Чужая тропа

* * *

… Сижу в старой комнате с прогнившими полами. Это моя комната. Да знаю, здесь не помешал бы капитальный ремонт, но пока что у нас с матерью совсем нет на него нет средств. Я еще слишком молод, чтобы зарабатывать большие суммы, но и я и мать уверены, что с моими знаниями и умениями дела скоро пойдут в гору. Только бы… Ах, если бы она полюбила меня. Эта девушка так прекрасна. У нее самые красивые в мире глаза, они темные, словно ночная вода и глубокие, словно бездонные озера. А ее улыбка… Всю жизнь бы смотрел на то, как играют на солнце ее жемчужные зубки и слушал бы ее заливистый смех. Ах, если бы она была из обычной семьи… У меня был бы хотя бы небольшой шанс завоевать ее сердце. А так… я лишь глазею на нее издалека. Этим дело и заканчивается. Но решено! Сегодня я подойду к ней и заговорю. В конце концов – самое плохое, что со мной может случиться – она меня отвергнет. И дело с концом. Как-нибудь я это переживу.

– Азар! – послышался хриплый старческий голос матери из глубины дома. – Обед готов, мой мальчик!

Встаю со своего видавшего виды стула и иду на кухню.

– Почему ты такой грустный, сын? – мать подошла и потрогала мой лоб. – не заболел ли ты часом?

– Нет, все со мной в порядке.

Мрачно смотрю на кусок мяса в моей тарелке. Ничего в горло не лезет. Тем не менее быстро проглатываю все, что мне положили, благодарю мать, целую ее в щеку и выскакиваю из своего покосившегося домишки. Ай-яй-яй. Какой же он все-таки запущенный. Мой отец умер, когда я был ребенком. Я плохо его помню. С трех лет я жил только с матерью, и никто не смог научить меня таким мужским делам, как починка собственного жилища. Но теперь мне уже четырнадцать, я взрослый мужчина и потихоньку осваиваю эту работу сам. Да, конечно, наше с матерью хозяйство страдает из-за отсутствия у меня навыков работы руками и денежных проблем. Всю мою жизнь мать тратилась и водила меня по учителям, чтобы я получал знания иного характера. Сейчас я считаюсь одним из самых умных в городе. За исключением, может быть, этого богатенького доходяги. Но мы оба еще слишком молоды, чтобы достойно зарабатывать своими знаниями. Впрочем, проблем с деньгами и репутацией у семьи этого умника никогда не было. Я же всю жизнь буду вынужден прокладывать путь к успеху своими силами… Что же. Каждому свое. Мне чужды такие чувства, как зависть.

Девушка… она должна будет сегодня возвращаться с учебы. Если потороплюсь, то успею перехватить ее около речки. Иду мимо поля, напролом через высокую траву, чтобы сократить путь. По пути нарываю несколько симпатичных цветов. Этим ее, конечно, не удивишь, но… Вот виднеется речка. Журчит и переливается в лучах солнца, ослепляя глаза ярким светом. Чуть вдалеке замечаю Ривекку. Нарядно, но строго одетая она идет, весело размахивая своей аккуратной матерчатой сумочкой. Длинные волосы, видимо, совсем недавно освободившиеся от тугой косы, волнами развеваются на легком ветерке. Она идет и улыбается, не замечая никого и ничего. Я набрал в грудь побольше воздуха и решительно преградил ей путь.

– Ой! – испуганно воскликнула девушка.

– Ривекка, здравствуй! Прости, что на-п-п-угал тебя. – краснея и запинаясь пробормотал я. – Я просто случайно проходил мимо и увидел, как ты идешь…

– Тебя зовут Азар, да? – хитро сощурив глазки, спросила она.

– Да…верно. Откуда ты знаешь?

– Мой учитель про тебя рассказывал. Говорит ты очень умный и подаешь большие надежды. Частенько ставит тебя в пример. – она в притворном недовольстве слегка сморщила носик. – Как-то в ярморочный день он показал тебя среди толпы. А я тогда подумала, как бы хорошо было подружиться с тобой. Это было около года назад.

