Вспомнить всё, или Снежный танец

…Ирина открыла глаза. В незнакомой комнате царил полумрак, сквозь зарешеченные окна было видно, как густо валил снег, покрывая толстым слоем ветви дерева, росшего возле дома. Тело Ирины охватывала приятная нега, но глаза открывались с трудом, будто перед сновидением она долго плакала. Ирина сладко потянулась, недоумевая относительно того места где находилась, недоумение еще не успело перерасти в растерянность, как в комнате вспыхнул свет и Ирина поняла, что находится в казённом месте, скорее всего это была больница.

Ирина Григорьевна, очнулись, душечка! – к Ирине подошла полная женщина и склонилась над кушеткой. – Как Вы себя чувствуете?

Хорошо, но мне стало бы намного лучше, если бы Вы сказали, где я нахожусь и почему?

Вы, главное, постарайтесь не нервничать. У Вас был нервный срыв, Ваша подруга вызвала скорую, и Вас привезли к нам, в неврологическое отделение.

Я в больнице?

Увы, пока да, до тех пор, пока не станет ясно, что же с Вами на самом деле случилось. Если случай не серьезный, мы Вас немного подлечим и отпустим домой.

Ирина ощутила лёгкую дурноту. Ей стало страшно. Что же такого могло произойти, если она оказалась в подобном месте? И рядом нет Олечки, её ангела-хранителя, её единственного друга! Ирина села на кушетке, обхватив руками виски, и почувствовала, как пульсирует тонкая жилка на правом виске.

Дверь со скрипом отворилась, и в неё впорхнул молодой мужчина в белом халате. Незнакомец остановился напротив Ирины и стал пристально вглядываться в черты её лица, скрестив на груди руки. Ирина подняла голову, и её взгляд скрестился с взглядом эскулапа.

Артём Юрьевич, это наша новенькая, я Вам о ней говорила, – полная медсестра что-то зашептала на ухо доктору, тот понимающе закивал головой. Ирина следила за парочкой безо всякого интереса, воспоминания о последних нескольких месяцах её жизни медленно оживали в её мозгу, точно воскресшие зомби в фильмах ужасов.

Ну что, Ирина Григорьевна, Вы готовы поделиться с нами вашими проблемами? – любезно поинтересовался психиатр у Ирины. «Как будто у меня есть выбор», – невольно подумалось Ирине, и она вкратце рассказала историю своей жизни после изнасилования.

Думаю, проблема мне ясна. Посттравматическая депрессия и ослабленные нервы. Что ж, будем лечить. Определим вас во вторую палату, там вам будет уютнее. Ну, а теперь ужинать и на укольчики. Таблетки, думаю, сегодня давать не стоит, посмотрим реакцию на лекарства. У Вас есть личные вещи? – Артём Юрьевич ободряюще улыбался, однако Ирине было совсем не до улыбок, она вдруг вспомнила всё, что слышала раньше о заведениях подобного рода и содрогалась при мысли, что в ближайшее время у неё будет возможность сравнить рассказы с действительностью.

… Столовая представляла собой небольшую комнату, где три десятка женщин весьма разного возраста хлебали алюминиевыми ложками гороховую кашу, сидя на колченогих стульях. Доктор подтолкнул Ирину к одному из столов, крикнув при этом поварихе: «Михайловна, наложи ещё одну порцию для новенькой».

Пока Ирина доедала кашу, остальные пациентки отнесли свои миски на раздачу, и, сформировав живописную группку, рассматривали новенькую.

Утром Ирину растолкала санитарка и зашептала: «На анализы пойдёмте». Ирина с трудом поднялась с кровати и, покачиваясь, поплелась вслед за санитаркой. В туалете Ирину ожидал белоснежный горшок, поставленный прямо на пол. Несколько пациенток задумчиво смолили папиросы, наблюдая за Ириной ничего не выражавшими глазами.

