и республики, мы от ОКБА были с комиссией на приёмке программного обеспечения одной из подсистем ОАСУ-ХИМ в Минске, где нас угостили настоящими драниками

Женщины приготовили драники дома, завернули в телогрейку, и горячими доставили прямо на рабочий стол. Все бумаги сгребли в кучу. На стол кинули белорусские вышитые рушники. Поставили деревенские из обоженной глины тарелочки, в центр стола поставили большую миску с густой сметаной, в которой ложка стояла дыбом. Появилась Беловежская настойка, стопочки и, наконец – большая крынка, вернее глечик – горшок с драниками. Мы наложили в тарелки горкой сметану, затем брали руками из горшка драник, макали в сметану и заглатывали, давясь от восторга и размазывая сметану по всему рту, подбородку, носу. Необыкновенная вкуснота.

Я как-то раз попробовала приготовить драники дома, но у меня так вкусно не получилось. Для приготовления драников необходимо очищенный картофель натереть на мелкой тёрке, и немного посолить. Через несколько минут массу отжать, добавить муку, молоко, яйца, сахар, соль. Все тщательно перемешать, и выпекать блинчики – драники. На 6 порций потребуется: 600 грамм картофеля, полстакана молока, 6 столовых ложек муки, 1 яйцо, половину чайной ложки сахара, 2 столовых ложки растительного масла, соль. Но главное – особо вкусные драники получаются только из белорусской бульбы.

К Бате в гости один раз приезжали поездом мои родители. Вернулись они очень довольные. Мой отец с Батей пропустили, видимо, не одну рюмочку. А мама варила им свои фирменные щи. Варится большой кусок мяса на мозговой косточке, так, чтобы бульон был наваристым. Конечно, кладутся: морковка, лук, картошка, капуста. Всё в определенной последовательности. Например, если картошку положить после капусты, она может не провариться, т. к. капуста выделяет при варке кислоту, которая делает остальные овощи сыроватыми. Я, например, люблю класть помидоры кусочками, особенно, когда капуста молодая. А мама всегда проваривала помидоры, а потом их протирала, и прожаривала на сковородке, уваривая до густоты. Потом разводила готовую свежую томатную пасту бульоном, и выливала в щи. А главное, она в обязательном порядке обжаривала лучок, и в лук добавляла – пару столовых ложек муки.

Затем в щи запускалась горсть рубленого чеснока и укропа. Все это выключалось, закрывалось крышкой, и настаивалось…

В тарелку в щи добавлялась большая ложка сметаны. Интересно, что в холодильник большая кастрюля щей не влезала, и Батя оставлял её на терраске в коридоре на ночь. При этом он никогда не вынимал из кастрюли половник, и уверял, что именно эта хитрость помогает щам не прокиснуть.

Мама с папой с удовольствием вспоминали, как просыпаясь утром, они обнаруживали на столике рядом вазу со свежими фруктами. Особенно хороши были груши. Папа всегда удивлялся – "Зачем было рвать свежие, если не доели ещё вчерашние, ведь они начали портиться, и их скорее нужно есть"…

Это напоминало мне притчу. Смысл её тот же. Жил старик. У него был чудесный сад. Ежедневно он приходил и с сожалением видел на земле переспевшие плоды, начинавшие гнить. Ему жалко было их выбрасывать, он подбирал их, и ел. Лёжа на смертном одре, он высказал свое последнее желание – попросил принести ему сорванные с дерева плоды. Он съел их, и сказал: – "Какой же я был дурак! Всю жизнь я питался падалью. А те свежие фрукты, что я не срывал с дерева тоже падали на землю, и пропадали… А ведь, я мог их съесть, срывая свежими с дерева!"

Когда мы с Витей приезжали в Брест, мы там встречались с Женей, Витиным братом по отцу, и с его семьёй.

Женя родился в Берлине. Когда кончилась служба, Батя с новой женой (матерью Жени) и Женей обосновались в Бресте. Так что этот город и дом был его родимым, отчим домом.

Женя, ещё будучи мальчиком, потом студентом, позже курсантом и, наконец, офицером не раз приезжал к нам в Москву погостить.

И, конечно, при первых же возможностях он гостил у Бати в Бресте.

