Ужас на крыльях ночи

– Не волнуйтесь, у меня с головой полный порядок. Светлана досталась мне вместе с коттеджем, и, к сожалению, она постоянно все путает, а с кофе у нее вечная беда. Утром вместо сахара положила туда пищевую соду, потом преподнесла моим гостям капучино с гелем для чистки кухонных плит. Какую дрянь она налила сейчас вам, понятия не имею, но на всякий случай решила, что лучше кофе не пробовать. Вдруг Света использовала туалетного утенка? Труп полицейского в гостиной доставит мне гору неприятностей. Еще прислуга боится какого-то монстра, который, по ее мнению, живет в лесу и может прийти в дом…

– О господи! – неожиданно воскликнул Федор. – Это кто?

Я съежилась, на секунду испугавшись. В голове появилась безумная мысль: в коттедж в самом деле пришел Чупа, страх домработницы материализовался.

– Обалдеть! – восхитился Леонов. – Прямо «Звездные войны»! Он настоящий? Думал, в углу у вас предмет интерьера стоит, а он поехал.

Я обернулась и выдохнула. Вилка, не сходи с ума, оборотней, привидений, леших и домовых не существует.

– Это Емеля, робот для сада, видимо, уже зарядился и отъехал от розетки. Где-то здесь пульт лежит… Надо же, меня не предупредили, что Премудрый после зарядки покатится, я считала, что он будет на месте стоять.

Федор взял со столика у дивана прямоугольный предмет.

– Он?

– Да, – обрадовалась я. – Давайте пульт сюда. Так, сейчас попробую его остановить. Наверное, надо нажать кнопку «ноги».

Я ткнула в нужное место, Емеля замер.

– Получилось! – заликовала я.

Но робот вдруг затрясся, затем из его рук выскочили большие ножницы. Емеля двинулся вперед, лязгая лезвиями. Я оторопела. Леонов, похоже, тоже. А железный человечек приблизился к занавеске, в две секунды настриг ее в лапшу и покатил в сторону стола, с которого свисала скатерть.

– Стой! – заорала я.

Федор выхватил у меня пульт, и в ту же секунду электронный садовник замер. Пару минут мы с полицейским молча смотрели на чудо техники, потом я расслабилась.

– Вам удалось его остановить.

– По моему опыту, если не знаешь, как управлять электронной фигней, нажимай на самую большую кнопку, – серьезно ответил следователь.

– Возьму ваш метод на вооружение, – хихикнула я. – Решила, что Емеля замрет, если использовать кнопки «ноги» и «стоп».

– В принципе вы думали в правильном направлении, – согласился Леонов, – но у него вдруг появились ножницы.

– Наверное, я перепутала пупочки, – вздохнула я, – ткнула не туда.

– Прикольный парень, – улыбнулся Леонов. – Но небезопасный, вон чего с занавеской сделал.

– Он не мой, – начала оправдываться я, – его только сегодня сюда для рекламной акции привезли. Не понимаю, почему Емеля вдруг поехал? Если честно, я испугалась немного. На секунду мне показалось, что в комнате то самое мифическое существо Чупа, которое, по мнению моей домработницы, живет в лесу, но может прийти в дом и навредить хозяевам. Глупо, да?

– Очевидно, робота заглючило, – предположил Леонов. – Такое случается. Не волнуйтесь, Чупы не существует, он вроде Каляки, о котором мне бабушка в детстве говорила, когда я хулиганил.

– А у нас в квартире, когда я маленькая была, жила Дюдюка, – усмехнулась я.

Федор прищурился и начал задавать вопросы. Где я прописана? Чем занимаюсь? Почему решила пожить за городом? Отвечая на каждый, я удивлялась все больше и больше. Зачем выяснять столько деталей у соседки, чья помощница по хозяйству всего-то вызвала врача к Ирине Петровне?