Извините, а можно попросить их выйти, – и Ирина указала санитарке на женщин.

Стесняетесь, что ли? – улыбнулась санитарка. Ирина кивнула.

Эй, красавицы, а ну-ка освободили помещение. До побудки ещё час, быстро разошлись по палатам, не смущайте девушку.

«Красавицы» молча побросали бычки в унитаз и вышли, хлопнув дверью. Санитарка последовала вслед за ними. Ирина осталась в одиночестве. Тусклая лампочка освещала небольшое помещение, кроме двух унитазов и ржавой ванны, в комнате ютились казённые шкафчики, выкрашенные белой краской.

И потянулись декабрьские дни, бессолнечные и бесконечно длинные, особенно бесконечным Ирине казался тихий час – время, когда больным предписывалось отдыхать после скудного обеда.

В выходные дни Ирина оставалась одна в палате. Она лежала на продавленной кровати и смотрела в окно. Когда-то Ирина мечтала сделать экстремальный репортаж из режимного заведения, но, оказавшись взаперти, она утратила свой профессиональный оптимизм. Одно дело быть вне события и описывать чуждую тебе ситуацию, и совсем другое дело – чувствовать себя сопричастной, вовлечённой в это событие, живущей им. «Какая редкая удача», – скажут некоторые: «увидеть жизнь людей не походя, а что называется, изнутри». Возможно, однако, Ирина особенно счастливой себя не чувствовала. Она вообще стала менее чувствительной. Только 31 декабря, когда женский корпус значительно опустел, а в воздухе запахло мандаринками, Ирина вспомнила свой прошлый Новый Год, который встречала с Андреем в самом сердце Парижа. Было по-весеннему тепло, сгущались сумерки, Париж сиял огнями, Эйфелева башня походила на громадную ёлку… Ирина загадала тогда какую-то глупость, кажется, что-то о вечной любви. Смешно.

Последние две недели Ирина очень ждала, что её навестит Олечка. Та уже должна была вернуться из-за границы, Ирина несколько раз умоляла лечащего врача позволить ей сообщить подруге о своём местонахождении, но каждый раз получала отказ. Может быть, сегодня, в канун такого большого праздника ей разрешат сделать такой нужный ей звонок?!

Ирина поднялась с кровати, запахнула полы казённого халата из линялой фланели и зашагала на кухню, где собрались дежурившие в ночь медсёстры. На столе был накрыт простенький праздничный ужин, разрумянившиеся медсёстры с аппетитом уплетали винегрет, запивая его разбавленным спиртом. Увидев Ирину, они изумлённо прервали свою трапезу. Ирина постаралась придать своему лицу как можно более жалостливое выражение:

Извините, пожалуйста, а можно я маме позвоню, с праздником её поздравлю?

Ну чё, Марь Ванн, разрешим девушке с мамой побалакать? Праздник ведь, – хохотнув, пробасила одна из медсестёр, обращаясь к «старшей».

Хорошо, но только за твоё примерное, Ирина, поведение. Иди к кабинету заведующей, я сейчас подойду.

Ирина не поверила своему счастью, только бы Ольга оказалась дома, номера мобильного подруги Ирина не помнила. Прошло около десяти минут, показавшихся Ирине целой вечностью, пока в конце коридора не показалась дородная фигура старшей медсестры. И вот, заветная дверь была открыта, Ирина подошла к лакированному столу, подняла телефонную трубку и торопливо набрала знакомый номер. За спиной Ирина услышала тяжёлые шаги удалявшейся старшей медсестры, та, очевидно, потеряла служебную бдительность и решила оставить свою подопечную, вернувшись к подругам.

Сколько их было, этих равнодушных гудков, прежде чем в трубке раздался знакомый и такой уже родной голос? Ирине хотелось кричать, но вместо этого из её груди вырывались судорожные рыдания.

Алло, кто это? Алло? Я Вас слушаю.

Олечка, это я, Ирина.