Но я, упомянув о Жене и его семье, забежала далеко вперёд. А в 1961 году Женя был ещё мальчишкой, и жизнь у него складывалась далеко не радостно…

Пока не было у нас своей машины, мы ездили в Брест поездом.

От ж/д станции в Бресте, пешком, вдоль путей, ведущих в Гродно, до дома Бати идти не так далеко – минут 15–20 ходьбы (Добавляет Виктор: что я иногда делал ещё студентом, а потом, правда редко, тоже).

Переходишь через железную дорогу, и попадаешь в привокзальный посёлочек, напоминающий деревню. Только, кроме деревянных домов, много было и каменных. Скорее, это всё-таки можно было бы назвать пригородным посёлком.

В этот, наш первый совместный отпуск, я и Витя отдыхали, как в деревне.

Тогда же Батя научил меня варить варенье из сливы, которое мы увезли домой с собой. Из свежесобранной сливы мы вынимали косточки, клали её в большой таз, засыпали сахарным песком, и оставляли на ночь. И только на другой день варили варенье.

Конечно, Батя водил нас на экскурсию в крепость и показал город Брест. Если забежать вперёд, то я могу ещё вспомнить случай, который нас мистически связал с Брестской крепостью. Однажды, когда мы впервые приехали в Брест на своей машине, как обычно, в один из дней, мы бродили по Брестской крепости. Тогда ещё не был построен монумент, и крепость напоминала о былой войне своей первозданностью.

На каких-то развалинах, пострадавших от взрывов и огня, валялись обгорелые кирпичи, с надколами и покрытые копотью. Как уж мы додумались, не помню, но мы решили один такой кирпич привезти в качестве памятного сувенира о Брестской крепости.

Привезли. А что дальше делать с ним? Не выставлять же его на полке в серванте. В конце концов, отнесли его в гараж…

А дальше с гаражом начались «приключения». Наш гараж был крайним слева на первой линии. Сразу за ним была небольшая пешеходная дорожка поднимавшаяся на небольшую горку (высотой в половину высоты боковой стенки.) Гаражи строились рядами, и между ними были проезжие дорожки. Если пойти по нашей дорожке, и повернуть налево – выходишь на узкий проезд перед длинным домом, на первом этаже которого размещались магазинчики, сберкасса и аптека. Но обычно туда никто через гаражи не ездил, а к дому машины заезжали со стороны площади.

Но однажды большая машина, кажется – кран, и зачем это ей было нужно, не знаю, проехала по нашему ряду гаражей, и, выруливая направо, не вписавшись в поворот, задела наш гараж. В результате – на внешней стене образовалась трещина. Мы её заштукатурили, как смогли. Но на этом дело не кончилось.

Когда в 1976 году мы переехали в Москву, освобождая квартиру, часть вещей не первой необходимости, снесли в опустевший гараж: кресло-кровать, коробки с кухонными принадлежностями, канистры, инструменты и всякую другую всячину. В Москве гаража у нас сначала не было, машину ставили на автостоянку, поэтому всё «барахло» оставили в гараже в Дзержинке до лучших времён.

Но вот однажды раздался телефонный звонок. Нас оповестили, что опять какая-то машина, не вписавшись в поворот, снесла, правильней сказать – разрушила угол нашего гаража. Кроме части стены, провалилась крыша. Виктор сразу же поехал посмотреть, но смотреть уже было не на что.

В гараже остались обломки стены и обгорелый кирпич от Брестской крепости. «Конфисковали» всё, что могли, точнее всё «конфисковали», даже срезали со щитка электросчётчик.

Может быть и к лучшему. Не нужно было всё тащить за собой в Москву.

Хотя, утерянного всегда бывает жалко. Гараж мы уже продавали не как гараж, а как землю под гараж. Купивший землю, построил на этом месте новый гараж, и почему-то его за все 40 прошедшие лет никто не задевал и не разрушал.

ДОБАВЛЯЕТ ВИКТОР

(Как-то когда мы приехали в Дзержинск в 2000 каком-то году, я пошёл и взглянул на свой прежний гараж. Рядом с ним кто-то пристроил ещё один и мой бывший гараж стал не крайним, а проезда уже не осталось).

А вот теперь, вспоминая это, мне почему-то подумалось – а не Брестский ли кирпич отомстил нам за то, что мы осиротили его, увезя от его собратьев по страданиям.

