Код Гагарина

Мозг снова пресек зачатки восстания, и я опять был готов к подвигам во славу моей Прекрасной Дамы.

– Милый, – сказала Кэсси, – ты должен стать одним из нас. Я думаю, ты примерно представляешь уже, кто мы, какие мы и чего добиваемся. Ты должен мне верить, Андрей. Верь мне. Обязательно верь.

Я энергично закивал головой – конечно, разве же может быть иначе!?

– Ты уже многое знаешь о работах Геннадия Ратаева. Знаешь, кто за ним охотится. Вспомни людей, которые могли тебя убить!..

Мне не нужно было приводить аргументы. Я открыл рот, и тут же «слил» очаровательной американской украинке все, что я знал. Про журналиста Чаповалова и его «доброжелателей». Про покойного Павла и про хакера Сколопендру, который должен открыть мне пароль от почтового ящика Геннадия. Про банду, состоящую из Гуцула, Лымаря, Студента и покойного Кислого, и о том, какие они ужасные и мерзкие. Затем начал рассказывать о том, какой неприглядный поступок совершили мы с Татьяной, обманув Бэрримора и проникнув в дом. Собрался было рассказать еще про Эльвиру и Курача, но почему-то меня «переклинило» на отношения с Кэсси с Виктором, и тогда Кэсси остановила мой словесный поток очень простым и милым способом: приложила свои нежные пальцы к моему рту. Думаю, излишним будет сообщать, что я немедленно поцеловал их.

– Сегодня в пять часов мы соберемся здесь, – сказала Кэсси. Прибудут «братья» из Штатов, Виктор, может быть, еще кто-то… Ты приедешь тоже. Тогда и расскажешь нам все подробнее. И если у тебя есть какие-то документы, то вообще превосходно… Мы ведь давно присматриваемся к тебе и считаем, что ты просто обязан стать одним из нас. Мы еще никогда не встречали здесь, в России, столь достойного человека, который, еще не зная о нашем Обществе, уже примерно представлял бы себе, пусть даже на интуитивном уровне, каким должен быть совершенный мир и какие совершенные люди должны жить в нем…

… Друзья, я «поплыл» так, что мало не показалось бы никому. Поплыл, словно дохлый судак по течению. Но я понял, что сегодня мне надо прибыть сюда снова. И принести с собой ВСЕ, что я уже знаю про Геннадия, про старинную тайнопись и про конкурентов. Включая бумажные носители. И разумеется, дополнить мой рассказ… Я еще порывался выразить нежность по отношению к моей любимой, но мне мягко и вместе с тем настойчиво было рекомендовано сейчас покинуть территорию дачи, сесть в уже вызванное такси, отправиться домой и собрать все, что я должен принести на сегодняшнюю встречу.

– Андрей, ты навсегда запомнишь сегодняшний вечер, – с улыбкой сказала мне Кэсси. – Такое бывает только один раз. Это самый важный день в твоей жизни. Вот это обязательно прочти, – она протянула мне тонкую пачку принтерных распечаток. И постарайся выучить… Давай, езжай. И возвращайся.

Я в очередной раз подивился предупредительности и заботе Кэсси. В таком состоянии, как сейчас, мне самому за руль было садиться нельзя. Голова по-прежнему шла кругом, а неизвестно что нашли бы у меня в крови, если инспекторам вдруг пришло бы в голову отправить меня на экспертизу… Может быть, такое, за что права отбирают лет на двадцать. Или вообще пожизненно.

– …У тебя такой вид, будто тебя только что в пионеры приняли, – съязвил немолодой лысый таксист, обратив внимание на мою физиономию, когда мы выехали на дорогу, ведущую в город. – Или что ты наконец-то потерял девственность.

Мне захотелось его убить…

Когда я вернулся домой, то нежные и острые эмоции меня немного отпустили, и я стал действовать четко, последовательно и планомерно, словно хорошо отлаженный механизм. Для начала я включил компьютер и распечатал все копии документов, припрятанных Эльвирой. Нашел наши с Татьяной наброски (о Татьяне долго думать я не мог, все мысли о ней вылетали из головы напрочь, словно «выщелкивались»). Проверил планшет Павла (новых писем не было) и начал звонить Сколопендре. Я знал, что пароль от личной почты Ратаева – это сейчас то, что особенно нужно Обществу. Моему Обществу. Сколопендра не отвечал. Вернее, не так – номер был недоступен. А это означало, что телефон, скорее всего, выключен… Меня это бесило. Впрочем, времени было еще полно, и я надеялся, что Сколопендра рано или поздно объявится. А пока я решил составить список тезисов для моего рассказа для Общества. Я решил, что если подробно напишу обо всем, что я знаю, то это мне обязательно зачтется.