Ирина? Ты где? Дома тебя нет, на работе тоже. Неужели Андрей вернулся, и ты, забыв про подругу, укатила с ним в круиз?

Олечка, я в больнице, у меня мало времени, в любой момент может вернуться старшая сестра, и мне придётся повесить трубку. Я так! рада! тебя! слышать!

Ирин, ты шутишь, да? Скажи, что шутишь…

Оль, какие шутки, я уже месяц как на излечении.

Я поняла. Ирин? Ты крепись, я что-нибудь придумаю. Ты только сегодня как-нибудь переночуй, а завтра видно будет, ладно? Солнышко, я тебя очень люблю, ты знаешь. Всё будет хорошо.

Всё будет хорошо, – эхом отозвалась Ирина, сдерживая рыдания.

Ириш, с Новым Годом! – Олечка хотела ещё что-то добавить, но Ирина, услышав знакомую тяжёлую поступь по коридору, повесила трубку, успев шепнуть подруге прощальные слова.

Ну что, красавица, наговорилась? – в дверном проёме нарисовалась необъятная фигура старшей медсестры, – А теперь будь хорошей девочкой, на горшок и в койку.

Уже спустя два дня Ирина сидела на Олечкиной кухне, пила ароматный кофе с пончиками и наслаждалась теплом домашней жизни. Олечка в красках и с потешными комментариями живописала свой турецкий вояж. Там было всё: вулканические страсти, роскошь Средиземноморья, горячий песок и тихая гладь гостиничного бассейна. Владимир, жених Ольги, владелец сети ресторанов, расстарался для любимой и выбрал самый дорогой тур. Ольга была в полнейшем восторге и от жениха, и от обручального кольца с крупным бриллиантом и сапфирами.

Новогодние каникулы Ирина провела на загородной даче Владимира в обществе подруги и её жениха. Они катались на снегоходах, отдыхали в сауне, опустошали холодильник и смотрели старые комедии. Ирина гнала прочь мысли о бывшем возлюбленном, работе и всём том неприятном, что довелось ей пережить в последние несколько месяцев. Она просто наслаждалась покоем рядом со ставшими уже родными людьми.

Пробуждение от счастливого сна наступило сразу по окончании новогодних праздников. Так получилось, что попав в больницу, Ирина вынужденно превысила длительность своего отпуска на месяц. Проще говоря, прогуляла без уважительной на то причины. И её уволили за нарушение трудовой дисциплины. К счастью, по собственному желанию из уважения к прошлым её заслугам. Телевизионный мирок тесен и узок, а Шурочка Кукушкина – талантливый оратор. Это Ирина поняла, когда шла по узким коридорам телецентра к выходу.

Итак, ещё одной мечтой стало меньше. Но не это волновало Ирину. Нужно было срочно искать работу, чтобы платить кредит за машину и оплачивать «жировки». Решение пришло быстро. Знакомая Ирины была владелицей «Дамского такси», один звонок – и Ирина была принята на работу. На общих основаниях, со «скользящим» графиком.

Трудовые будни выматывали, Ирина не привыкла вставать ни свет, ни заря, и сидеть «за баранкой» по 10 часов кряду, имея право лишь на коротенький «перекус» в перерывах между клиентами. Возвращалась Ирина уставшей: и от тряски по неровным магистралям города, и от своих разговорчивых попутчиков. Она включала классическую музыку, ложилась на диван, закрывала глаза и представляла свою «идеальную» жизнь: любимую работу, заботливого мужа и детей, с которыми она рисовала что-то на листе ватмана – солнышко, облачка, домик…

