скачать книгу бесплатно
– Судя по вашему умению придумывать себе имена, не уверен, что она в безопасности, – прохрипел ван Дорт.
– Зато ваши умения, бесспорно, на высоком уровне. Таком высоком, что я замучился приводить бедную леди в чувство. Она очень долго не могла ни слова произнести от страха. Одному Всемогущему известно, как я вытянул из нее хоть какую-то информацию!
Гвидо покачал головой, налил полную стопку самогона и залпом опрокинул ее в себя. Вольдемару подали рагу, хлеб и пиво.
– Нужно уходить, – с горячностью произнес ван Дорт. – У меня поместье здесь. Я в нем живу. Там поговорим подробно. Здесь находиться опасно.
– Я хочу есть. И мне еще должны заготовить солонину. Я задерживаться в Веллене не собираюсь.
– Мы тоже. Особенно, теперь. Ешьте быстрее. Я все оплачу. Если солонину не успеют сделать сейчас, то доставят прямиком ко мне. Тем более что ввиду нашей встречи, мне тоже понадобятся припасы в дорогу. В общем, приятного аппетита, а мы с Йо побеседуем с хозяином «Бычьих яиц» и все организуем.
– Хорошо, – кивнул Морек. – Скажите, а почему вы выбрали именно это место для встречи?
Гвидо ван Дорт печально улыбнулся и сказал:
– Среди прочих веских аргументов, мне понравилось название. Звучит интригующе, разве нет?
Вольдемар не ответил и с жадностью принялся за еду.
Глава I. О событиях в Ривилье
Телега медленно двигалась вперед. Грязь хлюпала под колесами и копытами лошадей. Солнце пробивалось сквозь верхушки деревьев. Один из лучей вдруг пробежал по лицу Мейнхарда. Он с трудом разлепил веки и, полусонный, уставился непонимающим взглядом на небо, полузакрытое елями, пихтами и соснами. Воздух был свеж и чист. Мейнхард лениво принял полусидячее положение. Рядом лежал какой-то парень, раскинувшись на соломе, и, казалось, даже пушечным выстрелом его невозможно было разбудить. Осмотревшись по сторонам, Мейнхард начал припоминать, что произошло.
Да, еще вчера он был любимым сыном своего отца-барона. А теперь едет в этой грязной телеге, проданный своими братьями в рабство. Он был третьим сыном из четырех сыновей барона Вука. Братья были на охоте, когда прискакал гонец с письмом о том, что отец умирает и требует немедленного возвращения всех своих сыновей. Мейнхард не мог назвать своих братьев плохими, но его они явно ненавидели. Поняв, что время пришло, они хотели убить любимчика отца, но на его счастье рядом проходил отряд короля Готфрида с плененными рабами, и за двадцать золотых, что было для рыночной стоимости раба чисто символической суммой, братья продали Мейнхарда командиру отряда майору Казимиру Астуру. Мейнхард сносно владел мечом, но никогда не был настоящим солдатом, не нюхал настоящего пороха и человеческой крови. Если он был готов сразиться с братьями, коль они попытались бы его убить, то драться с Казимиром, на вид воином грозным и опытным, и его людьми, Мейнхард совершенно не хотел. Он не был глупцом, и понимая, что не имеет никаких шансов на победу и спасение, рисковать жизнью не собирался. Казимиру в целом было плевать – рабом больше, рабом меньше. Про себя он догадывался, что покупает в рабство не простого холопа, а человека благородной крови, но барон Вук не был столь силен и могущественен, чтобы майор, подданный короля Готфрида, как-то беспокоился по поводу незаконного рабства Мейнхарда. К тому же, зная человеческую натуру, и быстро поняв, что к чему, он увидел, что рабством спасает парню жизнь. Сделка была оформлена быстро, Казимир и пара солдат вошли в палатку третьего сына барона Вука, майор держал взведенную четырехзарядную пистоль, и Мейнхард протянул вперед руки, позволив солдатам надеть на себя кандалы. Так для Мейнхарда началась новая жизнь.