Сам пострадавший от взрывов, он притягивал к себе разрушительную энергию…

Ну, ладно, а то на ночь глядя, договорюсь ещё бог знает до чего…

Наш первый с Витей отпуск у Бати прошел. Бывая каждый год в Бресте, и Минске, я полюбила Белоруссию. И Беловежскую пущу, и дороги с тополями по краям, и бульбу, и Батин "Белорусский коньяк", да, собственно – всё вместе взятое, ведь там остался кусочек нашей жизни…

Так прошел наш первый с Витей отпуск у Бати.

Часть 9

Катенька

ПИСЬМА ОТ КАТИ

Переписку я ни с кем из своих прежних знакомых не вела, кроме Катеньки.

Правда, написала в Орехово-Зуево Толику Тарасову, что вышла замуж, и получила от него коротенькое поздравление. Когда-то мы с ним был хорошими друзьями.

Открытка в Дзержинку из Орехово-Зуево.

27.04.61 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Поздравляю с соответствующим, желаю отличного здоровья и всего самого, самого наилучшего в жизни. Будешь в наших краях (может быть, приедешь в техникум за значком), заходи.

ТОЛЯ

А с Катенькой мы переписывались ещё несколько лет, и даже не раз ездили к ней в гости в Можайск на своей машине. У неё родилась дочка, которую она назвала в мою честь – Иринкой.

Письмо в Дзержинку из Можайска.

22.05.61 г.

ИРКА, МИЛАЯ!

Ты чего молчишь? Или вы со Стэлкой зазнались. Ира, ради бога, черкни о себе пару слов. Ведь, это с твоей стороны жестоко держать нас в неизвестности.

Чем занимается Элла (умеет что делать?). Мне Иринка в этом возрасте казалась очень занятной, очень интересным человеком. Ира, чем ты её кормишь? Ходите ли гулять? Сама, ты, очевидно, работаешь, и поэтому у тебя нет времени. Да? Я уже привыкла к любым невзгодам, к любым трудностям (всё кажется и не так уж тяжело).

Я выгляжу так – кощей бессмертный. Удивляюсь, отчего? В жизни всё хорошо – на работе, дома нет ни одной причины, чтобы расстраиваться.

Борис старается «откормить» меня, а я срываю все его планы. Возможно, меня мучает что-то, но мне кажется, что я не так сильно расстраиваюсь, как худею.

У Ирики дела сейчас идут на поправку. Температура 36,6–37,2. Гуляем с ней по вечерам на катке. Вот и все наши семейные дела. Пиши о себе, о своих родных. От меня им большой, большой привет. Очень хочется вас увидеть.

Ира, ради бога, пиши. Целую тебя крепко, крепко.

КАТЯ

Почему мы не дорожим дружбой, и не бережем её, когда для этого ещё есть время.

Дружба греет, уподобляясь горящим в костре уголькам. Но угольки постепенно начинают угасать.

Нужно только протянуть к ним руки и подуть на них, и они тоже потянуться к тебе своим согревающим тебя теплом.

И как иногда приходится жалеть, увидев, что ты опоздала или – опоздал…

Угольки погасли, прогорев и превратившись в золу…

А тепло, которым они тебя согревали – осталось только в памяти…

Часть 10

Старые письма родителей

Письма, которые вернула мне моя родственница Света Фирсова (Мейстрик) после смерти своей мамы.

Её мама и моя бабуся – родные сёстры…

Мариамна Алониевна Мейстрик – моя бабуся

Первое письмо – тёте Фане от моей бабуси.

Приписка, сделанная бабусей:

6.07.61 г.

Я забыла написать: рецепты для капель в глаза получила. Большое спасибо, но отказано по ним дать даже в центральной Московской аптеке.

Я стала плохо слышать, а с глазами тоже что-то не то, а объяснить не могу. Может быть, что-нибудь пропишешь – что может помочь без рецептов и аптек? Тебе, наверное, известно, что бывает у таких развалин?

МИЛАЯ ФАНЯ!

Отвечаю на твоё письмо. Повторяю, как завидую тебе, что ты так разумно, плодотворно устроила свою жизнь! Я всю жизнь мечтала вот о таком домике и садике и… при разбитом корыте.

У меня дело совсем плохо. Вот уже целый месяц больна.