Евгений по-прежнему молчал, почтовый ящик Ирины был забит глупым и ненужным спамом. Иринины письма к Евгению оставались без ответа. Олечка говорила Ирине что-то о несерьёзности «интернетовских» женихов, но весна, покрасившая газоны в изумруд и янтарь ранних одуванчиков, пела в душе, воскрешая в памяти образы романтических героев. Весна напоминала также и о том, что в середине апреля Ирине исполнялся 31 год. Возраст не большой и не маленький, но достаточный для того, чтобы задуматься о своём будущем. Тем более, что подруга Олечка, не так давно справившая двадцатипятилетие, собиралась замуж, прибегала с роскошными каталогами свадебных платьев, чтобы посоветоваться с Ириной. Ирина даже не знала, что отнимает у неё больше сил – работа или вечера со счастливой подругой, встретившей мужчину своей мечты. «Вот выйдет замуж Олечка, поселится в загородном доме Владимира, пойдут у них детки. Буду иногда навещать их, дети будут звать меня тётей Ириной». Эти мысли посещали Ирину всё чаще, в них не было зависти, скорее грусть, потому что какой бы крепкой ни была дружба между женщинами, её крепость слабеет перед желанием иметь семью. Это естественно и закономерно, пути Олечки и Ирины должны разойтись, потому что так надо.

Приближался День рождения Ирины. Накануне торжества, в пятницу, когда Ирина пребывала в своей ежевечерней нирване перед экраном телевизора, раздался телефонный звонок. Ирина нехотя откинула пушистый плед, нащупала босыми ногами мягкие тапки и потянулась к телефонному аппарату, стоявшему на журнальном столике.

– Это Ирина? – незнакомый баритон мгновенно рассеял Иринину дрёму. Кто бы это мог быть? Может быть, редактор литературного журнала, на электронный адрес которого Ирина выслала свой новый автобиографический рассказ. Она взглянула на часы: половина девятого. Для редактора как-то поздновато.

– Кто это?

– Это Евгений. Ты в последнем письме оставила свой номер телефона. Вот, звоню.

– Я уже и не ждала. Ты не отвечал на мои письма…

– Знаешь, такая глупость вышла. Уехал в командировку, забыл дома ноутбук, а в нём всё: и документы, и почта.

– Понятно, – протянула Ирина, хотя не вполне понимала, что мешало Евгению написать ей с другого компьютера.

– Всё дело в том, что я не помню своего пароля, поэтому не смог открыть почтовый ящик. И позвонить тоже не мог, не знал твоего номера.

– Принимая во внимание эти смягчающие обстоятельства, я тебя прощаю. От всей души, – улыбнулась Ирина, – тем более что твой звонок – сюрприз для меня.

– Ирин, это ещё не все сюрпризы. Я приехал в твой город, к тебе. Но и это не всё. Выгляни, пожалуйста, в окно.

Ирина подошла к окну. Сгущались сумерки. Уличный фонарь, стоявший неподалёку от дома, где жила Ирина, хорошо освещал высокого темноволосого мужчину, почти невидимого за огромным букетом цветов. Ирина помахала рукой незнакомцу. Ей показалось, что тот улыбнулся в ответ.

– Это ты? Это действительно ты?

– Я мог бы показать свой паспорт, вот только руки заняты – в одной телефон, в другой – букет. Ты разрешишь мне подняться?

– Конечно, этаж ты знаешь, квартира номер семьдесят пять.

Ирина швырнула трубку на стойку телефона и заметалась по комнате, оглядывая критическим взглядом обстановку. К счастью, квартира сияла чистотой – Ирина позаботилась о порядке заранее, памятуя о своём Дне рождения, холодильник тоже был забит деликатесами – об этом позаботилась Олечка. Переодеваться не было необходимости – Ирина никогда не носила домашних халатов, предпочитая футболку и джинсы. Поняв, что простота и естественность в облике – неизбежность в условиях дефицита времени, Ирина лишь слегка коснулась помадой губ, пригладила волосы и, мельком взглянув на себя в зеркало, решила, что выглядит вполне прилично.

