Феникс

– Серьёзную литературу читаешь… – я наклонил голову, чтобы разглядеть оглавление. – Уг-ле-водо-род-ные соединения, ух, язык бы не сломать!

Тихий поднял глаза и, не тратя времени на приветствие, заявил:

– Что тебе от меня надо? Что я тебе сделал? Зачем ты остановил коробку?

– Что? А разве не надо было? Я хотел помочь… – его слова меня порядком ошарашили.

– От такой помощи Пинтч теперь на мне живого места не оставит! – голос Тихого дрогнул. Мне почему-то стало жаль его.

– Так… – я сел рядом с ним, положив руки на колени. Запах сырости перебил сильный аромат мятного геля для душа. Мы оба смотрели на восточное крыло школы, вблизи которого копошились десятки школьников. – Если у тебя теперь проблемы, то уж что мне придётся… – я осёкся на мгновение, ибо я пришёл к нему не за тем, чтобы жаловаться, – пора перестать быть тенью, понимаешь. Пинтч не прав, и кто-то должен ему это доступно объяснить.

– Не думаю, что у тебя и твоих друзей это получится, Хью.

– Знаешь моё имя?

– Удивлен? Не вижу в этом ничего удивительного, много кто знает вашу четверку.

– Ну, раз ты знаешь, как меня зовут – назовись сам.

– А то ты не знаешь… Тихий, – он шаркнул ногой о гравий и неартистично развёл руки.

– Нет, я бы хотел узнать твоё настоящее имя. – Я чувствовал, что разговор клеится с трудом. Вместо связной беседы получался какой-то бред, от этого я чувствовал себя скверно, хотелось встать и уйти.

– А оно того стоит?

И тут у меня лопнуло терпение.

– Слушай, я не знаю, что ты там себе накрутил, но я считаю, что там, в столовой, я поступил правильно! И если хочешь, можешь подставить свою рожу Пинтчу собственнолично и получить то, чего, как я вижу, жаждешь. А потом снова забиться в свой угол и позволять всякому сброду глумиться над собой. Я всё сказал! – Я встал и пошёл в сторону школы.

– Аарон, – сказал он мне вслед. – Моё имя – Аарон.

– Рад знакомству, Аарон. Бывай! – я снова направился в сторону школы, но не успел сделать и шага, как Аарон окликнул меня вновь:

– Хьюго! Я… я хотел сказать… спасибо.

– Если я могу тебе доверять, приходи к воротам на поле старика Уокера. Сегодня. В четыре часа.

– Приду.

Я улыбнулся и поднял большой палец вверх. Аарон пусть и кратко, но тоже сверкнул улыбкой и вернулся к чтению.

Занятия закончились около трёх часов, и толпа детей выплеснулась на улицу из главных дверей школы. Я с трудом протискивался через людей. Ветер порывами ударял в лицо, создавая прелюдию к дождю. Меньше всего в тот день мне хотелось дождя. Да и вообще, какому мальчишке, который всё свободное время проводит на улице, по вкусу дождь и унылая хлюпающая слякоть? Друзей я в толпе не встретил, стало быть, они были уже на полпути к дому. Мне тоже не хотелось медлить. Да вот судьба подкинула мне проблем…

– Эй, Росс! – за моей спиной раздался ужасно скрипучий голос. – Чего, оглох? – кричал Пинтч.

Сердце ушло в пятки. Господи, пожалуйста, не сейчас! За что? Я негодовал, ноги предательски подкашивались – чувствовали, быть чему-то недоброму. Боб и Льюис преградили мне путь.

– Постой-ка, Хью!

– Надо поговорить, Хью!

Сильный толчок в спину. Я налетел на шестёрку Пинтча, кто-то из них выставил ладонь мне навстречу и я больно влетел в неё носом. Сразу запахло кровью. Прохожие стали понимать, в чём тут дело, и начали образовывать круг, но школа была относительно далеко и рассчитывать на помощь учителей было глупо.