Сзади послышался топот быстро скачущей лошади, и через минуту мимо проскакал Казимир Астур. Мейнхард проводил его взглядом, вздохнул. На какое-то время спокойствие и равномерность движения были восстановлены, но достаточно быстро майор пронесся в обратном направлении. Шерстяной бордовый плащ развевался за его спиной. Поравнявшись с повозкой Мейнхарда в третий раз, Казимир наконец повел свою лошадь в такт всему отряду и обозу. Очевидно, что он проверял состояние колонны и отдавал необходимые распоряжения, так как скоро должен был состояться привал и обед. Солдаты ночью перешли границу и находились теперь на своей земле, можно было идти спокойно, время проводить праздно. Теперь спешить стало некуда. Настроение вояк приподнялось, они обменивались шуточками, вздыхали что вблизи нет поселений, где мог бы находиться более-менее приличный бордель, подбадривали друг друга наличием в обозе бочек с пивом.
Казимир оставался спокоен, словно изваяние. Его стальные серые глаза смотрели вперед, осанка в седле была ровная, он был похож на статую из гранита. Кончики усов хищно топорщились вверх. Нос с горбинкой придавал сходство с диким, горным ястребом, птицей величественной и опасной. Горные ястребы водились только на родной земле этого ветерана, в графстве Астуршир, входящим в состав Виртленда, а также были гербом его рода. Род Астуров не был самым богатым родом в королевстве, но был весьма почитаем и всегда верен короне. Мейнхард смотрел на майора, не отдавая себе отчета в том, что облик Астура привлекает его своей силой и мужественностью. Внезапно Казимир повернулся в сторону телеги и бросил сухим голосом:
– Я что, похож на деревенскую шлюху, которую ты хочешь весь вечер, молокосос?
Мейнхард резко отвернулся и покраснел. Он ощутил гнев, страх и странное чувство стыда.
– Твою мать, ты еще и трус?
Гнев Мейнхарда взял верх. Он не был слюнтяем и злобно посмотрел в сторону Казимира.
– Ах да, ты не трус! Ты – обыкновенный болван! Хочешь меня убить? – майор улыбнулся, словно оскалился, и подъехал ближе к повозке.
– Хочу, но пытаться не буду. Шансов у меня нет, я не дурак.
– Отчего ж? Я не прячусь за спины своих солдат. Дам тебе меч или саблю. Выбирай и вставай. Все будет честно.
– Я не дурак, я же сказал.
Улыбка майора стала еще шире. Он отъехал и уставившись вперед, спокойно продолжал двигаться в такт колонне.
– Ты не дурак, – молвил он, – но и не умен. Коли было б так, убил бы своих братьев до того, как они тебя продали.
– Чтобы отец повесил меня?
– Он повесит твоих братьев? Сомневаюсь, что они настолько позабыли про инстинкт самосохранения. Впрочем, как знать?
– Он при смерти. Иначе бы они не осмелились.
– Ну тогда, нужно было их убить сразу, как стало об этом известно.
– Я один, их трое. Да еще и челядь. Я же всегда рассчитывал только на себя. Так умнее, если не доверять врагам.
– Может быть, но будь ты и вправду смышлен, ты бы должен был научиться владеть оружием так, чтобы убить их быстро, не получив ни царапины. А потом тебе следовало бы сбежать и от их челяди. Ты умеешь владеть мечом или саблей искусно?
– Умею. Просто умею.
– Оно и видно, раз ты оказался тут. Учитывая твое положение, для тебя твоих навыков оказалось мало, значит это глупость с твоей стороны. Ты не берешь собственных слуг, не доверяя им, но безропотно отдаешь себя в руки целой толпе недругов, отправляясь с этими ублюдками на охоту. Это глупость с твоей стороны. Или может ты слишком благороден или перечитал романов о героях? Тогда ты еще глупее.
– Мне просто не повезло.
– Согласен. Но ты слишком беспечно доверился своей удаче, тем самым неоправданно усилив эффект от неудачи. Разумные люди так не делают. Ты все-таки или дурак, или просто сопляк. Решай сам, что именно.