Когда Леонов ушел, я подошла к окну и стала рассматривать то, что осталось от занавески. Вот незадача, придется покупать новую. Гостиная выходит эркером прямо на дом Владыкиных, и если я вечером, не опустив штору, зажгу люстру, то окажусь у соседей как на ладони, что не очень-то комфортно. Хорошо хоть, штора была недорогая и, похоже, почтенного возраста. Антонина Тарасовна сдала коттедж с обстановкой и всем необходимым. Мебель у нее не новая, но в прекрасном состоянии, проверенная годами классика: буфеты, столы, стулья из цельного массива дуба, сейчас такие качественные вещи не производят. Сервизы у вдовы Петра Германовича тоже советских времен, производства Чехословакии и ГДР. Вероятно, они считались парадными, потому что выглядят новенькими. Кстати, в доме очень чисто. Если идеальный порядок дело рук Светы, то ей можно простить болтливость вкупе с глупостью.

Я хотела взять с подоконника лоскут ткани, но он спланировал на цветок, росший под окном. Не знаю, как он называется, но бедняге досталось по полной программе. Не подумав о посадках, я выплеснула в окно кофе, и вот результат: стебли сломались, листья осыпались…

Я замерла. Минуточку, в чашечку никак нельзя налить более ста миллилитров напитка. Неужели столь малое количество горячего кофе могло так изуродовать растение? Конечно, душ из арабики не пойдет на пользу кусту, но ведь не прибьет его к земле и не поломает.

Прямо в окно я вылезла в сад и начала осматривать цветок. Оказывается, часть кофе попала на лопушистое растение с сиреневыми бутонами. Но оно распрекрасно себя чувствует, две бежево-коричневые капли на широких листах кажутся росой. А вот куст рядом скончался, и около него примята трава…

Мне вспомнился странный звук, раздавшийся из сада через секунду после того, как я выплеснула в окно капучино. Светлана, кажется, была права, предположив, что во дворе кто-то есть, только это был не мифический Чупа, а обычный человек.

В траве что-то блеснуло. Я наклонилась и подняла золотую зажигалку с гравировкой «С Новым годом!».

Положив находку в карман, я пошла к соседям.

Глава 6

Дверь в коттедж Владыкиных оказалась закрыта, и я нажала на звонок, прикрепленный слева.

– На фига ты дверь, уходя, захлопнул? – спросил внутри девичий голос. – Принес? Только не говори, что не нашел! Сказала же: в сарае справа.

Тут же дверь распахнулась, и я увидела девушку лет семнадцати-восемнадцати, одетую в джинсы и светло-бежевый пуловер с темно-синими квадратами. Она испуганно шарахнулась в сторону, придушенно выдохнув:

– Вы кто?

– Ваша соседка, Виола Тараканова, – представилась я.

– Что вам надо? – не особенно любезно осведомилась девица.

– Вы, наверное, Олеся? – предположила я.

– И чего? – нахмурилась она.

– Леся, – произнес в этот момент за моей спиной слегка надтреснутый голос, – я принес отбеливатель. Извини, что долго, не сразу нашел.

Я обернулась и увидела высокого, слишком худого бледного парня в клетчатой рубашке и джинсах. Он держал в руке пластиковую бутыль с этикеткой «Чистота».

– Что вам надо? – грубо спросила Олеся, в упор глядя на меня.

– Недавно ко мне с просьбой вызвать «Скорую» прибежала Лариса. Я подумала, что вам нужна помощь, – объяснила я. – Наши дома стоят рядом, больше тут никого нет.

Девушка провела ладонью по лицу. Затем заговорила совсем иначе:

– Вы уж извините. У нас беда, Ирина Петровна умерла совершенно внезапно, я очень испугалась, а когда нервничаю, становлюсь хамкой. Лариса вообще-то хорошая, но… немного странная. У нее инсульт был, теперь она мыслит как дитя.

– Крови много было, – неожиданно добавил Никита, – огромная лужа. Жуть! Лара сказала, что пятна отбеливатель уберет, вот я и пошел за ним.