Я сделал испуганное лицо, никак не мог с собой совладать, а ведь понимал, что надо собраться. В мыслях я часто надирал Пинтчу задницу, почти всеми возможными способами, но когда дело дошло до реальности… Я посыпался, страх взял своё, и от этого мне было вдвойне обидно.

– Оу, бедный Хью-Хью – маленькая трусливая свинка! Что же ты будешь делать без своего шизика Андерсона? – он разминал кулак.

– Пинтч… – начал я, но в горле предательски пересохло, каждый глоток, словно укол в горло.

– Что «Пинтч?» Как говорить забыл, недомерок? Посмотрите, люди, как бравый Хьюго Росс трясётся и чуть ли не мочится в штаны!

Смех кругом, я – весь красный от обиды и стыда, начинаю потихоньку привыкать к ситуации. Хотя сказать «смиряться» было бы правильней.

– Не здесь и не сейчас нам стоит разбираться, Пинтч.

– Что ты сказал, урод? А я хочу здесь и сейчас!

Я молча пошёл мимо него, за что сразу отхватил пощёчину. Хлопка я не слышал, до меня дошло только болезненное покалывание. От неожиданности по щеке побежала слеза, я быстро вытер её, но Пинтч всё успел заметить.

– У-у, наш Хью-Хью заплакал… Вы посмотрите!

– Пошёл ты! – выкрикнул я, отчего Пинтч тут же переменился в лице.

– Врежь ему, Пинтч!

– Да, ударь по его убогой роже, Пинтч!

Льюис и Боб скандировали, точно чирлидеры. Пинтч сделал шаг, я приготовился к драке. В этот момент в круг вбежал Томми и толкнул Льюиса в Боба. Оба они так смешно покатились на землю, с глазами полными жалобного прошения пощады.

Запах пота ярким букетом ударил мне по носу. Сердце с трудом перекачивало загустевшую кровь. Руки и ноги – один сплошной кусок ваты. Сперва я даже не понял, что Томми встал со мной рядом, и резко мотнул головой, парируя удар, которого и не было.

– Что, Гриндельман, мало тебе было?

– Ну как, легко втроём избивать одного, Пинтч? – твердо сказал Том. – На сегодня мы закончили. Или, клянусь Богом, ты не уйдешь отсюда без сломанного носа, Джексон!

Пинтч начал ходить из стороны в сторону. Он не отрывал взгляда от нас с Томми. Льюис и Боб спрятались за спину жиртреста.

– Нос, говоришь… ну попробуй, недомерок!

Едва Пинтч договорил, со стороны дороги раздался рёв клаксона. Льюис и Боб вздрогнули от неожиданности. Протяжное, воющее эхо пронеслось по близлежащим дворам, заглянув в каждую арку, в каждый детский игрушечный домик с яркой пластиковой оградой. Круг разорвался и в промежутке между людьми мы увидели чёрно-белый полицейский форд, за рулём, насупившись, сидел отец Пинтча. Он просигналил ещё раз.

– Слышишь, Пинтч, пора домой, – сказал Томми.

Трудно передать, что творилось на лице у Джексона, настолько сильно он разозлился.

– Мы с вами ещё поговорим! – проскрипел Пинтч.

– Беги, мамочка зовёт, – сказал Томми ему вслед, на что Пинтч ещё сильней стиснул кулаки. Он был красный, словно неделю пролежал под калифорнийским солнцем.

Тяжёлый, металлический хлопок двери послужил точкой к постыдному для меня эпизоду. Льюис и Боб сразу куда-то делись. И что бы я делал без Томми – вот, кто настоящий лидер, а не я…

– Как ты? – серьёзно спросил Том, положив руку мне на плечо.

– В порядке, – у меня зверски горела левая щека, – спасибо, Томми.

– Ты поступил бы так же. Времени до встречи осталось мало, так что давай, до скорого. – Он хлопнул меня по плечу и быстро пошёл к автобусу.

