Жить – далеко, умирать – близко

Я сделал все, что мне было велено. Уцелевшие приборы и колбы сложил в черные пакеты для отходов. Отмыл пол, расставил столы. Когда я осматривал лабораторию перед уходом, мне на глаза попались бумаги, напоминающие фильтры респираторов. Осмотрев их и убедившись в том, что они не испорчены, я не нашел ничего лучше, чем положить их в стеклянный шкаф. В шкафу мое внимание привлекла деревянная шкатулка. Она была в потрескавшейся краске мутно-желтого цвета. Внутри барахтались шесть пилюль и записка. Из-за тусклого света прочитать ее было невозможно. Пилюли напоминали мару, но без зеленых капсул внутри. Положив фильтры в шкаф, я вышел из лаборатории, прихватив с собой загадочную коробочку.

После уборки лаборатории, следуя инструкциям Филипа, я направился в душ. Оперевшись спиной о стену, я неподвижно наслаждался слабым напором горячей воды. Словно капризная река, смочив мне волосы, она хаотично растекалась по моему тощему телу самостоятельным маршрутом. Стопы зудели и чесались. Порезы на ногах кровоточили. Наблюдая за ручейком крови, который начинался у моих ног, и тянулся до смыва, я вспоминал зверства, которые главенствуют в коридоре этажа. Образы жертв – последователей Рима – словно скрывались в моей голове от жестокости, которая на них обрушилась и преследовала даже после смерти. Фанатики не просто убивали всех, кто им перечил или отказывался на них работать. Они глумились над своими жертвами! Вспарывали брюхо еще живым людям, вырывали органы и растирали их по своим доспехам. Жуткое зрелище!

Меня отвлек треск из громкоговорителя. Такие были установлены практически в каждой комнате. До аварии время от времени из них играла спокойная музыка. Классика вперемешку с техно. Теперь же из них доносились проповеди Рима, наполненные наставлениями и угрозами! Мы с Фили пытались вырвать громкоговорители, но они были намертво забетонированы в стену. Треск в динамиках сменился тяжелым дыханием – это значит, что вот-вот Рим заговорит. Вступление всегда начиналось с отрывка из инструкции, которая вручалась всем пассажирам:

Из брошюры

«Советы безопасного поведения на корабле»

Совет № 47

Если дверь в вашу комнату заблокирована, не пытайтесь открыть ее самостоятельно. Пожалуйста, обратитесь к дежурному вашего этажа. Он с радостью поможет вам ее открыть или вызовет соответствующего специалиста для устранения неполадок.

Растерянность – вот главная угроза нашего положения. Люди, которые писали данные строки, были слабы и напуганы. Но мы с вами не такие! Мы смогли преодолеть свои собственные страхи! Не нужно одиноко смотреть на закрытые двери, друзья мои! Теперь я с вами. Мы не будем ждать помощь! Не будем дрожать перед закрытыми дверями! Мы снесем любое препятствие, которое окажется на нашем пути! Потому что мы способны на это! Уверяю вас, наши жертвы окупятся. Наши страдания будут компенсированы, и тогда мы снова сможем ходить по твердой почве! Да, мы вынуждены дрейфовать в космосе, потому что инженеры на корабле не знают, как устранить поломку, но мы справимся! Прямо сейчас мы создаем новое общество! Общество, способное выжить даже на груде металлолома. И как только об этом узнают на Земле, уверяю вас, они приползут на коленях за нашей мудростью, но откроем ли мы им двери? Решать вам, мои верные последователи! И перед тем, как закончить, я хочу обратиться к тем, кто сомневается в нас. Хватит скрываться, примите правду! Вступите в наши ряды и станьте частью будущего. Или же умрите в тени нашего величия! Помните, все дороги ведут к нам!

Когда динамики замолкли, я нашел себя лежащим на полу в позе зародыша. Каждый раз, когда Рим проповедует, я теряю сознание. Возможно, дело в его голосе. То мягким, то грозным тоном он проникает в твой разум и селится там на короткий миг, заставляя тебя вслушиваться в каждое его слово. Это состояние напоминает действия пилюль мары, но без химического вмешательства в твой организм. Выйдя из душа, я направился в спальню, чтобы посмотреть, как дела у Филипа. Он все еще спал, издавая писклявый свист при каждом вдохе. Нужны лекарства! На корабле должен быть m-спрей. Один вдох этого препарата исцеляет любую болезнь. Он должен помочь, но все медицинские препараты давно прибрали к рукам фанатики.

