скачать книгу бесплатно
Дороже всего на свете
Слава Доронина
Мир влиятельных мужчин #5
– Это моя дочь Мия. Будешь за ней ухаживать. Как за своей.
Дамианис оставляет люльку с младенцем на диване и идет к бару.
– В смысле? – Мельком оглядываю спящую девочку, не веря, что она настоящая.
Такая крошка. На куклу похожа.
– Что непонятного я сказал? – От интонаций Леона веет арктическим холодом.
Все! Все непонятно! И особенно – как я могла полюбить это бездушное чудовище. Мало того, что Дамианис однажды купил меня как какую-то вещь, так теперь еще принес своего ребенка от другой женщины и требует о нем заботиться.
Содержит нецензурную брань.
Слава Доронина
Дороже всего на свете
1 глава
Погода на улице пасмурная. Дождь льет как из ведра третьи сутки. Толком даже не погулять. Хотя я и не особо расстроена по этому поводу: работа над новым приложением полностью захватила. Практически все свободное время провожу за компьютером.
Но сегодня сконцентрироваться сложно. Я то и дело отвлекаюсь и смотрю в окно на дождь. В такие моменты невольно задумываешься о смысле собственной жизни.
Для меня важны отношения с близкими, возможность любить и быть любимой, стремление к саморазвитию, но ничего этого нет. Есть лишь боль, которую оставил после себя Дамианис. И плохая погода постоянно напоминает об этом.
Да, важно сохранять оптимизм и веру в светлое будущее, но каждый раз, когда за окном сгущаются тучи и дождь барабанит по стеклам, я думаю о Леоне и хочется лезть на стенку от боли и тоски по негодяю.
Отворачиваюсь от окна и еще раз беглым взглядом проверяю файл на наличие ошибок. Ненадолго прерываюсь, чтобы пойти сварить себе кофе. Спать хочется ужасно, но мне необходимо доделать все, что запланировано на сегодня. Завтра ждет новый объем работы.
Не успеваю выйти из комнаты, как телефон оповещает о входящем сообщении. Обычно я не обращаю внимания на незнакомые номера и удаляю спам, которого много развелось в последнее время. Но в этот раз несколько слов из уведомления на заставке побуждают открыть текст целиком.
«Смотри, чем сейчас занят Дамианис».
Увидев фото, чувствую, как земля уходит из-под ног. Пошатываясь, я сажусь на стул и сжимаю ноющие виски пальцами. Воздуха в груди становится катастрофически мало.
Казалось бы, пора уже смириться, что Дамианис оказался последней сволочью, но нет. Не получается. И возможности оставить все как есть и забыть я тоже лишена, пока нахожусь в его власти и связана по рукам и ногам безвыходными обстоятельствами. Которые в любой момент могут стать в разы хуже. Хотя куда уж хуже…
Экран телефона гаснет, а внутри меня что-то каменеет.
«Вот еще», – приходит новое сообщение с фотографиями.
На них Леон с Ванессой. У помощницы Дамианиса круглый живот. Ни черта в этом не смыслю, но срок, похоже, немаленький, раз ее положение так бросается в глаза. Они вдвоем на берегу моря. Скорее всего, в Израиле.
Хорошо устроился, мерзавец, между двумя женщинами. Одна ему ребенка скоро родит, другую трахает и заставляет на него работать…
Нет сомнений, кто это пишет. Я собираюсь заблокировать номер Ванессы, но она успевает прислать еще одно сообщение:
«Леон никогда не оставит своего ребенка и жену. Ты вроде бы боялась стать второй скрипкой?»
Не знаю, откуда ей известно про мой страх быть втянутой в любовный треугольник. Наверное, Дамианис рассказал. Больше некому.
Под текстом какой-то файл. Надо бы все удалить вместе с номером, но я почему-то этого не делаю. Чистый мазохизм. Рассматриваю внимательно фото, вчитываюсь в строки свидетельства о браке. Дамианис женился в тот промежуток времени, когда оставил меня на острове под присмотром Ярошевича. Понятно теперь, какие вопросы Леон решал.