4

Ветер, предвещающий дождь, лишь напугал нас. Через сорок минут он практически полностью оставил наш городок в покое. Майк, Джек и я стояли рядом с просёлочной дорогой в конце моей улицы. Все трое молчали, выискивая на горизонте Томми и Аарона.

Побледневшие стебли травы едва заметно качались по воле остатков ветра. Всех нас облепила приятная свежесть, она была повсюду: в кронах деревьев, в мелких трещинах бетонной дороги, среди домов, в волосах. Солнце проигрывало тучам пару часов, и его тяжёлый стальной цвет с мелкими отливами бронзы падал на влажную землю. Вдали, где-то далеко, за деревьями шипела автострада.

Джек держал в руках автомат модели «Чёрная молния» – мощная штука, хоть и с пружинным затвором, если пуля от такой попадет тебе в зад, то будь уверен – след останется на неделю. Майк же вооружился своим «Шершнем» – этот пистолет вообще из низшей лиги, если можно так сказать, стреляет не дальше, чем на десяток метров да и синяк оставить им крайне сложно. Джек барабанил пальцами о приклад. Этот пластиковый неравномерный стук порядком раздражал, но все были уверены, что Томми с Аароном вот-вот появятся, и продолжали терпеть.

– Тихий, – Майк указал дулом «Шершня» на маленькую дорожку по левой стороне улицы.

Аарон шёл быстро, засунув руки в карманы, он словно нарочно не поднимал голову, стараясь не смотреть на нас, пока не приблизился.

– Зачем пушки?

– Парни, знакомьтесь – это Аарон, – я демонстративно указал на него рукой.

– Чёрт побери, вот последнее имя, которое я бы представил! – воскликнул Джек.

Пока я объяснял всё ребятам, Аарон смотрел в землю, но глаза его будто бы пробивали её насквозь. Он словно заглядывал внутрь себя, моделируя мой рассказ в голове, быть может, он думал и вовсе о чём-то другом. Это было неважно, так как, дослушав меня, Аарон поднял голову, и его глаза вспыхнули неповторимым блеском.

– Ты не сказал мне взять с собой оружие.

– Это была мера предосторожности, – я вытащил из-за пазухи пистолет, который мне подарили ребята, – держи, сегодня обойдёшься этим.

– Пора? – спросил подошедший к нам Томми.

Я кивнул и жестом пригласил ребят следовать за мной. Маршрут мы преодолевали куда медленней, чем это обычно делал я. Но нам не было скучно. Прямо на ходу я провёл инструктаж по технике безопасности. Парни словно не слушали меня, от этого мне становилось обидно, что-то невыносимо жгло в желудке, будто я проглотил килограмм перцев чили. Только Томми слушал очень внимательно.

– Уже представили, как зарядите Пинтчу между его паршивых глазок? – хохотал Джек.

– Наша цель всего лишь запугать.

– А я бы зарядил. И ещё парочку в этих червей – Анкхора и Цагахлера! Пам! И они скулят, как псы!

– Я вообще подумал, а на кой чёрт нам сдался этот Пинтч? Почему бы просто не заниматься любимым делом… – начал Аарон.

– Ну ты дал, Тихий! – в своей резкой манере воскликнул Джек.

– Соблюдайте субординацию. Не шумим, пока не придём на место.

– Да какая к чёрту субординация?! Ты даже звания не назначил, – не унимался Флинн.

– Да, кстати, Хьюго, а у нас будут звания?

Моя голова кипела. Когда вплетаешься в какую-то авантюру да ещё и на главную роль, будь готов отвечать на миллион вопросов одновременно и не сойти с ума.

– Не знаю. Давайте самое простое. Я на правах зачинщика сразу возьму должность… ну, скажем, лейтенанта. Томми будет младшим лейтенантом, ты, Джек, – сержантом, а Аарон и Майк рядовыми.

– Почему этому придурку сержанта, а мне какого-то вонючего рядового?