Расхаживая по бункеру, я начал думать, как достать m-спрей, но при этом не погибнуть. Возможно, мне поможет Жак! Он один из моих, так сказать, клиентов. Фанатики заставляют его собирать для них ресурсы взамен на еду. Нужно идти к нему! Решив, что делать дальше, я успокоился. Порой нужно лишь чуточку надежды, чтобы набраться сил и воспрянуть духом. Мои спонтанные передвижения привели меня прямо к столу, где я оставил шкатулку, которую нашел в лаборатории.

Открыв ее, я прочитал запись на пожелтевшей, мятой бумаге, которая была внутри коробки:

Попытка воссоздания препарата

из крови пассажиров первого класса № 34

После принятия препарата возникают образы, по всей видимости, являющиеся воспоминаниями. Они сменяются мечтами и создают противоречия между друг другом.

Эффект нестабилен. Работу продолжить.

Брак!

Побочные эффекты: головная боль, кровотечение из носа,

судороги в руках, галлюцинации.

Эта пометка в очередной раз напомнила мне, каким количеством ядов Фили отравляет себя, только чтобы мы выжили. Положив заметку обратно в коробку, я услышал тихие шаги у меня за спиной. Опершись о стену, Фили смотрел в мою сторону, пытаясь раскрыть глаза.

– Что ты делаешь?

– Тебе нужна помощь, я пойду искать лекарства.

Его ноги подкашивались. Мне пришлось подбежать к нему, чтобы он не упал. Обхватив его за талию, я отвел моего больного друга обратно в постель.

– Мои легкие словно горят изнутри, у меня не так много времени. Но ты был в лаборатории недолго, так что, если отыщешь лекарства…

– Фили!

– Нет, слушай! Если получится найти лекарства, прими сам!

– Нет!

– Я разбил чертовы колбы из-за того, представляешь, из-за того, что замечтался. Как иронично.

Он засмеялся, из-за чего начал громко кашлять, скатываясь на пол. Когда я подхватил голову Фили, чтобы уложить на подушку, он дрожащей рукой потянулся к моей ладони, в которой я сжимал шкатулку. Нащупав ее, Фили улыбнулся. Он сказал, что это его первые шаги к пилюлям желаний, и попросил спрятать эти образцы в холодильник. После чего сказал, что назвал этот препарат «Ева».

– Сколько?

– Что, сколько?

– Сколько у меня есть времени?

– Дней шесть, если повезет, восемь.

Я сидел не двигаясь, в ожидании инструкций. Но Фили лишь попросил не рисковать собой ради него. Мы оба знали, что это невозможно. Когда он уснет, я соберу вещи, заберу пилюли мары, которые мой бедный друг успел сделать, чтобы обменять их на m-спрей, положу шкатулку в холодильник с кровью, как было велено, и отправлюсь к Жаку. Я сделаю что угодно ради Филипа! Потому что не представляю свою жизнь без него.

5

Помещение, под которым располагается наше убежище, напоминает рабочий гардероб. Внутри множество стальных шкафчиков и горы отсыревшей одежды. Схватив ручку двери выхода, в первую очередь я смотрю в замочную скважину. Перед тем как выйти, осматриваю коридор, и только удостоверившись, что вокруг никого нет, открываю дверь и заваливаю вход различным мусором, который валяется повсюду. Обычно я медленно иду к вентиляции, чтобы попасть в нужное мне место на этаже, не привлекая внимание. Но сейчас мои шаги громкие и уверенные. В моей голове крутится лишь одна мысль – Фили умирает!