2 недели пролежала в больнице – воспаление лёгких, и вот уже 2 недели лежу дома. Изредка, как и наша Эллочка, пробираюсь «по стеночке», да и то, сейчас же ложусь, как-то воздуха не хватает. Очень многим хотелось бы написать, да сама видишь, как рука работает…

Мечтала я выписаться из больницы – страх как. Думала, как попаду в родную обстановку, сразу всё, как рукой снимет! А, оказалось, пожалуй, и хуже. Привезли меня 20-го июня, то есть за два дня до годовщины. Вот и завертелось вокруг этого дня. Я совсем убогая. Ида – в больнице, только в другом отделении.

На другой день, как снег на голову, приехала сестра Нины с дочерью (20 лет не виделись!) из Горького и Надежда Павловна. Лида пробыла только сутки, бабушка осталась.

Неожиданно заболела Эллочка. 4 дня температура около 40. Милка (она в отпуску) завертелась по хозяйству, а тут больной ребёнок, и надо навестить сестру.

Я только смотрела и только… У Милушки весь так отпуск, и пропал, а у неё горячая пора: подготовка к экзаменам. Снова похудела.

Проводили бабушку, вышла Ида, поправилась Эллочка, но жизнь всё как-то не наладится.

Да, забыла, в это же «колесо» приехал двоюродный брат Виктора, и привёз его братишку, гостившего в Ленинграде.

На другой день выхода Иды в свет, Витя уехал в командировку в Ленинград.

И вспоминаю всегда слова покойной бабушки: – «Ну, началось, это сумасшедшее лето: только и знай, что встречай, да провожай!».

Эти её слова, конечно, относятся ко дням твоего раннего детства, когда все были живы, были молоды, и даже сама бабушка – полная сил, а не такая заморочка, как я сейчас… Годы!..

Сейчас сижу на балконе. Жарко. Вокруг такая прелесть, а на душе гадко…

Напиши, о Свете, как думает Света поступать в дальнейшем. Нельзя ли ей будет (не обязательно педагогом) устроиться в Москве. Сколько здесь, да и вообще, учителей работает не по специальности. Нельзя порушить всё то, что с таким трудом создавалось? Боже мой, на что только люди идут, чтобы получить какой-либо жалкий (в смысле – Москве) угол, а у тебя, ведь, такая прелесть!

Наша малышка уже такая большая, такая умненькая, но из кроткого ребёнка, после болезни, превратилась в капризулю.

Хотелось бы ещё написать, но, может быть, окрепну, тогда? А ты помоги мне окрепнуть, если можно. Мне не дали никаких наказов, я живу без лекарств. Всё ещё кашляю.

Ну, все мы желаем тебе здоровья. Крепко все тебя целуем. Пиши, не забывай. Сердечный привет ребятишкам.

МОРЯ

26.07.61 г.

ДОРОГАЯ ФАНЯ!

Спасибо, и большое тебе, милая Фаня, за присланные лекарства, и за те чуткие советы, которыми ты снабдила меня.

Моя вина была в том, что я, вернувшись из больницы, не обратилась к врачу за советом, как себя вести дальше.

Вот Воля, не спросив моего мнения, вызвал врача, которая продолжает интересоваться мной (здоровьем, конечно). Та самая, которая знала нашего Борю – ну, я писала тебе о ней. Она прописала мне валокордин, глюкозу с чем-то и кислоту для аппетита. Последнюю я даже бросила пока пить, так как стала есть прилично, и даже Воля молчит.

Результат сказался: я чувствую себя бодрее, кое-что стараюсь, и делать, хожу уже не «по стеночке».

Теперь прибавила и твоё лечение. Кашель упорно не проходит. Прислали фельдшерицу – болтунью, тоже «ту самую», поставила банки, но как будто нет облегчения, ни от горчичников, ни от банок. Но кашель пока не сухой, и, то благодать! Ох, надоела я тебе со своими болезнями. Но больше пишется тебе, как врачу, а не как сестре Фане.

24-го наши Дудко укатили в Минск к Витиной тётке с дядей. У их сына – «Волга», что, конечно особенно привлекает Виктора. Проворонили все путёвки – вот и пришлось выбирать что-нибудь.