И всё-таки сердце Ирины замерло пугливо, едва она услышала звук распахнувшихся дверей лифта и лёгкие шаги к своей двери. Ирина сделала несколько глубоких вдохов и, вспомнив детские ритуалы привлечения удачи, скрестила пальцы обеих рук.

Евгений и в самом деле оказался высок. Ирине даже пришлось немного запрокинуть голову, чтобы рассмотреть его лицо. Оно ей сразу же понравилось – открытое, с лучистыми карими глазами, орлиным носом и небольшой бороздкой на подбородке. «Король Дроздовик», – не удержавшись, подумала Ирина. Единственной деталью, слегка диссонировавшей с привлекательным обликом Евгения, были очки, впрочем, в дорогой оправе. «Издержки статуса», – подумала Ирина и мысленно вздохнула: «Очевидно, подобные очки – атрибут каждого уважающего себя профессора».

Ирина и Евгений стояли в узкой прихожей друг против друга и молчали. Евгений пришёл в себя первым и, глядя в глаза Ирине, протянул ей огромный букет пламенных роз. Она приняла это огненное чудо и ощутила, как её окутало волнами волшебного аромата.

– Спасибо, цветы потрясающие, даже не знаю что сказать. Твой приезд – самый лучший подарок для меня.

– Я рад, что цветы понравились. Удивительно, они пережили перелёт, поездку в такси, прогулку по морозцу, но выглядят хорошо. Это новый морозоустойчивый сорт, выведен совсем недавно селекционерами моей фирмы. Я назвал его в твою честь. Ты разрешаешь?

– Ты серьёзно? Конечно, я согласна, – Ирина произносила эти слова уже с кухни, где ставила тяжёлый букет в напольную вазу. Захваченная бурей эмоций, связанных с неожиданным приездом Евгения, она не сразу поняла, что забыла все правила гостеприимства и заставляет гостя стоять в прихожей и удивляться её манерам.

Евгений и в самом деле стоял на том самом месте, где его покинула Ирина и мял в руках кожаный портфель, рассеянно изучая замысловатые завитки на коридорных обоях.

– Евгений, прости. Я… всё так неожиданно… проходи в гостиную и будь как дома. Ты голоден? Есть салаты, курицу планировала завтра, но если захочешь – я приготовлю, это быстро.

– Мне бы не хотелось нарушать твои планы. Я совсем не голоден, но, если ты настаиваешь, я обошёлся бы небольшой порцией салата, любого, на твой выбор.

Спустя четверть часа на журнальном столике в живописном беспорядке раскинулись тарелочки с салатами, нарезками, бутербродами. В креманках теснилось разноцветье лечо и маринадов. Вино, разлитое по бокалам, в свете декоративных свечей, напоминало розы, привезённые Евгением.

– За встречу? – сквозь линзы очков на Ирину внимательно и как-то по-доброму смотрели глаза Евгения, они были чайного цвета. Вместо ответа Ирина смущённо улыбнулась и поднесла бокал к губам. Опыт общения с мужчинами при таких вот романтических обстоятельствах был минимальным, и Ирина не знала как себя вести и о чём разговаривать. Да, её называли хорошей журналисткой и прочили ей славное будущее, но когда дело касалось чувств, Ирина превращалась в робкую девочку, не выучившую урок и вызванную к доске строгой учительницей.

– В какой гостинице ты остановился? – после нескольких глотков вина Ирина немного приободрилась и переместила свой взгляд с паркета на журнальный столик. Снова взглянуть в глаза Евгению она пока не решалась, зато смогла рассмотреть его правую руку, державшую бокал. Кисть была значительно крупнее, чем у неё, пальцы, длинные, с трапециевидными ногтями, выдавали в госте артистическую натуру, хотя Ирина всегда старалась относиться со скепсисом к расхожим клише, вроде этого. Характер человека не может зависеть от строения его пальцев. Но рука Евгения Ирине понравилась, было в ней что-то, притягивавшее взгляд. Какая-то гармония, соразмерность членов, скрытая сила и эротизм. При этой мысли Ирина опять смутилась.