Ненавижу!
Стоит огромных трудов не ответить Ванессе гадостями. А даже если отвечу, что это изменит? Однако унижать себя не позволю. Я хоть и должна Леону деньги, и от него зависит будущее моего отца, но со мной так нельзя.
Скриню сообщения, которые прислала Ванесса, и по электронной почте пересылаю Дамианису. Пусть посмотрит, чем его жена занимается.
«Я за тысячи километров от вас и никак вашему счастью не мешаю».
Ответа нет. Ожидаемо. Последняя наша встреча с Леоном началась ярко, со страстного секса, а закончилась отвратительно. Хотя, скорее всего, это еще не конец.
Я оказалась в сложной ситуации, стала заложницей обстоятельств. Отец замешан в преступных махинациях, именно Дамианису предстоит вывести его на чистую воду и передать дело в соответствующие органы. Папе как минимум светит срок. А как максимум… Не хочу даже думать.
Накинув на плечи кардиган, я выхожу на улицу. Нужно как-то успокоиться, перестать взращивать внутри ненависть к тому, кого однажды позволила себе полюбить. Это путь в никуда. Гнев и злоба отравляют, делая и без того тягостное существование на острове невыносимым. Это место подарило счастливые мгновения и в то же время разрушило меня до основания.
Впервые за долгое время даю волю слезам, и становится чуточку легче. Я заставляю себя забыть о том, что прочитала. Нет Ванессы. И ее ребенка тоже нет.
Сварив на кухне кофе, возвращаюсь к работе. В почте висит одно новое письмо. От Леона. Сердце пропускает удар, а потом начинает биться как сумасшедшее.
«Я разберусь».
Всего два слова – и в душе опять слом, на глаза наворачиваются слезы. Столько времени отказывала себе в них, а сегодня сорвалась и не могу остановиться.
Наверное, подсознательно я ждала от Дамианиса хоть какого-то действия или разговора, но ничего этого нет. И вряд ли будет.
Как только отец выплатит Леону долг, я уйду. Поскорее бы это произошло. Можно было бы найти способ и попробовать сбежать, где-нибудь скрыться, но боюсь навлечь этим на себя и отца еще больше проблем. Меня ведь, в общем-то, оставили в покое, не трогают, поэтому нет надобности лезть на рожон раньше времени.
Да и устала я. Безумно устала сопротивляться трудностям, которые свалились в последнее время. Остается смириться и пустить все на самотек. Погрузиться в работу и выучить уже наконец уроки, которые преподала жизнь.
Мужчинам нельзя верить. В принципе никому, кроме себя самой, доверять нельзя. А порой и смертельно опасно.
Утром через силу открываю глаза. За окном опять льет дождь. Небо будто прорвало. Я поднимаюсь и иду в душ, чтобы потом со свежей головой засесть за дела, но на пороге спальни появляется Дан.
– Встала? – Он прислоняется к дверному косяку. – Сворачивай работу и пакуй вещи. Вечером у нас самолет.
– В смысле?
– В прямом.
– И куда мы летим? Надеюсь, в Россию?
– Потом, может, и туда, а пока другие планы.
– Я хочу объяснений.
– Позже. – Ярошевич смотрит на часы. – Некогда. Меня ждут в другом месте. Часа через два вернусь. Чтобы была готова.
– Ну хорошо, – равнодушно пожимаю плечами, хотя спокойствия внутри ни на грош.
Ничего не понимаю. То шагу не дают ступить с виллы и острова, то теперь внезапный отъезд.
Дан уходит, а я, позабыв про душ и вообще про все на свете, сажусь за ноутбук. Открываю новости и ищу хоть какие-то упоминания об отце.
Тишина. Никаких громких разоблачений и прочего нет. Это обнадеживает.
Но ненадолго.
