Философские притчи и мысли о важном

И в этот момент из ниоткуда раздался голос:

– Привет, братец. Не соскучился без меня?

Страх улыбнулся и, не поворачивая головы, промурлыкал:

– Привет, сестрёнка. Рад тебя слышать. От твоего голоса у меня уже встаёт.

Он медленно повернулся.

Перед ним стояла Ненависть. Она грациозно подошла к Страху и провела языком по его щеке.

– Какой ты вкусный.

Страх зажмурился от удовольствия.

– Ты пришла в самый пик, – голос шёл с надрывом, – он трансформируется.

Ненависть подошла к Мишке сзади и поднесла свои руки к его голове, так чтобы между ними и головой осталось около сантиметра.

– Ты их всех ненавидишь. Они ничтожество. Страха нет. Ты хищник. Твои ненависть и злость – это главное оружие твоего нового Я.

Её глаза, так же как недавно у Страха, закатились от исходящей от Мишки энергии. Его ноздри раздувались, кулаки сжались максимально сильно. Он был на поле боя. Подобно берсеркам, его разум всё глубже погружался в эмоциональное состояние бесстрашия.

– Да, малыш. Ты не заяц. Ты даже не борзая. Зверь. Ты хищник. – Это уже включилась Злость, что встала рядом с Ненавистью и вдыхала исходящий от Мишки запах. Её ноздри раздувались, с губы тянулась сладострастная слюнка.

– О, как он качает… – закатилась она в экстатических судорогах.

В этот момент все услышали, как входная дверь открылась. На пороге стояла Татьяна, которая, увидев выражение лица сидевшего на кухне сына, сразу напряглась. Она никогда не видела на лице сына столько злобы и ненависти. Эти ассоциативные слова первые пришли ей в голову.

– А вот, мамочка. Самое время для нового рассказа про собачку и зайца. Только наш мальчик теперь другой. Смотри, мамочка, как бы он тебя не загрыз!

– Всё хорошо? Миша, у тебя странное выражение лица!

Мишка посмотрел на мать спокойным взглядом. Ему не хотелось объяснять ей происходящие с ним в этот момент перемены. Она опять начнёт задвигать свою философию терпения и понимания. Ей не понять.

– Всё хорошо, мам. Просто задумался.

Она подошла, привычно поцеловала его в щёку, присела за стол.

– У тебя было странное выражение лица. Оно мне не понравилось. Ты был…

– Другой? – перебил её сын. Миша закрыл глаза и почувствовал, как его переполняет энергия.

– Нужно с ней поделиться, – подсказал Страх.

Как только Миша начал рассказывать матери о своих новых ценностях, Страх направился в сторону Тани. Ему показалось, что она готова. Он подошёл к ней сзади и начал вдыхать полной грудью исходящий от неё воздух.

– Она боится его нового Я, – с наслаждением прошипел он, закатывая глаза. Его пальцы приблизились к её голове, направляя исходящую энергию в свою сторону. – О, как же он её пугает!

«Ей не понять, – думал Миша, глядя в обеспокоенные глаза матери, – но как же хочется поделиться, сказать ей, как сильно он сегодня изменился».

– Да, скажи, – поддакнул Страх, – скажи всё, что ты думаешь о её покорной натуре! Выпусти своего зверя!

В этот момент его пальцы прикоснулись к вискам Тани.

– Я решил, что больше не буду терпеть. Больше не буду молчать. Я буду бороться и дам сдачи.

– Не поняла. Ты решил отвечать на каждый комментарий придурков, что не смыслят в танцах и травят тебя за то, какой ты есть?

– Не так. Я не им отвечаю. Я за себя отвечаю. У меня есть сила размазать эту шваль. Уничтожить. Каждого, кто посмел вякнуть, оскорбил меня или, не дай бог, оскорбит тебя, каждый испытает на себе силу моего гнева.

– Ты понимаешь, что ты несёшь? Ты зациклился на своём «Я»! «Я размажу!», «Я уничтожу!»

Это же бессмысленная трата своего времени на людей, которые того не стоят! Что ты обретёшь от этой войны? Злость? Ненависть? Самоутверждение?

– Да! – выкрикнул он. – Самоутверждение! Я их ненавижу. Ненавижу их стадную трусость, их смешки из-за угла. Они никто. Меня выворачивает наизнанку от их показной крутости, за которой скрывается жалкая трусливая душонка.