– Ступай в дом, – устало произнесла сестра.

Парень бочком проскользнул мимо меня и исчез в коридоре.

– Спасибо вам, – сказала Олеся, – но нам лучше побыть без посторонних.

– Да, конечно, – кивнула я. И вынула из кармана зажигалку. – Кажется, эту вещицу потерял кто-то из членов вашей семьи.

– Нет! – неожиданно испугалась девушка. – Ни у кого из наших такой нет и никогда не было! У нас никто не курит, это очень плохая привычка. Зажигалка не наша! Мы отношения к ней не имеем! Где вы ее взяли?

– Нашла в саду под окном моей гостиной, – уточнила я, – она лежала в кустах.

Олеся протянула руку.

– Ага, ясно. Отдайте ее мне, уберу подальше.

Но я сунула находку в карман брюк.

– Нет. Вещь не ваша. Зачем она вам? Извините за беспокойство.

Потом я развернулась и пошла по тропинке к своему коттеджу, спиной ощущая взгляд девушки.

Что ж, все понятно – Олеся тайком от матери курит. Она перепугалась, что Ирина узнает о ее дурной привычке, поэтому, услышав мой вопрос про зажигалку, тут же стала отрицать, что та принадлежит ей. Но уже через пару секунд девушка захотела забрать вещицу, а я из чистой вредности ее не отдала. Как огниво оказалось под моим окном? Ну, я известная личность, меня показывают по телевизору. Девушка читает мои детективы, узнала меня и из любопытства решила подсмотреть-подслушать, как я живу. Олеся присела под открытым окном гостиной и – получила на голову порцию кофе. Зажигалка ерунда. Но что случилось с Ириной Петровной?

Следующие два часа я упорно пыталась работать. С трудом выдавила из себя полторы страницы, отбросила ручку и позвонила Ивану Николаевичу.

– Виола, дорогая! Так приятно слышать ваш голос! – обрадовался Зарецкий. И тут же встревожился: – Что-то случилось? Обычно вы в этот час творите и не любите, если кто-то вас отвлекает. Заболели? Нужен врач?

– Я совершенно здорова, – успокоила я издателя. – Помнится, на вашем дне рождения был Андрей Платонов…

– Да, да, – оживился Зарецкий, – он мой старый друг, мы общаемся с детства. Андрей учился на юридическом, сейчас занимает высокий пост, руководит особым отделом. А что произошло? Почему вы о нем вспомнили?

– Пару часов назад умерла Ирина Петровна, дочь Антонины Тарасовны, – пояснила я.

– Да, неприятно… – протянул Зарецкий. – Давайте я приеду в Павлиново?

– Нет, спасибо, – отклонила я любезное предложение. – Мне просто хочется узнать, почему она скончалась. Незадолго до вашего с пиарщиками визита я слышала, как соседка громко кричала на мужа. Владыкина категорически не походила на больную.

Иван Николаевич не проявил беспокойства.

– Увы, так порой случается: сейчас ты жив, а через десять минут тебя нет. Тромб оторвался, аневризма лопнула, инсульт случился. Да что я вам, автору детективных романов, рассказываю? Сами лучше меня знаете.

– Никита, сын Ирины, сказал, что в комнате было много крови, – пробормотала я. – Увидела парня, когда тот притащил из сарая бутылку с отбеливателем. Похоже, они с сестрой решили привести дом в порядок. И ко мне заходил местный полицейский Федор Леонов, расспрашивал, что да как.

– Виола, дорогая, вы имеете отношения к случившемуся? – снова занервничал Зарецкий.

Я рассказала Ивану Николаевичу про визит Ларисы.

