скачать книгу бесплатно
– Еще эрзаца, девушки? – официантка остановилась около нашего стола.
– Non, merci, только воды, пожалуйста.
Матильда посмотрела на плакат сбоку от меня.
– Эдит Пиаф выступает в эти выходные. Мы обещали, что пойдем.
– Знаю, но я еще не спросила у родителей. Мама всю неделю в таком ужасном настроении.
– Мы ведь можем пойти на дневное шоу. Не спрашивай, просто скажи им, что ты идешь.
– Ладно, ладно. Скажу.
– И забудь о нем, договорились?
Она не понимала, что я не хотела забывать о нем или встречать кого-то другого. Я не могла объяснить ей, как легко было разговаривать с ним, что он был таким, какой есть, и я чувствовала, что рядом с ним я тоже могу быть самой собой. Дело было даже не в том, что он говорил, а в том, что он позволял говорить мне. И он так внимательно смотрел на меня, когда я говорила, будто хотел узнать обо мне все до самой мельчайшей подробности. Мне нравились его вопросы, они заставляли меня чувствовать, что я узнаю его и в то же время узнаю себя. Никто до этого особо не пытался узнать, что я думала о разных вещах, и мои мысли были сырыми, несформулированными до конца, но он терпеливо вел меня, впитывая каждое мое слово. Мне было неважно, что он работал на железной дороге и не сдавал никаких глупых экзаменов. Готова поспорить, он сдал бы их, если бы захотел, но он решил заниматься чем-то более практичным, более полезным.
Он относился к профессии так же, как я. Тоже не хотел работать на бошей. Мы оба были заложниками системы, и мы должны были найти выход из нее. Мне до смерти хотелось сделать что-то большее для своей страны, и я знала, что он хочет того же. Я пыталась придумать что-то, что могла бы делать по-своему, небольшие акты сопротивления. Я могла бы наращивать их интенсивность постепенно пока не осмелюсь на что-то более смелое, более опасное. Можно начать с того, чтобы складывать билеты в метро в форме буквы V, а потом кидать их на землю, как делали некоторые. До сих пор я не рискнула сделать даже это, особенно после того, как увидела женщину, которую за это ударили по голове. Они заставили ее встать на четвереньки, поднять билет и распрямить его. Тогда я сжалась от стыда за нее, но сейчас я жалею, что не сказала о том, что считаю ее очень смелой.
Глава 15
Шарлотта
Париж, 14 апреля 1944 года
Все выступление Эдит Пиаф я думала о Жан-Люке, особенно когда она пела «Танцуя под мою песню». Он заставлял все внутри меня танцевать, и одна мысль о нем придавала сил на все выходные.
Когда в понедельник я приехала в госпиталь, то сразу взяла швабру и ведро и начала мыть пол в его палате, как делала каждое утро. Оглянувшись по сторонам, я подошла к его кровати в надежде, что смотрительница меня не заметит. Его соседи должны были уйти на физиотерапию, и я гадала, удастся ли нам сегодня немного побыть наедине. Я скользила шваброй по полу туда-сюда, но увидела, как группа физиотерапевтов идет в мою сторону. Я затаила дыхание, когда они проходили мимо. Да! Они забирали своих пациентов, и Жан-Люка среди них не было. Я опять сосредоточилась на швабре в своих руках, заставляя себя не смотреть на него. Когда вокруг не осталось ни души, я закончила мыть центральный проход и подошла к его кровати.
Он сидел на стуле и читал какую-то брошюру. Когда он поднял взгляд и увидел меня, его глаза загорелись.
– Можешь присесть на минутку? Пожалуйста?
– Нет, не могу. Мне нужно застелить твою постель.
Я положила швабру и направилась к изножью кровати и стала сосредоточенно убирать все складки на простыне, разглаживая их рукой – туда-сюда.
– Шарлот-та. – То, как он произнес мое имя – медленно, нарочно цепляясь за последнее – та, будто пробуя его на вкус, – заставило мое сердце биться чаще.
– Да? – я изо всех сил старалась говорить беззаботно.
– Хочу тебе кое-что сказать.
Я перестала разглаживать простыню и обернулась. Его пристальный взгляд прожигал меня.