Информация о задержании и ранении Александра Гроу появляется в одном из новостных каналов аккурат в тот момент, когда мы с Даном проходим паспортный контроль перед вылетом в Израиль.
2 глава
Нависшая надо мной тень заставляет поднять голову.
– Выпей. – Дан протягивает бокал с виски.
Тяжесть последних дней не отпускает, а теперь еще и новость об отце… Мы нередко склонны перенимать привычки, присущие нашему окружению, и вот, похоже, я набралась от Ярошевича. Совсем не истерю, внешне сохраняю спокойствие. Но лишь внешне.
– Давай-давай, – настаивает Дан. – Полегче станет.
Взяв бокал, делаю несколько глотков. Алкоголь немного расслабляет, и голова перестает болеть. Вот только напряжение и страх никуда не уходят.
В каждом из нас сильно желание приспособиться к жизни, даже в порой, казалось бы, невыносимых условиях. Рано или поздно любые убеждения меняются, а психика адаптируется.
Со мной, видимо, что-то не так. Я словно стою на перроне и один за другим пропускаю поезда. Смотрю, как люди запрыгивают в вагоны и уезжают в свою лучшую жизнь, а сама не могу сделать и шага. Провожаю составы долгим взглядом, ощущая, что к ноге привязана огромная гиря, а в душе навязчивый страх совершить ошибку. Большую, величиной с гигантский мегаполис. И чем дольше я бездействую, тем страшнее решиться вообще хоть на что-нибудь. Заколдованный круг.
Дан садится напротив, старается заглянуть в глаза.
– Почти все мы думаем лишь о конечном результате. По нему часто оцениваем свои и чужие достижения. Что происходило в процессе, как человек шел к цели – нас не интересует. Да и сам человек порой об этом пути забывает. А ведь одни мало отдыхали и много нервничали, кто-то даже лишился здоровья, другие совершали не свойственные им поступки и рисковали, тоже чем-то жертвуя. Не бывает так, что ты будешь только получать, ничего не отдавая взамен. Каждый отдает. Везунчиков не бывает.
– Зачем ты мне это говоришь?
Ярошевич ухмыляется.
– Важно найти баланс и вовремя остановиться. Но случается, что затормозить перед пропастью уже невозможно, а сил ее перескочить не хватит. Леон не может разом закончить свои дела и тебя отпустить. Впрочем, отец тоже не смог тебе помочь. Ты в той ситуации, когда разгон взят, но впереди пропасть. Что будешь делать?
Дан, скорее всего, запугивает, чтобы считать мои реакции. А может, проверяет, не выходила ли я на связь с отцом.
– Странный разговор… А ты бы как поступил, если нет возможности остановиться перед пропастью?
Мне действительно интересно это услышать, тем более от Ярошевича, мозги которого устроены иначе. Дан умеет подмечать некоторые не совсем очевидные вещи.
Вероятно, у каждого из команды Дамианиса есть какая-то отличительная особенность. Не удивлюсь, если у Дана окажется психическое расстройство или иное отклонение от нормы. Внешне, на людях, он спокоен и живет по четкому расписанию, но на самом деле Ярошевич, мне кажется, подавляет свои эмоции.
Несколько недель я наблюдала за тем, как он встает в одно и то же время, идет в спортзал и, словно робот-убийца, два-три часа крушит и ломает там все без остановки. Потом Дан возвращался к обыденной жизни, но наутро все повторялось. Никогда не видела вживую столько жестокости и агрессии. Почему-то сложилось впечатление, что эти вспышки злости не просто так. До сих пор поражаюсь, как решилась играть у него на нервах.
– Подстраиваешься под ситуацию, да? – все-таки угадывает он мои эмоции.
Истерить при Ярошевиче – не вариант. Не хотелось бы, чтобы он прямо в воздухе попросил меня покинуть самолет. Он может.
– И все-таки. Как бы ты поступил?