– А ведь я в некотором смысле бомж. Вышел из самолёта, и сразу к тебе. Так хотелось увидеть девушку, пишущую необыкновенные письма. Про гостиницу-то я и не подумал. Может быть, ты посоветуешь, где в вашем городе можно переночевать за разумную плату? Я здесь впервые, и совсем не ориентируюсь в заведениях сферы обслуживания.

Ирина взглянула на часы – половина двенадцатого ночи. Как же быстро пролетело время, а ей казалось, что Евгений только-только вошёл в квартиру, и она только-только начала к нему привыкать, принимать его запах, выдерживать его взгляд. Решение пришло мгновенно, и Ирина подивилась собственной смелости:

– Евгений, на улице ночь, города ты не знаешь. Зачем искать гостиницу, у меня две комнаты, поэтому я не вижу никакой проблемы, если ты останешься. Докучать тебе я не буду, чувствуй себя как дома, и потом – завтра мой день рождения, и ты среди приглашённых. А утром, если пораньше встанем, я покажу тебе город. Соглашайся, – Ирина улыбнулась, и на её щеках появились задорные ямочки, увидев которые, Евгений понял, что ни сил и ни желания спорить с зеленоглазой красавицей, у него нет.

…Утро следующего дня выдалось солнечным и морозным. Зима не спешила сдавать завоёванные позиции и впустить в город юную весну. Тяжёлые снеговые шапки гнули к земле ветви деревьев, блестя в лучах утреннего света.

Ирина поставила будильник на семь утра, чтобы успеть приготовить завтрак до того, как проснётся Евгений, но едва она открыла глаза, как услышала лёгкий шум, доносившийся с кухни. Ирина оделась, пригладила расчёской свои длинные волосы и пошла на кухню, чтобы посмотреть, что же там происходит.

Евгений стоял спиной к Ирине и колдовал над туркой. В воздухе плыл аромат свежесваренного кофе.

– Доброе утро, – Ирина села на табурет и сладко потянулась. Это движение было на уровне безусловного рефлекса, каждое утро, прежде чем выпить чашечку кофе, она, словно кошка, выгибала спину, только что не мурлыкала от удовольствия. Но сегодня следовало забыть об этой привычке, потому что в шоколадных глазах Евгения вспыхнул и погас огонёк, который смутил Ирину. Похоже, что её симпатия к Евгению была взаимной.

– Доброе утро, Ирина. Ничего, что я здесь расхозяйничался? Ты сама призывала чувствовать себя как дома, а дома я привык вставать рано и готовить завтрак. Такова участь холостяка – накорми себя сам, или останешься голодным.

– И всё же в одиночестве есть свои плюсы. Например, никто не поучает тебя как надо жить, никто не испытывает ревности и беспокойства, если ты задерживаешься на работе. Разве нет? – Ирина лукаво улыбнулась и отхлебнула глоток обжигающего кофе. Евгений не надел сегодня очки, и его глаза пристально наблюдали за Ириной, минуя призму стекла. И Ирине было и радостно, и немного не по себе от того, что она читала в глазах гостя. Наверное, это были просто её фантазии, а на самом деле ничего не было. Просто она соскучилась по мужскому вниманию, просто ей хотелось кому-то верить, чувствовать свою нужность, ощущать себя вновь желанной. Боже мой, но именно желание было в глазах Евгения, ошибиться в расшифровке его взгляда было нереально. Это невозможно: таять под взглядом Евгения, словно восковая свеча, и растворяться в собственном восторге от сознания своей женской магии притяжения!

– Согласен лишь отчасти. Иногда действительно излишняя опека утомляет, но осознание того, что тебя ждут дома и что у тебя есть надёжный тыл в лице жены и детей, даёт стимул жить дальше, борясь с невзгодами. И тогда карьера и блага мира наполняются смыслом, ты работаешь и живёшь ради родных людей, и это счастье.