– Пока ничего особенного не наблюдается, – успокоился издатель. – Возможно, Лариса психическая больная, но тихая, не опасная. Она перепугалась, увидев тело Ирины, не поняла, что та скончалась, помчалась за подмогой…

– Откуда в комнате лужа крови? – перебила его я. – И зачем Леонов устроил мне допрос? Начал выяснять, где я прописана, кто я по профессии, нет ли у меня мужа-детей.

– Вы же позвонили в «Скорую», – попытался оправдать полицейского Зарецкий.

Я не сдала позиций:

– Вообще-то с диспетчером разговаривала Светлана. И какая разница Леонову, замужем я или нет? Я не хамила работнику «Скорой помощи», вызов не был ложным, просто помогла соседке. Но Федор, похоже, с удовольствием взял бы у меня анализ ДНК.

– Что?! – возмутился Зарецкий. – Да как он посмел, мерзавец! Ну ничего, мало ему не покажется!

Я попыталась остановить разозленного олигарха:

– Иван Николаевич, это шутка, про ДНК речи не было.

Но из трубки уже неслись частые гудки.

Следующие четверть часа я никак не могла соединиться с Зарецким – тот буквально повис на проводе. В конце концов я решила пойти выпить чаю, спустилась на первый этаж, и тут сотовый отчаянно запищал.

– Виола, дорогая, вы можете сейчас побеседовать с Андреем Платоновым? – спросил Зарецкий.

Я обрадовалась.

– С удовольствием.

И сразу услышала мягкий тенор:

– Добрый день, Виола… э… Леопардовна.

– Ленинидовна, – раздался вдалеке голос Зарецкого. – Безобразие, какой ты невнимательный, Андрей, перепутал имя отца нашей великой писательницы!

– Простите, – смутился Платонов.

– Давайте без отчества, – попросила я, – оно у меня сложное, с первого раза не выговорить.

– Отлично, – обрадовался Платонов, – тогда я Андрей. Тут Ваня раскипятился, говорит, что некий Шерлок Холмс, Федор Леонов, пытался взять у вас анализ ДНК?

Мне пришлось объяснять, как обстояло дело.

– Ясно, – хмыкнул Платонов. – Можете описать парня?

Я напрягла память.

– Высокий шатен со спортивной фигурой, глаза то ли серые, то ли голубые, речь грамотная.

– Особых примет не заметили? Вы, похоже, наблюдательный человек. Татуировки, шрамы?

– Ни тату, ни отметин я не заметила, только родинка на странном месте – посередине ладони правой руки. Ни у кого такой не видела.

Андрей молчал.

– Ау, вы где? – спросила я. – У меня связь прервалась?

– Это он? – прозвучал издалека голос Зарецкого.

– Да, – подтвердил Платонов. – Что ему в Павлинове понадобилось?

– Кто он? – задергалась я. – Объясните скорей!

Андрей откашлялся.

– Федор Леонов – частный детектив, этакий благородный рыцарь, помогает униженным, оскорбленным, жертвам полицейского произвола, – был осужден за несовершенное преступление. За работу берет копейки, а часто вообще не требует оплаты. Ухитряется добиваться успеха.

– На какие же доходы он существует, если не требует гонорар? – удивилась я.

Платонов издал звук, похожий на смешок.

– Федя – единственный наследник огромных капиталов, его отец в начале девяностых создал успешный бизнес. Иван прекрасно знал старшего Леонова. Да и вы, небось, о нем слышали. Канцелярские товары «Ферго».

– Пользуюсь их ручками, пластиковыми папками, скрепками, – подтвердила я.

– А еще ластики, карандаши, степлеры и куча всякого барахла, необходимого школьникам, студентам, офисным сотрудникам. Если Федя берется за дело, для него нет преград, – продолжил Андрей. – Вопрос: что ему понадобилось в Павлинове? По какой причине он к вам примотался?

– Что случилось с Ириной? – задала я свой вопрос.

– Дайте мне десять минут, – попросил собеседник.

Платонов оказался на редкость точен – перезвонил именно через десять минут. Ни раньше, ни позже.