Попутно я ел. Я изрядно опустошил холодильник и хлебницу, потому что организм не просто требовал, он настаивал на возмещении затраченных калорий. Вспомнилось слово из наркоманского сленга «свин», но замененные участки мозга опять заблокировали бунтующие ячейки памяти.

* * *

На даче меня действительно ждала вся эта компания. В каминной, где снова задрапировали стены и зажгли красные фонари и красные свечи, находились Кэсси, Ричард, Дэвид и Виктор. Они сидели вокруг столика, придвинутого к дивану: Кэсси и Виктор – на этом диване (что мне не очень нравилось), американцы – в креслах. Все, включая и женщину, были облачены в грубые «власяницы». На шее у каждого из них висело по одному из символов: у Ричарда была теперь пентаграмма, у Дэвида – крест, у Виктора – вырезанное из кости козлоподобное существо, у Кэсси – настоящий цветок розы. Когда я вошел, все «рыцари круглого стола» встали. На лицах у всех были написаны спокойствие и невозмутимость. Мне не стоило ни малейшего труда сохранять серьезность. Я верил в то, что это со мной происходит по-настоящему. Общество. Бафомет. Роза. Правда, в какой-то миг мне вдруг подумалось, что это все цирк, и сейчас все четверо радостно захохочут и начнут показывать на меня пальцами, но этого, конечно же, не случилось. Начался обряд, к которому я уже был готов. Ну, скажем так, почти готов.

– Приветствуем тебя четырехкратно от сердца, дорогой брат, – произнес Виктор.

– Четырехкратно от сердца приветствую вас, – ответил я, не задумываясь. Текст был простым, понятным и легко ложащимся в память. Дальше мне предстояло отвечать на вопросы Виктора, и это было действительно несложно.

– Что привело тебя сюда, брат? – послышался вопрос.

– Желание познания, – ответил я.

– С познания начинается восхождение к мудрости. Готов ли ты к этому, брат?

– Да, я готов.

– Что главное заключено в мудрости, брат?

– В мудрости заключена горечь печали.

– Что не приемлет мудрость, брат?

– Она не приемлет суеты и порочности…

(В памяти, правда, тут же всплыло бьющееся в оргазме тело Кэсси… Но при чем тут порочность? – спросил я себя).

– Какие мысли у тебя в рассуждении ближнего, брат?

– Чистая любовь, – ответил я так искренне, как только мог. Легкая улыбка Кэсси была мне наградой за откровенность.

Этот катехизис мы зачитывали еще минут пять. К своему стыду, я запнулся на нескольких ответах, при этом довольно простых, но подсказки Кэсси помогали мне говорить правильно.

– Веришь ли ты в силу откровения, брат?.. Имеешь ли ты сомнения в том, что есть свет, брат?.. Понимаешь ли ты тайную сущность символов, брат?.. Знаешь ли ты истинный смысл девиза «растворись и застынь», брат?

На эти вопросы мне в любом случае надлежало отвечать положительно, что я и делал, разве что иногда не так дословно, как этого требовали инструкции. Но в целом всё шло гладко. Голова у меня, правда, немного шла кругом, то ли от спертости воздуха, то ли от легкого дыма ладана, то ли еще от чего. Может быть, последовательность вопросов и ответов была составлена именно таким образом, чтобы в конце игры в вопросы и ответы все сомнения у неофита исчезли полностью, и надо сказать, именно так со мной и произошло. Не знаю уж зачем, но Виктор затем, кроме расширенного толкования символов, уже известных мне со слов Кэсси, зачитал мне краткую лекцию, до удивления странную, о планетах Солнечной системы (он заявил, что их всего семь, но спорить с мастером было невозможно), о семи же металлах и четырех стихиях. Видимо, это тоже что-то символизировало, я невольно начал припоминать все, что знал о магии и алхимии (а знал я маловато).