– Но у тебя была семья, у тебя взрослая дочь, тебе есть ради кого жить и трудиться…

– Да, дочь и родители – это те люди, ради которых я готов создавать материальные ценности, но сердце просит чего-то большего, я скучаю по замечательному чувству влюблённости, по полёту души, по романтике. Даже если это расходится с рациональным видением мира, свойственным людям, занятым в бизнесе. Да, я привык считать деньги, я привык работать по двенадцать часов в сутки, но это не значит, что мой мир ограничен какими-то рамками, я готов впустить в свою жизнь весну.

– Я рада за тебя, – Ирина еле смогла сдержать вздох разочарования. Евгений говорил с ней только как друг, раскрывая тайны своей души. Ирина подумала, что, испытывай он хотя бы малую долю симпатии, он не решился бы рассуждать на эту тему в её присутствии. Жаль, потому что Евгений нравился Ирине всё сильнее, взгляд его тёмных глаз будил в ней женщину, настоящую амазонку, готовую сразиться за его любовь.

Её размышления были прерваны телефонным звонком, звонила Ольга, решившая поздравить подругу с Днём рождения и спросить, на какое время назначено празднование. Настенные часы показывали восемь часов, за окном рассвело, и Ирина вспомнила про своё обещание показать Евгению город. Начать знакомство она решила показом своих фоторабот, выставленных в местном выставочном центре. Фотографии, выставленные в галерее, были её гордостью, они иллюстрировали, каких профессиональных высот достигла она в своём хобби.

Евгений залюбовался работами Ирины, её пейзажами и документальными снимками, на которых она запечатлела своих земляков во время празднования Дня города. Оказалось, что и Евгений увлекался в своё время фотографией на вполне приличном уровне, и его работы также демонстрировались в одной из галерей Москвы, поэтому его тонкие замечания знающего человека пришлись весьма кстати.

Следующим звеном импровизированной экскурсии стали старинные улочки с постройками 19 века, с резными балкончиками, вензелями и колоннами. Когда прогулка по историческим местам подошла к концу, Евгений поцеловал Ирине руку и поцеловал бы ещё куда-нибудь, сделав поцелуй немного интимнее, но Ирина отстранилась и начала шутить, что явилось неожиданным манёвром как для Евгения, так и для самой Ирины. Просто в определённый момент она ощутила неудобство и желание сбежать от своего спутника. Несмотря на то, что вблизи него мечтала о поцелуях и ласках, о романтике, прогулках под луной и бог знает каких ещё глупостях. Но что-то неодолимое заставляло её отстраняться, сохранять дистанцию и уходить в юмор от его целомудренных попыток ухаживания.

Ирина знала, откуда бралась эта настороженность и напряжённость, парализующая её тело – это были последствия акта насилия, которое совершила с ней компания пьяных ублюдков, посланцев Андрея, её бывшего жениха. И хотя душу грела мысль о том, что насильники получили немалые сроки, всё равно Ирина никак не могла абстрагироваться от негатива и боли, от воспоминаний и отчаянного страха перед близостью с мужчиной. Мужчиной, который стал ей небезразличен. Артём Панюшкин был единственным мужчиной, который прикоснулся к Ирине со времени изнасилования. Но тогда она была пьяна своим успехом на телевидении и бокалом коньяка, разбавленным кофе, выпитым почти залпом. А теперь, потеряв статус и побывав в больнице, имеет ли она право надеяться на взаимность? Даже не так: имеет ли она право чувствовать самой? Тяжело, ох тяжело ты, испытание, как же трудно тебя пройти, забыть прошлое и радоваться новой любви! А любовь цвела в её сердце и не желала мириться с табу, которое сама себе создала Ирина. Неужели всё самое светлое, что ещё осталось в её душе, будет низвергнуто в пропасть, где обитали страхи и сомнения?!