Эллочка осталась у нас, да она, видимо, мало и живёт дома. Понесли снова в ясли, а сегодня она опять «грохает», как и я. Ведь, целый месяц она была у нас: всё время больна. Ох, уж эти ясли! Все жалуются, что дети там постоянно заболевают. Бегает бойко, когда держится за ручку, одна боится даже тогда, когда забудется, и стоит «дыбки». Такая забавная детка! Когда с ней разговариваешь, она что-то лопочет в ответ на своём языке, точно понимает.

У Воли с отпуском ничего не выйдет. Он не переставал мечтать о Волге. Теперь уже не думает: справлялся на речном вокзале о стоимости билетов – нужны тысячи… Это с одной стороны, а с другой – я страшно боюсь остаться без него, и в первый раз в жизни поступаю эгоистично, а мне это страшно тяжело. Кто знает, возможно, и останусь, когда вернётся из отпуска Ида.

Теперь о вашей жизни со Светой. Наслаждаетесь? Счастливы? Конечно, омрачает будущее? Ах, если бы можно было обойти этот суровый закон о прописке в Москве! Как бы хорошо Свете было устроиться у нас! А где думает Света получить (?) аспирантуру? В Москве, или у себя в Ростове?

Виктор, пройдя все этапы, тоже будет готовиться, куда и Света. У него надо быть аспирантом 3 года, или это так везде? Меня очень – очень интересует, как Света выберется из своих дебрей? Наверное, трудно будет?

Вместе с нашими, уехал гостивший у нас и Женька, брат Виктора, ужасно избалованный – отец не надышится на него, а Виктор совершенно равнодушен к нему. Вот знаешь, что за семья! Отец Виктора развёлся со своей женой (матерью Виктора) уже давно. Кто виноват – трудно разобрать. Женился. Женя от неё. Живут, как кошка с собакой. Доходит до драки, до суда. Сына отец восстанавливает против матери. Она захотела взять Жене путёвку в лагерь, а отец отправил его погостить сначала в Ленинград, а потом к нам. А что мальчик получил? Сидел, как в клетке. И в Ленинграде все служат, и только вечером дома, и у нас тоже самое, да плюс болезни (Воля только вышел на работу – 2 недели болел).

А ведь какой наш сватушка хороший! Вот, поди, ж ты, что выходит! Подумаешь, и видишь, что можно ли иметь детей, что они выходят изломанными? А у нас не то же ли самое было?

Милка вся извелась: остались одни глаза, да нос торчит…

Ну, кончаю. Наболталась с 3 короба. Горячо и крепко все тебя целуем и Свету. Привет Мише. Ребёночка у Миши нет ещё?

МОРЯ

30.08.61 г.

МИЛАЯ ФАНЯ!

Как я рада за тебя, что ты полетишь к сыну, и познакомишься со снохой, а, может быть, и с внучкой или внучком! Желаю от всей души, чтобы путешествие было удачным, и такое же удачное и приятное впечатление было от «дочки».

Какова судьба сложилась у Светы? Устроилась ли она в вашей школе? Сколько уроков? По-прежнему ли ставка = 18 уроков? Вознаграждаются ли теперь кружки и классное руководство? Ведь мы работали совершенно бесплатно, плюс рабочие курсы, отнимавшие немало времени. Если, как мы говорили, всё теперь оплачивается, есть из-за чего работать (послушали бы меня: обвинили в мещанстве!).

Обязательно напиши. Меня очень, очень интересует. Через два дня и всё закружится, снова уроки или лекции…

Проездом из Казани (Н. П. вот два месяца пробыла у своей старшей сестры) завернула к нам. Нина, конечно, встречала, и вот рассказывала, что делается на вокзале. Сидят люди неделями. На службе они находятся где-нибудь в отпуску, сотрудники получают телеграммы о невозможности выехать из-за билетов. А на наших вокзалах, как в голодные годы – кошмар! Как удалось Нине закомпостировать билет своей матери – не знаю.

Наша Милочка принята в институт. Студентка! Радости у неё нет конца! Но что стоили ей экзамены! И была худа, а тут уж и вовсе вытянулась. А меня больше всего радует, что она будет дневной студенткой, а не вечерней, или ещё хуже (тяжелее) заочной. Но у неё одна тройка (2 ошибки по орфографии) и стипендию не получит. 2 четвёрки и 1 пятёрка. Ну, уж неужели родители (только не Воля, конечно) будут «кряхтеть». Милушка страшно радуется, но я боюсь, как бы она не сдрейфила, когда начнётся практические работы по анатомии.