– Они такие же дети, как и ты. И они часто сами не понимают, что делают. Прояви к ним снисхождение. Будь выше.

– Выше? Мам, ты не понимаешь! Они не заслуживают снисхождения и толерантности! Они скоты, которые это никогда не оценят! Для них «быть выше» – значит оставаться мальчиком для битья! Трусом, над которым можно смеяться и издеваться! К ним, ты хочешь, чтобы я проявил снисхождение?! – Он кричал ей в лицо, слюни брызгали, на лбу вздулись вены. Таким он предстал перед ней впервые.

– Я не понимаю, откуда в тебе эта ненависть. Ты что, не понимаешь, что это путь в никуда? Ты собираешься уподобиться им же! Ты это понимаешь?! – она тоже перешла на крик. – Ты думаешь, что быть выше – это ходить и оскорблять своих противников, обсуждая с матерью их ничтожность?! Чем ты будешь отличаться от них? Тем, что тобой будет двигать желание восстановить справедливость?! В этом твоя правда жизни? Око за око? Убивать потом начнёшь?! Где твоя человечность и выдержка? Откуда в тебе эти больные мысли?! Ты не обиженный хороший мальчик, а они не плохие мальчишки, что обижают. Обращать внимание на лающую собаку, а тем более вставать перед ней на четвереньки и лаять, пытаясь убедить заткнуться, – самое глупое, что можно ожидать от человека!

– Больные мысли! Хороший мальчик?! Ты себя слышишь?! Ты защищаешь этих тварей, вместо того чтобы понять и услышать меня! Какая ты после этого мать?! Сама ты больная со своими мыслями! Эти ничтожества не заслуживают терпения и понимания, у меня нет для них сострадания. Только ненависть и злость. Я сотру их в порошок! Слышишь меня? Я заставлю их уважать себя! И я не мальчик! Это моё Я! Уважай его!

Он резко поднялся и выскочил из-за стола.

Ненависть просто билась в конвульсиях от наслаждения!

– Какой сильный мальчик. Какая энергия! – Она повернулась к Страху и начала срывать с себя одежду. – Иди ко мне, братец! Я хочу тебя. Раздели мою силу, это невероятно, как он меняется!

Злость с завистью посмотрела, как Ненависть раздевает брата.

– Это потому, что он слишком чистенький. В нём столько света, что любая толика злости выдаёт чистейшую энергию. Я следующая на братца. – Она скинула с себя одежду и начала страстно целовать Ненависть.

Страх отошёл от Тани в предвкушении. Победно взглянул на Ненависть и Злость, всем видом показывая, что сейчас начнётся шоу, ради которого они собрались.

Таня скинула секундное оцепенение, охватившее её, как только сын начал говорить.

– Прости. Ты что-то сказал?

Он посмотрел на неё с неодобрением.

– Ты сказала, что тебе не понравилось, как я выгляжу. Я сказал, что стал другим.

– Да, прости, – задумчиво согласилась она, – ты был сам на себя не похож. Другой.

Он закрыл глаза, почувствовал, как его переполняет новая, неведомая ранее энергия. «Ей не понять. Но так хочется поделиться, сказать ей, как он изменился».

– Я решил, что больше не буду терпеть, – сказал он с лёгким пренебрежением, как бы мимоходом, сдерживая себя. – Больше не буду молчать. Я покажу зубы.

Сделал паузу и выжидательно посмотрел на мать, как бы предлагая ей вставить свой комментарий.

Таня промолчала, хотя её так и подмывало вставить контрзамечание. В одну секунду она сдержалась и уже вместо спора решила дать ему высказаться. Набрала полную грудь воздуха, затем проглотила его, мысленно контролируя его продвижение в сторону живота. Там мышцы пресса сжались на несколько секунд, после чего она полностью расслабилась.

Она спокойно кивнула головой.

Видя, что мать никак не среагировала на его громкое замечание, он чуть завёлся и решил, что нужно добавить громкости в голос. Ему была нужна её реакция. Нужен спор с её правдой на мир и его новым Я.

– У меня есть сила размазать эту шваль, мам. Я их изничтожу, – последнее слово он сказал, глядя ей в лицо, отчётливо произнося каждую букву.

Таня почувствовала, как по спине побежали мурашки ужаса.