– Стрелки переводишь. Ну ладно. На пальцах объясню, что происходит и чего в ближайшее время ждать. Когда берешь на себя большую ответственность, сбросить ее в одно мгновение не получится. Леон и твой отец пытались договориться и разрешить свой конфликт более-менее мирно, но произошел неприятный инцидент. С последствиями. Перепрыгнуть пропасть не получится, но есть возможность перед ней притормозить. Все от тебя зависит, Тоня.
– Папа ведь жив?
Это, в сущности, единственное, что сейчас интересует, а не всякие философские умозаключения Ярошевича. Нашел время умничать. Плевать мне на всякие пропасти.
– Жив, но… – Дан осекается и шумно вздыхает.
Повисает пауза, которая лупит по нервам.
– Но?..
– Не все так просто. Вы с Леоном сами поговорите. Ты только глупостей не делай и морально будь готова, наверное, ко всему. Я, честно говоря, и сам не знаю, чего сейчас от него ждать.
При мысли, что предстоит увидеться с Дамианисом, я тянусь к бокалу и делаю еще глоток виски.
– Леон как-то причастен к тому, что мой отец ранен?
Ярошевич поднимается на ноги и идет на свой диван.
Понятно. Разговор окончен, толком даже не начавшись.
Допиваю виски, пытаясь справиться с нарастающей паникой. Меня ведь не проститься с отцом везут? А что, вполне в духе Дамианиса.
Остаток полета сижу как на иголках и впервые за долгое время не могу сконцентрироваться на работе. Выключив ноутбук, я беру телефон. Листаю новостные паблики со смешными картинками. Не знаю как, но среди этого веселья попадается ролик, на котором ребенок с потерянными, грустными глазами. Он смотрит на меня через экран. Открываю видео целиком.
На записи какой-то утренник, все в ярких костюмах. Дед Мороз вручает детям подарки. Оператор берет крупным планом лицо мальчика, который стоит в сторонке. К нему никто не идет и ничего не дарит. Малыш растерянно смотрит на тех, кто радуется. В его глазах плещется отчаяние, он едва сдерживает слезы. Хочется расплакаться следом. Сердце щемит. Будто себя увидела.
В нашей семье не сразу стало хорошо с деньгами, я не с золотой ложкой во рту родилась. В детстве на одном из подобных праздников я осталась совершенно одна. Папа был в командировке, а мама неожиданно попала в больницу. Лишь повзрослев, я узнала, что у нее тогда случился выкидыш. А в тот день стояла на утреннике со слезами на глазах, смотрела, как другим дарят подарки, как родители обнимают и целуют своих детей, и ощущала себя всеми покинутой. Какой-то дефектной и неправильной, недостойной радоваться наравне со сверстниками.
Конфетами со мной поделились ребята из группы. Мама на подарок не успела сдать, а папа забыл. Но вернувшись из командировки принес огромный кулек со сладостями. Однако горечь от того праздника и ощущение брошенности, оказывается, не забылись.
Встряхнув головой, затемняю экран и прикрываю глаза. В последние годы у нас с отцом появилось много разногласий, но он всегда старался дать мне все самое лучшее, оградить от любых неприятностей. Вряд ли в этом плане что-либо изменилось. Сейчас понимаю, почему папа не настаивал на нашем общении, когда я перестала выходить на связь. А тогда не понимала, нет.
Две пересадки, рейсы задерживают. Почти три дня дороги сильно изматывают.
В аэропорту нас встречают. Дан кивает куда-то в сторону, и, проследив за его взглядом, я замечаю Дамианиса. Мгновенно бросает в жар, а сердце начинает бешено стучать. В душе против воли возникает трепет, но стоит вспомнить, почему я здесь, как внутренности словно обжигает кипятком.
Мы с Леоном обмениваемся взглядами. Эмоции, как и всегда, невыносимо сильны в его присутствии. И сейчас преобладает ненависть.
Ярошевич открывает дверь и вслед за мной располагается на заднем сиденье. Дамианис садится рядом с водителем.