– Ну надо же… Не думал, что ты меня знаешь.

– Как же тебя не знать! – усмехнулась она. – Ведь ко всему прочему ты частенько ошиваешься рядом с моим домом и пытаешься заглянуть в окна.

Чувствую, как краснею еще сильнее, хотя куда уж сильнее.

– Не переживай, родители тебя не видели. Иначе бы прогнали со двора.

– Извини, просто ты… очень мне нравишься. – опустив глаза, невнятно произнес я.

– А что у тебя в руках? – заинтересованно спросила Ривекка.

– А… это тебе. – протягиваю ей свой самодельный букет и жду насмешек.

– Спасибо, мне еще никто и никогда не дарил цветы. – Ривекка вдыхает их аромат и заливисто смеется. – Значит, я тебе нравлюсь? Это правда?

– Конечно! Очень! – с пылом произнес я.

Ривекка снова засмеялась.

– Тогда давай дружить, Азар?

* * *

В детском саду наступил тихий час. Катрин сидела в кресле напротив маленьких кроваток и наблюдала за тем, чтобы все малыши уснули. Изредка она строго поглядывала на троицу самых беспокойных мальчишек, которые каждый раз засыпали последними. Вот и сейчас они вертелись то и дело, приоткрывая глазки и переглядываясь. Но Катрин шикала на них, и они на пару тройку минут затихали. Тогда она снова принималась читать роман, один из тех, что написала Джейн Остин. Сложно сказать, нравились ли ей произведения такого типа, но порой она в них нуждалась.

– Хорхе! – шепотом, но очень строго сказала она. – Ты сегодня уснешь или нет?

Черноволосый мальчишка вздрогнул.

– Повернись в другую сторону. – приказала воспитательница.

Мальчик вздохнул, но послушно перевернулся.

Катрин покачала головой и встала размять ноги. Что-то гложило ее целый день, но что именно она никак не могла понять. Может быть сны? Но за всю свою жизнь она настолько привыкла к ним, что вряд ли они хоть как-то влияли на ее настроение. Нет, здесь было что-то иное. Катрин привыкла доверять интуиции. В детстве она не раз спасала или предупреждала ее о всякого рода неприятностях. Самое показательное происшествие произошло около пятнадцати лет назад. Тогда она была еще совсем ребенком. Ее немногочисленная семья – отец, мать, Катрин и Тэки жили достаточно далеко отсюда – на севере Мексики, очень близко к американскому штату Техас. Отец в те годы работал на стройке и частенько пропадал по выходным. В ту субботу он так же должен был выйти. Но ночью, что-то разбудило Кэтрин, она проснулась, вся дрожа от страха. Ее смуглую кожу покрывали капельки холодного пота, сердце билось по меньшей мере в два раза чаще, чем обычно. На часах было два пятнадцать. Она вскочила с кровати и около получаса металась туда-сюда по комнате. Сама, не понимая, что с ней происходит она заревела от страха и чувства безысходности, да так громко, что и мать, и отец проснулись и прибежали ее успокаивать. Когда слезы прекратили литься из ее глаз, она долго молчала и всхлипывала, а потом… вдруг неожиданно для самой себя выкрикнула:

– Не ходи сегодня на работу папочка, пожалуйста, не ходи! – после этих слов Кэтрин снова заревела.