Казимир пришпорил лошадь и ринулся вперед, оставив Мейнхарда, погруженного в свои думы. Любимый сын барона Вука понимал, что майор Астур прав. Впрочем, он догадывался, что все кончится плохо, но у него не было достаточно опыта и характера, чтобы это предотвратить. В сущности, он не был еще мужчиной. Да, братья могли его убить, но все-таки предпочли его продать, а не обагрять руки кровью. Шорох вывел Мейнхарда из состояния задумчивости. Парень, что лежал вместе с ним на телеге, перевернулся на другой бок и громко захрапел.
Спустя несколько дней отряд майора въехал в первый небольшой городок. Сотня солдат сопровождала обоз с двумя сотнями рабов. Кто-то из рабов шел пешком, кого-то везли на телегах. Отношение к последним в южном герцогстве Правия было достаточно терпимым и лояльным по сравнению с их правами в землях ханов, где прав в общем-то не было. Но, все-таки, это было рабство. После окончательной победы в войне с королевством Тюльпанов добыча была огромна и первыми вернувшимися были люди Казимира. Перед майором стояла задача распределить взятых рабов в городах и селениях по маршруту, которым основное войско будет возвращаться в столицу с контрибуцией, в числе которой была настоящая армия невольников и пленных. Мейнхарду и тем, чьим статусом он теперь обладал, предстояло ценой здоровья, а может и жизни, подготовить все необходимое для праздничной встречи армии короля. Городок назывался Ривильей. Встречали солдат хлебом, солью и вкуснейшим южным вином. Куратор Витос в течение часа беседовал с Астуром, после чего рабов загнали в заранее подготовленные бараки, а солдат отправили на квартиры.
Мейнхард ел вареную картошку и запивал овощной похлебкой. К вечеру их, наконец, решили покормить. Коек в бараке не было, только спальные мешки. Это был Юг, и погода стояла достаточно теплая, так что спать на земле было можно. Впрочем, те у кого здоровье послабее, все равно подцепят какую-нибудь заразу. Некоторые в итоге отправятся на небеса.
В барак вошло несколько солдат. У одного на груди был значок капитана. Два скрещенных меча. «У майора Казимира, – припомнил Мейнхард, – было два меча со щитом позади». Юноша старался быть наблюдательным, хотя природа от рождения не обделила его этим качеством. Капитан подошел, посмотрел на него, сплюнул и, причмокивая, сказал:
– Ты, вставай! Пойдешь с нами.
Мейнхард поднялся и поплелся за солдатами. Спрашивать их о чем-то было глупо. Так он решил. Его привели к двухэтажному, красивому зданию, с высокими окнами, которые были распахнуты, чтобы вечерняя прохлада проветривала помещения. На верхних этажах по стенам мелькали тени, отражаясь в неровно дышащем пламени свечей. Зайдя в дом, Мейнхарда провели по мраморной лестнице наверх. В просторной комнате, в самом центре, стоял небольшой резной круглый стол из красного дерева. За ним сидели четверо. Майора Астура и куратора Витоса Мейнхард узнал сразу. Двое других ему были незнакомы. Все повернулись к вошедшим.
– Вот раб, мастер-офицер – произнес капитан.
– Отлично, Мигель, а теперь садись. Без тебя игра не идет, – ответил Казимир. Солдаты вышли, капитан схватил Мейнхарда за локоть и толкнул к столу. Сам же снял шлем, сел и положил рядом с собой кинжал. Куратор Витос и двое незнакомцев пристально смотрели на Мейнхарда. Он чувствовал себя шлюхой, которую выбирают господа. Это разозлило его. Он был смышлен, но часто гордость вызывала в нем гнев. В целом, он всегда знал, что он – любимец отца. Он пользовался этим, порой досаждая братьям, задевал их в ответ на их шуточки, иногда и сам, первый напрашивался на ссору. Мейнхард вскинул голову и смело, с вызовом, посмотрел на куратора.