… Обряд заканчивался. По знаку Виктора я приблизился к столу и положил руку на книгу. На ту самую. Слово взяла Кэсси:

– Повторяй за мной, если вдруг что-то забудешь, – произнесла она: – Я, урожденный Маскаев Андрей Николаевич…

– Я, урожденный Маскаев Андрей Николаевич, – заговорил я следом, испытывая легкий ужас от всего происходящего, – клянусь, во имя великого Сердца, соединяющего Розу и Крест, быть неизменно верным и преданным подобравшему меня Обществу; всемерно способствовать его славе и процветанию; испытывать должное уважение ко всем мастерам и подмастерьям Общества без изъятия. Клянусь хранить тайны слов и знаков Общества, не изменять ему ни словом, ни пером, ни телодвижением, а также никому не передавать о нем, ни для рассказа, ни для письма, ни для печати или всякого другого изображения, и никогда не разглашать того, что мне теперь уже известно и что может быть вверено впоследствии. Если я не сдержу этой клятвы, да постигнет меня жестокая кара от братьев коих я предал, и да покроется имя мое позором на веки вечные, и да будет презрение потомкам моим до седьмого колена.

Мне не нужно было суфлировать – текст клятвы я выучил назубок. После моего выступления Ричард и Дэвид стащили с меня тенниску и швырнули ее в камин, где тлели угли; («хорошо, хоть догадался надеть не самую новую!»), а Виктор вскрыл пакет с логотипом «EMS» и извлек оттуда точно такую же «власяницу», в какие были облачены члены Общества. Наверное, специально прислали из Штатов, – я вспомнил, как совсем недавно забирал эту посылку на почте. Власяницу я надевал сам. Это надо было делать тоже по инструкции, в строгой последовательности телодвижений. Не могу сказать, что ощущение кожи от контакта с грубой и колючей материей было из приятных!

…Когда это закончилось, я находился в странном состоянии отрешения от всего, что со мной произошло до этого дня, до этого часа. Словно действительно имел место некий водораздел, своего рода порог, через который я перешагнул… И тем самым отринул свою прежнюю жизнь, входя в новую – важную, нужную и прекрасную… Да, и прекрасную тоже. Изящные туфельки Кэсси на ее стройных ножках не давали мне в этом усомниться ни на минуту.

Теперь за круглым столом мы сидели впятером. И не просто так сидели. По случаю принятия в Общество нового члена, хотя и бы и на низшую ступень ученика, следовало выпить. На этот раз никакого пошлого виски не было предложено. Мы пили вино, пусть тоже купленное где-то в здешнем супермаркете, но это был испанский «Приорат», возможно, настоящий, не менее чем тысячи три за бутылку. Выпито было совсем чуть, если уж говорить начистоту, но и ладно. Тем более разговор был серьезный. И даже не столько разговор, сколько мой монолог, которому все сосредоточенно внимали. Теперь я рассказал и про то, как я украл (со взломом) планшет и некоторые бумаги из офиса евангелистов, а заодно и про роль Курача во всем этом криминале. Личность Курача, как и следовало ожидать, моих новых «братьев» мало интересовала, в отличие от найденного планшета. Виктор, будучи в компании самым главным, без разговоров взял планшет, потом ввел подсказанный мной пароль «jesus» и залез в почту Павла… Да, его называли «мастером», точно как это заведено у масонов. Заокеанские эмиссары были «подмастерьями», но при этом Кэсси все же казалась чуть более авторитетной, нежели Бэрримор и Старлинг. Видимо, у званий есть еще какая-то градация, которая, признаюсь, мне была пока что неясна.

– Попробуй вызвать Сколопендру еще раз, – сказал Виктор. Я достал телефон и выбрал в меню его телефон. Нажал вызов. О! Длинный гудок!.. И сразу же короткий – чертов хакер сбросил соединение, но не успел я по этому поводу выразить развернутое мнение, как от него пришла СМС-ка. В ней была лишь последовательность из латинских букв и цифр – вероятнее всего, искомый пароль. Смотри-ка, не обманул!

– Я сделаю, брат Виктор – бесцеремонно забрав у мастера планшет, я вписал в заготовленную еще, видимо, Павлом, учетную запись, присланную комбинацию. Нажал кнопку – ну не может этого быть! – опять что-то неладное. Программа выдала красную фишку ошибки и сообщила «несуществующий пользователь либо неверный пароль».