Окончательно успокоилась она только после того, как отец крепко обнял ее и пообещал остаться дома. После этого Кэтрин почти тут же уснула крепким сном. Проснулась она ближе к вечеру. Никого дома не было. Тишина надавила на ее детские ушки с такой силой, что она зажмурилась от столь неприятного и непривычного чувства. Кэтрин поднялась с кровати и в одной пижаме, босыми ногами прошлепала в спальню родителей. На полу были разбросаны мамины вещи: ее халат валялся в самом центре комнаты, тапочки находились по разным углам, шкаф распахнут, и вся одежда из него была вывалена. Кэтрин с ужасом смотрела на беспорядок, которого никогда не видела в этом доме. Она тихо, словно боясь кого-то разбудить, закрыла дверь и тихонечко прошла на кухню. На плите стояла сковорода с недожаренными овощами. Кэтрин догадалась, что мама куда-то в спешке собиралась. Девочка не стала завтракать, она вернулась в свою комнату и до глубокой ночи просидела на кровати. Вечером пришла мама, заплаканная и какая-то тихая. Кэтрин, обычно встречающая родителей с работы, в этот раз даже не пошевелилась, а лишь повернула голову, когда двери детской заскрипели, и мама протиснулась в комнату. Она не стала включать свет, а просто села на один из стульчиков дочери.

– Кэти… – тихо проговорила мама.

Девочка подняла глаза. И угрюмо уставилась на мать.

– Сегодня кое-что произошло, Кэти…

Да в тот день действительно кое-что произошло. На стройке обвалился один из этажей и пятеро строителей, включая отца Кэтрин, были погребены под завалом. Все, кроме одного счастливчика погибли на месте. (Впрочем, его сложно было назвать счастливчиком. Им оказался очень хороший друг отца. Его отвезли в больницу, и он находился в критическом состоянии. Врачи как могли боролись за его жизнь. Спустя две недели он, наконец, очнулся, но остался инвалидом без надежды на возвращение к нормальной жизни. А еще через два месяца жена нашла его мертвым в собственной спальне. Наглотался таблеток. Никакой предсмертной записки Октавио не оставил, но все было понятно и без объяснений.)

Мама постаралась как можно более осторожно и спокойно донести до дочери эту информацию, но в конце повествования ее голос заметно задрожал.

Кэтрин очень долго молчала. Прошло, наверное, по меньшей мере около получаса, прежде чем дочь заговорила.

– Во сколько это произошло? – только и спросила она.

Мама ожидала чего угодно: слез, истерики, апатии…любой реакции, но никак не этого вопроса.

– Я не… – она вздохнула, – мне позвонили около половины третьего. Кажется, это случилось в два пятнадцать.

– Понятно. Тэкито уже знает?

Тэкито. Так звали младшего брата Кэтрин. В тот год ему только-только исполнилось четыре, и он пока беспечный и не привязанный к школе проводил время у бабушки по материнской линии.

– Пока что нет, но завтра с утра я позвоню бабушке.

Кэтрин кивнула, легла на кровать и отвернулась к стенке. Мама оставила ее одну.

В ту ночь она не пролила ни единой слезы. Все слезы она пролила прошлой ночью, когда отец был еще жив… Что уж теперь плакать. Она оплакала его заранее, теперь же у нее было чувство, что несчастье произошло когда-то давно, и рана на душе уже немного затянулась, хотя все так же болела.

Что было потом? Потом приехала бабушка и ее младший брат. Потом были похороны. А дальше…тянущиеся дни, недели и годы грусти. Мама стала апатичной, неразговорчивой. Она, конечно, все так же заботилась о Кэтрин и Тэкито, но огонь в ее глазах угас. Она слишком любила своего мужа и отца Кэтрин, чтобы продолжать жизнь без него. Кэтрин видела, как мама все больше и больше уходит в себя и надежда на то, что она вернется в реальный мир казалась все более призрачной. Когда Кэтрин был тринадцать, она впервые решилась поговорить с мамой всерьез.

– Послушай, – начала она. – Прошло уже больше трех лет, а ты все грустишь.

– Что? О чем ты дорогая? – подняла голову мама, отрываясь от чтения какой-то газеты.

– Я о смерти папы.

– Ааа… – растерянно произнесла она, глядя куда-то сквозь девочку.

– Почему бы тебе снова не выйти замуж?