– Не злись, Майк. Когда в твоей голове прибавится хоть немного мозгов, тебя повысят в звании. Или когда наши ряды подрастут. Так ведь, Хью?

– Пока о нашем отряде ни слова. Никому, Джек.

– Понял. А если молчать, как Томми, дадут младшего лейтенанта?

Томми улыбнулся. Я бесился, но Джек всегда знал, как пошутить, поэтому в итоге я тоже не смог сдержать улыбку.

Мы прошли ещё метров сорок по лесу в абсолютной тишине. Только плавный шум тяжёлых ветвей и шорох пяти пар ног. Под вековыми кронами спряталась тень, она сделала день ещё более мрачным и холодным. До крепости оставалось минут пять. Мы утопали в молчании, пока Джек в очередной раз не нарушил его.

– Хьюго, а как мы назовёмся?

Джек застал меня врасплох, я остановился. Стало как-то невообразимо уютно и приятно, будто я раскачивался на огромных качелях, а потом резко захотелось в туалет. Так бывает, когда, например, играешь в прятки и нашёл укромное место, где тебя никто не найдёт, но едва тебе удастся осесть, как мочевой пузырь предательски начинает зудеть и напоминать о себе.

Я задумался, на несколько мгновений вновь воцарилась тишина, словно в этом лесу оказался я один. Почему-то мне вспомнился наш стол в столовой, серая скамейка с железными крепежами и блестящими болтиками, а затем жирное лицо Пинтча.

– Феникс.

– Феникс?

– Да, как вам?

Лицо Джека изобразило крайнюю степень задумчивости, но потом он в привычной нам манере выдал то, что выдал бы Джек Флинн:

– Чёрт, да это шикарно! Мне по душе!

Остальные утвердительно кивнули. Томми похлопал меня по плечу и пошёл вперёд. Не хватало эпической музыки, где вся медь духового оркестра взлетает на воздух под глубокий и завораживающий ритм сотен тяжёлых барабанов, и это всё будто медленно всплывает на поверхность со дна океана, наращивая напряжение до пика, до последней капли, и, когда эта капля падет, наступает ощущение свободы и опустошения.

Я с трудом перетерпел гордую улыбку. Вдали, между стволами деревьев, рубиновым заревом горела кирпичная стена.

Парни быстро освоили местность по моему краткому инструктажу, который, наконец, всё внимательно выслушали. Мы приступили к подготовке, я принял командование. Пришлось потратить не один час, чтобы как следует отточить строевую, о которой никто из ребят толком ничего не знал. Они выполняли разворот через правое плечо, путали команды… Сначала это было смешно, но когда подобное повторяется несчётное количество раз, даже самые крепкие нервы начнут сдавать. Под конец я смеялся уже над тем, что не представлял, как можно ошибаться в такой простоте.

Майк не затыкался ни на минуту: «А у нас будет логотип? А когда мы приступим к стрельбе? А зачем? А почему?» При тренировке стрельбы было проще: за полигон мы приняли южную стену крепости, я расставил банки по кочкам и пням, дал команду и оценивал уровень владения оружием. Хлопки воздуха, хруст пластмассовых затворов и звон пружин залили всю поляну. Симфония оружейных залпов продлилась недолго, нам следовало экономить пули.

– Стоп! Прекратить огонь.

На поляне мгновенно воцарилась тишина. Я поднял голову, ветер ударил мне в лицо, принеся с собой запах смолы и сырой травы. Все банки оказались сбитыми, одну из-под какого-то дешёвого пива даже пробило. Зелёная пуля, которую выпустил Джек, гремела на дне. Столько радостных ругательств я ещё не слышал, уши в трубочку сворачивались! Последние полчаса нашей тренировки было решено посвятить разбору полётов и решению организационных вопросов.

– Собираться пока будем здесь. Томми, нужна карта местности.

– Сделаю, лейтенант!

– Отлично, я видел в магазинчике в двух кварталах от школы дешёвые пули. Нам нужно банки три. Майк, займись.