Солгулианцы были раздосадованы – это хорошо было заметно по их застывшим лицам и позам. Застыли, не успев раствориться, – почему-то мелькнуло в голове, и тут же было прибито вместе с прочими крамольными мыслями еще даже до того, как они сформировались. Я снова набрал номер Сколопендры, но теперь его телефон, как и днем, был выключен или недоступен, что, разумеется, означает абсолютно одно и то же для вызывающего абонента.

– Плохо, – пробормотал Бэрримор. – придется опять его искать.

Я предположил, что эта славная миссия будет опять возложена на меня, но Виктор сказал:

– Мы его найдем.

В этом слове «мы» не звучало ничего хорошего для компьютерного жулика. Если уж Общество в лице мастера решило взяться, то, наверное, есть основания предполагать, что оно добьется цели, верно?

Но как бы там ни было, у меня сложилось впечатление, что вечер слегка «смазался». Члены Общества были не в духе – что уж тут говорить: наверняка все рассчитывали уже сегодня проникнуть хотя бы в почту Геннадия Ратаева с тем, разумеется, чтобы вычислить его местонахождение. Но – не получилось. Я тоже испытывал чувство досады и даже вины, словно бы в первый же день моей новой жизни не сумел оправдать доверие тех, кто оказал доверие мне, приняв в свой круг.

Расходились без особых разговоров. Бэрримор и Старлинг быстро собрались и уехали на белом «форде», я же не очень торопился – мне ведь очень хотелось пообщаться с моей любимой… Но она, будучи тоже не в самом лучшем настроении, порекомендовала мне отправляться домой. Мне как-то не очень нравилось, что Виктор вроде бы как никуда не торопится, я даже произнес вслух что-то вроде «пора ехать, наверное, не будем мешать сестре», что, наверное, было не очень гладко с точки зрения субординации. Но зато вполне дипломатично. Ученик, принятый в Общество лишь час-другой тому назад, не мог напрямую указывать мастеру, что тот должен делать – это было невозможно, немыслимо. Но… Виктор, как ни странно, внял. Он вежливо попрощался с Кэсси, церемонно кивнул мне, сказав «до свидания, брат» и отчалил на своем роскошном «бумере». Кэсси же сделала мне просто королевский подарок на прощание: она нежно и долго целовалась со мной в язык, но потом все-таки напомнила, что я должен сейчас уезжать. Хотя бы потому, что так надо для дела. Мне трудно было спорить с любимой женщиной… К тому же она пообещала в ближайшее время сделать мне куда более роскошный подарок. Так что заводил двигатель своего «хайса» я отнюдь не в подавленном настроении. Ведь отныне я являлся членом тайного Общества солгулианского знания, будучи посвященным в первую ступень, и это давало мне надежду на обретение в будущем таких возможностей и знаний, которые были бы невозможны, не случись со мной таких чудесных событий, как встреча с членами SSS и их благосклонность к моей скромной персоне.

Комментарий Михаила: «Общество солгулианского знания», куда по собственной неосторожности попал Андрей Маскаев, по форме и содержанию весьма похоже на современную масонскую ложу. Во всяком случае, моему ведомству про нее известно с девяностых годов, когда наша страна была излишне открыта и впитывала в себя весь мировой опыт без разбора – как позитивный, так и (мягко говоря) спорный. В девяносто третьем году по инициативе французов в России была созвана встреча руководителей многих тайных обществ, так или иначе исповедующих масонские традиции, и именно с того момента началась деятельность ССС в нашей стране.

Мне трудно подтвердить или опровергнуть некоторые подробности инициации Андрея, также как и его истинную деятельность в этом Обществе. Возможно, интерес солгулианцев к Маскаеву поначалу проявлялся лишь по той причине, что Андрей был в некоторой степени «хранителем» Золотой бабы, сам того не подозревая, какое сокровище когда-то хранилось под землей, на которой в середине 20 века была построена адмиральская дача, некоторое время принадлежавшая отчиму Геннадия Ратаева.

В моих руках была книга, про которую упоминал Маскаев в своих дневниках. Главу о «прецессии» я изучил очень внимательно, а затем сделал (больше из любопытства) изложение обряда инициации в соответствии с положением планет в то лето, когда начала разворачиваться эта история. И ознакомил с ним известного в городе астролога, который был нашим нештатным консультантом. У того, надо сказать, глаза вылезли на лоб, когда он ознакомился с моими выкладками.