– Но зачем мне это Кэти? Я не хочу…

– Тебе нужно начать новую жизнь. Ты стала совсем другая с того самого дня…

– Ох, Кэти, разве тебе и Тэкито плохо живется? Разве вам чего-то не хватает? -усталым, даже вымотанным голосом спросила она.

– Не хватает! – пожалуй слишком резко сказала Кэтрин. – Главным образом отца. И тебя. Но его не вернуть! А тебя еще можно. Послушай, – Кэтрин набрала в грудь побольше воздуха, встала со стула и начала ходить туда-сюда – просто попробуй. Я еще ребенок, я не спорю, но я твердо уверена в том, что это будет тебе на пользу. Ты как будто поставила в своей жизни точку. Эти три года ты… ты не живешь, ты просто существуешь. И мне и Тэкито от этого плохо. Раньше я была маленькая и не осознавала всего, но теперь… просто прислушайся ко мне. – Кэти выдохнула, остановилась и поглядела на мать. Та была в растерянности.

– Что ж, – спустя некоторое время сказала она. – Наверное, ты права. Я постараюсь что-нибудь сделать.

После этого разговора Кэти и ее мама почти перестали общаться на отвлеченные темы. Кэти уже было подумала, что окончательно ее сломала, но спустя полгода кое что изменилось.

В их доме появился мужчина. Его звали Бернардо. Спустя два месяца они поженились, и он окончательно вошел в их семью. Кэтрин была очень рада за маму и горда за себя. Ведь это именно она образумила ее и заставила жить дальше. Но шли месяцы и с окончанием каждого из них Кэтрин все больше и больше понимала какую же ошибку совершила она и ее мать. Бэрнардо оказался очень хитрым и жестоким человеком. Нельзя сказать любил ли он маму Кэтрин, но зато абсолютно точно можно было утверждать, какие чувства он питал к ее детям. И это определенно была не любовь. И если от Кэтрин требовалось лишь в точности выполнять его указания, для того чтобы не попадать под горячую руку, то бедного Тэкито это не спасало. Бернардо постоянно придирался к мальчику, бил его по лицу за малейшую оплошность. Он наказывал его каждый божий день за любую, даже совсем небольшую провинность. Несколько раз Кэтрин тоже доставались от него звонкие пощечины, но то было скорее исключением. Мама же словно бы не замечала того, что творится в их доме. С ней Бернардо был очень ласков. Но только первые несколько лет. Когда Кэтрин исполнилось семнадцать Бернард начал срываться и на матери. Но она терпела все его выходки. Несколько раз Кэтрин пыталась с ней разговаривать, но мама ее как будто не слышала. Она окончательно ушла в себя и возможность вытащить ее была утеряна. Тэкито же… некогда веселый и жизнерадостный мальчик стал нелюдимым, тихим и замкнутым. Кэтрин умоляла маму отправить его жить к бабушке, но Бернардо убедил ее этого не делать.

Сейчас Тэкито уже взрослый девятнадцатилетний парень, но рассудок оставил его еще в детстве, в те годы, когда Бернардо имел над ним власть. Нет, он не был сумасшедшим. Он сам мог себя обслуживать, но что-то сломалось внутри него. Насколько знала Кэтрин, Тэкито работал садовником у какой-то богатой семьи. Он жил в домике прислуги на их территории и ухаживал за многочисленными кустами разноцветных роз. Он мало говорил, редко выходил за пределы господского дома и был совершенно незнаком с какой-либо техникой, кроме, разве что газонокосилки.

Мама все так же живет с Бернардо. Но Кэтрин охарактеризовала бы ее жизнь как – равнодушное бесцельное существование. Дочь искренне не понимала зачем она живет с этим садистом Бернардо. Впрочем, она не понимала почему Бернардо живет с ее мамой. Ведь такие люди любят лицезреть боль и страдания ближнего. Маме же было просто на просто все равно, что с ней делают и зачем.