– Да, лейтенант Росс!

– Разрешите обратиться, – Джек сидел, провалившись задницей в двадцатидвухдюймовую покрышку, и размахивал руками, как дирижёр, – что насчёт распространения информации?

– Хороший вопрос, сержант! Надо решить одну проблему…

В один голос мы протянули:

– Трещотка Бэтти…

– В точку! Остальным допуск по контракту о неразглашении.

– Зачем контракт?

– Рядовой Боу, это для того, чтобы не нагрянули учителя и родители, не зуди.

– Так всё-таки… что с Трещоткой?

– Есть один план. Ты поговорил с Нейлом? – я посмотрел на Томми.

– Да. По два бакса с каждого, еженедельно.

– Десять долларов в неделю?! – Майк завелся. – За что?!

– У нас нет выбора, нам необходимо, чтобы Трещотка перестала трещать. Так, на сегодня пока всё. Жду вас завтра. Здесь, после обеда.

Все стали расходиться, вместе мы решили не ходить, чтобы не привлекать внимание. Я уходил последний, а пока просто сидел на карнизе бывшего окна на первом этаже. Джек уже был на середине поляны, когда я окликнул его:

– Джек!

Он очень забавно обернулся в стиле Майкла Джексона, выбросив одну руку в воздух, а вторую приложив… ну… об этом тебе пока рано знать, Билли. Я расхохотался, но всё же с трудом добавил:

– Не облажайся с наказанием!

Джек посмотрел на меня прищуренными глазами секунды две – за это время я сумел успокоиться и оправиться от смеха. Затем, помню, он повернулся спиной и стянул штаны, оголив передо мной свой зад. Нечто бледное качнулось предо мной из стороны в сторону и снова скрылось за тканью. Я чуть не упал от смеха. Когда я успокоился, Джек уже скрылся за деревьями.

Забавно получается: если хочешь, чтобы самая болтливая девчонка в школе держала язык за зубами – найди того, кто без проблем охмурит её. В нашем случае Трещотка каждый день получала ложную информацию, которая распространялась ею по всей школе, а мы платили Нейлу Смиту по десять баксов в неделю. Он был неплохой парень, по крайней мере, знал подход к девчонкам и не боялся за свою репутацию. Точнее, готов был её продать. Бэтти быстро снесло голову от его обаяния – смешно было видеть их вдвоём, просто упасть и не встать! Нейл передавал нам всю информацию о Бэтти, когда Томми отдавал ему деньги. Одна проблема была решена.

Пока об отряде «Феникс» знали мы впятером и косвенно Нейл, но он не проявлял особого интереса. Выходные мы посвятили тренировке стрельбы и оборудованию крепости. Каждый подписал договор о неразглашении. Всё так по-взрослому! Смешно, у детей же всегда всё должно быть по-настоящему.

Я полчаса выпрашивал у старика Уокера лопату. Он мужик добрый, но при возможности может долго над тобой глумиться, в рамках приличия, конечно. В общем, лопату я всё-таки у него выхватил, после чего в лесу и рядом с крепостью появились окопы и небольшая землянка чуть поодаль.

Мы её хорошо замаскировали, не найдёшь без карты. Каждый день кто-нибудь приносил в неё всякие безделушки: Томми принёс керосиновую лампу древнюю, просто жуть! Она была старше даже старика Уокера! Джек развесил всякие непристойные плакаты, Аарон принёс немного реактивов и керосин для лампы. Крышу мы забросали мхом и сухими ветками, а венцом маскировки было здоровенное бревно. Ох, и замучились же мы его затаскивать на этот холм… Руки были в мозолях.

В школе мы держались от Пинтча подальше. Я старался постоянно находиться на виду у мистера Андерсона. Однако, Пинтч не проявлял к нам абсолютно никакого интереса. Мне показалось это весьма странным.