– У покойной давно были проблемы со здоровьем. Ей вшили кардиостимулятор, но сегодня у нее случился сердечный приступ.

– А откуда кровь в комнате? – не успокоилась я.

– Ирине Петровне стало плохо в гостиной, она в тот момент находилась неподалеку от окна, падая, ударилась головой о батарею, – просветил меня Платонов.

– Ясно, – вздохнула я. – Вот бедняга! Значит, ничего криминального в происшествии нет.

– Вроде так, – осторожно подтвердил собеседник. – На первый взгляд произошедшее выглядит банально.

– А на второй? – живо поинтересовалась я.

– Виола, я не занимаюсь этим делом, а потому стопроцентно уверенным в том, что смерть Владыкиной не насильственная, быть не могу, – ответил Андрей. – Но считаю, что вам не стоит беспокоиться. Хочу вас предупредить: Леонов не очень хороший человек. Федор считает, что цель оправдывает средства, и готов ради достижения успеха на любые действия. Если вы ему нужны для того, чтобы участвовать в расследовании, парень будет мил, обаятелен, приветлив. Он манипулятор, знает, как понравиться людям, способен любого уговорить плясать под свою дудку. Но, как только необходимость в помощнике отпадет, он тут же его бросит, как яблочный огрызок. Я бы с ним в разведку никогда не пошел.

Поблагодарив Платонова и Ивана Николаевича, я попыталась продолжить работу. Однако писалось со скрипом. На улице неожиданно стало пасмурно, и у меня заболела голова. В девять вечера, с огромным трудом наваяв пять страниц, я решила остановиться, выпила чаю с конфетами, легла в кровать, пощелкала пультом от телевизора и сама не заметила, как заснула.

Глава 7

– Вилка, – прошептал детский голос, – вставай, Ашкин мяч принес.

– Спать хочу, – пробормотала я, – сил нет.

– Мы тебя ждем, – продолжал ребенок, – некому на воротах стоять. Вон, они уже гол забили.

Я села, пошарила рукой вокруг себя, наткнулась на стену, открыла глаза и в первую секунду не поняла, где нахожусь. Куда подевался стул? Он всегда стоит сбоку, на нем висит приготовленная с вечера школьная форма. Отчего моя крохотная комната, в которой помещаются только раскладной диван и шкаф, сейчас вдруг стала просторной?

Через мгновение стало понятно: мне привиделся сон. Я давно не живу с Раисой в блочной пятиэтажке, а Гена Ашкин никогда уж не позовет меня играть в мяч – он умер, когда я пошла в пятый класс. Мать-пьяница не повезла сына в больницу, когда тот стал жаловаться на боль в животе, и мальчик погиб от банального аппендицита.

Я слезла с кровати, накинула халат и пошла на первый этаж за водой. Обычно я ставлю на тумбочку у кровати бутылку, но вчера забыла, и, как назло, сейчас мне захотелось пить. Свет на лестнице я не зажгла, в гостиной тоже. Дождь прекратился, в эркер смотрела луна, но в комнате было темно. Я миновала диван, кресла, хотела войти в кухню и тут услышала тихий скрип.

– Кто здесь? – стараясь казаться спокойной, поинтересовалась я.

Звук, шедший от эркера, повторился.

– Сейчас в полицию позвоню, – пригрозила я и стала медленно продвигаться к выключателю на стене.

Теперь раздался стук. Похолодев от страха, я зажгла свет и увидела, что левое окошко эркера открыто.

– Светлана! – вырвался из моей груди вопль. – Сюда! Проснитесь!

– Господи, боже мой… – захныкала появившаяся домработница. – Что же это творится в доме? Меня ноги не держат, руки трясутся, плохо очень, я чуть не умерла…

– Вы закрывали на ночь окна? – перебила я ее.

– А как же! Обе двери, и калитку в саду, и сарай проверила, – перечислила почему-то дрожащая помощница.