– Каждого, кто посмел тявкнуть, кто набрался наглости оскорбить меня или, не дай бог, оскорбит тебя, каждый от меня получит. Я ненавижу эту шушеру. Ненавижу их стадную трусость, их смешки из-за угла. Они никто. Меня выворачивает наизнанку от их показной крутости, за которой скрывается жалкая душонка труса. Эти ничтожества не заслуживают терпения и понимания, у меня нет для них сострадания. Только ненависть и злость. Я сотру их в порошок, мама! Слышишь меня? Я заставлю их уважать себя!

Таня слушала слова сына, сжимая кулаки, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не вступить в спор. «Если только я скажу свою точку зрения, то внутри что-то сорвётся, и тогда можно такого наговорить… Стоит только сказать слово, и будет битва. Столкновение двух мировоззрений. Если не выдержу и скажу всё, что думаю о его мыслях, будет беда. Он этого хочет», – мысли стреляли как кардиограмма сердца.

Она чувствовала его желание конфликта. Его вызов её взглядам. «Ему нужно самоутвердиться. Нельзя этого делать. Нужно молчать. Нужно, чтобы ураган, что в нём сидит, прошёл не встретив сопротивления. Так он сам растеряет всю силу. Если попробовать его остановить сейчас, то он станет ещё сильнее».

С каждым сказанным словом голос сына повышался. Чем громче он говорил, тем значительнее, наверное, ему казались слова и вкладываемый в них смысл. То, что он хотел ей донести и объяснить. В конце он фактически кричал. Его лицо исказила гримаса ненависти и злости. То, каким она его увидела, когда вошла в квартиру. Теперь ей стало понятно, о чём он думал.

Боясь вступить в спор, она думала об одном и то же: «Откуда в нём эта злость? Кто внушил ему такие ужасные мысли?»

– А такие уж они ужасные? – прошептал рядом Страх. – А может, ты видишь тот момент, когда твой ребёнок превращается в мужчину? В настоящего мужчину, который может постоять за себя, а не того хлюпика, что ты воспитала, а? Если ты против, то скажи. Скажи своё слово. Не молчи.

Таня встряхнула головой от мелькнувшей мысли, что ужаснула жуткой правдой и неприятными последствиями, что тут же нарисовались: преступление и наказание.

Не представляя, как ему отвечать, какие привести возражения его агрессии, не пытаясь анализировать, чем она может победить столь сильные эмоции, что сейчас захватили его разум и душу, она неожиданно для себя сказала:

– Я люблю тебя. – Пауза, вызвавшая недоумение на лицах всех участников столкновения. – Твои слова… Мне больно их слышать. Но я всё равно люблю тебя. Правильный или неправильный твой выбор – не мне судить. Мне остаётся только любить тебя. Ты мой ребёнок, делай, как считаешь нужным.

Поняв, что ответа на её слова нет, Таня решила, что нужна пауза, для того чтобы привести мысли в порядок. Она резко встала и начала двигаться по кухне.

«Нужно собраться с мыслями и всё обдумать». Вслух же спросила:

– Ты ел?

– Почему она не стала вступать в конфронтацию? – закричал Страх, глядя на Ненависть. – Она должна была его переубедить, а он должен был выпустить свою злость и ненависть на неё! Я видел это в ближайшем Исходе! Ты должна была стать его частью!

Но Страх догадывался, что произошло. Он понял, что в тот момент, когда коснулся Тани, то нарушил баланс сил. Он был настолько уверен в том, что событию некуда деться, что решил чуть ускорить его наступление.

Самонадеянность, убеждённость в собственном превосходстве оценки ситуации сыграли с ним ту же шутку, что и с людьми. Исход, что он видел и на который попытался повлиять своей силой, изменил направление.

Таня скинула наваждение, в котором оказалась захвачена энергией Страха, и вместо того чтобы перебить сына и начать высказывать свои возражения об ошибочности его позиции, промолчала.

Страх знал, что нельзя напрямую оказывать влияние на человека путём объединения энергий разных миров. Что таким образом он нарушает баланс, подводя человека к нужному для него выбору. Выбор всегда независим, и последнее слово за человеком.

Но Страх решил, что всё решено. Его энергетическая сущность хотела прямого контакта с энергией человека. Дотронувшись до сознания Тани, он нарушил движение энергии разных миров и вызвал трансформацию рисунка события, которое уже готово было реализоваться в материальном мире.

Исход, что он видел, изменил направление в противоположную сторону.

Часть 5

За каждым событием в жизни стоит энергия чьих-то мыслей, иногда людей, живших очень давно, своей силой сумевших обмануть время и саму жизнь.