До конца занятий оставалась одна неделя. Каждый день мистер Андерсон напоминал мне про дополнительные занятия. Ребятам я ничего не рассказывал, думал – сумею отвертеться сам. Не хотелось тратить время на какие-то книжки, меня дрожь брала всякий раз, когда я думал, как буду сидеть, подпирая рукой щёку, и слушать всякую «нудятину», дышать застоявшимся школьным воздухом с тонким ароматом истёртой древесины и ждать долгожданной свободы, чтобы заняться действительно важными делами.

Во вторник на очередном собрании «Феникса» я выдал парням удостоверения бойца, всем, кроме Джека. Этот дурак снова умудрился сесть под домашний арест: Питер нашёл на заднем дворе старую собачью кость, вот уж не знаю, как она туда попала, но суть в том, что Джек сказал ему, мол это кость предыдущего младшего брата, который его не слушался. Истерику еле уняли… Последней каплей был звонок из школы. Не знаю, как миссис Флинн не поседела. Её сын подкинул петарду в женскую душевую: старшеклассницы с визгом выбежали в раздевалку в чём мать родила, некоторые выскочили в коридор. Джек быстро скрылся, но толку от этого, как от козла молока. Директор уже и разбираться перестал, чуть что – сразу Флинна в кабинет.

Каждый раз слушаю, что Джек натворил, и язык не поворачивается выругать его, забавнее я ещё никого не встречал. Он всегда придумает, что бы такое провернуть, словно у него постоянно есть шкодливый план. Так и вижу, как Джек Флинн выбегает откуда-нибудь со своим разгильдяйским лицом, взгляд его всегда сосредоточен и одновременно в зрачках можно разглядеть застывший вопрос: «Какого чёрта я вообще делаю?», словно он не понимает, что происходит, и действует по ситуации. В общем, полным составом мы собрались лишь на следующий день.

– Ну и как ты пролез к ним в раздевалку?

– Да они бы тебя и на порог не пустили! Чейси глаз парней в замочной скважине за версту чует. Вон Цагахлеру в ноябре прямо через скважину и зарядила дезодорантом, он ещё месяц с красным глазом ходил, как терминатор.

– Ахах, да, помню! Пищал он, как девка,

– Цагахлер – придурок. Я всё сделал по-другому.

– Не томи, как?! – Майка распирало любопытство. – Сделай лампу поярче!

Джек накрутил вентиль, воздух сразу стал кислым, пахло керосином и апельсиновым лимонадом.

– Они и не узнали, кто зашёл к ним в раздевалку, – Джек говорил серьёзно, будто о чём-то важном, – пришлось надеть мамино короткое платье…

– Платье?! – воскликнул я.

Мы расхохотались, что казалось, мох на верхушке землянки задрожал. Мне не хватало дыхания, горло рвалось на части. Все чуть ли не на спинах валялись. Джек продолжал:

– Это платье пришлось мне как раз чуть ниже колена, а чтобы не было видно всякой «волосни», я надел лосины. У одного парнишки из кружка актёров я выменял пачку сигарет на парик…

– На тебя хоть никто не запал? – сквозь смех прокричал Майк.

– Шутишь? Да я был похож на разодетую обезьяну!

– Эти бабы и слона, разодетого в балетную пачку, примут за своего. Ух, и насмотрелся я, парни, словно в рай попал. Были и отвратные моменты, но в целом ощущения классные. Я платье еле-еле успевал отгибать, чтобы не заметили.

– Пощади! – Томми уже просто кашлял, не в силах смеяться.

– Ох уж этот Джек Флинн, – сказал я, поднимая вверх стакан с апельсиновым лимонадом. Джек аристократично наклонил голову в знак благодарности.

Надо было возвращаться к делам. Мы прошлись по периметру, Аарон показал нам сигнализацию. Удивительно, сколько ума было заключено внутри этого мальчугана! Он мог собрать всё, что угодно из всего, что будет под рукой.