– Пожалуйста, присядь, Шарлотта. Всего на минутку. Вокруг никого нет.
Я присела на край его кровати, готовая вскочить в любой момент, когда кто-то посмотрит на нас.
– Не хотел тебя расстраивать, – мягко произнес он. – Пару дней назад, когда ты сказала, что не должна быть здесь.
Он еще сильнее понизил голос, и мне пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать.
– В немецком госпитале. Ты не сделала ничего плохого. Ты делаешь то, что должна.
– Но это правда. Я не должна быть здесь.
Его глаза потемнели, огонек в них погас.
– Я не хотел работать на них. И если уж я в ком-то разочарован, так это в себе.
Я кивнула, быстро оглянувшись по сторонам, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет. Все чисто, смотрительница и другие сестры помогали на физиотерапии.
– Я пообещал отцу, – продолжил он, смотря сквозь меня, будто фокусируясь на какой-то отдаленной точке, – когда его забирали в трудовой лагерь…
– В Германию?
Его взгляд снова встретился с моим, и он монотонно произнес:
– Да, его забрали около двух лет назад. Когда он уезжал, он заставил меня пообещать, что я позабочусь о матери.
Я кивнула.
– Я бы мог не послушать его, но чувствовал себя так плохо.
– Почему?
– Мы поссорились прямо перед его отъездом.
Он замолчал.
– Это было ужасно.
Я ждала, когда он продолжит.
– Я сказал ему, что мы не должны стелиться перед бошами и терпеть их. – Он остановился и вытер пот со лба. – Прости, я не должен тебя этим грузить.
– Нет, продолжай.
Я снова обвела взглядом палату, вокруг по-прежнему было тихо.
– Он просто защищал свою семью. Это было его главной целью.
– Важно хранить обещания. Твой отец бы гордился тобой.
Я дотронулась до его плеча.
– Ты делал то, считал правильным.
Он потряс головой.
– Но ведь понятие о том, что правильно, поменялось, не так ли? Мой отец не понимал, насколько плохо пойдут дела. Думаю, сейчас он бы предпочел, чтобы я сделал что-то решительное. Хочу, чтобы он гордился мной, когда вернется.
– Понимаю. Я тоже разочаровалась в самой себе.
– Никто из нас не должен быть здесь.
Он встал со стула, опираясь на здоровую ногу.
Я тоже встала. Наши лица были так близко, что я чувствовала его дыхание на своей коже. У меня побежали мурашки.
– Шарлотта, – прошептал он. – Мы лучше этого. Я точно это знаю.
Мое сердце замерло. Его присутствие было чем-то вроде физической силы, которая притягивала меня, я наклонилась к нему, на секунду закрыв глаза. Я почувствовала, как его губы коснулись моего лба. Любой, кто увидел бы на нас со стороны, подумал бы, что это отеческий поцелуй. Только я знала, что это нечто большее. Это был поцелуй возлюбленного.
Глава 16
Шарлотта
Париж, 18 апреля 1944 года
– Чему это ты так радуешься? – Мама уставилась на меня.
Я поняла, что напеваю себе под нос, и тут же прекратила.
– Тебе лучше поспешить, Шарлотта. Опоздаешь на работу. Уже шесть тридцать.
Теперь у меня появилась причина просыпаться по утрам. Я выскользнула из дома, торопясь скорее добраться до госпиталя. Мне больше не хотелось есть. Если честно, я совсем потеряла аппетит, как будто мое бешено стучащее сердце наполняло мой пустой желудок. Конечно, я заставляла себя успокоится, пыталась не показывать свою радость, предупреждала себя, что он, скорее всего, говорит так со всеми девушками, которых встречает. Но все это было бесполезно. С ним я чувствовала себя так, будто я покидала свое тело и меняла его на тело более зрелой, более красивой женщины. Той женщины, которой я хотела бы быть. Но кроме всего этого он заставлял меня чувствовать себя смелее, чем когда-либо. Мое сердце становилось сильнее, оно билось чаще. С ним я верила, что смогу бороться за то, что правильно, и смотреть в лицо опасностям, с которыми даже не мечтала встретиться в одиночку. Мне хотелось быть отважной ради него. Я хотела быть лучше для него.