«Если все это правда, – сказал он, – то я не завидую тому человеку, с которым провели подобный обряд. Кто-то фактически переписал заново его звездную карму, данную ему при рождении, а такие вещи не проходят даром».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОХОТНИКИ ЗА ПРОВИДЕНИЕМ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Как бы я ни был поглощен осознанием того, что стал частью серьезной организации, но помнил и о том, что мою работу никто не отменял… Телефон уже с семи утра начал разрываться, и – верите, или нет – но сегодня я едва ли не впервые за всё время моей водительской карьеры сам выбирал клиентов. При этом я не забывал, конечно, то и дело набирать номер «кул-хацкера», так нагло кинувшего меня и так недальновидно решившего поиграть в игры с Обществом…

Мне звонила Эльвира. Я понимал, что поступаю не очень хорошо по отношению к ней, но, не забывая напоминать самому себе, что она как раз поступала небезупречно, сухо сообщал, что ничего интересного сообщить не могу, и вообще сильно занят.

Мне звонил Лымарь. Согласно проработанной легенде, я с готовностью сообщил, что на мою дачу действительно приезжал «упакованный» парень, и что он якобы интересовался сотрудничеством с американцами в деле охмурения неохваченных еще слоев населения и предлагал свои услуги. О результатах переговоров мне, как я сказал Лымарю, не доложили, но есть подозрения, что стороны не достигли взаимопонимания. Лымарь беззлобно выругался и напомнил, что я должен сам сообщать ему обо всех подобных случаях, не дожидаясь пока он, Лымарь, позвонит первым. Я подумал о том, что Лымаря и его подельников рано или поздно Общество либо сдаст кому надо, либо разберется с этой мафией самостоятельно. У Виктора, надо думать, есть какие-то «подвязки» то ли в структурах, то ли еще в каких-то органах, так что я был уверен в том, что бандюки рано или поздно будут взяты к ногтю, и никаких проблем с ними в дальнейшем для нас они создавать не будут…

Конечно, больше всего я ждал звонка сами понимаете от кого. Но Кэсси молчала. И это меня обижало и заставляло нервничать. Я мог бы ей, конечно, позвонить сам… Но моя женщина очень сильно просила, чтобы я этого не делал. Ясно, что мне пришлось пообещать это.

Зато мне позвонил Виктор – замена неравноценная – я вообще-то предполагал, что это случится. Ему нужно было со мной строчно встретиться. Да, дело касалось именно этого нечистоплотного компьютерного взломщика. Нет, ехать на дачу совсем не нужно, мы оба за рулем, следовательно, можно пересечься в любом удобном для нас обоих месте. Мы обговорили это удобное место (оно оказалось не слишком далеко от моего дома) и через какое-то время почти одновременно припарковались на стояночной площадке. Виктор сел ко мне в машину и показал несколько фотографий, на которых были изображены разные товарищи мужского пола.

– Узнаешь кого-нибудь?

– Да, – сказал я уверенно, потому что интеллигентное лицо Сколопендры я не мог спутать ни с чьим другим.

Виктор был доволен.

– Поехали, Андрей, – сказал мастер. – На твоей машине.

Я не спросил ни «куда», ни «зачем». Это было глупо. Я не сказал, что весь день работал и уже два часа как сильно хочу обедать. Это было невозможно. В какой-то момент, уже вращая баранку, я осознал, что с каждым часом все меньше принадлежу себе, но не успел ужаснуться. Мысль ушла, и за рулем снова сидел верный адепт SSS.

Виктор назвал адрес, и мы, выехав на окраину, двинулись по разбитой дороге между каких-то мрачных домов из серого кирпича, такого серого, что казалось, этот цвет забил собой все окружающие краски; даже деревья в этом районе казались не вполне зелеными, а солнечный свет, несмотря на ясный июньский день, вдруг потускнел, будто началось затмение.

– Он живет здесь? – спросил я.

Виктор кивнул и сказал:

– Позвони ему.

Я в очередной раз набрал номер хакера и в очередной раз услышал, что номер не может быть вызван. Об этом и доложил мастеру.

– Сходи и найди какого-нибудь мальчишку. Попроси, чтобы он добрался до квартиры Сколопендры. Надо узнать, дома он или нет.

– К сожалению, я не знаю, как его зовут, – сгорая от дикого стыда, произнес я.