Как тяжело всё-таки думать, что в мои годы нельзя уже мечтать, что увидишь её окончившей институт, что определённо думается об Иде.

Наша Эллочка уже свободно ковыляет, но не довольствуется такими достижениями, и старается «бегать».

27-го ей исполнился годик. Родители торжественно справили «её» день.

Кроме взрослых были и малыши, на которых именинница, говорят, не обращала никакого внимания, как и они на неё.

Подарков получила массу. Даже из Минска (тётка, сестра матери Виктора) – проездом через Москву на юг – встреченные супругами Дудко по полученной телеграмме, нашей Эллочке передали подарки.

От бабушки и тётки – сестры Виктора, из Каменец-Подольского получены поздравительные телеграммы. В общем, шик, да и только! Ты думаешь, празднество было устроено от «лишних» денег? Ничуть. У них долг и большой, но как-то ухитряются, и, пожалуй, им не хватает только холодильника, а вот уж про одежду и обувь…совсем плохо.

Мы так не жили. Такой жизни я не понимаю. А кто знает? Может быть, они более приспосабливаются к жизни, чем мы? А какая у них уже библиотека!

Я себя чувствую временами не дурно, даже «боюсь», но всё это иногда мимолётно. Пока я принимала лекарства, мне было хорошо, но дело в том, что для лекарства нужно всегда возобновлять рецепт – с одной стороны – даже в Москве трудно отыскать необходимое. Вон ведь, простой какой-то лимонник днём с огнём не отыщешь! Вообще теперь самых обыкновенных лекарств не отпускают без рецепта. У вас так же? Отчего это? Мало сырья? Мало фабрик или ещё чего-то?

Воля добился всё-таки того, что прокатится уже не по Волге, а кажется по Оке: путёвка «Рязань – Сызрань». Чуть-чуть набрал капитал. 2-го приедет, уж не знаю, будет ли доволен. Нина получит путёвку в какой-то дом отдыха в Подмосковье, в сентябре.

Вернусь опять к Милушке. Местная врач дала направление к какому-то врачу московскому. Знаменитый что ли? Месяц тому назад она записана у него, и вот вчера должны были узнать, когда ей будет назначен приём. Диагноз: базедова болезнь. Отсюда – головные боли, обмороки, нервы.

Погода у нас холодная. Дни пасмурные. Моросит. Все одели не только плащи, но и пальто. Взрывы слышатся ужасные… И не один наш Боренька…

Эх, милая Фаня, неужели когда-нибудь я преодолею эту невыносимую сердечную боль, вечно «плачет» душа, нет, слишком поздно уйдёт всё это со мной… Дай Бог, не узнать тебе этого никогда!

Ну, будь здорова! Не забывай нас! Как твой садик? Ещё зелен? Или «помят, поломан, и пуст?» Как дела у тебя с ремонтом? Управилась? Как твоё здоровье? Когда запечатаю письмо, обязательно вспомню, что не написала что-то главное…

Крепко и горячо вас целуем.

МОРЯ

Сегодня узнали. Мила пойдёт на приём 25 сентября. Что-то скажут?

Относительно аспирантуры: Виктор держит уже экзамены. Виктор сказал, что получить аспирантуру можно только в том вузе, который кончил. Он кончил московский авиационный институт.

В письме бабуся вспоминает о взрывах.

В этом году, действительно, не в лесу, а на предприятии был взрыв. Окна комнаты, в которой мы жили выходили непосредственно на предприятие. За металлическим забором было длинное здание, а за ним, на территории – другие здания-цеха. И совсем в глубине этого архипелага располагались «опасные цеха».

На этот раз взорвался дальний цех. Воспламенился магний. Он очень трудно поддаётся тушению. Сначала бабахнуло так, что мы все подскочили с кроватей в ужасе, не понимая со сна – что случилось.

Виктор сразу скомандовал – подальше от окон и на пол… Потом подождав, и не услышав повторных взрывов, мы сначала осторожно выглянули в окно, и увидели за основным зданием зарево. С верхних этажей, вероятно, было видно лучше.