– Ха, граф, он действительно из благородных! Раб, которого продали собственные братья, попавший в наше королевство не по праву завоевания, не по праву худого происхождения. Вы правы, такое нечасто встретишь.
– Вы знаете, что я не люблю, когда меня называют графом. Я простой солдат короля. Зовите меня по званию, – скривился Казимир. – Все, как я и говорил. При этом, гневлив, что для раба крайне опасно. Впрочем, мне и представляли его, как спесивца, потому я и дал за него всего двадцать золотых. Спесивцы живут очень недолго в качестве невольников, куратор.
– Но как же вы решились купить его? Ведь запрещено продавать и покупать в рабство благородных людей.
– Все просто. Это запрещено в нашем королевстве. А барон Вук и его баронство не находятся под нашим протекторатом, не являются нашими союзниками, и с их стороны никогда не изъявлялось желания верно служить нашему благочестивому и мудрому королю Готфриду. А потом, его милые братья собирались его прикончить, но решили умыть руки и продать его. Значит, у них есть план по поводу его отца. Да и говорят, что он уже при смерти. Я решил подыграть им. Ну, а самое главное, формально сделка была оформлена. Он не вопил и не орал о несправедливости. Да, и куда там! Ему бы пустили кишки. Никто из свидетелей его не поддержит, они все – челядь его братьев. А я отдам его вместе с моим нерадивым сюзереном-герцогом королю, и тот, возможно, сможет использовать его в своих целях. Почему бы наконец не устроить так, чтобы баронство почтенного Вука начало проявлять к нам благосклонность. Я не знаю, как это осуществить, но это уже вопрос политики. Если король посчитает возможным, он все устроит. Ну или у него просто будет знатный раб.
– Наш король справедлив.
– Именно, а я проливал за него кровь, и наш дом давно верно служит королю. Он будет справедлив и ко мне. Поверьте, я не раз приносил королю ценные подарки. Что-то подсказывает мне, что этот подарок тоже будет ценен. Я чую это, и у меня отличный нюх на такого рода дела.
– Как скажете. А герцог? Впрочем, все знают, что ваш дом считается только с королем, а герцог властвует вами лишь де-юре. Король Готфрид же дозволяет это.
– Верно. Это ни для кого не секрет. Герцог Виртленда слаб, глуп, но добр. Для северного народа это не лучшие качества. Все в мире устроено как-то не совсем соответственно. Нам нужен такой человек, как герцог Правский.
– О да, наш благодетель Ференц Сепрентос, человек достойный, доблестный и влиятельный, да хранит Всемогущий его тело и душу, – Витос возвел очи горе.
– Да хранит, – отозвался Казимир и залпом осушил свой кубок с вином. – Ему я бы даже отдал этого раба, будь он моим герцогом. Он хитер, умен и храбр. Он поднес бы его под более хорошим соусом королю, нежели я сам. Я всего лишь солдат.
– Что мешает, майор, друг мой? – Витос поглядел на Казимира с недоумением. – Вам есть куда спешить? Вы можете оставить этого невольника мне. Оба герцога и графы королевства со всей армией будут возвращаться по вашим стопам. Я могу передать герцогу ваш подарок с вашим же письмом. Ну, или оставьте раба себе. И передайте его герцогу, когда он прибудет в столицу. Он, несомненно, использует ваш дар в государственных интересах, вы правы. А главное, вы вообще останетесь в стороне. И хоть я не сомневаюсь в королевской к вам милости, но для вас же будет все безопаснее, если раба преподнесет королю именно герцог, влиятельнейший и второй человек в государстве де-факто.
Майор Астур призадумался. Поглядел на Мейнхарда, а потом медленно произнес:
– Витос, вы возможно правы. Я обдумаю вашу идею. А теперь пора поучить нашего друга. Хей, парень, налей мне вина и дополни кубки тем, у кого они неполные, – и Казимир небрежно поставил кубок ближе к Мейнхарду. – Вино на столе у окна. И поживее.