– Антон Самойлов, – просто произнес Виктор. Ну конечно же, Мастер на то и Мастер, чтобы знать больше простого ученика…

Надо выполнять задание. Оставив мастера в машине, я вышел наружу и осмотрелся в надежде найти нужного аборигена. Выбор был невелик: в сравнительно чистой песочнице под наблюдением пожилой неопрятной бабушки возилась девочка лет двух, около нужного подъезда на лавочке устроился, пригорюнившись, какой-то тощий дед, а возле стоящих поодаль домов сколоченных из почерневших досок сараев сидели на корточках два гопника. Они то и дело вращали головами на длинных шеях, точно два молодых стервятника; один щелкал сэмки, другой меланхолично перебрасывал небольшую связку ключей из ладони в ладонь.

Хакер – как правило, человек образованный и сравнительно благополучный в социальном плане, что бы нам ни рисовали романисты и киношники. Слегка посочувствовав ему, что он вынужден жить в не самом, мягко говоря, престижном «раёне», я выбрал «мальчишку». Им, разумеется, оказался дед, страдающий от вчерашнего отравления султыгой.

– Здорово, папаша, – поприветствовал я деда.

– Сынок, тоже мне, б…, нашелся, – с шутками и прибаутками заговорил мужик, и я убедился, что ему лет сорок от силы. Ясно, что «раён» его уже здорово укатал. Впрочем, мы смогли договориться быстро. Мужик открыл ключом железную дверь подъезда (такую роскошь, как домофон, сюда еще не продвинули) и скрылся внутри. Через пять минут вышел.

– Дома Самойлов, – сказал он. – Давай колобашки.

Я покосился на гопников, которые уже давно проявляли некоторый интерес к моей персоне, решил что лезть в карман за бумажником на виду у них – не очень разумно, и пригласил мужика подойти к машине. Тот расторопно обогнал меня, резонно опасаясь «кидка», но денег на бутылку под прикрытием автомобильного кузова я ему дал. Своих, правда. Общество могло бы и выдать подотчетные, подумал я вскользь, но эту мысль, как и большинство нелояльных, быстро унесло в небытие.

– Что будем делать, брат Виктор? – спросил я, не забираясь в машину. – Клиент здесь.

– Подождем, – сказал мастер.

Спорить с мастером невозможно, однако грубые дипломатические ходы даже неофитам позволительны.

– Ты можешь потерять много драгоценного времени, – заметил я.

– Резонно, – сказал Виктор. – Твои предложения?

У меня таковых не оказалось. Я прикурил сигаретку (бросать надо, вяло шевельнулось в голове; в Обществе вроде не принято курить), посмотрел в сторону активно общающихся между собой гопников, и произнес негромко:

– Может, есть смысл отъехать?

– Может, есть смысл дождаться? – спросил Виктор.

Мы, похоже, «дождались». Гопники поднялись с корточек и двинулись в сторону моей «Тойоты». Черт возьми, как это все предсказуемо! Сейчас они попросят закурить, потом им не понравятся мои сигареты, придется отбиваться… Вон, кстати, палка неплохая, можно показать мастер-класс по боккэну… Виктор, надо отдать ему должное, вылез из кабины, увидев, что обстановка слегка обостряется. Гопники подошли ближе, оценивающе оглядели нас (не знаю, произвел ли на них соответствующее впечатление одетый в белоснежную рубашку и отутюженные брюки Виктор, который был, как я уже говорил, мужчиной крепким), но закурить они с ходу не стали спрашивать. К тому же первым вопрос задал Виктор:

– Рому Лабаза знаете?

Гопники переглянулись. Похоже, они знали, о ком речь.

– А чё? – спросил один из них.

– Ничё. Базар нужен.

Гопники, похоже, инстинктивно поняли, что тут не так все просто. По крайней мере, традиционный кураж отменяется.

– Какой именно? – спросил все тот же, который выглядел постарше и попотасканней, одетый в белую с красным тенниску и темно-синие «треники» с трилистником и тремя полосками лампаса.

– Тут живет один чудило, – спокойно произнес Виктор. – Который неправильно поступает. Мы до него, если чё.

– Мы тут всех знаем, если чё, – ввернул второй, помоложе, чернявый тип, одетый тоже в штаны «Адидас» и полосатую, как тельняшка, маечку на бретельках. Такие в моде были еще при социализме, если не ошибаюсь.

– Самойлов из шестнадцатой квартиры нужен.