Ускорив шаг до ритма легкого бега, чувствую, как рюкзак начинает стучать о мою спину со звуком, напоминающим трение людей друг о друга в квартире, в которой мне приходилось жить до вылета. После катастрофы в безопасных зонах людей было слишком много. Все мы жили по двадцать человек в маленькой комнате без мебели. Уснуть с вытянутыми ногами или хотя бы лежа на спине было невозможно! Пойти спать на улицу – запрещено! Пол в таких комнатах застелен мягкой, пурпурной тканью, напоминающий коврик для йоги. Весь в потертостях, бетоном наружу. Кирпичная коробка, набитая несчастными людьми, которым не посчастливилось родиться в определенный период времени. Вот как бы я описал наше поколение! Каждую ночь, помимо храпа, хлюпанья и периодического плача, за окном раздавались хлопки тел о землю. Суициды совершались часто, и всегда ночью. Массовые были хуже всех. Когда сорок или даже больше людей прыгают с крыши, я пытался представить, что это начался град. Но уснуть в эту ночь я уже не мог.

Перед тем как забраться в трубу вентиляции, меня, словно убийцу, который возвращается на место своего преступления, потянуло туда, где я оставил несчастных детей с одним яблоком. Я знал, что времени мало, но ничего не мог с собой поделать. Возможно, мне было нужно напомнить себе, что за моей спиной слишком много ужасных поступков и в этот раз нельзя ошибиться! Я обязан помочь Филипу! Я должен найти способ помочь моему другу во что бы то ни стало! Все, что я обнаружил на месте моего морального преступления – это одну окровавленную куртку хорошего качества и нетронутый фрукт. Я видел многое, но чтобы еда оставалась – впервые. Положив яблоко в рюкзак, я подобрал куртку с земли и начал ее рассматривать. Она была темно-синего цвета. Без дырок и в хорошем состоянии. Примерив ее, я сразу почувствовал тепло бывшего владельца. После неудачной попытки оттереть кровь ладонью, я, с очередным грузом на душе, направился в путь, вытянув рукава свитера наружу, чтобы было легче лезть по трубам вентиляции.

Постучав пароль, который состоял из двух повторений по три очень тихих стука с небольшой паузой, я услышал Жака. Он всегда был рад меня видеть:

– Ты пришел! Наконец-то ты пришел! Скорей заходи!

Заглянув в щель решеток вентиляции, чтобы убедиться, что он один, я увидел, как Жак смотрит прямо на меня и прыгает с ноги на ногу. Выбив решетку внутрь комнаты, опираясь локтями о трубу вентиляции, я аккуратно начал спускаться ногами вперед. Мне уже хотелось спрыгнуть, но Жаку так не терпелось увидеть меня, из-за чего он обхватил мою талию и резким рывком втащил меня внутрь своего жилища. Это меня напугало. Я начал пинаться ногами и требовать, чтобы меня опустили на землю. Поставив меня на пол, Жак виновато забился в угол, опустив глаза вниз. Черный громила, два с чем-то метра ростом, начал слезливо просить прощения:

– Я тебя обидел? Я сделал больно другу?

– Не бери в голову. Достань мой рюкзак, пожалуйста.

Он не слушал. Жак начал колошматить себя по голове своими огромными кулаками, которые были похожи на кувалды. Я попытался успокоить его, но на расстоянии нескольких метров, чтобы Жак случайно не пришиб меня.

– Нет-нет, приятель. Все хорошо, я просто решил, что это не ты, а индейцы.

Жак называет индейцами фанатиков. Возможно, из-за того, что они всегда измазаны кровью и любят вешать на себя кости убитых ими людей.

– Индейцы? Но их же здесь нет! Ты сказал, что можно тебя звать после стука, только когда тут никого, и я позвал.

– Да, я понимаю. Просто… Просто достань, пожалуйста, рюкзак.

Вытерев слезы и достав мой рюкзак, еще какое-то время Жак стоял в углу своей комнаты, словно провинившейся мальчишка. Его жилище было такое же, как и у тысячи пассажиров. Места мало, удобств никаких. Жак обожал мару. Он называл пилюли «счастливыми конфетками». Иногда, если принимать мару слишком часто, люди начинают тянуться к предметам, которые видели в чужих мечтах. Жак был одним из них. Он мастерил вазы, свечи, статуэтки и тому подобное. На стене у него был нарисован огромный телевизор, рядом с которым располагались якобы картины. Сам он стоял в тапочках из бумаги и халате, который был сделан из склеенной воздушно-пузырчатой упаковки поверх его серого спортивного костюма. Из-под которого выпирало огромное пузо. Пожалуй, единственный плюс работы на фанатиков, так это то, что они кормили досыта.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Мара – мечта (в переводе с белорусского).