Что касается самой Кэтрин – она уехала из дома, как только ей исполнилось восемнадцать. Несколько лет она пыталась поддерживать отношения с родственниками, но ни мама ни брат, похоже, совершенно не нуждались в ее внимании. С одной лишь бабушкой у нее оставались теплые родственные отношения. Кэтрин частенько приезжала к ней в гости. Они сидели у бабушки на веранде, пили кофе и вспоминали те прекрасные времена, когда отец еще был жив.

– Как же хорошо тогда было… – вздыхала бабушка, – какая прекрасная у нас была семья… – обычно после этих слов несколько слезинок скатывалось по морщинистым бабушкиным щекам.

Кэтрин же тяжело вздыхала и кивала.

– И ведь все изменила нелепая случайность. Ах, если бы твой отец не стоял в тот момент на этом проклятом этаже. Если бы он в тот день захворал и не пошел на работу.

– Я просила его, бабушка. – говорила Кэтрин. – Я просила. Но он не поверил и не послушал.

Бабушка много раз слышала эту историю о последней ночи перед роковым днем и от самой Кэтрин и от ее мамы.

– Это все твоя интуиция. Не забывай о том, какую способность ты имеешь Каталина. Всегда слушай себя и доверяй своим предчувствиям.

– Я доверяю бабушка.

Год назад бабушка умерла. Умерла спокойно и тихо. Во сне. В своей собственной кровати в возрасте девяносто шести лет. Кэтрин приехала на похороны, но среди своих многочисленных дядюшек и тетушек – детей бабушки, не встретила самую младшую ее дочь – свою маму. Это очень опечалило Кэтрин.

С тех самых пор она больше не видела и не слышала никого из родственников.

Как же все-таки удивительна жизнь! В одночасье прекрасная и счастливая семья превратилась в жалкие осколки из больных душою людей. Ах, если бы она, брат и мама были чуть сильнее, чем они есть на самом деле, если бы они любили отца хоть немного меньше… Если бы они могли жить после его смерти…

В общем, Кэтрин доверяла своей интуиции как никому другому в этом мире. Она точно знала, что если чувствует что-то и это чувство не имеет логического объяснения, значит оно относится к чему то, что только-только собирается произойти в ее жизни. К чему-то в недалеком будущем.

Она стояла около окна и вглядывалась вдаль. Неугомонные мальчишки уже уснули и от одной из кроваток доносился совсем недетский храп. Это был Хорхе. Взгляд Кэтрин то и дело перебегал с одного дерева на другое, опускался на веселые детские беседки и блуждал между качелями и горками. Она что-то искала в этом пейзаже, но сама не знала, что. Внезапно, ее сердце екнуло, а дыхание перехватило. Облокотившись на одно из деревьев, стоял человек. Голубая рубашка, свободные джинсы, руки небрежно засунуты в карманы. Он стоял и, слегка наклонив голову набок, не отрываясь смотрел на нее. Прямо в глаза. Кэтрин вцепилась пальцами в подоконник и оттолкнувшись от него, начала медленно отходить назад. На лице парня расплылась довольная хищная улыбка.

* * *

Опять стою перед ее домом. Как и все эти годы, что я с ней знаком. Эх, а когда-то я прятался не только от ее родителей, но и от нее самой. Смеюсь. Как давно это было! Мне четырнадцать, а ей двенадцать. Совсем дети. Теперь же, спустя шесть лет тайной дружбы бедного мальчика и девочки из богатой семьи… дружбы перевоплотившейся в любовь, я снова, как и прежде стою в тени дерева и жду, когда она выйдет мне навстречу. Нет, конечно я не тешу себя надеждой, ее родители ни за что не дадут согласие на нашу свадьбу. Но! Каким же отребьем я буду себя чувствовать, если хотя бы не попытаюсь. Ох! Вот и она! Стоит на крыльце, закрывает дверь и идет в мою сторону. Все внутри меня сжалось.

– Азар… – прошептала она и нежно, едва касаясь поцеловала в губы. – Я сказала родителям, что сейчас придет мой жених просить моей руки.