Теперь он сидел с нами за одним столом и выглядел много лучше, чем двумя неделями ранее. Сигнализации работали исправно, мы занесли их расположение на карту. Карта стала очень важным документом и хранилась в специальном ящике с замком, который я притащил из дома. Это был старый почтовый ящик, весь проржавевший, пахнущий монетами и бумагой. Ключ от замка я всегда держал при себе. А лес постепенно начинал нравиться мне всё больше и больше: теперь мы свободно передвигались по его территории. Парни стали безупречно ориентироваться, Аарон научил всех нас ставить сигнализации, и я время от времени посылал Майка и Джека проверять периметр. И вот наш сбор уже подходил к концу, как сработала одна из сигнализаций. У нас были куплены мини-рации, ловили они недалеко, но для нашего леса их хватало сполна. Майк и Джек ещё не вернулись в штаб. Я нажал на кнопку рации, она глухим писком всхлипнула в моей руке, после чего я начал говорить:

– Вы слышите меня? Приём.

В штабе на пару секунд всё умолкло. Ответный писк и искажённый голос Майка вырвался из динамиков:

– Да, лейтенант. Что такое?

– У нас сработала сигнализация. Аарону на приемник пришёл сигнал с… – я поднял глаза на Аарона. Он сказал, понизив голос:

– С юго-восточной тропы.

– Вы слышали, Майк? С юго-восточной тропы. Приём.

– Может, кошка. Приём.

– Думаю, стоит проверить, в любом случае её надо заново завести.

– Вас понял, проверим. Приём.

– Мы замаскируем штаб и подойдем к вам на точку.

Я зарядил «Раптор», дёрнул затвор и вышел на улицу. Томми заканчивал работу с чертежами штаба. Аарон возился с электроникой, он принёс откуда-то здоровенный аккумулятор и питал от него свои приборы.

Через десять минут мы шли через лес в сторону тропы. Приходилось молчать, чтобы не выдать себя раньше времени. Я чувствовал себя героем голливудского боевика, незабываемые ощущения, однако каждый из нас оставался начеку. Мы заходили с небольшого пригорка, откуда открывался вид на тропу, самих же нас заметить было бы затруднительно. Солнце висело ещё достаточно высоко, местами оно даже пыталось пробить толстый слой облачного пуха, сердце колотилось так сильно, что я боялся – вдруг нас услышат.

Вдали раздались голоса. Я отдал приказ пригнуться и растянуться вдоль холма. Дуло моего «Раптора» всматривалось во всё, что казалось подозрительным. А вот и тропа… Рядом с сигнализацией стояли Майк и Джек. Я вышел из укрытия первый.

– Томми, Аарон, выходите! Ну и что тут?

– Чёрт его пойми, Хью. Вероятно кошка, или тут прошла группа людей, и кто-то шёл слишком близко к краю.

– Кому понадобится идти в этот лес в такое время?

– Максимум детям…

– Вы завели сигнализацию заново?

– Так точно, лейтенант.

– Замечательно. Ладно, пойдём отсюда, пора домой. Родители сегодня не в духе… Проверим периметр завтра после занятий, может, найдём следы.

По тропе можно было выйти к полю старика Уокера с противоположной стороны от ворот – было решено отправиться этой дорогой. Тропа петляла, открывая живописные виды на майский лес. Мы говорили… о девчонках, кажется. Холмов в лесу было предостаточно, и мы то парили над коврами мха и папоротника, то ныряли в овраги, наблюдая склоны, усеянные опавшими иголками, ветками и торчащими из почвы корнями. Я задерживал дыхание, сам того не замечая – странная привычка, не знаю, откуда она взялась, но дискомфорта доставляла прилично. Ещё сотня метров, и мы бы вышли к полю. Тропа вновь спускалась в большой овраг. Внешне он был похож на маленькую арену, обвитую корнями, удерживающими крупные комья сырой земли. По другую сторону «арены», над тропой, застыло огромное тело старой, погибшей ели с прямоугольным пропилом, чтобы взрослому человеку можно было пройти во весь рост и не набить себе пару шишек.