– Кажется, в доме побывал вор, – пробормотала я, показывая на открытую раму.

– Мамочка… – зашептала домработница. – Тише, умоляю, это Чупа.

– Пожалуйста, прекратите нести чушь! – обозлилась я.

Света принялась креститься.

– Послушайте меня. Я легла около часа, сериал смотрела, приснула чуток. И, как назло, пописать захотела. Пришлось вставать, тащиться в туалет. Иду себе и слышу из гардеробной шорох. Решила, что там мыши орудуют, и испугалась – еще съедят вещи Антонины Тарасовны, мне влетит. Собралась грызунов пугануть. Постучала в дверь, ногами потопала, пригрозила: «Сейчас покажу вам!» Открыла створку, а там…

Света попятилась, бормоча:

– Огромное чудище… волосатое… лохматое… Оно на пороге стояло, в бывшей комнатушке Антонины Тарасовны. Хозяйка на второй этаж вообще не поднималась, говорила, там аура плохая. До вашего приезда наверху никто не спал. И тут Чупа как завоет: «У-у-у…»

– Светлана, – остановила я ее, – похоже, вы просто забыли закрыть окно, не надо рассказывать небылицы.

– Нет, именно Чупа по дому разгуливал, – продолжила нести околесицу прислуга. – Дайте объясню. Антонина Тарасовна лет пять назад из дома съехала, мне велела за порядком смотреть. А я страсть какая аккуратная, внимательная, если чего не так, сразу увижу. Не один год тут все нормально было. Хозяйка в Павлиново никогда не приезжает, но деньги мне каждый месяц передает, я сама за ними в Москву езжу. Потом господин Зарецкий коттедж снял. И вот тогда в доме изменения случились. Антонина Тарасовна жила в самой маленькой комнатенке, а вам спальню устроили на втором этаже. Прежде там кое-какое ненужное шмотье держали. Глупо, конечно, из большой залы чулан устраивать, чтобы ерунду хранить, а спать в крохотной норе, но хозяйке так нравилось. Сейчас же ее старые вещи на первом этаже, в той каморке, где Антонина Тарасовна жила. И туда сегодня ночью Чупа залез! Говорила же вам, что робот ему не понравится, по-моему и вышло. Я, как его вой услышала, на пол села, голову руками закрыла, а он мимо с топотом…

У меня в ушах застучали молоточки. Я вышла из гостиной, повернула налево, остановилась у двери комнаты горничной, потом двинулась в сторону туалета и обрадовалась.

– Вон ваш Чупа!

Света, шедшая за мной, схватилась за стену и, закрыв глаза, начала медленно сползать на пол.

– Успокойтесь, – велела я, – это не монстр, а чья-то шуба.

Домработница, уже сидя на полу, подняла голову.

– Где?

Мне стало жаль Светлану. Согласитесь, если человек идиот, живется ему трудно.

– Смотрите, на стене вешалка, а на ней доха из меха. Кстати, почему она тут болтается? На дворе июль!

Света оперлась ладонью о пол и встала.

– Это шуба Антонины Тарасовны. Она ее сто лет как не носит. Доха в чулане жила. Может, кто-то хотел ее спереть?

Я подошла к вешалке и пощупала рукав.

– Навряд ли. Старая, протертая, молью поеденная, за нее и ста рублей не дадут.

– Когда я спать шла, шубы тут не было, – слабым голосом произнесла Светлана.

Я дернула дверь кладовки. Та легко открылась, перед глазами возникло узкое пеналообразное помещение. Слева на кронштейне висело несколько старых платьев, плащ, пара курток, допотопное драповое пальто, одни плечики оказались пустыми. Справа, в специальной подставке, хранилась обувь, чуть поодаль громоздились чемоданы, коробки. У стены стояла швабра с толстой ручкой.