Мейнхард почувствовал, как гнев вновь начинает одолевать его. Он и не думал прежде, что прислуживать окажется так мучительно больно для его натуры. Но Казимир очевидно понял это и посмотрел парню прямо в глаза. Во взгляде майора Мейнхард прочитал, что у него нет других вариантов, кроме как подчиниться или умереть. Он неуверенно пошел к окну, но потом взял себя в руки, и достаточно быстро наполнил кубки.
– Что-нибудь еще? Господин…, – дрожащим и сухим голосом спросил Мейнхард.
– Не умен, но все-таки и не законченный дурак, – улыбнулся Казимир. – Пока нет. Сядь в том углу, я буду все время наблюдать за тобой, так что не шути. Мы пока поиграем в вист.
Мейнхард сел на табурет в углу, куда указал ему майор. Один из незнакомцев сдавал карты, когда внезапно Казимир снова заговорил.
– Ты говорил, что умеешь держать в руках меч, так?
– Да, господин.
– Заточить его можешь?
– Могу, господин.
– Ладно, хватит меня так величать. Противно аж. Называй майор, или как принято в армии: мастер-офицер.
– Да, мастер-офицер.
– Отлично, на том диване лежит моя сабля и ташка. Сабля там только одна, так что узнаешь ее. В ташке найдешь точильный камень. Вернешься в угол и точи, пока не сможешь волос разрезать лезвием, понял?
– Да, мастер-офицер.
– Вы не боитесь, что он попробует сбежать, вы даете ему оружие? – сказал один из тех, кого не знал Мейнхард.
– Попробовать сбежать для него, это все равно что покончить жизнь самоубийством, – спокойно ответил Казимир. – У меня пистоль заряжена. Впрочем, я убью его одним кинжалом, даже если у него будет две сабли.
В карты играли до глубокой ночи. Мейнхард все точил саблю. Он не спешил, делал это аккуратно. Казимир его не поучал, ему было не до того. Масть не шла, он проигрывал и проигрывал, карман его порядочно опустел. Карта шла Витосу и Мигелю. Как выяснилось, двух других звали Рональд и Пауло. Все изрядно опьянели, кроме майора. Пил он больше всех, но пьяным не выглядел совершенно. Тот же твердый взгляд, те же резкие, точные движения, та же осанка. В какой-то степени Мейнхард начал восхищаться этим графом. У Казимира был титул, были деньги, была слава, но он вел себя как простой солдат, хоть и был жесток в словах и действиях. Наконец майор бросил карты и поднялся.
– Все, милостивые государи! С меня на сегодня хватит. Сабля готова? – Казимир подошел к Мейнхарду, взял оружие, опробовал. От легкого прикосновения кровь выступила на его пальце, и он удовлетворенно хмыкнул. – Молодец. Я не ожидал. Засунь саблю в ножны, камень обратно в ташку, возьми мой плащ, он бордовый и мою магерку, видишь, она на столе?
– Да, вижу.
– Вот и бери это все, да пойдем. Пора мне отдохнуть. Со всеми имею честь попрощаться.
– И вам прекрасного отдыха, майор, – улыбнулся Витос, пересчитывая свой выигрыш в третий раз, так как из-за вина все время сбивался со счета.
Казимир всем отвесил легкий кивок, и они с Мейнхардом вышли. На улице было свежо, оба сделали глубокий вдох.
– Ночи в конце весны на Юге хороши, – молвил Казимир, и они зашагали в сторону его квартиры. – Не жарко, и не холодно. Воздух, как водка перед боем, бодрит. Я с северных земель, но такая погода мне нравится больше, чем наша мерзлота. Хотя на севере большинство предпочитают снег и мороз, и плохо переносят жару. В целом, я тоже больше предпочитаю холод, чем южную духоту, но эти места в эту пору меня очаровывают.
Мейнхард молчал. Они зашли в квартиру, темное помещение, средних размеров. Тут не было даже намека на роскошь, только то, что необходимо. Казимир приказал Мейнхарду зажечь пару свечей, положить вещи майора в шкаф, саблю поставить к тумбе у кровати. Сам достал из сундука у окна флягу, сел в кресло и наполнил глиняную кружку прозрачной жидкостью. Отхлебнул и потянулся.