Пока вагон метро мчался по туннелям к госпиталю, я ощущала растущее внутри предвкушение, я смотрела на уставшие, ничего не выражавшие лица пассажиров и думала: у меня есть секрет, который они никогда не узнают. Хотя, наверное, все читалось в моих глазах. Я была без ума от любви.
Сегодня он должен был покинуть госпиталь. Меня охватила радость. Я не могла дождаться момента, когда увижу его в реальной жизни, за стенами госпиталя. Мы сможем вместе гулять по Парижу, возможно, по саду Тюильри, держась за руки. Эта мысль приводила меня в восторг.
Когда я зашла попрощаться, он сидел на кровати, все еще одетый в пижаму. Он еще не успел меня заметить, но я уже поняла, что что-то произошло. Его лицо было смертельно бледным. На стуле рядом с его кроватью сидел бош. О чем они могли разговаривать? Жан-Люк слушал, а бош говорил. Я напрягла слух, чтобы уловить слова:
– …саботаж… допрос…
Merde! Что происходит? Бош выглядел очень серьезным.
Вдруг он обернулся и посмотрел прямо на меня.
– Вы что-то хотели, сестра?
– Мне нужно измерить температуру у пациента. – Трясущейся рукой я достала градусник из верхнего кармана и протянула его, как бы подтверждая свои слова.
Жан-Люк посмотрел на меня, его глаза округлились от удивления. Он не пожелал мне доброго утра, как обычно, а просто открыл рот. Мне бы очень хотелось удивить его поцелуем, но вместо этого я подошла ближе и положила градусник ему под язык. Бош посмотрел на нас и вздохнул так, словно ему наскучила вся эта больничная рутина.
– Я думал, ваш пациент сегодня выписывается, – он обратился ко мне.
– Так и есть.
– Тогда зачем вы измеряете у него температуру?
Я ненавидела бошей, говоривших на французском, еще больше тех, что на нем не говорили.
– Так положено, – соврала я, пытаясь сделать свой голос твердым и равнодушным. – Я просто проверяю, что нет никакой инфекции, прежде чем отпустить его.
Я шепнула Жан-Люку:
– Вы выглядите усталым. Уверены, что готовы выписаться сегодня?
Бош посмотрел на меня.
– Он будет в порядке. Ему только надо вернуться к своей функции.
К своей функции? Иногда мне хотелось смеяться над тем, как они говорят. Я отвернулась и посмотрела на Жан-Люка, но его взгляд метался по комнате, не останавливаясь ни на чем определенном. Я опять заговорила, пытаясь вести себя храбрее, чем было на самом деле:
– Ваша нога только начинает восстанавливаться. Вам надо быть осторожнее.
На этот раз он посмотрел на меня и кивнул, но я почувствовала, что он просто хотел выбраться из этого места, не важно, лучше ему или нет.
Бош наклонился вперед и уставился на Жан-Люка.
– Это точно. Будь осторожен. Мы не можем допустить еще один такой несчастный случай. Мы просили хороших работников, а не людей, которые не могут даже нормально держать лом. Возможно, проблема в твоей инвалидности. Твоя травмированная рука недостаточно сильная, чтобы управляться с такими тяжелыми инструментами. Может, нам следует послать тебя в один из трудовых лагерей в Германии, где работа не требует особых навыков.
Жан-Люк закашлял и вытащил градусник. Я забрала его, встряхнула и снова положила ему под язык. Когда я убирала руку, то позволила своим пальцам коснуться шершавой, неровной кожи, которая превратится в шрам.
Бош снова обратил на меня внимание и сощурил глаза:
– А вы всегда так хорошо заботитесь о своих пациентах, сестра?
Я ничего не могла поделать – мои щеки вспыхнули.
Он засмеялся.
– Ха, кажется, я смутил бедную девочку.
Я достала градусник изо рта Жан-Люка, не смотря ему в глаза. Мои руки дрожали, пока я проверяла температуру.
– Ну?
Бош снова развалился на стуле.
– Может он выписываться?
– Тридцать семь градусов. – Я пыталась звучать убедительно. – Небольшая лихорадка, но он в порядке.
– Небольшая лихорадка? – Бош громко засмеялся. – Уверен, вы можете с ней справиться, сестра.