Поток энергий изменился. Чтобы восстановить баланс и погасить сильнейшее возмущение, возникшее из-за касания энергии Страха и человека, в мире реализовался другой рисунок бытия.

Это и отразилось в секундном ступоре Тани на том моменте, где слова возражения уже готовы были сорваться с её губ.

После чего энергия цепочки событий растворилась, подчиняясь новому выбору человека.

– Как это возможно?! – завизжала Ненависть, – Ты видел Исход? Как ты мог видеть Исход? Я сама видела, как она с ним ругается! Как мы с тобой трахаемся… – она резко повернулась к Страху, – ты её коснулся, идиот! Как ты мог её коснуться?! – орала она. – Ты нарушил баланс, выкидыш демона!

Ненависть злобно смотрела, как Таня гасит раздирающие её противоречивые чувства, спуская энергию в механические действия: помыла чистую тарелку, стоящую возле раковины, достала кастрюлю с супом и наложила две тарелки, несмотря на то, что Миша ответил, что ел.

– Она борется. Тварь! Знает, что сейчас проиграет, и откладывает! Ждёт, когда наша хватка ослабнет! Она забирает его энергию! – Ненависть изогнулась в сторону Тани. – Заведи его! Вызови в нём раздражение на её действия! Нам нужен скандал! Моя сила уходит, я чувствую, как он слабеет! Злость! Где ты?

Но Злость корчилась от боли на полу. Она видела, как энергию её сущности затягивает энергетическая оболочка Тани.

– Она меня поглотила, – шипела она в полупрозрачном состоянии.

Страх метался по кухне. Видел, что их преимущество тает на глазах, и ничего не мог сделать.

Он понял, что совершил огромную ошибку и Хозяин обязательно узнает об этом. Как он мог так самонадеянно рассчитывать, что сможет напрямую повлиять на выбор человека? Как он мог так ошибиться?

Сказав сыну о своей любви, Таня не обманывала ни себя, ни сына. Она сказала это не для того, чтобы смягчить его или убедить себя, что в данной ситуации это лучшее, что можно сказать. Слова шли от сердца, потому что она жила этой любовью и вся её вера в добро и справедливость строились на любви. Всё, чему они вместе с мужем, а затем она одна учили сына, что вкладывали в него с детства, строилось только на любви. Поэтому после этого она замолчала. Никаких возражений и слов. Словно всего этого не было.

А потом она как-то инстинктивно почувствовала, что поступает правильно и своим молчанием меняет расклад сил.

Думая, как выиграть эту битву, она, сама того не зная, побеждала в ней любовью и молчанием, подтверждая известную истину: «Иногда без слов можно говорить сильнее и громче любых слов».

Своим материнским сердцем она сначала впитывала негативную энергетику, собравшуюся вокруг Мишки на кухне, после чего просто выплёскивала её в действиях, проводя разрядку, восстанавливая баланс уже своих сил.

Она включила телевизор, пощёлкала каналы и остановила выбор на какой-то передаче, где мужчина с умным видом рассказывал об удивительном мире, в котором мы живём. За его спиной мелькали звёзды и галактики.

Мишка смотрел на мать и вдруг понял, что, выплеснув на любимого человека ненависть и злобу к другим людям, он поступил подло. Нехорошо, это точно. И от этих мыслей он вдруг как-то сразу сник. Словно всё, что в нём жило после встречи с человеком в чёрном, растворилось, оставив все прежние ценности на своих местах. Мир не рухнул и не разрушился от его злости и ненависти. Его мама готовит еду, она любит его, несмотря на то, что он сказал. Это было удивительно.

В этот момент по телевизору тот самый мужчина с умным лицом, что говорил о вселенных, сказал:

– Мир состоит из света.

Мать и сын одновременно повернулись к экрану.

– Мир создан из света. Наша земля, мы с вами – всё пронизано светом. Свет наполняет материю, проникая в её самую мельчайшую частицу.

Если взять человека, то и он не исключение. Человек есть свет, как любят говорить религиозные люди. Но тут есть одно интересное противоречие.

Материя, которую пронизывает свет, образно говоря, даёт тень. Свет связывает протоны и электроны, из которых состоит материя. Получается интересная штука: с одной стороны свет, а с другой – материя, то, что даёт тень.

Часть нашей светлой человеческой составляющей всегда находится в тени этой самой материи.