– Ты же не сказала, кто твой жених?

– Нет… – все так же прошептала она. – Так что включай все свое обаяние.

Усмехаюсь. Она берет меня за руку и ведет за собой.

Впервые я нахожусь не снаружи, а внутри ее дома. О, тут прекрасно! Стены с вдохновляющими, воздушными и мерцающими картинами, полы, покрытые коврами, гладкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж и просто божественный запах, доносящийся из кухни. Мы поднялись по лестнице, и постучались в одну из дверей.

– Входите! – послышался строгий мужской голос.

Я, кусая губы, вошел. Конечно же, они меня знают. Меня все знают. Я подающий надежды, умный, талантливый и чертовски бедный юноша. Сейчас они вышвырнут меня из их роскошного дома, не дав сказать ни слова.

– Ну, здравствуй, Азар. – отец семейства встал и протянул мне руку.

Я, не ожидавший такой чести, на секунду застопорился, но опомнившись, тотчас же протянул ему руку в ответ.

– Зови меня, Юссел. А это моя жена и мать твоей возлюбленной – Блума.

Я поклонился.

– Я хотел бы просить руки вашей дочери. – как можно спокойнее сказал я. – Мы давно любим друг друга и хотим пожениться. Я уже получил ремесло, взялся за работу и обещаю, что она ни в чем не будет нуждаться.

– Что ж, Азар. Я много слышал о тебе. И наблюдал. Все шесть лет, что ты дружишь с моей дочерью, – Юссел усмехнулся, взглянув на мое удивленное лицо. – Ну разумеется, я знал. Я же не слепой… итак, все эти шесть лет я наблюдал за тобой и твоими успехами. Я и моя жена считаем, что ты лучший жених для моей дочери. Мы благословляем вас.

Блума улыбнулась, встала и подошла к мужу.

– О, папа, мама! Спасибо! – Ривекка бросилась на шею к отцу и расцеловала его в обе щеки.

– Ну-ну, дорогая! – рассмеялся отец. – Для меня важнее всего твое счастье. – На днях у меня просил твоей руки еще один юноша, но я сказал, что решать тебе.

Ривекка поморщилась, будто бы вспомнив что-то не очень приятное, но сразу же улыбнулась, подбежала ко мне и крепко обняла.

– Да, я видела. Он заходил. – обернувшись к отцу сказала она. – Спасибо, папочка.

Жмурюсь от удовольствия и вдыхаю аромат ее душистых волос. Мои руки крепко сжимают ее хрупкую фигурку. О, этот прекрасный момент! Никогда-никогда больше ее не отпущу! Но… медленно ее тело тает и выскользает из моих рук. Я уже обнимаю не Ривекку, а едва уловимый воздушный ее силуэт. Проходит по меньшей мере столетие, прежде чем я решаюсь открыть глаза и осознать, что ее больше нет рядом со мной.

Сколько времени прошло со дня нашей помолвки? Что произошло за эти дни? Все спуталось, смешалось в моей голове. Я снова в той же самой комнате сижу на одном из роскошных стульев и не нахожу себе место. На диване в углу сидят родители Ривекки. Блума плачет на плече у мужа, тихо, но тяжело всхлипывая.

– Я найду ее! – твердо и безапелляционно заявляю я. – Где бы она не была.