– Водка. Вино – это хорошо, но настоящее пойло для солдата только водка. Люблю перед сном хлебнуть пару кружек. Смотрю, ты не очень разговорчив?
– Я не думаю, что я должен быть болтлив, мастер-офицер.
– Да уж. Верное качество. Спать будешь в горнице, постелешь себе мешок на полу, вон он, скручен. Это мой, походный, на всякий случай. Проснешься с третьими петухами, начистишь до блеска мои сапоги, растопишь немного печь, сообразишь завтрак. Дрова и топор на улице при входе, думаю, ты видел. Продукты также в горнице. Вот тебе мои карманные часы. В шесть часов разбудишь меня, если я не проснусь сам. Все уяснил, а то я не люблю тугодумов, которым приходится повторять дважды.
– Уяснил, – Мейнхарду было, с каждым приказом, все тяжелее держать себя в руках. Пока он точил саблю, его не трогали, и он отошел. Но чувство гнева, природное чувство этого гордого человека, постоянно возвращалось, и, как мощный таран, с каждым новым ударом, заставляло трещать закрытые ворота, за которыми пряталась его ярость, все сильнее. Казимир же был очень внимателен на такие вещи. Он, словно северный медведь, чующий врага за несколько километров, улавливал малейшие всплески ненависти, зарождающиеся в людских душах.
– Ты начинаешь меня раздражать. Ты вечно бесишься. Рано или поздно мне это надоест, и я убью тебя. Но могу сделать и лучше. Сначала я отведу тебя в местную тюрьму, и тутошние заключенные оттрахают тебя хорошенько, потом я прогоню тебя, голого, с оттраханной задницей по городу и повешу тебя на ближайшем суку. Почему? Чтобы перед смертью ты понял, что твоя гордость хороша только в меру и тогда, когда нужно.
– Вы – садист?
– Нет. Я – солдат. А ты имеешь толику ума и некоторые способности. Но порой я думаю, что ты жутко тупой. Я отношусь к тебе сейчас, как к своему кутильеру. Его убили проклятые «цветочники» на войне. Ты не можешь стать, скажем, оруженосцем или знаменосцем (это более высокие должности), потому что ты – раб. Да и вообще, ты не участвовал ни в одном настоящем сражении, ни в одной боевой операции. А вот кутильером… Тут, конечно, тоже любому безродному холопу место заказано, так как он не благороден. Быть кутильером могут только мужчины чистой крови. Однако здесь допускается возможность того, что эта кровь находится в оковах рабства. Имей это в виду! И, кстати, мне помнится, что ты не худого происхождения.
– Мне нужно сказать вам спасибо, мастер-офицер? – со скепсисом спросил Мейнхард.
Казимир достал кинжал.
– Еще один раз такой тон, и все что я сказал выше, я осуществлю, но перед повешением, я еще тебе отрежу детородный орган. Ты понял, щенок?
– Да, – страх снова подавил гордость юноши.
– Тем лучше, – черты лица майора немного смягчились. Он откинулся в кресле, хлебнул еще водки и после недолгой паузы продолжил, – Кутильер в нашей стране – это тот, кто выполняет обычную грязную работу за командира, имеющего титул герцога, графа или барона, и добивает его раненых врагов. Но многие мечтают об этой должности, молокосос, потому что только с нее можно двигаться вверх к серьезным званиям и почестям. Сыны графов, бароны, сыны баронов, воеводы и даже графы, если дело касается кутильера самого герцога, борются за это чертово назначение, чтобы подняться по карьерной лестнице. Ты не кутильер, но, повторюсь, отношусь я к тебе не хуже, чем к нему. У нас в герцогстве Виртленд нет рабства, я не люблю рабства, среди моих подчиненных нет рабов, только наемники, крестьяне или благородные люди без договорных обязательств. Порой эти наемные труженики плуга или меча находятся в положении таких же рабов по факту, но все зависит от людей, их нанимателей и ума самого наемника. Бывает так, что наниматели – негодяи, а наемники – дураки. Отсюда и вытекает самая настоящая кабала. Крестьяне же вообще являются отдельной кастой. Но все же, в конкретном виде, у нас рабства нет, поэтому я и не хочу относиться к тебе, как к рабу. Однако купить и использовать тебя на этой земле, как раба я могу. Хоть я и имею гражданство Виртленда, там моя родина, но есть у меня и гражданство Правии, и земля здесь, на Юге. И благословляй Всемогущего, что я тебя, пока что, оберегаю от этой участи. Но все бывает в первый раз. Ты можешь стать моим первым рабом. Или умереть мучительной смертью. Как мне заблагорассудится, как ты будешь себя вести.