Это означает, что исторически сложившееся, дуальное представление о человеке, по сути, верное.

Человек действительно состоит из двух частей: свет и тьма, энергии Инь и Янь, ну, либо образные ангел и демон.

Чего же больше, спросите вы? Вопрос, на который у меня нет ответа. В этом вопросе наука снова пересекается с ненаучным и религиозным. Могу предположить, что для того, чтобы дать на него ответ, нам нужно открыть новые материи, получить пока скрытые знания.

Однако на прощание я хотел бы задать вам ряд вопросов, так же связанных с противостоянием науки и религии: «Как людям в прошлом пришло в голову выделять в человеке свет и тьму? Как теоретическое представление прошлого могло найти своё подтверждение в научных изысканиях будущего? Кто им подсказал или как они смогли это познать?»

Мы состоим из света, но в каждом из нас есть тёмная сторона. Остаётся думать, что всё в руках человеческих и выбор каждого из нас даст свой ответ на вопрос, что сильнее и чего больше.

Так уж устроен наш потрясающий мир, что нам остаётся только удивляться его многообразию и причудливости противоречий, окружающих нас везде и всюду.

Миша встал из-за стола и молча прошёл в свою комнату. Он чувствовал себя окончательно опустошённым после сказанного матери. Некое чувство стыда вперемешку с совестью проявились в нём, как только энергия страха и ненависти покинули его мысли.

Поздним вечером эмоциональный заряд от собственной ненависти окончательно растаял, и он был готов лечь спать. Но, оказывается, время сна пришло только по его часам. Для мира наступило время последствий тому вызову, что он ему бросил.

Сеть проснулась, и на все его ответы понеслись комментарии соперников. И они были злее, жёстче и яростнее, чем раньше. Он вышел в круг и побежал за зайцем, теперь им оставалось только подначивать его спесь. На Мишку накинулись все сразу.

В своём эмоциональном вакууме он был не готов к новой битве.

Но видя, какие слова ему пишут, читая неприкрытую агрессию, хамство и ярость своих соперников, он снова почувствовал, как в нём пробуждается ярость.

Руки сами легли на клавиатуру, и он начал отвечать. Ещё злее и ещё агрессивнее. Последнее слово будет за ним. Это почему-то казалось важным – ответить на хамство хамством, злобу злобой, и обязательно чтобы последний комментарий был твоим.

В этой атаке он снова нащупал под ногами силу своего нового Я.

* * *

– Сынок, проснись.

Глаза открывать не хотелось. Это был голос отца. Он спит, а отец его будит. Пусть будит. Такое сладкое мгновение.

Но почему так светло? Как можно спать, когда так светло? Он приоткрыл глаза, жмурясь от солнечного света. А затем резко поднялся. Он лежал на земле, на опушке, среди зелёной травы. Рядом на камне сидел его отец.

– Ты проснулся.

– Папа… но как? Ты же умер!

Отец спокойно кивнул.

– Нам нужно поговорить. Ты меня звал, я пришёл.

Миша всё ещё не мог поверить свои глазам.

– Я сплю, но ты просишь меня проснуться. Ты умер, и мы оба это знаем. Значит, это всё же сон.

Он снова закрыл глаза. Минутная радость и воодушевление от слов и голоса отца прошли, уступив место грусти и печали.

– Сынок, дай мне руку.

Миша открыл глаза и посмотрел на протянутую руку отца. И тут ему ужасно захотелось снова почувствовать его, обнять и прижаться как раньше.

Боясь, что образ развеется и он не обретёт того чувства, на которое рассчитывал, он не стал протягивать свою руку отцу. Вместо этого он резко рванул вперёд и вцепился в него, крепко обнимая и прижимая к себе со всей силой.

– Папа! Как всё реально! Ты не исчез! Я чувствую твоё тепло! Ты жив!

Отец молча обнимал сына. На его лице не было таких эмоций, как у Мишки, но глаза его блестели.

– Как же я по вам скучаю, – прошептали его губы.

– Мне очень не хватает тебя. И маме тоже. Мы не говорим о тебе, но каждый про себя знает, что без тебя семья стала другой. Нам так тебя не хватает.

И тут обида, накопившаяся за годы, пробилась наружу и вместе со словами любви зазвучали слова горечи и обиды.