– Все ясно, – пробормотала я. – Вы не захлопнули окно, в коттедж влез бомж, решивший чем-нибудь поживиться. Он добрался до чулана, услышал, как вы идете в туалет, выскочил с манто в руках, напугав вас, и удрал тем же путем, каким пришел. Давно вы с ним столкнулись?

– Не знаю, – жалобно пропищала дурочка. – Сидела вот тут на полу, боялась руки с головы снять, глаза открыть. Потом услышала шаги… и вы закричали «Светлана!» Меня как поднимет, как понесет в гостиную…

– Понятно, – кивнула я. – Звоните в полицию, сообщите о попытке ограбления. Сейчас тщательно проверю все запоры в помещениях на первом этаже.

Домработница всхлипнула.

– Только воды попью.

Пока Света приходила в себя, я вернулась в гостиную и начала осматривать подоконник. На белой поверхности обнаружилось несколько царапин с торчащими из них занозами, за которые зацепился клочок ткани бежевого цвета с темным вкраплением, на раме снизу имелись мелкие порезы. Обычно стеклопакеты открываются внутрь комнаты, а у Антонины Тарасовны рамы поднимаются. Теперь надо присесть на корточки и оглядеть пол. Ага, вот тут комочки влажной земли…

Я встала, подошла к соседнему окну, рывком подняла его в верхнее положение, потом вернула вниз, поняла, каким образом злоумышленник проник внутрь, и крикнула:

– Света, не звоните в полицию.

– Звоню, звоню, – не поняла домработница. – Только дежурный не отвечает, дрыхнет небось.

– Отложите телефон, – велела я.

– Почему? – спросила Светлана.

– Все равно бомжа не найдут, – вздохнула я. – В дальнейшем, закрывая окна, будьте внимательны. Когда опускаете раму, непременно вдавите ее до щелчка. Иначе язычок запирающего устройства не войдет в паз, тогда остается узкая, почти не заметная глазу щель. Грабитель просовывает в нее лезвие ножа или другой подобный предмет, приподнимает раму… ну а потом понятно. Вы два окна закрыли как следует, а третье нет.

Светлана села в кресло.

– Ноги не держат, по сию пору ходуном ходят. Не виновата я вовсе! Это оконце сто лет как сломано, из него какая-то деталька выпала. Дом давно строили, Петр Германович его шикарно обустроил. Тогда в СССР о стеклопакетах и не слышали, но Владыкин раздобыл мастера, который их соорудил. Ни у кого в округе таких чудес не имелось. Мама моя на окна нахвалиться не могла – не дуло совсем, на зиму заклеивать не требовалось. Красота! Говорила я вам, что мамуля у Петра Германовича служила? Ой, ну как они странно с женой жили! Не по-человечески.

– И вы не предупредили Зарецкого, что одно окошко не запирается? – поинтересовалась я.

– Так меня и не спрашивали. Чего лезть-то? – заморгала домработница.

– Скажите, что еще в коттедже неисправно? – потребовала я.

Светлана перекрестилась.

– Все!

– Весьма откровенно, – усмехнулась я.

– В смысле, рама – единственная неполадка, – уточнила прислуга.

– Ладно, идите спать, – распорядилась я.

А когда домработница ушла, сбегала в спальню, принесла пинцет для бровей, маленькую коробочку-таблетницу, осторожно отцепила от подоконника бежевый лоскутик и спрятала его. Почему я велела Свете не звонить в полицию? Потому что догадалась, кто нанес визит в мой дом без приглашения. Хорошо бы не возникло проблем с мобильной связью. Интернет в доме Владыкиной отсутствует, но у меня в айпад вставлена симка.

Экран планшетника замерцал, я вошла в поисковую строку, вбила нужное имя с фамилией и едва не захлопала в ладоши. Все-таки научно-технический прогресс здорово облегчает жизнь. Который сейчас час? Хотя, какая разница, небось отвратительный тип еще до дома не добрался. А если он обитает где-то неподалеку и улегся спать, то я буду очень рада его разбудить.