Встаю и ухожу из ее дома. Мне тяжело здесь находиться. Гнетущая атмосфера, которую создают ее родители, давит на психику и мешает думать. Что здесь можно сделать? Последним, кто видел ее, был учитель Элу. Это было пять дней назад. Она попрощалась с ним и убежала домой, но так и не появилась ни к обеду, ни к ужину. Она пропала среди ясного дня. Это просто немыслимо. Впрочем, в нашем городе уже были таинственные исчезновения девушек. Их было около семи. Одна из них пропала прошлым летом, но спустя два месяца ее тело нашли на берегу реки в паре километров от города. Было очевидно, что она просто утонула, и ее тело унесло течением. Тогда все решили, что и остальные несчастные погибли подобным образом, просто их тела отнесло гораздо дальше. Возможно, это было и так. Но я был абсолютно уверен, что этого не могло произойти с Ривеккой. Она не умела плавать и боялась реки, как огня. Самое большее на что она была способна, так это поболтать ножками в воде сидя на берегу. Кто-то ее похитил, но кто? И зачем? Бью себя по лбу. Ну конечно же! Это же так очевидно. Как я раньше об этом не подумал? Возвращаюсь к дому Ривекки и настойчиво барабаню в дверь. Мне открывает сам Юссел.

– Что такое, Азар?

– Кто это был? Кто просил ее руки до меня?

Что? – растерялся Юссел. – Зачем тебе это?

– Кто это был?

– Это был Алтер, кто же еще? – не понимающе произнес Юссел. – Послушай…не думаешь ли ты, что этот мальчик?..

Не дослушиваю, разворачиваюсь и ухожу. Черт возьми, а кто же еще, как не этот мальчик?

Но как мне это проверить? Как найти то место, где он ее держит? Почему-то у меня в голове сразу же засела мысль, что Ривекка не может быть мертвой, раз это дело рук Алтера. Нужно как-то за ним проследить… В глазах темнеет. Я чувствую, как время течет сквозь мои пальцы. Год, два, три, пять…сотни и сотни лет…тысячелетия… В ушах рождается тонкий звон, пронизывающий все мое сознание. В глаза ударяет яркий свет.

* * *

Аркадий усилием воли продрал глаза. Мобильник трезвонил на тумбочке. Он неохотно потянулся за ним. На экране высветилось имя любимой.

– Алло? – сонным голосом проговорил он.

– Привет, – взволнованно проговорила Кэтрин, – может быть встретимся сегодня после моей работы в ресторане El Piratos. Он находится прямо рядом с детским садом?

– Да, конечно, но лучше к четырем я встречу тебя около главного входа садика, окей?

– Договорились. – сказала Кэтрин и отключилась.

Что-то в ее голосе не понравилось Аркадию. Обычно она говорила немного медленнее и мягче.

Аркадий встал, пожалуй, слишком резко, потому что голова его закружилась и в глазах потемнело. Он схватился за край кровати, подождал пока организм адаптируется к вертикальному положению и прошлепал на кухню. Вообще то, он терпеть не мог спать днем. Но прошлой ночью ему удалось вздремнуть всего каких-то пару-тройку часов, поэтому выбирать не приходилось. Тяжелая голова соображала туго, и работа все утро стояла на месте. Аркадий заварил себе крепкого чаю и вышел на балкон. Он старался не думать о том сне, что только что привиделся ему, но это было сложно. Чувства, переполнявшие его, были настолько негативны и сильны, что оставили сильный осадок даже поле пробуждения. Да и еще это имя. Оно казалось ему смутно знакомым.

– Черт… что же творится с моей головой… – пробурчал он себе под нос. – С таким подсознанием впору начинать писать рассказы.

Он глянул на наручные часы. До встречи с Кэтрин осталось всего полтора часа, идти до ее работы от силы двадцать минут. Значит у него есть час до выхода. Пожалуй, он успеет наспех перекусить и принять холодный душ.

Глава 5.

Уроборос

Созимо сидел под деревом и ждал. Ждал ее. Наверное, он в жизни никогда и никого так не ждал. И все благодаря учителю. В прошлом году, когда Созимо был в Лазурных сенотах, учитель приходил к нему в последний раз. До прошлой среды. Почти полтора года он не появлялся и не разговаривал с Созимо. Мальчик уже было подумал, что тот покинул его. Это его крайне огорчило, но он не бросил своего занятия. Наоборот. Его хобби, дело всей его жизни процветало. Он страстно мечтал поделиться своими успехами с учителем и вот он объявился.