– Но вы же хотите отдать меня королю или герцогу? Зачем вам со мной нянчиться?
– Мало ли что я говорил этим гражданским! Может то, что я сказал правда, а может быть и нет. Но откровенно я говорю только с солдатами. Мы служим королю, мы спасаем королевство. Мы его расширяем, мы создаем его славу. А на этих изнеженных трусов в шелках мне плевать, и не им мне раскрывать свои карты.
– Так вы хотите сделать меня кутильером?
– Я не сказал, что я хочу. Я могу. А могу отдать королю. Могу герцогу Правскому. Могу убить, могу много чего. Но что я хочу в данный момент и что я буду делать, угадывай сам. Пока что я тебе все разжевывал. Теперь крутись и борись за себя. Больше поблажек не будет. Кем ты будешь, кутильером, рабом, покойником, теперь зависит только от тебя. Пока что ты – раб, к которому я хорошо отношусь. Все, спать.
– Можно еще вопрос, – голос Мейнхарда был взволнован, в нем чувствовался интерес и Казимир смилостивился.
– Только один. Говори.
– Я не понимаю, кутильером может быть и раб, но рабство в Виртленде запрещено?
– О да, подобные вопросы задают все иноземцы, – майор Казимир недовольно поморщился. – Но это относится к герцогству Правскому. Законы о кутильерах очень схожи в герцогствах. На этой земле ты мой раб по статусу сейчас, но въедем в Виртленд, тут же станешь свободным. Вернемся обратно, снова будешь рабом. Не заморачивайся. Крючкотворство и юридические нонсенсы в нашем королевстве в чести. У меня у самого порой голова идет кругом. А теперь иди спать. Помни о моих приказах. У тебя не так много времени на сон.
Мейнхард лежал в тишине и пялился в потолок. События его жизни словно облака лениво проплывали перед ним. Он любил своего отца. Правда меньше, чем отец любил его. У барона Аластора Вука, владельца баронства Вуков, было три жены. К первой, Мелинде Барр, сестре его вассала баронета Джона Барра, он не питал никаких нежных чувств, но баронет был одним из самых могущественнейших и выдающихся людей этих земель. Славный и верный воин, выигравший не одно сражение, победивший барона Ричардсона и ярла Хрёрика, которые совместно покушались на суверенитет баронства Вуков, друг детства самого Аластора, этот человек был любим и уважаем всеми. Барон Вук просто не мог отказать Джону в том, чтобы породниться с его семейством, когда тот изъявил свое желание. Свадьба состоялась. Аластор не изменял своей жене, почитая друга, и вел себя всегда в высшей степени учтиво.
Через три года у Вуков родился сын, которого они назвали в честь баронета, Джоном. Еще через два года Мелинда родила второго, его нарекли Аластором, в честь отца. Прошло пять лет, мальчики росли, в баронстве процветал мир, люди занимались сельским хозяйством, возводили новые дома, культурные постройки, открывались рынки, учреждались новые гильдии. Мужи науки обменивались опытом со своими зарубежными коллегами, и в то время был построен, первый на этих землях, цех по производству двухзарядных ружей и пистолей. Не последнюю роль здесь сыграл и баронет, всегда знавший, что такое война, и понимавший, что если войны нет, то лучший способ ее избежать, быть в высшей степени к ней готовым.