– Зачем ты ушел?! Зачем ты нас бросил?! Почему ты? Как ты мог так поступить? Мы любили тебя! Мы тебя ждали! Твоя кружка до сих пор стоит на полке! Как ты мог пойти спасать других людей и не спасти себя?! Как ты мог… – Мишка уткнулся в грудь отца, который был на голову его выше, постоянно повторяя наболевшие за годы смерти отца фразы. То, что он так долго хотел его спросить и не мог. То, что крутилось у него в мыслях эти два года.

– Ты же всегда говорил, что семья – это самое дорогое. Что мы твоё всё. – Миша не ждал объяснений, просто использовал момент, чтобы освободиться от тяжести своей обиды.

– Иногда мы делаем выбор, – неожиданно для Мишки раздался голос отца, – который выше жизни, выше семьи. Если бы я не спас ту семью, то после этого наша семья тоже долго не просуществовала бы. Я бы не смог с этим жить. Я сделал это ради нашей семьи.

Настоящие человеческие ценности, идеи и принципы перевешивают боязнь смерти. У кого-то этот выбор происходит слишком быстро, почти бессознательно, когда от принятия решения между жизнью и смертью есть лишь доли секунды, а кто-то, наоборот, сознательно каждый день посвящает этому выбору свою жизнь. Это трудно понять в твоём возрасте.

– Нет. Я понимаю. Один человек недавно сказал мне, что готовность к смерти требует идей и принципов высшего качества.

– Я знаю. Об этом нам и нужно с тобой поговорить. Пойдём со мной. Я покажу тебе одного Человека. Послушай его.

Отец взял Мишу за руку и неспешно последовал в сторону леса. Спустя какое-то время Миша вдруг понял, что они с отцом сидят на поляне, а вокруг них собралось несколько сотен человек мужчин и женщин. Все они сидели на траве в ожидании. В этот момент на окраине опушки показались два человека. Они шли в их сторону. При их появлении все заметно оживились.

Пять минут спустя два путника, один лет тридцати, а второй лет сорока пяти, встали в центре круга.

Тут же раздался чей-то голос:

– Приветствуем тебя, Мастеру. – Ударение на «е», звучавшее как «э», показалось Мишке сказанным с восточным акцентом. – Все в ожидании услышать, как прошёл твой поход в город. Как показал себя наш друг Тэу.

Старший по возрасту повернулся в сторону, откуда раздался вопрос.

– Мы познали с ним опыт злости, прошли через ярость и оскорбления, испытали гнев и обиду, – раздался голос старшего. – Теперь он сам поведает, что понял.

Мужчина помоложе сделал шаг вперёд и, огорчённо опустив голову, произнёс:

– Я не выдержал силы гнева. Подобно отлучникам из притчи небесных монахов, я уподобился их желаниям. Я пытался переспорить собаку, забыв человеческий язык. Мне не хватило доброты и терпения, чтобы поглотить силу злости, когда она возникла из ниоткуда. Мне нечем поделиться с вами.

– Они оскорбили Мастеру? – раздался вопрос из-за Мишкиной спины.

– Да. Он не ответил, а я не сдержался.

– Видишь, Мастеру! Это уже пятый из нас, у кого не получается изменить этих людей. Твоё слово их никогда не изменит! На их плевок нужно отвечать камнем! На их гнилое слово иметь в запасе сотню других слов!

Окружающие одобрительно закивали головами.

– Покажи свою силу. Поделись с нами опытом, как обратить их злость против них же и научить страдать, и сожалеть о том, что они так смеют возвышать своего человека над другим человеком!

– Да! Да! Научи! Покажи силу, Мастеру! – звучало со всех сторон.

Человек, которого звали Мастеру, поднял руку, призывая тишину.

– Вы просите силу, чтобы сокрушить чужую силу, – начал он говорить твёрдым громким голосом, – вам нужен опыт, чтобы познать, как обуздать гнев, чтобы вызвать боль, и одновременно вам нужна истина, чтобы познать Человеческое, не разбудив в себе животное. Вы хотите поменять их, не изменив себя. В этом ошибка ваших желаний. В этом ваша слабость. Нет гармонии разума и сердца.

Человек есть свет. Свет, что живёт в одном доме с тьмой. И они всегда будут стараться выжить друг друга, призывая человека себе в судьи. Выбор, в каком доме жить, всегда за нами. Чтобы выбрать тьму, нужно лишь закрыть окна. Однако всегда нужно помнить, что после долгой жизни в темноте свет уже не в радость, что он слепит и жжёт глаза.